ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Конец сентября. Дом на Тверском бульваре, построенный еще в начале века

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Конец сентября.
Дом на Тверском бульваре, построенный еще в начале века. Просторная трехкомнатная квартира на втором этаже, несколько запущенная.
В комнате, которая когда-то была его детской, в своей обычной позе в кресле сидит Кай. Ему двадцать лет, он небрежно одет, коротко подстрижен, в детстве был хорошеньким мальчиком. На улице начинает темнеть, но в окне еще видна колеблемая ветром пожелтевшая листва бульвара. Льет сильный дождь. На пороге, всматриваясь в полусумрак комнаты, стоит Неля, простенького вида девушка, обликом еще не москвичка. У ее ног плохонький чемоданчик.

Н е л я (разглядела сидящего Кая). Здравствуйте. У вас дверь с лестницы не заперта была...
К а й. И что же?
Н е л я (осуждая его). Все-таки... один в квартире.
К а й. И что же?
Н е л я. Воры зайти могут.
К а й. Не заходят.
Н е л я. Вы бы свет зажгли. Стемнело на улице. К чему в потемках-то разговаривать?
К а й (зажег настольную лампу. Поглядел на Нелю). И откуда ты такая появилась?
Н е л я. Какая?
К а й. Мокрая.
Н е л я. А вы почему меня на «ты» называете? Не годится.
К а й. Тебе кто нужен?
Н е л я. Леонидов.
К а й. Странно. Не рассчитывал, что кому-то нужен.
Н е л я (огляделась). Не прибрано у вас в квартире.
К а й. Несомненно, моя прелесть.
Н е л я. Пыль повсюду.
К а й. И это не исключено, радость моя.
Н е л я (возмутилась). А вы всерьез говорить можете?
К а й. Лень, дружок.
Н е л я (посмотрела на мольберт). Вы художник?
К а й. Не вполне уверен.
Н е л я (увидела аквариум). И рыб любите?
К а й (усмехнулся). Больше всех на свете. (Помолчав.) Далее?
Н е л я. А Иветочку Горшкову помните?
К а й. Не в большом от нее восторге.
Н е л я. Она меня к вам прислала.
К а й. Что так?
Н е л я. Приютите меня. (Тихо.) Приютите.
К а й (помолчав). Ты что — чокнутая?
Н е л я. Не у кого мне жить — вот так, Леонидов. Я две ночи на вокзале провела.
К а й. А слезы нам ни к чему. Без них, будьте любезны.
Н е л я. А я и не собираюсь. Свое выплакала. (Не сразу.) У вас трехкомнатная квартира, а вы один тут.
К а й. Логически все верно. Но вались-ка ты отсюда.
Н е л я. А ты без грубостей, я с тобой как с человеком говорю. Неважные у меня дела, понял, Леонидов? Московской прописки нет, и деваться некуда — учти это. Два месяца у Иветки жила — мы в «Метелице» познакомились... Я тогда совсем в отпаде была. Она сразу заметила. «Ты, — говорит, — смешная, живи у меня». А у нее в квартире, сам знаешь, балдеж, мягко сказать. То те, то эти, музыка играет, дверями хлопают, некоторые ночевать остаются. Смех и грусть... А все-таки крыша над головой. И вдруг телеграмма: родители возвращаются. Она в слезы, а затем твой адрес дала. «Ступай, — говорит, — в нем что-то есть».
К а й. В Москве зачем появилась?
Н е л я. Надо было.
К а й. Обстоятельнее беседуй.
Н е л я. Так все тебе и скажи.
К а й. Понял. Нехитрая у тебя история. В какой институт не впустили?
Н е л я (не сразу). В медицинский...
К а й. Много недобрала?
Н е л я. Сама удивилась, так много.
К а й. Издалека появилась?
Н е л я. Город Рыбинск есть.
К а й. Домой отправляйся.
Н е л я. Нет дома, Леонидов.
К а й. А родители?
Н е л я. Я их ненавижу. В общем-то мать жалко. И отца. А все равно ненавижу.
К а й (внимательно посмотрел на нее). Как именуешься?
Н е л я. Неля.
К а й. Собачье имя, если не ошибаюсь.
Н е л я. По правде-то — Лена. Неля — в классе придумали.
К а й. И сильно ты промокла... Элен?
Н е л я. Вообще-то да. Заиндевела как-то... Конец сентября, а холодище.
К а й. Бутылочка возле тебя стоит. Обрати внимание. И стаканчики. Разливай, это «Старка» у нас будет.
Н е л я. Вижу. Не маленькая.
К а й. В таком случае вздрогнем, Элен. А то простудишься.

Они пьют.

Все нормально. Тебе сколько лет?
Н е л я. Девятнадцать в четверг исполнилось.
К а й. Выглядишь-то постарше. Врешь, очевидно?
Н е л я. Вообще-то я часто вру. Это ты учти, Леонидов.
К а й. Еще налить?
Н е л я. Только не полный, а то засну. У тебя чем закусить есть?
К а й. Конфетами закусывай. В коробочке лежат.
Н е л я. Детство какое-то.
К а й. В Чикаго «Старку» только под шоколад пьют.

Выпили.

У тебя деньги есть?
Н е л я (участливо). А тебе много надо? Вообще-то мало у меня.
К а й. Бери. Десять ре. (Протягивает деньги.) И на этом закончим. Привет, старушка.
Н е л я. Ты что? Гонишь меня, дурак несчастный? Тебе же здорово привалило, что я сюда явилась.
К а й. Серьезно?
Н е л я. Я у Иветки все по дому делала — и в магазин, и чай готовила, и убиралась... стирала даже! Учти, Леонидов, у тебя то же будет. Родители твои в загранке — один ты тут. И зарплаты мне не надо. Устроюсь на работу, налажу с пропиской — и удалюсь. (Пробует улыбнуться.) Еще вспомнишь меня.
К а й. Слишком много обещаешь, Элен.
Н е л я. А что? Все правда. (Неуверенно.) Ты, может, меня боишься? Не надо... (Улыбнулась, но это получилось у нее как-то жалко.) Я веселая.
К а й. Смотри-ка, на все готова.
Н е л я (очень тихо). А что?
К а й (не сразу). Родителей... за что не любишь?
Н е л я. Они мне все зачеркнули. (Вскрикнула.) Все! Понял?! Ладно. Помолчим.
К а й. Оставайся.

Она долго сидит молча.

Н е л я. Тебе сколько лет?
К а й. Два десяточка.
Н е л я. Ты старший. А зовут как?
К а й. Кай.
Н е л я. Тоже не по-человечески.
К а й. Юлик. Так мама в детстве звала.
Н е л я. А что? Кай лучше. А я тебя Лодочкой буду звать.
К а й. Почему Лодочкой?
Н е л я. Не важно. Учишься?
К а й. Юристом меня видеть желали. Покинул со второго курса. На заочный перевелся.
Н е л я. Ты непростой. Иветка рассказывала.
К а й. Бестолочь она. Я тишину люблю, заметь. Так что дури потише.
Н е л я. Я постараюсь. И обижать друг друга не станем, верно? (Помолчав.) Я где спать буду... здесь?
К а й. Как это... здесь?
Н е л я. Ну... С тобой?
К а й. Еще что.
Н е л я (пожала плечами). Странный какой. (С некоторым удивлением.) Спасибо.
К а й (открывает дверь в соседнюю комнату). В углу диванчик стоит, там и расположишься, поняла?
Н е л я (оглядываясь). Запущено у тебя тут.
К а й. Имеет место. (Помолчав.) А когда-то здесь веселились. Стояла елка, дед-мороз приходил, все танцевали, и прекрасная женщина в белом платье... Стоп! На кухню! (Почти зло.) Там твое хозяйство.

Гаснет свет. Но через несколько мгновений снова зажигается. В кресле спит Неля. В другом углу неподвижно сидит Константинов,
пожилой человек неказистого вида. Он в пальто, даже кепку не снял. Появляется Терентий, ладный, проворный, обязательный
паренек. Он в спецовке, только что с работы. Увидел Константинова.

Т е р е н т и й. Сидишь?
К о н с т а н т и н о в. Я давно уже. Думал, не придешь. Дождь.
Т е р е н т и й. При чем дождь? Старосту в общежитии выбирали.
К о н с т а н т и н о в. Выбрали?
Т е р е н т и й. Велели. Кай где?
К о н с т а н т и н о в. Нету. Я с час назад пришел. Не было его.
Т е р е н т и й (увидел спящую Нелю). Смотри-ка. (Подошел к ней.) Это еще что?
К о н с т а н т и н о в. Не ведаю. Я пришел — она спала уже.
Т е р е н т и й. Пили тут. (Посмотрел на свет бутылку.) На донышке. Никита привел, наверно.
К о н с т а н т и н о в. Хлопотун.
Т е р е н т и й (рассматривает Нелю). Новенькая...

Молчание. Константинов долго глядит на Терентия.

К о н с т а н т и н о в. Что слышно?
Т е р е н т и й. По-прежнему.
К о н с т а н т и н о в. Расскажи что-нибудь.
Т е р е н т и й. Виделись ведь позавчера.
К о н с т а н т и н о в. Все-таки... Прошло время.
Т е р е н т и й. Горбунок утром чуть с лесов не свалился.
К о н с т а н т и н о в. Видишь... Осторожнее быть надо. (Помолчав.) Я вот гляжу — вроде темнеть стали волосы у тебя.
Т е р е н т и й. Не нахожу.
К о н с т а н т и н о в (осторожно). Напрасно, конечно... Не велел ты... Только я опять билеты в кино нам взял... Рядом, в «Повторном». Шукшина показывают.
Т е р е н т и й. Не станем мы вместе с тобой в кино ходить, батя. (Отдает ему билеты.) Не к чему.
К о н с т а н т и н о в (у него дрогнул голос). А делать-то что станешь?
Т е р е н т и й. Вот Кай вернется... Расскажет чего-нибудь.
К о н с т а н т и н о в (идет к двери, возвращается). Не откажи... Шарфик тебе купил. (Отдает ему сверток.) Холода идут.
Т е р е н т и й. Сам купить властен.
К о н с т а н т и н о в (тихо). Возьми... сынок.
Т е р е н т и й (не сразу). Ладно. Иди.
К о н с т а н т и н о в. Не сердись... Зайду я. (Уходит.)

Терентий вынимает из авоськи пачку сахару, яйца, булку, две бутылки «Буратино».
В кресле просыпается Неля. С удивлением следит за действиями Терентия.

Н е л я. А ты еще кто такой здесь?
Т е р е н т и й. Терентий. И здесь и всюду. Куда ни приду — везде Терентий.
Н е л я. Смотри-ка.
Т е р е н т и й. Тебя Никита привел?
Н е л я. Какой Никита?
Т е р е н т и й. Никиты не знаешь?
Н е л я. Нужен мне твой Никита.
Т е р е н т и й. А чего же ты тут делаешь?
Н е л я. Живу.
Т е р е н т и й. Давно, что ли?
Н е л я. Часа два уже.
Т е р е н т и й. То-то я вчера заходил, так не было тебя. А ты Каю кто? Родственница?
Н е л я. Если хочешь знать — я ему судьбой посланная.
Т е р е н т и й. «Старку» пить?
Н е л я. Хотя бы.
Т е р е н т и й. И в кресле устроилась... Спит, видишь ли.
Н е л я. Я две ночи не спала, на вокзале сидела. Понял, Опенок?
Т е р е н т и й. Это почему я Опенок?
Н е л я. Похож.
Т е р е н т и й. Не считаю.
Н е л я (помолчав). Зачем продукты принес?
Т е р е н т и й. Чай пить будем.
Н е л я. Об этом забудь — продукты носить. Теперь не твоя забота.
Т е р е н т и й. А я ему друг.
Н е л я. Непохоже.
Т е р е н т и й. Отчего же?
Н е л я. Очень попроще его будешь.
Т е р е н т и й. Много тебе известно. У нас братство. Кай, я затем и Никита. Ты Никиту не видела?
Н е л я. Что ты мне все с Никитой?! С одного двора, что ли?
Т е р е н т и й. Зачем? Я в общежитии живу. Строитель Москвы. А у Никиты и родственников не сосчитаешь. По-своему каждый живет. Но главное здесь — у Кая.
Н е л я. А что... здесь?
Т е р е н т и й. Приходим просто — и все. Боюсь, мешать нам станешь.
Н е л я (не сразу). Слушай, Опенок... Ты эту мысль ему не внушай. Жить мне негде. Абсолютно. От родителей я ушла. Скитаюсь.
Т е р е н т и й. Видать, натворила там делов.
Н е л я (тихо). Они натворили.
Т е р е н т и й. Что ж... могут. (Помолчав.) А звать как?
Н е л я. Неля.

Входит Никита. Длинноволос. Очень собой мил. Приветлив и весел. Одет просто, но с учетом времени. Не обращая на присутствующих внимания, он неторопливо снимает туфли, молча ложится на ковер, потягивается.

Н и к и т а. Привет, люди.
Т е р е н т и й (Неле, уважительно). Никита.
Н и к и т а (глядит в потолок). У нас женщина, кажется.
Т е р е н т и й. Не кажется, а так и есть.
Н и к и т а. Умные женщины помогают коротать дождливые вечера. Они помогают нам, если они ничего себе. Ого! Начал говорить пошлости. Маразмирую. Дурной знак.
Н е л я. Вы что — псих?
Н и к и т а (обернулся на Нелю). Кто такая?
Т е р е н т и й. Кай привел.
Н и к и т а. Все. Полюбил с первого взгляда. (Хлопает Нелю ладонью чуть пониже спины.)
Н е л я (обозлилась). Слушай, ты!..

Входит Кай. Все затихли.

К а й. Ноги промочил, кажется.
Н и к и т а. Где был?
К а й. Дождь рассматривал. (С некоторым интересом.) Любопытно все-таки... Он свинцовый — дождь. (Подошел к мольберту.) Если бы так написать — обнаженный человек, и капли пробивают ему кожу, острые свинцовые капли.
Н и к и т а. Колбаса на столе! Чаю, Терентий!
Н е л я. Пошли, Опенок. (Уходит с Терентием.)
Н и к и т а. Это что за новое поступление?
К а й. Не сложилось у нее. Одна в городе. Пусть ночует.
Н и к и т а. Неприбранная какая-то.
К а й. Отмоется. (Усмехнулся.) Пол подметет. Чай приготовит.
Н и к и т а. Ученый секретарь?
К а й. Натерпелась, видимо. Очень уж угодить хотела. Представь, спрашивает вдруг: «А спать я с вами буду?»
Н и к и т а. Считает, что обязана. Благородный поступок. (Поглядел в сторону ушедшей Нели.) Нет, миленькая на вид. (Улыбнулся.) Не намекнуть ли?
К а й. Что?
Н и к и т а (шаловливо). Все-таки и я тут хозяин... в какой-то степени.
К а й. Разборчивей быть надо, милый.
Н и к и т а. Думаешь? (Обернулся.) А мне тут один хмырь жаловался. «Жизнь, — говорит, — очень короткая». (Уходит.)

Кай подходит к окну, смотрит на дождь, потом возвращается к мольберту. Берет затем кисть
и красной краской жирно рисует на картине вопросительный знак.

К а й. Нет... Все нет и нет.

Входит Терентий.

Т е р е н т и й (взглянув на картину). Ты что? Долго рисовал ведь.
К а й (яростно). Писал! Писал, а не рисовал! Сколько раз говорить тебе... Идиот!
Т е р е н т и й (помолчав, тихо). Зачем ты так?
К а й. Прости.

Некоторое молчание.

Т е р е н т и й (улыбнулся вдруг). Никита-то клеиться к девчонке начал... Вот не надоело. (Неожиданно.) А я вчера на концерте самодеятельности присутствовал. Заинтересовало. Вот, скажем, выступаешь — а люди тебя слушают. Не прерывают даже. Нет... интересно. (Помолчав.) А скажи, Кай, как это слово растолковать — самопознание?
К а й. Самопознание — это, вероятно, бегство от себя. Чтобы себя увидеть, познать, надо отойти в сторону, не замечать себя, уйти... А затем обернуться вдруг и увидеть... не раздумывая.
Т е р е н т и й. Хитро. (Снова помолчал.) А вот что всего на свете лучше?
К а й. Детство.
Т е р е н т и й. А о чем ты думаешь всего больше?
К а й. О доброте.

Затемнение.

КАРТИНА ВТОРАЯ

Середина ноября. Под вечер. Снова комната Кая. В кресле Кай, что-то чертит углем в большом блокноте.
В ногах его, на маленькой приступочке, сидит девушка, похожая на ангела. Она вяжет.

Д е в у ш к а (после долгого молчания). Значит, ты никого не любишь?
К а й. Никого.
Д е в у ш к а. А свою мать?
К а й. Ее муж любит. С нее достаточно.
Д е в у ш к а. И больше никого?
К а й. А зачем?
Д е в у ш к а (не сразу). Я закурю.
К а й. Только форточку открой.
Д е в у ш к а. Хорошо. (Улыбнулась.) Потерплю.

Входит Константинов, мнется у дверей.

К о н с т а н т и н о в. Добрый вечер... Терентий не заходил?
К а й. Явится.
К о н с т а н т и н о в. Снег идет... Не помешаю?
К а й (равнодушно). Сидите.
К о н с т а н т и н о в. Спасибо вам.
Д е в у ш к а. А у тебя входная дверь всегда открыта?
К а й. Всегда.
Д е в у ш к а. Почему?
К а й. Жду. А вдруг зайдет кто-нибудь.
Д е в у ш к а (все вяжет). Ты к атомной бомбе как относишься?
К а й. Никак, пожалуй.
Д е в у ш к а. И людей тебе совсем не жалко?
К а й. Мне себя и то не жалко.
Д е в у ш к а. А мне жалко себя.
К а й. Ты дурочка.

Входит Неля с сумкой.

Н е л я. Здравствуйте все. А я замерзла. Варежки потому что дырявые. Привет, дядя Сережа.
К о н с т а н т и н о в (оживился). Здорово. На работе что?
Н е л я. Обои клею. (Весело.) Благодетель объявился — прописку обещает. Я ведь на птичьих правах пока. Прораб со страха еле жив.
К о н с т а н т и н о в. Прописку бы хорошо... Общежитие дадут. Как Терентию.
Н е л я. Дай срок — все будет. (Вынимает продукты из сумки.) Кай, а Кай, сосиски достала! Сварить?
К а й. Мне бы кофе...
Н е л я. Будет тебе и кофий, Лодочка... (Поглядела на девушку, потом на Константинова.) Все-таки... может, мешаешь им?
К о н с т а н т и н о в. Разрешили.
Н е л я. Тогда сиди. Куда метелку-то мою дели?.. (Уходит на кухню.)
К о н с т а н т и н о в. Веселая... Вот Терентию сосватать.

Кай закончил рисунок, рассматривает его.

Д е в у ш к а. Покажи.
К а й. Глупости. (Рвет рисунок.)
Д е в у ш к а. А что там было?
К а й. Мысли твои хотел нарисовать.
Д е в у ш к а. А ты их знаешь?
К а й. Я все знаю. (Подумал.) И ничего не умею.

Входит Никита.

Н и к и т а. Ну как?.. Счастливы?
К а й. Так себе. А ты силен: три дня не появлялся.
Н и к и т а. Большая суета была. И в труде и в личной жизни. Всюду первые места брал. Дамы звонили?
К а й. Непрестанно. Не берет твоих дам усталость.
Н и к и т а. Ты до воскресенья прикрывай меня, говори: в Дубну уехал.
К о н с т а н т и н о в (приподнимаясь). Может, не придет он нынче?
К а й. Еще обождите.

Константинов неловко садится.

(Никите.) А у меня новость. Был в ректорате утром, и заочный побоку. Все. Свободен!
Н и к и т а. Не могу одобрить. Понять тоже. Учиться весело. Быть первым — тем более.
К а й. А я не в тебя. Не способен первым быть.
Н и к и т а (поразмышляв). Что родители скажут?
К а й. Успокоятся... в результате.

Вернулась Неля, увидела Никиту.

Н е л я. Появился?
Н и к и т а. А куда же деваться, Елена Петровна?
Н е л я. Приз-то получил?
Н и к и т а. Такой математической олимпиады не было, чтобы обошли. (Оглядел ее.) Ого! Туфельки новые приобретены.
Н е л я. Заметил?
Н и к и т а. От меня ничего не скроешь.

Девушка складывает свое вязанье, встает.

К а й. Завтра придешь?
Д е в у ш к а. А надо разве?
К а й. Скучно со мной?
Д е в у ш к а. Может быть, с тобой. А может быть, вообще скучно. Подумать надо.
К а й. Ступай подумай. Это идея.

Девушка уходит.

Н е л я. Слышь, Бубенчик, я выяснила: ты пористый шоколад любишь... достала тебе. Были по рубль десять, а я за рубль пятьдесят купила. Не то лучше, не то больше. Закусывай.
Н и к и т а (берет шоколад). Мило с твоей стороны.

Вошел Терентий.

Т е р е н т и й. Здорoво. Я пять бутылок «Буратино» принес: на Калининском давали. (Увидел Константинова.) И ты здесь?
К о н с т а н т и н о в (помялся). Ну? Что нового?
Т е р е н т и й (в сердцах). Почти через день видимся — ну что нового может быть? В общежитие заходил бы лучше.
К о н с т а н т и н о в. Так здесь ведь ты вечерами-то.
Т е р е н т и й (не сразу). Разряд мне повысить хотят.
К о н с т а н т и н о в. Ну вот видишь... (Осторожно.) Портрет я купил писателя Шукшина... Застеклил даже. Прибей на стенку, где понравится.
Т е р е н т и й. Раньше бы думал про это. (Уходит на кухню с «Буратино».)
Н е л я (улыбаясь, Никите). А у тебя, когда ты жуешь, уши почти шевелятся.
Н и к и т а. Быть не может.
Н е л я. Сводил бы меня в бассейн, когда рекорды ставишь.
Н и к и т а. Боюсь, от переживаний в обморок хлопнешься.

Видя, что на него никто не смотрит, Константинов тихонько уходит.

Н е л я. Ушел дядя Сережа-то... Дожидался, дожидался... Не могу Терентия одобрить: отец все же.

Снова появляется девушка. Не говоря ни слова, садится на приступочку у ног Кая, вынимает вязанье.

Н е л я. Приходят люди, уходят... Конечно: дверь-то отперта.
Д е в у ш к а. А теперь ты что рисуешь?
К а й. О чем щенок думает.
Д е в у ш к а. Ты зверей любишь?
К а й. Я их в детстве любил.
Д е в у ш к а. Разлюбил потом?
К а й. Я мерзко поступил однажды. Убил кошку.
Д е в у ш к а (ужаснулась). Зачем?
К а й. Одного человека напомнила.
Д е в у ш к а. Я закурю все-таки.
К а й. Я не думал ее убивать. Просто ударил. Но она умерла.
Д е в у ш к а. Ты потом жалел ее?
К а й. Мне себя жалко было.
Н е л я (увидела на полу свою куклу). Вот злодеи — кукла на полу, а они не видят.
Н и к и т а. Тебе с куклой идет. Впечатляешь.
Н е л я (ласково). Она дружочек мой... пятнадцать лет не расстаемся. (Помолчав.) А вот разъясни, Бубенчик, — вы с Терентием почти каждый вечер сюда являетесь... А зачем?
Н и к и т а. Неизвестно. (Кричит.) Кай, Нелька спрашивает: почему мы приходим к тебе?
К а й. Никто не знает. Чушь какая-то.
Н и к и т а. В том-то и дело. Вот, например, я... хожу сюда, что, по существу, конечно, изумительно. У меня образцовая семья — уйма народа! — братья, сестры, племянники, родители. Даже прадедушка живет, между прочим, был террористом: убил какого-то губернатора. Словом, масса разнообразнейшего народа, и все живы, все здоровы, все перспективны.
Н е л я. Что же ты домой не стремишься?
Н и к и т а. А смысла не имеет. Все равно, кроме прадедушки, никого дома не застанешь. И обедают все в разное время.
Н е л я. Почему?
Н и к и т а. Потому что у нас бездельников нет, все делом заняты. Чертовски прогрессивные потому что. Мы даже неделями не видим друг друга. Однажды младшая сестра просыпается и говорит мне: слушай, парень, а как тебя зовут?
Н е л я (смеется). Выдумываешь.
Н и к и т а. Обобщаю. Мы летом иногда видимся. По воскресеньям. Вот тут и выясняется, что дела у всех идут отличнейшим образом.
Д е в у ш к а (встает с приступочки). Нет...
К а й. Что — нет?
Д е в у ш к а. Я, пожалуй, не приду больше. Никогда.
К а й. Не приходи.

Девушка быстро целует руку у Кая. Убегает.

Шампанского, жаль, нету.
Н е л я. Не унывай, Лодочка. И я съеду от тебя вскоре. Общежитие обещают.
К а й. Многое ли выиграешь?
Н е л я. К экзаменам готовиться следует.
Н и к и т а. Не раздумала еще трупы потрошить?
Н е л я. И не раздумаю. Быть врачом — моя основная идея.
Т е р е н т и й (идет из кухни). Ну и дела — чьи-то сосиски съел.
Н е л я (ужаснулась). Все?
Т е р е н т и й. Я деликатный — три штучки оставил.
Н е л я. Тогда порядок. Каю отдай.
К а й. Я полчаса кофе жду.
Т е р е н т и й. Присаживайся. Принес я тебе твой кофе.

Кай и Терентий приступают к ужину. Никита в стороне листает журнал, читает по-английски.

Что такое?
Н и к и т а. Советуют ехать всем на Канарские острова.
Т е р е н т и й. Будет сделано.
Н е л я (подошла к Никите). Никита... Что я тебе скажу...
Н и к и т а (оторвался от журнала). Именно?
Н е л я. Не ходи сегодня домой ночевать... Оставайся...
Н и к и т а (улыбнулся, погладил ее пальцем по носу). Нельзя.
Н е л я. Почему?
Н и к и т а. С утра тренировка в бассейне. Как струна быть должен.
Н е л я (не сразу). А ты ко мне хорошо... Бубенчик?
Н и к и т а. Прекрасно.
Н е л я. И совсем не боишься меня?
Н и к и т а. Решительно не боюсь.
Н е л я (улыбнулась). А вдруг я возьму и дочку тебе рожу?
Н и к и т а (беспечно). Обойдемся, я думаю.

Неля шутливо стала укачивать свою куклу.

(Поглядел на нее, погрозил пальцем.) Смотри, Нелька!..
Т е р е н т и й (встает). Тихо, все! (Читает невпопад, но торжественно.)
Исчезни, мрачный дух сомненья! —
Посланник неба отвечал. —
Довольно ты торжествовал.
Но час суда теперь настал —
И благо Божие решенье!
...И проклял Демон побежденный
Мечты безумные свои,
И вновь остался он, надменный,
Один, как прежде, во вселенной
Без упованья и любви. (Замолкает. Смотрит на всех.)
К а й (ошарашен). Это еще что?
Т е р е н т и й. На вечере самодеятельности прочту. Увлекать меня начало. Сильно.
Н и к и т а. В артисты податься решил?
Т е р е н т и й. К чему? Я свое дело люблю. А тут хобби намечается.

Звонит телефон.

К а й (взял трубку). Ну? Нет его. Три дня не заходил. А кто воркует? Ладно, передам. (Вешает трубку.) Надоели твои бабы.
Н и к и т а. Да гони ты их... Погоди, а кто звонил?
К а й. Оленева.
Н и к и т а. Леля? Вот это ты напрасно трубку повесил. Тут особая статья... Если еще позвонит, скажи: в субботу, как условились.
Т е р е н т и й. Можно еще Тургенева прочесть; «Как хороши, как свежи были розы».
Н и к и т а. Да погоди ты... (Листает записную книжку.) У меня даже телефон ее не записан.
Н е л я (неожиданно). Никита... а ты добрый?
К а й. Он не злой.
Н е л я. А не злой не значит добрый, Лодочка.
К а й. Правильно. Терентий добрый. Ник не злой. Злой я. Так мы распределяемся.
Т е р е н т и й (вдруг горячо и снова невпопад). Нет, главное не то! Не то главное... Знаешь, Нелька, мы с детства вместе... О чем угодно помолчать друг с другом можем. Мы не дураки — в карты не играем! Это великое дело — помолчать вместе. Не каждый умеет...

Неля сидит в углу, тихо плачет.

К а й. Выйди из комнаты.

Затемнение.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Поздний вечер конца января.
В комнате Кая окончательно воцарился порядок. Пожалуй, даже уютно стало — сегодня, во всяком случае. Мягкий свет.
За столом сидят Мишка Земцов, Кай, Терентий. Открыта бутылка коньяку. Терентий пьет чай.

М и ш к а (негромко поет, подыгрывая себе на гитаре).
За дровяными складами, за баней,
За дюнами, не отходя ко сну,
Всю ночь рыбак пиликал на баяне
И женщина смотрела на луну.
Была суббота. Лунная суббота.
А тот рыбак уныло выводил
Одни и те же низенькие ноты,
Один и тот же медленный мотив.
А женщина сидела и смотрела
На белую далекую луну.
Не плакала. И ни о чем не пела.
Сидела и смотрела на луну.
А тот рыбак заканчивал мотив
И начинал вести его сначала.
Заканчивал! И снова заводил!
А женщина сидела и молчала...* [Здесь и далее — стихи Игоря Шкляревского.]
(Отложил в сторону гитару. Разливает коньяк. Терентию.) Будет чай хлебать, юноша. За дело берись.
Т е р е н т и й. Говорят — не пью.
М и ш к а. Коньяк-то?
Т е р е н т и й. Убей — пить не стану.
М и ш к а (Каю). Где ты такое чудо раздобыл?
Т е р е н т и й. Друг детства я.
М и ш к а. Поискать... (Поднял рюмку, Каю.) За родителей.
К а й. Веселей бы что-нибудь.
М и ш к а. Конфликтуешь?
К а й. Отвык. Второй год в разлуке. Правда, тетка твоя — мама моя, проще говоря, письмами балует постоянно. Соблюдает, в общем-то, декорум.
М и ш к а. Отчима своего по-прежнему не честишь?
К а й. Отчего же? Он красивый молодой человек. Жалко их, конечно: второй год в Исландии, среди гейзеров. Не разгуляешься.
М и ш к а. Отца совсем не видишь?
К а й. А где же нам встречаться теперь? На станции Бологое? У него нынче в Ленинграде новая семья. Сын, говорят, родился. (Усмехнулся.) Братик мой. (Протянул рюмку.) Плесни-ка.
М и ш к а (не сразу). Ты не слишком драматизируй... Вряд ли стоит. У меня-то родители веселый народ: такую из Нальчика корреспонденцию шлют — умрешь от хохота. (Поднимает рюмку.) Ты как хочешь, а я за них.

Открывается дверь, с улицы входит Никита.

Н и к и т а (огляделся). Гостей принимаешь?
К а й. Знакомься — мой двоюродный. Застрял на одну ночь в Москве и у меня ночует. На десять лет меня старше. Между нами века.
М и ш к а (протянул руку). Мишка Земцов. Врач. На гитаре играю.
К а й. Не придуривайся. Он у нас личность — энтузиаст шестидесятых. Слышал о таких? Сидит в районе Тюмени на нефти. В тайге медведей лечит.
Н и к и т а. Модные местечки. У меня там двоюродный дядя пропадает. Чем-то кого-то снабжает. С некоторым успехом.
К а й. Великий математик перед тобой. Одни пятерки.
Н и к и т а. Что поделаешь, приходится. Меня с детства на первые роли предназначали.
М и ш к а. Вон как.
Н и к и т а. А в нашей семье вообще осечек не наблюдалось.
М и ш к а. Понятно. Большой опыт успеха имеешь. А опыта беды не было у тебя?
Н и к и т а. Чего-чего?
М и ш к а. Ладно, время подскажет. (Разливает коньяк.) А теперь за дочь мою. За единственную.
Т е р е н т и й. Уже обзавелся?
М и ш к а. Бывалая таежница. Пять недель от роду.
Т е р е н т и й (чокается с ним чашкой чаю). Ты, видать, человек со смыслом, Земцов, валяй рожай дальше.
М и ш к а. Условия сложные. Жил бы в Москве, у меня бы их штук четырнадцать было. (Снова взял гитару, запел.)
Я мало ел и много думал,
Ты много ел и мало думал,
А в результате — как же так? —
Ты умница, а я дурак.
Ты засмеешься — я заплачу,
Ты сбережешь, а я растрачу.
Ты помнишь — я уже забыл,
Ты знаешь — я уже не знаю.
Но если ты меня простил,
То я навеки не прощаю.
Я мало ел и много думал,
Ты много ел и мало думал,
А в результате — как же так?—
Ты умница, а я дурак.

С улицы вошла Неля. Она слушала, как пел Мишка.

Н е л я. Здравствуйте все.
Т е р е н т и й. Что поздно так?
Н е л я. Поздравления принимала. Общежитие дают.
Т е р е н т и й. Так... Кончилось наше счастье. Опять мне за продуктами бегать.
Н е л я. Пивка с ребятами выпила, сыром закусила. Вот так, ребята. (Уходит в соседнюю комнату.)
М и ш к а. Это кто ж такая?
Т е р е н т и й. Наш ученый секретарь.
К а й. Приютил временно. По хозяйству помогает.
М и ш к а. Милая девица.
К а й. И Никита считает.
Н и к и т а (резко). Глупости.

Краткое молчание.

Т е р е н т и й. Как со зверями там у вас... разнообразие?
М и ш к а. Не слишком. Медведи обитают, и змей не счесть.
К а й. Шкурой медвежьей не обзавелся еще?
М и ш к а. Беда. Подстрелил дружка весною, снял шкуру, а она лезет... Весной-то линяет медведь... Полгода от его шерсти спастись не можем.

Из соседней комнаты вышла Неля, слушает внимательно Мишку.

Но вообще-то у нас жизнь любопытная... Тайга вокруг — на поликлинику-то не смахивает. А если с поисковой партией в глушь отправишься, там жизнь вовсе особого рода. По болоту ползешь, как по минному полю: движение неосторожное — и прощай, Мишка! Иной раз один километр за пять часов проползешь — не более. Или речку вброд переходить, когда шуга идет: чуть замешкался — и вмерзнешь в лед. Да... Чего видеть не пришлось. Первое время совсем не мог я в тайге уснуть, особенно если не в палатке приходилось, у костра. Шорохи вокруг, шорохи... Словно обнаженным чувствовал себя... Неприкрытым, что ли. А затем привык, и нигде уж так крепко не спалось. Развесишь на колышках рубаху над головой — вот тебе и дом! И спишь, и сны видишь, как нигде... А проснешься с первым солнцем, раскроешь глаза — жизнь!
Н е л я. Вас как зовут?
М и ш к а. Земцов Михаил.
Н е л я. А я Неля.
М и ш к а. Большой привет.
Н е л я. Тоже врачом буду.
Н и к и т а. Не торопись хвалиться. Не приняли ведь.
М и ш к а. Срезалась?
Н е л я. И что? Все равно своего добьюсь.
М и ш к а. В больницу пока ступай — сиделкой... Опыт нужен.
Н е л я. Была. В Кинешме полгода за больными ходила. На экзаменах вот не помогло.
М и ш к а. Мне бы такую сиделку... Озолотил! (Берет коньяк.) Выпьем по данному случаю. На донышке осталось.
Н е л я. А я и так от пива веселая.
М и ш к а. Ладно... Один остаточки допью. (Подошел к стене, где висят рисунки Кая.) Твои?
К а й. Представь. Играю в эти игры.
М и ш к а. Не поймешь что.
К а й. Входит в правила игры. (Протягивает папку.) Эти посмотри.

Мишка рассматривает рисунки. Никита подходит к Неле.

Н е л я (усмехаясь). Ну, миленький мой, радость моя, солнышко мое, что смотришь?
Н и к и т а (неуверенно). Не сегодня, надеюсь, уедешь?
Н е л я. Правильно надеешься — не сегодня. (Засмеялась негромко.)
Н и к и т а. К чему смех-то?
Н е л я. А вот представляю, как уеду и адресок тебе не дам. А ты меня всюду искать начнешь... В адресный стол отправишься, руки в отчаянии ломать станешь. Так ведь, мальчик бедненький?
Н и к и т а. Ладно... (Почти ласково.) Перестань, Нелька.
Н е л я. А по правде, все у нас кончилось с тобой. Прощаемся, Бубенчик... Сиротка моя.
Н и к и т а. Ты вот что... Ты послушай... (Берет за локоть.)
Н е л я (вырывает руку). Отпусти! (Приблизила к нему свое лицо.) А я, может, тебя не люблю больше всех на свете? И отойди от меня. Навсегда отойди.
Н и к и т а. А что капризничаешь... неясно.
Н е л я. А я, может, беременная от тебя? На шестом месяце? (Усмехнулась.) Испугался-то как... Эх ты, пятерочник мой бесценный!
Н и к и т а. С тобой сегодня говорить... (Махнул рукой, отошел к Терентию.)
Т е р е н т и й. Чаю выпей. И не спорь с женщинами — они навек правы.
М и ш к а (возвращает Каю папку). Вот эти отчетливее будут. (Подумав.) Может, и хорошо, не мне судить, конечно... (Чуть вспыхнув.) Только что это у тебя все дождь, дождь, дождь... Не в моде солнечная погода?
К а й. Как вижу, так и пишу. Не притворяться же.
М и ш к а. А может, видишь скудно? Это ведь тоже искусство — видеть.
К а й. Ну что ж — выход есть. Куплю фотоаппарат и нащелкаю тебе хорошую погоду.
М и ш к а. Не в том суть, Юлька, мертвое у тебя тут все... Без света, без отблеска дня... (Горячась.) Вот ты бунтуешь, из института ушел — а на чьи деньги живешь? Мамочка присылает. Логики не вижу, дружок.
Н и к и т а. Не слишком ли свысока беседу ведете, Миша?
М и ш к а (замолк, неожиданно улыбнулся). Твоя правда — свысока ору. Некрасиво. (Подумал.) Хотя, если честно, тускло вы тут живете, ребята. Кисловато, в общем.
Н и к и т а. К себе отнести этого не могу. Живу весело. Вполне.
М и ш к а (яростно). А ты видел ли веселье... дурачок? (Показывает ему кукиш.) Вот ты его видел!
Н е л я. Зачем шуметь-то? Пожалели бы их лучше.

Затемнение.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

Начало марта. Западная Сибирь. Поселок нефтеразведочной экспедиции.
Комната Земцовых в двухэтажном бревенчатом домике. Порядка тут нет — вещи в разладе друг с другом, следа женской руки
не видно. Вечернее время. За окнами снегопад, ветер. А тут печка потрескивает, тепло. В углу, в самодельной колыбельке, спит двухмесячная Леся. За столом Маша Земцова пьет чай, рядом что-то записывает в свою тетрадь Мишка. Земцовой скоро
сорок — это плотная красивая женщина с насмешливым, неспокойным взглядом.

М и ш к а. Жили на свете Машка и Мишка... Мишка и Машка жили на свете. (Усмехнулся.)
М а ш а. Не надоело? С утра твердишь.
М и ш к а. Мне на заре это словосочетание мелькнуло... Только проснулся. (Торжественно.) Мишка и Машка жили на свете... Не нравится?
М а ш а. Весело.
М и ш к а (взглянул на спящую Лесю). Ты погляди, как уснула. Мгновенно.
М а ш а. Тайгой надышалась. Мы с ней под вечер за излуком были... Там новую буровую ставят.
М и ш к а. Смотри из санок ее не урони, когда гуляете.
М а ш а. На буровой-то Аникин хозяином. Добился.
М и ш к а. Ну и черт с твоим Аникиным... Дочь береги. А то как стукну! (Подходит к ней сзади, обнимает крепко. Целует.)
М а ш а (хохочет). Вот дурак, чаем облил.
М и ш к а. Обойдется. (Включил магнитофон.) Потанцуем, Машечкин.
М а ш а. Давай, что ли, безумный.

Танцуют рок-н-ролл. Усердно.

(Остановилась.) Дай передохну.
М и ш к а. Что? Старость подходит? (Целует ее.) Машка и Мишка жили на свете... (Долго целует.)
М а ш а (освобождаясь от его рук). Эй, осторожненько! Я тебе в тридцать девять дочь родила, а ты уж за сына хочешь взяться... Может, погодим, Мишечкин?
М и ш к а. Нет, не романтическая ты женщина, Машечкин. Истинные страсти тебе недоступны.
М а ш а (резко). Перестань.
М и ш к а (осторожно). Ты что?
М а ш а (опустилась на табуретку, сказала тихо). Скушно мне, Земцов. Ой, скушно.
М и ш к а. Здравствуйте. Всего десять недель, как родила, и уже скучно. Такие мы невеселые?
М а ш а. Ты что — меня не знаешь?.. Не умею дома быть.
М и ш к а. Вот оттого и все мужья от тебя драпали.
М а ш а. Трое всего.
М и ш к а. Тоже немало. Уймись, Марья, — взгляни, какую красотку родила.
М а ш а. Не моим молоком вскормлена.
М и ш к а. Ох, сердишь ты меня.
М а ш а. Не надо было на взрослой бабе жениться. Сорок на днях. Я тебя на девять лет умнее.
М и ш к а. Да. Тема.
М а ш а. Полная печали. Прыгаю, как дура, в клетке.
М и ш к а. Опять за свое. Клетку приплела.
М а ш а. А нет разве? Ты врач, тебя в любой час суток вызвать могут... и на любой срок! А мне с ней сидеть, безвыходно.
М и ш к а. Обожди уж... Скоро в ясли отдадим.
М а ш а (вспыхнув). В конце лета на Тужке вот-вот должны мы были нефтяной пласт пересечь... Так нет: отозвали мою поисковую — сомнительным объявили участок. А там есть нефть! И это доказать мне надо... Выложить материал... Мне одной! А я с вами тут сижу лялякаюсь.
М и ш к а (почти восхищенно). Ну ты зверь.
М а ш а. Геолог я — а все остальное потом! Мое на Тужке. Я начинала, и заканчивать мне!
М и ш к а. Да... Не повезло нам с Леськой.
М а ш а. Предупреждала. Слушаться было надо, мальчик мой милый.
М и ш к а. Беда. Люблю тебя. (Улыбнулся.) Вот беда.
М а ш а. Хорошенький ты мой... Потерпи, скоро совсем старухой буду.

Миша включает магнитофон. Они снова лихо танцуют рок-н-ролл. В дверь стучат.

М и ш к а. Пожалуйте.

Входит Ловейко, он долговязый, худой, лохматый, с безумными глазами. Тридцать восемь лет ему.

Л о в е й к о. Вы что, пляшете, соседи? Дом содрогается, а у меня невралгия!.. Слышь, Мишка, дай от головы чего-нибудь, а то помираю.
М и ш к а. Ты, Ловейко, всегда помираешь — только финала не видать.
Л о в е й к о. Ладно, помру вскоре. А пока таблетку дай.
М и ш к а. Ешь, прорва. Скоро все мои запасы прикончишь.
Л о в е й к о (подбросил таблетку, поймал ее ртом на лету). Для сердца чего бы дал... Совсем иной раз не стукает.
М и ш к а. Живут же люди. Им еще в прошлом году умереть полагалось, а они все вокруг бегают.
М а ш а. Да ты не слушай его... Чаю выпей лучше.
Л о в е й к о. Нет, Мишка молодец доктор: ни слова от него утешения не слыхал. Вот и начал назло ему жить. (Подошел к столу.) А с чем чай пьете?
М и ш к а. Печеньем закусывай.
Л о в е й к о. Для холостого сойдет.
М и ш к а. Женился бы. Женщины хворых обожают — есть за кем горшки выносить. Женись, Ловейко, — и за гробом кому пойти было бы.
М а ш а (обозлилась). Ей-богу, гулять уйду.
Л о в е й к о. Ладно, закончили с шутками... (Прихлебывая чай.) Слышь, Маша, нынче я к Реброву ходил — не дает он «добро» поисковую партию составлять. «Неперспективная в Тужке ваша площадь», — заявляет. Вся его геологическая элита на том сошлась, великие умы. «Голову, Ловейко, не дури, — говорит, — а Земцовой передай, пусть за дитем ухаживает».
М а ш а (очень беспокойно). А ты не волнуйся, не волнуйся, Ловейко. Вот возьму Леську на руки и пойду к Реброву — он вздрогнет у меня.
Л о в е й к о. Совсем уж весна вскоре, Маша... Не добьем нынче смету на поисковую — сгорит лето.
М а ш а. Я же сказала — вздрогнет у меня Ребров.
М и ш к а. Вот гангстеры! Ну попал я в окружение.

Ловейко закашлялся.

Неужели и этого хворого в тайгу за собой уведешь?
Л о в е й к о. Я помбур — мастер высокого класса! Мне Бог на воле помирать велел.
М а ш а. Ему не таблетки, а земной простор надобен. Будь уверен, Ловейко, уйдем в тайгу, на Тужок, — как Феникс из пепла, взовьешься.
Л о в е й к о. Возможно, Маша. Вполне. Именно как Феникс. Только до мая смету выбей.
М и ш к а. Да, пропало мое лето. До вашего Тужка километров пятьдесят по болотам... Не прогуляешься ко мне на выходной.
М а ш а. Ты доказать мне дай, а затем хоть в Сочи с тобой.
М и ш к а. Ой ли! Новый Тужок найдешь, Земцова. Не ближе этого. (К Ловейко.) Слышь, болезный, газеты за вчера имеешь?
Л о в е й к о. Получил.
М и ш к а. Погляжу, что ли. (Выходит.)
Л о в е й к о (идет за Мишкой. У двери остановился, поглядел на Машу, стоящую у колыбельки). Что? Подрезали тебе крылья, птичка? (Уходит.)
М а ш а. Увидим еще. (Склоняется к колыбельке. Не то ласково, не то с тоской.) Что, ненаглядная?.. Наказываешь?

Тихонько приотворяется дверь. Осторожно входит Неля с узелком и чемоданчиком.

Н е л я (увидела Машу, поклонилась). Это я. Здравствуйте. Все-таки холодище тут у вас. Я замерзла. Можно, к печке подойду?
М а ш а (несколько оторопела). Пожалуйста.
Н е л я. Миша Земцов тут живет? Я к нему приехала.
М а ш а. Вы что же... больная?
Н е л я. С чего это?
М а ш а. Вы откуда приехали?
Н е л я. Из Москвы. (Не сразу.) Из сердца нашей Родины.
М а ш а. Миша... он что же — звал вас?
Н е л я. Не то чтобы звал... но намекал как бы.
М а ш а (с подозрением). И что вы тут делать собираетесь?
Н е л я. Я-то? Жить. (Помолчав.) А вы кто ему будете?
М а ш а. Жена.
Н е л я (разочарованно.). А у него жена есть? Я про это не слышала. Ну ладно. Хорошо.
М а ш а. Спасибо, что разрешаете.
Н е л я. Нет, отчего же.
М а ш а. Вы его хорошая знакомая?
Н е л я. Вообще-то пожалуй. Дело в том — он мне очень понравился. Совсем на человека похож. (Увидела колыбельку.) А это тоже его ребенок? Он и про это мне не рассказывал. Дело в том — я очень маленьких детей люблю.
М а ш а (чуть насмешливо). Правда? Как все удачно для вас складывается.
Н е л я. Вы думаете? Возможно. (Строго.) А чай у вас горячий? Если нет, согрейте. Мне погорячей сейчас нужно.

Вернулся Мишка, увидел Нелю. Присматривается.

Здравствуйте! Ну вот я и приехала.
М и ш к а (неуверенно). Большой привет. (Вопросительно оглядывает ее.)
М а ш а. Принимай гостей, Мишечкин, к тебе приехали.
М и ш к а. В самом деле? Вот славно... (Задумался.) Погоди, а где я тебя прежде видел? Ну-ка сними шапку... Мать честная, мой лучший друг... Тамарочка!
Н е л я. Неля я.
М и ш к а. Не играет большого значения. (С интересом.) А ты почему тут?
Н е л я. Сами же сообщали: на вес золота я.
М и ш к а (радостно). Вот когда я узнал тебя, ершистик! (Раскутывает ее.) Погляди, Маш, она у моего кузена стюардессой работала... Так приглянулась мне тогда!
М а ш а. Понятно. Даже сюда пригласил.
М и ш к а. Ты в самую ту минуту к нам явилась, Нелька. В самую ту. Нашу Лидусю какой-то вертолетчик в Салехард похитил. Некому моих больных сторожить. Ты как знала. Ну молодец! И надолго осчастливить появилась?
Н е л я. Как сложится. Осенью опять в институт пытаться надо. Поможете?
М и ш к а. Тут сомнений нету. (Усаживает ее возле печки.) Ну а что мой двоюродный передать велел?
Н е л я. А они и не знают, что я к вам отправилась. Уехала и не простилась. И все. И приветик. Они, верно, решили: я от них в общагу ушла. (Замолкла на мгновение.) Даже интересно, что они думают там. (Усмехнулась.) А ничего не думают, точно? Чего им думать-то, в общем? О чем таком вспоминать? (Неспешно.) Да, смех — вот у вас я... Как жизнь-то пробегает, Миша... Пробегает и не ждет. (Поглядела на Машу.) А это жена ваша? Ей сколько лет-то?
М а ш а. Скоро совсем сорок будет, девочка.
Н е л я. Немолодая уж. (В тепле ее одолевает сон.) Ладно, разберемся. Чаем меня быстрее поите, а то совсем замерзла я. (Закрывает глаза.)
М а ш а. Ее Бог послал тебе, Миша.

Затемнение.

КАРТИНА ПЯТАЯ

Москва. Снова квартира Кая на Тверском бульваре. Середина мая. Несолнечная погода.
За бутылкой вина ведут беседу Кай, Никита и девица, совсем не похожая на ангела. Тихо звучит магнитофон.

Д е в и ц а. Дождь и дождь... весна называется. И решительно ничего не случается. Вот в хорошую погоду всегда случается что-нибудь.
К а й. Надолго пропадал.
Н и к и т а. В институте сложности.
К а й. Какие именно?
Н и к и т а. Те же. Пятерки получаю.
К а й. А не скучно?
Н и к и т а. Привычка. (Не сразу.) Смешно, но хочется уехать куда-нибудь.
К а й (удивился). Нечто новенькое.
Н и к и т а. Ты прав, я отбился от рук. Что-то мне не очень, Кай Юлий.
К а й. И девицы замучили.
Н и к и т а. Я притих.
К а й. Шутишь. (Девице.) Правда, интересный мужчина?
Д е в и ц а (пожала плечами). Посмотрим.
Н и к и т а. Она веселая у тебя.
К а й. Видишь, изнемог от смеха.
Д е в и ц а. Нельзя так жить. Мне уже двадцать один год, а я не была в Дагестане. Говорят, там такие монастыри! Все туда едут. Ну какой дурак поедет теперь в Сочи?
Н и к и т а (у мольберта). Что-нибудь новенькое изобразил?
К а й. Взгляни-ка. (Показывает рисунок.)
Н и к и т а. Нелька...
К а й. По памяти написал.
Н и к и т а. А с какой стати?
К а й. Взгрустнулось в тот вечер. Нравится?
Н и к и т а. Очень.
К а й. Угадал. Единственная удача. Остальное дрянь. Все дрянь.
Н и к и т а. Подаришь?
К а й. Нет. (Не сразу.) Помнишь Мишку?
Н и к и т а. Кузена?
К а й. Борода. Гитара. Декоративный. По болотам ползает, жизнь знает, видишь ли. (Задумчиво.) Может, это он меня подшиб? Как-то все не то с той поры. (Девице.) Ну, что ты дымишь одну за другой? Как обезьяна.
Д е в и ц а (задумчиво). Все-таки странно. Столько лет живу, а никогда не была в зоопарке.
Н и к и т а. Терентий появляется?
К а й. Безотказно, но помаленьку. Самодеятельностью увлекся, видишь ли. Не то прыгает, не то поет, не то танцует. Но прогрессирует так или иначе.
Д е в и ц а. И в Загорск мы не едем, и в Коломенское. Церкви поглядели бы. Вон Любочка Интельман пешком в Оптину пустынь пошла. Босая.
Н и к и т а. Где ты ее выкопал?
К а й. Сама нашлась.
Д е в и ц а. Дурачок, я счастье приношу. Можете у Стасика спросить.
Н и к и т а (несколько нерешительно). Кай... довольно забавная история... Вообрази: я тут на днях Нельку во сне видел. (Смутился.) Ни с того ни с сего... И сон какой-то нескончаемый... Запечатлелся.
К а й (помолчав). И что же?
Н и к и т а. На душе как-то мутновато стало... Чепуха, конечно, но разыскать ее решил... и не нашел в общежитии. Помнишь, как добивалась прописки?.. И вдруг бросила все, уехала из Москвы.
К а й. А ты отчего так уж встревожился?
Н и к и т а. Ну... в общем-то она существо своеобразное... Дразнила меня неоднократно: «Вот возьму и рожу тебе дочку...» Или заявит вдруг: «А может, я уже на шестом месяце...» И такие были шуточки.
К а й. Ну что ж, повеселимся. Отцовство тебе пойдет... Бубенчик.
Н и к и т а. И по срокам все сходится... Зачем иначе из Москвы было уезжать... И приснилась как раз.
К а й. Да, пропал ты.
Н и к и т а. Да нет, пустяки...

Молчание.

Д е в и ц а. Вообще-то говоря, все стали к Леве Татарскому на дачу ездить... Там у них разные опыты мистические. В прошлый выходной с Достоевским беседовали.
Н и к и т а (поглядел на девицу, ужаснулся). Ну, я пойду.
К а й. Адрес бы узнал, куда уехала.
Н и к и т а. Не сообщила никому. (Значительно.) Тоже... довод. Все-таки странная она. Всего жди. (Долго молчал и вдруг улыбнулся.) Огонечек. Вспоминаю, если правду сказать.
К а й. Занятная была.
Н и к и т а. Славная. Хочешь, смейся, а с нею так было мне... Беда, Кай Юлий, слова нужного не подберу.
К а й (помолчав). Завтра к вечеру будь. Терентий явится. Обсудим создавшееся.
Н и к и т а. Зайду. (Поглядел на девицу.) А эту гони.
К а й. Жалко. Ее на прошлой неделе муж бросил.
Н и к и т а (подошел к девице, потрепал ее по щеке). Будь здорова. (Уходит.)
Д е в и ц а. Дурак какой-то.
К а й. Отчего же?
Д е в и ц а (просительно). Хоть на пароходике по Москве-реке покатаемся.
К а й. Дождик собирается опять.
Д е в и ц а (вдруг просто). Невесело тебе со мной?
К а й. Мне со всеми холодно.
Д е в и ц а. Ты меня плохо знаешь. (Хочет обнять его.)
К а й (отстраняется). Что знать-то. (Показал на портрет Нели.) Вот она добрая была.
Д е в и ц а (рассматривает портрет). Долго жили?
К а й. Кофе варила хороший.
Д е в и ц а. Только всего?
К а й. И этого хватило, чтобы помнить.
Д е в и ц а (подумав). Я уйду?
К а й. Куда идти-то? Сиди уж.

В дверях показывается Олег Павлович, ему сорок три года, но он моложав на вид, а кроме того,
чисто выбрит, свеж, доброжелателен.

О л е г П а в л о в и ч. Не ожидал? (Весело.) А это я.
К а й. Добрый день, Олег Павлович.
О л е г П а в л о в и ч. Все по-прежнему не закрываешь двери.
К а й. Чистая случайность, Олег Павлович.
О л е г П а в л о в и ч. Ой ли? Шутник. Но пугайся не слишком: в Москве я всего на два дня. Зашел на несколько минут — в кабинете порыться надо, а ночевать у родителей буду, скучают старики.
К а й. Что поделаешь, Олег Павлович.
О л е г П а в л о в и ч. Ну а ты как без нас? (Взглянул на девицу.) Все о'кей? На взгляд, ты, правда, не ахти. Много занимаешься?
К а й. День и ночь в трудах. (Кивнул на девицу.) К сессии готовимся.
О л е г П а в л о в и ч. Ну... ни пуха ни пера.
К а й (вдруг резко крикнул). К черту!
О л е г П а в л о в и ч (вздрогнул, затем улыбнулся). Звонко. Даже испугал. Значит, в институте все в порядке?
К а й. Нормально.
О л е г П а в л о в и ч. Надя беспокоится, как ты без нас, часто во сне видит. (Ставит на стол пакет.) Вот здесь разные дары от нее. Развлекайся.
К а й. Весьма благодарен, Олег Павлович.
О л е г П а в л о в и ч. Очень просила, чтобы я с тобой вечер провел, но у меня как-то нынче не складывается... Хотя на футбол мы могли бы пойти вместе...
К а й. Очень признателен, Олег Павлович. Но теперь я не хожу туда.
О л е г П а в л о в и ч. Почему?
К а й (близко подошел к отчиму, очень серьезно). Перестал понимать, ради чего они все время отнимают мяч друг у друга.
О л е г П а в л о в и ч (смущенно). Шутник. (Удаляется в соседнюю комнату.)
К а й. Ну как он? Впечатляет?
Д е в и ц а. Очень пиджак хорошо сшит. Он кто?
К а й. Юноша сорока трех. Женат на одной моей старой знакомой. Любовь с первого взгляда — представляешь? И вот все вокруг гибнет в пламени, и по утрам она готовит ему непрожаренные бифштексы, и он, не жуя, глотает кровавое мясо.
Д е в и ц а. Ты шиз.
К а й. Наверно. Но пиджак у него сшит по норме. А этот галстук немыслимо серого, адского цвета! И эта рубашка в чуть заметную крапинку! А еще так недавно, лет пятнадцать назад, он бесновался, видимо, на вечерах Евтушенко. О, что с тобой стало, гордое поколение Политехнического! Как яростно начищены теперь твои ботинки.
О л е г П а в л о в и ч (возвращается). Все сошлось, то, что искал, обнаружено. Ну рад, что все у тебя в порядке. Смотри не забывай маму... (Радостно.) Кстати!.. Маразм все-таки дичайший... Письмо!.. Чуть не увез обратно в Исландию.
К а й (быстро распечатывает письмо). На машинке... (Повышая голос.) Оно напечатано на машинке!
О л е г П а в л о в и ч (недоумевая). И что же?
К а й (не сразу). Все в порядке, Олег Павлович. Счастливого пути.
О л е г П а в л о в и ч. Будь здоров, дорогой. (Целует его.) Учись хорошенько. (Весело кивнув девице.) Ариведерчи. (Уходит.)
К а й (стоит недвижим). Дай платок.
Д е в и ц а. Зачем тебе? (Дает ему свой платок.)

Кай вытирает платком губы и, не глядя, бросает его в окно.

Совсем свихнулся?
К а й (пристально рассматривает страницы письма). Без ошибок! Все гладко... А я так любил письма, написанные ее рукой... Я по буквам догадывался, что она думает... угадывал ее желания, поняла?
Д е в и ц а. Ничего я не знаю...
К а й (протягивая ей письмо). Читай.
Д е в и ц а. Не буду. Тебе письмо.
К а й (в ярости). Читай! Слышишь?
Д е в и ц а (читает). «Юлик, дорогой, так о тебе соскучилась — не рассказать. Полтора года не виделись, а дело так сложилось, что отпуск получим только на будущее лето... Зато уж на целых два месяца. Вот Олежке повезло: получил внезапно командировку. Он так рад, что встретитесь. Представь — мечтает пойти с тобой на футбол... Надеюсь, вы проведете чудесный вечер, только не позволяй Олежке курить — ему вредно...»

Кай подошел к магнитофону, включил его на полную мощность. Не двигаясь, Кай слушает, чуть заметно отбивая
такт ногой. Девица все ждет чего-то, потом подходит к магнитофону, выключает его. Наступает тишина. Но Кай
продолжает отбивать такт ногой.

Хватит. Ухожу.
К а й. Она была похожа на кошку... Ту самую... А может быть, и на тебя, немножко? (Хватает ее за руку.)
Д е в и ц а. Ты что, с ума сошел, подонок?
К а й (ударяет ее по лицу). Не уходи! (Обнимает ее.)
Д е в и ц а. Ну ты дождешься... (Идет к двери.)
К а й (кричит ей вслед). Не уходи...

Девица быстро уходит.

Кай снова включает магнитофон и, как бы наперекор неистовой музыке, медленно, как слепой,
кружится не в такт по комнате.

Затемнение.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Поселок нефтеразведочной экспедиции. Вторая половина июля. Комната Земцовых. По-прежнему все здесь в беспорядке, но
сегодня более, чем обычно. Утренний час, но жара уже наступила. Маша укладывает вещи в мешок, Ловейко рядом, наблюдает.

Л о в е й к о. Помочь?
М а ш а. Не мешай. (Не сразу.) Сам-то уложился?
Л о в е й к о. Готов на выход. (Поглядел в окно.) Беда... С Мишкой не простимся.
М а ш а. У врача здесь своего времени нет. Три года в ожидании провела.
Л о в е й к о. Положим, и он тебя по три месяца ожидал.
М а ш а. Три месяца — не беда. Каждый вечер ждать — вот горе.
Л о в е й к о. Ладно, не грусти. Наша жизнь начинается. Походная! Раскрылась клеточка-то...
М а ш а. Мать я все же. Какая ни есть, а мать.
Л о в е й к о. Особой беды не вижу. Дитя в яслях нежится. И Нелька — помощь. А ты — насквозь геолог.
М а ш а. Со стороны-то все просто.
Л о в е й к о. Оставалась бы тогда.
М а ш а. Зря беседуешь, Ловейко. Главный мой интерес там сосредоточен — на этом Тужке! Сомнительным его окрестили? Ладно! Но если нефти там нет, то и это я доказать должна! Вернусь и заявлю — ошиблась. И под этим моя подпись будет.
Л о в е й к о (восхищенно смотрит на нее). Что ни скажи — весело с тобой.
М а ш а. Рад, что едешь-то?
Л о в е й к о. А то нет. С утра на тебя любоваться буду. До глубокой ночи.
М а ш а (сурово). А вот взгляд этот, которым на меня глядишь сейчас, откинь. Он тебя ни к чему не приведет, понял?
Л о в е й к о. А я со своими хворостями и не рассчитываю, Земцова. Если бы ты меня, предположим, обняла, я бы тут же от кашля помер.
М а ш а. Не гарантируй. Когда геолог в деле, от него болезни, как от чумного, бегут. Боюсь, преобразишься ты на Тужке, Ловейко.
Л о в е й к о. Приятно, что с улыбкой обещаешь мне это, Машенька...
М а ш а. Одна беда — улыбка у меня не многообещающая. (Помолчав.) Ладно, закрыли эту тему.
Л о в е й к о. До времени. (Усмехнулся.) Я человек несообразный.

Входит Неля. На руках у нее Леся. Закутанная.

Н е л я (огляделась). А Миша... так и не вернулся?
М а ш а. Зачем Леську-то притащила?
Н е л я. Попрощаться с вами.
М а ш а. Да я уж вчера в яслях простилась.
Н е л я. То вчера было. А уходите-то сегодня. На несколько месяцев, может. Еще прощайтесь.
М а ш а. Небось из больницы с дежурства сбежала?
Н е л я. У меня подменка есть. А Леся накормленная. (Укладывает ее в старую колыбельку.) Выросла-то красотка: не помещается почти.
Л о в е й к о. Вертолет через полчаса будет. Зайду я. (Уходит.)
Н е л я (посмотрела ему вслед). Лекарств себе в дорогу небось полный чемодан взял. Целый час вчера возле аптеки ошивался.
М а ш а (пристально глядит на Нелю). А вот интересно...
Н е л я. Ну?..
М а ш а. А ты любишь меня, Неля?
Н е л я (не сразу). Как вы прямо вопрос ставите.
М а ш а. Не любишь. Жалко, девочка. Но все равно ты за Мишкой тут следи: не оставляй одного-то... Он, конечно, человек веселый, но со злостью одиночество переносит.
Н е л я. А я сама до всего додумаюсь. Если откровенно, то я не глупая. Может, заметили?

В комнату входит Мишка. По-дорожному одет, с рюкзаком.

М и ш к а. Привет трудящимся! Рад видеть! Гляди, Маш, сколько я уток настрелял — зажарим тебе в дорогу... (Оглянулся.) Леська почему тут?
Н е л я. С матерью проститься явилась.
М и ш к а. Сегодня-то почему? Завтра ведь уезжаете...
М а ш а. Изменилось, Мишечкин, сегодня уходим. Через полчаса.
М и ш к а (помолчав). Ясно. (Берет утку, рассматривает.) Зря я их жизни лишил. (Вдруг с яростью сбрасывает рюкзак на пол.) Вот уродство!
М а ш а. Инструменты не побей.
М и ш к а. Как нескладно-то.
Н е л я (неловко). Я в лавку... (Выбегает.)
М и ш к а. И не простимся. Сгорела наша с тобой ночь.
М а ш а. Ладно. Забудем.
М и ш к а. А я и так почти все забыл. Как встретил тебя. Как с ума сходил. И ты какая тогда была. Одно теперь помню — как прощаемся.
М а ш а (провела рукой по его волосам). Не в пору тебе плакаться, Мишечкин. Ты у нас железный молодец.
М и ш к а. Это есть. (Опустился на кровать.) Устал только очень за пять дней. Операция тяжелая случилась: еле на свет вернул шулера одного.
М а ш а. Почему... шулера?
М и ш к а. Всех в карты обыгрывал. Мне на прощание начальник их поисковый говорит: «Ну, доктор, благодарим, не ждали, что вы его нам в живых оставите — теперь всех по миру пустит».
М а ш а. Дурачок ты мой.
М и ш к а. И отчего ты больше не любишь меня?..
М а ш а. Не приучена в эти игры играть.
М и ш к а. Не прибедняйся, кое-что мне помнится.
М а ш а. Возможно. Болтать не люблю только.
М и ш к а. Денька на два навестишь, может быть?
М а ш а. Вряд ли, Мишечкин, по болотам добираться дня три уйдет.
М и ш к а. Выходит, на одного Ловейку надежда: начнет помирать — в гости к вам лечить его прилечу.
М а ш а. Навряд. Там, на воле, встрепенется он.
М и ш к а (помолчав). Знаешь, Марья, неосторожно ты к жизни относишься.
М а ш а. А мы с тобой, Мишечкин, только в гробу осторожными будем.
М и ш к а. Дошутишься... И не поняла меня — я не о смерти. К людям ты неосторожна... Игры много, Машенька. И на людей как-то не оглядываешься, не берешь на заметку. А жизнь внимательности требует. Отчета, так скажем.
М а ш а. Серьезно выступил: совсем старикан профессор. Не рано ли в тридцать-то, мальчик мой?
М и ш к а. У тебя сын в армии... Ты за месяц хоть раз написала ему?
М а ш а. Вернется через год — наговоримся. (Не сразу.) Не скучный ли у нас разговор пошел?
М и ш к а. И то... Уезжаешь ведь — самое время повеселиться. (Подошел к магнитофону.) Станцуем... напоследки?
М а ш а. Не стану.
М и ш к а (взял гитару). Р-романс тогда выслушай, что ли... На прощанье. (Поет.)
Когда друг друга мы любили,
в ночной вагон леса входили.
Навстречу нам текли поля,
мосты, вокзалы, тополя.
Не так молчим, как той весною,
и вместе едем, да не так...
К движенью поезда спиною
сижу, уставясь в полумрак.
Ты что-то спросишь. Не отвечу.
Мосты, вокзалы, тополя...
Весь мир бежит тебе навстречу!
И убегает от меня.
(Без паузы.) Подходил к дому, и так есть захотелось!.. Теперь выветрилось как-то. Ладно, уедешь — пожру тогда... Нелька сотворит что-нибудь.
М а ш а. Вы Лесю напрасно из ясель не берите. И вам спокойнее. А по вечерам танцуйте — магнитофон в порядке. В общем, веселитесь как можете.
М и ш к а. Спасибо за напутствие. Круг действий ты нам, в общем, начертила. Но все же поцелую я тебя. (Обнимает и долго целует ее.) Мишка и Машка жили на свете? Мишка и Машка жили на свете.

Входит Неля с хлебом в руках.

Н е л я. Все, товарищ Земцова, вертолет ждет.
М и ш к а (похлопал Машу по плечу). Ладно, веселись.
М а ш а. И вы не отставайте.
М и ш к а. Будем стараться. В меру возможностей.

Входит Ловейко с вещами.

Л о в е й к о. Здравствуй-прощай, доктор! Вот случилось как — не нам одним с Машей уезжать. И тебе в дорогу.
Н е л я. Еще чего?..
Л о в е й к о. Из управления сейчас звонили. Машина за тобой. В Байкуле повариху деревом придавило. Немедля ехать велели.
Н е л я (ожесточенно). Да идите вы все к матери! Он же не пил, не ел!
Л о в е й к о. Умолкни, некультурная.
Н е л я. На всё границы должны быть. Не пущу.
М а ш а. Зря шумишь, девочка, ты на его физиономию погляди: вполне рад. За всю нашу жизнь я, может, и пообедала с ним всего восемь раз от начала до конца. Привыкай, милая.
Н е л я. Будет шутить — вот что.
М а ш а (обернулась к Мишке). Доволен? Сверкают глазки?
М и ш к а. Таким и помни. Прощай, радость моя. Как-никак и на твоем лице удовольствие — вырвалась!
М а ш а. Не скрываю.
М и ш к а. Ну что ж, лети навстречу судьбе, старушка!
Л о в е й к о. Хватит декламации-то.
М и ш к а. Торопит тебя болезный... Правильно. Ты, Ловейко, медикаментами запасся — о конфетах не позабудь: Земцова ирис «Кис-кис» обожает. Она у меня человек серьезный: женщина-загадка. Не урони только по дороге. Другой не имею.
М а ш а. Живи весело, болтун. (К Ловейко.) Двинулись.
М и ш к а. Ты вот ругалась тут грубо. У женщин я этого не терплю. В виду имей.
Н е л я (покорно). Я больше не стану.
М и ш к а (поглядел на хлеб). Дай хоть горбушку отломлю. (Откусывает.) Теплая... восторг. (Берет рюкзак.) А в Москве небось дождь идет, народ, как быть, не знает. Ладно, пошел: имею право на труд потому что. Держим хвост трубой, хитрованчик. (Ушел.)
Н е л я (подошла к спящей Лесе). Ну вот, разбежались твои родители кто куда — забыли, что день рождения завтра у Леськи: шесть месяцев стукнет. Веселись, дурочка, — молодость наступает...

Затемнение.

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Середина августа. Комната Земцова, чисто прибранная. Мишка и Неля заканчивают чаепитие. Вечер.
На воле хлещет ливень. Близкие раскаты грома.

М и ш к а. Не унывай, ладно... Еще чай пей.
Н е л я. Куда уж: третью кружку заканчиваю. Домой надо.
М и ш к а. В такой-то ливень?
Н е л я. А час который?
М и ш к а (взглянул на часы). Десять десятого.
Н е л я. Ну и засиделась у вас... Ночь наступила.

Близкий удар грома.

М и ш к а. Во страсти!.. Весь мир трепещет.
Н е л я. Второй час льет.
М и ш к а. Когда дежурство у тебя?
Н е л я. Утречком. С восьми.
М и ш к а. У меня оставайся. А то потонешь в пути.
Н е л я. А что соседи скажут?
М и ш к а. Плевать нам.
Н е л я. До Маши дойдет.
М и ш к а. А ей это ни к чему. Такое ко мне отношение.
Н е л я. Тогда весело. А выпить покрепче чего-нибудь нету?
М и ш к а (не сразу). Дурная ты.
Н е л я. Не больше других.
М и ш к а. Август, Нелька... Приемные в институте заканчиваются.
Н е л я. А я на год отменила, Михал Михалыч. Сообщала вам.
М и ш к а. Не объяснила, почему только.
Н е л я. Сил набираюсь. И вас с интересом рассматриваю. Вот вы, предположим, кашу едите, а я на вас гляжу и поражаюсь, как он красиво кашу ест! Или на операции наблюдаю — тоже картинка. Вообще-то на вас смотреть — заглядишься. Поучительно, одним словом.
М и ш к а. Давай станцуем... (Идет к магнитофону.)
Н е л я. Куда вы?.. Ночь наступила. И не станцуем мы с вами, у нас стиль непохожий — одиннадцать лет разницы как-никак. Хотите, лучше я вам тихонько одна станцую? У меня такой номер есть, для знатоков, «Вышел гусь погулять» называется. Я еще в седьмом классе с ним выступала... Аккомпанемента нет, так что я сама подпевать буду. (Танцует свой несколько удивительный танец.) Ну вот в таком роде, дальше еще интереснее — только позабыла. После этого танца на меня многие с восхищением смотрели. (Задумалась.) Отец вот недоволен был — костюмчик порвал танцевальный, побил сильно... а мать на неделю без туфель заперла. Серьезные были люди. Очень меня воспитывали. Любили потому что — так они объясняли мне. Перечеркнули юность, в общем. А я радоваться хотела... Знаете, Миша, я с детства безумно радоваться хотела — чтобы погода была всегда хорошая и повсюду музыка играла, фестивали шли и шествия... И чтобы вокруг все были добрые, веселые и радовались друг дружке. А они все зачеркнули, следили неотступно. (Усмехнулась.) Недоследили только. Когда я уж в десятом классе была, уехали на неделю, одну оставили... Вот тогда я словно в бездну кинулась, все себе позволила... Не оглядываясь — назло им.
М и ш к а (негромко). А дальше что же?
Н е л я. А мало хорошего, в общем. Летом расплачиваться пришлось... После выпускных вскоре увезли меня... (Задумчиво.) Наверно, девочка должна была родиться. Не случилось — родители пресекли. Вот после всего и убежала из дома. (Вспыхнула.) Не стерпела несвободы.
М и ш к а. А парнишка твой?
Н е л я. Гуляет где-нибудь. Я, когда вещи собрала, к нему прибежала. Октябрь уж наступил, холода... «Бежим вместе», — говорю. А он мне отвечает весело в общем: «Уйди ты от меня...» Когда я эти слова вспоминаю, мне умереть хочется, Миша... (Повторяет.) «Уйди ты от меня...» Я на это часто потом наталкивалась. Ведь так поверить хочется, что есть настоящее: и нежность и дружба... А я живу, живу, живу, а так и не встречаю.
М и ш к а. Все есть! Это ты мне поверь... И такая мука порой охватывает, Нелька, такой восторг... Ты верь, все к тебе придет, сразит наповал... Зажмуришься и ахнешь от любви. Честное даю слово.
Н е л я. Навряд ли, Мишенька...
М и ш к а. А я говорю — будет! Настанет! Увидишь! К каждому человеку приходит, только он угадать должен — мое! И тогда он навсегда счастлив. И что ни случись, он с улыбкой до смерти помнить станет — было!

Где-то совсем рядом сверкнула молния, ударил гром. Неля в испуге бросается к Мишке, прижимается к нему.

Поиск по сайту: