СОЗАВИСИМОСТЬ 4 страница

При эмоциональном инцесте любящие отношения меж­ду родителем и ребенком, так сказать, вывернуты наизнан­ку. Установка (в большинстве случаев подсознательная) ро­дителя следующая: «Я не очень привязан к жене (или «при­вязана к мужу»), но у меня есть ребенок, которого я люблю больше всего на свете». Часто это означает следующее: «От жены (мужа) я не получаю достаточно любви, потому что у нас обоих «сосуды любви» почти пусты, но я могу получить любовь моего ребенка». И человек-половинка обращается к ребенку, чтобы тот дополнил его до целого.

Пример эмоционального инцеста — история Стефани. Ее мать страдала хронической депрессией и почти не могла исполнять свои роли жены и матери. Мама много спала, весь день не вылезала из халата, принимала таблетки. В воз­расте восьми лет Стеф сама готовила завтрак. Когда она приходила домой из школы, то сразу шла в спальню прове­рить, как чувствует себя мама, и узнать, не надо ли готовить обед. Стеф пришлось заменить свою мать в ведении домаш­него хозяйства. Сам того не осознавая, ее отец постепенно стал сильно зависеть от дочери не только в практическом, но и в эмоциональном смысле. И мать, и отец вытягивали из «сосуда» Стеф любовь, вместо того чтобы наполнять его.

В крайних случаях эмоционального инцеста, когда не­нормальная эмоциональная связь между родителем очень укрепляется, эмоциональный инцест может перейти в фи­зический. Но и сам по себе эмоциональный инцест может нанести ребенку очень большой вред.

Мы уже задавали вам вопрос: «Были ли ваши родители эмоционально доступными для вас в вашем детстве?». Те­перь мы спросим: «Были ли вы доступными для своих роди­телей?». Не говорите: «Да, но...». Мы не ищем виноватых, а просто стараемся выяснить обстоятельства ваших детских лет. Случайно или намеренно со стороны ваших родителей вы служили им эмоциональной «подпоркой»?

Незавершенное дело

Одна наша пациентка, справившаяся с этой проблемой, предложила для нее прекрасную иллюстрацию. В ее семье женщины из поколения в поколение шили лоскутное одея­ло. Это одеяло было начато в середине XIX века, и каждое поколение прибавляло к нему несколько новых квадратов.

«Незавершенное дело» похоже на такое одеяло — это силь­ное желание или установка родителей, которые передаются от них детям.

В классической пьесе «Смерть коммивояжера» художест­венными средствами изображен типичный случай «незавер­шенного дела». Мелкий коммивояжер Уилли Ломан — ти­пичный неудачник в своей профессии, и ему кажется, что он может обрести успех через карьеры своих сыновей. Полу­чается, что сыновья Уилли должны прожить не свои собст­венные жизни, а жизнь отца в удачном варианте. Сын Уилли Бифф сопротивляется давлению отца, и разворачивающая­ся в пьесе драма показывает, какими сильным может быть этот источник проблем.

«Незавершенное дело» — это дело матери или отца, кото­рое им не удалось закончить. Может быть, в жизни одного или обоих родителей есть область, не удовлетворяющая их. Например, отец чувствует себя разочарованным и сексуаль­но неудовлетворенным в браке. Глядя на свою семейную жизнь, он ощущает безнадежность и недостаток чего-то очень важного. Предположим, он постоянно злится на жену или даже вообще на всех женщин. Если он не разберется с этой проблемой (для чего ему понадобится Божья помощь), он, возможно, передаст свою безнадежность и разочарова­ние в браке сыновьям и дочерям.

Кроме того, что пьеса «Смерть коммивояжера» и по сти­лю, и по построению представляет собой прекрасный обра­зец драматургии, она демонстрирует нам пример, может быть, самого распространенного типа «незавершенного де­ла», встречающегося в очень многих семьях, — стремления к успеху. Отец не сумел пробиться к вершине, так пусть это сделает за него сын, и тогда отец тоже как бы добьется успе­ха через достижения сына.

«Незавершенное дело» является также второстепенной те­мой хорошего фильма «Поворотный пункт». В этом фильме изображены две балерины, выбравшие разные пути в жизни.

Одна, которую играет Энн Банкрофт, продолжала выступать, гонясь за славой; другая (Ширли Маклейн) оставила сцену, выйдя замуж и родив ребенка. И вторая сказала: «Тебя шест­надцать раз вызывали на бис, а я один раз забеременела». Дочка ее выросла, начала брать уроки танца у подруги мате­ри, и вот-вот станет известной балериной. И одна и другая, таким образом, получили возможность закончить свои «неза­вершенные дела»: одна — материнство, другая — карьеру. В фильме есть и иные интересные мысли, но тема «незавер­шенного дела» проходит через него «красной нитью».

В нашей клинической работе мы часто встречаемся с этим типом «тихого» насилия. В «Смерти коммивояжера» представлен явный случай, но в реальной жизни «незавер­шенное дело» может быть не столь очевидным. Например, Питер пришел к нам с жалобой на постоянную глубокую де­прессию. Он всегда хотел поступить в семинарию, и вот те­перь он учился там и делал блестящие успехи. Бог призвал его к служению, все шло отлично. Откуда же взялась тяже­лая депрессия?

В недоумении психологи-консультанты обратились к членам его семьи, чтобы узнать их точки зрения. Отец Пите­ра признался: «Я очень хотел учиться в семинарии, но не су­мел поступить». Провал унизил его, и он с женой скрывал ото всех этот эпизод своей жизни. Однако его сын сделал подсознательный выбор и продолжил «незавершенное де­ло» отца. Консультирование помогло Питеру понять, что он ответил не на призыв Бога, а на голос призрака из прошлого своего отца. После того как Питер бросил учебу в семина­рии, его депрессия прошла сама собой.

Кстати, Питер стал дьяконом в своей церкви и очень до­волен. Теперь он живет своей собственной жизнью, что и было с самого начала задумана Богом.

Часто проблема «незавершенного дела» возникает в сред­нем возрасте; особенно это касается мужчин, но случается и с женщинами. Такие люди всю свою молодость проводят в погоне за какой-либо целью — богатством, успехом, семьей. Но вдруг человек останавливается и говорит себе: «Постой­те! Мне же это вовсе не нравится! Это пустое дело!». Энер­гия, приводящая в движение навязчивую деятельность, вдруг иссякает, как будто в ракете кончилось топливо. «За­чем я кручусь, как белка, в этом колесе?». Таким образом, у кризиса среднего возраста есть своя положительная сторо­на: человек вдруг понимает, что он проживает жизнь по пла­ну чьего-то «незавершенного дела».

Христианин сделает отсюда важный теологический вы­вод: «Если я хочу подчиняться Божьей воле, мне не следует работать ради осуществления фантазий моих родителей».

«Незавершенное дело» родителей может также отразить­ся на выборе партнера их взрослым ребенком. Если мама разочарована в мужчинах вообще и папе в частности; если папа рассержен на женщин вообще и маму в частности, ре­бенок поймет это, как бы родители ни старались скрыть свои чувства. Бывает, что молодой человек или девушка вы­бирает себе для брака совершенно немыслимого партнера, и все родственники чешут в затылке и недоумевают: «И о чем только он (она) думает?». А этот выбор был частично мотивирован «незавершенным» гневом матери или отца, потому что выросший ребенок «осуществляет» убеждение родителя о том, что противоположный пол никуда не го­дится. Ребенок воплощает в жизнь внутреннюю борьбу ма­тери или отца.

Негативные сообщения

Пятая и наиболее коварная категория насилия — это яв­ные и тайные сообщения о том, как устроен окружающий мир, которые ребенок получает от родителей. Кто я такой? Можно ли доверять людям? Что такое жизнь? Кто такой Бог? Какова моя ценность? Мировоззрение ребенка форми­руется на основе высказанных и невысказанных ответов ро­дителей на такие вопросы.

Отрицательные сообщения могут быть словесными. На­пример, вместо того чтобы просто сделать сыну замечание за его проступок, мать раздраженно кричит: «Ты никуда не годишься! Зачем только я родила тебя!», то есть совершает своего рода «словесное убийство». У ребенка еще нет неза­висимых критериев, по которым он мог бы оценить правди­вость этого высказывания, поэтому он думает: «Раз мама так сказала, значит, так оно и есть». У ребенка также еще не раз­вились рациональные механизмы психологической защи­ты, и он не может рассудить: «Бедная мама, у нее, наверное, какие-то неприятности, не связанные со мной». Напротив, в глазах ребенка все на свете относится лично к нему. Самый важный человек в его жизни только что сообщил ему нечто, и он воспринял информацию в той форме, в какой она была преподнесена. Такие сообщения глубоко ранят беззащитно­го ребенка.

Инстинкт и интуиция ребенка посрамят любой радар из «Звездных войн». Ребенок улавливает смысл и нюансы по­сылаемых ему сообщений даже тогда, когда сами родители не понимают, что они ему сообщают. Можете сколько угод­но говорить ребенку о своей любви, но если его рождение было незапланированным и вы до сих пор сожалеете о нем, ребенок это поймет.

Автократические, или диктаторские семейные отноше­ния также порождают созависимость. О насилии в семье можно говорить, если стиль мышления родителей — это единственно приемлемый стиль мышления; если взгляды родителей считаются единственно правильными взглядами; если ребенку не разрешается ни задавать вопросы, ни ана­лизировать, ни тем более экспериментировать.

Выросшие дети покидают родной дом постепенно — сна­чала мысленно и эмоционально, а потом и физически. Они вылетают из родного гнезда иногда еще до того, как у них «отрастут маховые перья», и это хорошо и нормально. Жест­кие родители, ожидающие, что ребенок вечно будет «шагать в ногу» с ними, должны готовиться к мятежу. Мятеж может быть подавлен, но вред будет нанесен.

Авторитетность и авторитарность, сильное духовное ру­ководство и узкое туннельное видение — где граница между ними? Когда вы вспоминаете прошлое, вы не всегда видите эту границу и тем более не всегда можете определить, на ка­кой стороне от нее были ваши родители. Читая, не забывай­те об этом возможном источнике проблем. Если сейчас вам трудно справедливо оценить свое детство, возможно, вы сделаете это позже.

Когда мы перечисляем формы насилия в клинике или в нашей радиопередаче в прямом эфире «Клиника Минирта — Майера», некоторые пациенты или радиослушатели гово­рят: «Да у меня в семье они все были». Одна форма насилия порождает другую, и нередко несколько из них существуют в одной семье одновременно.

ПОТЕРЯННОЕ ДЕТСТВО

Наш долгий опыт говорит о том, что постоянное насилие в семье приводит не только к появлению созависимости — оно приводит к тому, что целые части детства пропадают в буквальном смысле слова.

Например, Чарлз не может вспомнить, как он учился в седьмом и восьмом классе, он даже не помнит, в какую шко­лу ходил. Дело в том, что в течение этих двух лет он испыты­вал сексуальное насилие со стороны своего дяди, который поселился по соседству.

Дженнифер знает, что, когда ей было десять, ее отец за­нимался судебной тяжбой, но она не помнит этого времени.

Потери, вызванные насилием, портят «слоеный пирог», осушают «сосуд любви» и приводят к серьезным проблемам. Помните Энн, страдающую зависимостью от пищи и теле­визора? Она с огромным трудом осознала, что в ее детстве присутствовало насилие. В конце концов намерения ее ро­дителей были самыми лучшими, да и сами они были хоро­шими людьми. Насилие со стороны ее отца было совершен­но непреднамеренным. Он очень любил Энн и очень много работал для нее. Он прекрасно справлялся с социальной ро­лью добытчика и главы семьи, выполнял все свои повсед­невные обязанности. Мать увлекалась разнообразными прекрасными теориями и миссиями, они поглощали ее вни­мание и развлекали ее, но в наш стремительный век всего этого и ожидают от женщины. Она вовсе не собиралась ли­шать Энн своей заботы и общения — и все же лишила. Оба родителя девочки, да и она сама, были уверены в том, что она получает превосходное воспитание. Чтобы выздоро­веть, и Энн, и вам надо увидеть свое детство без прикрас. Не определив проблем своего детства, ни Энн, ни вы не сможе­те выбрать любовь.

Каким образом зависимость от телевидения или скальпе­ля пластического хирурга возникла из пассивного насилия, перенесенного Энн в детстве? Возможно, корни и ваших се­годняшних несчастий тянутся из детства. Мы обсудили «третий слой пирога» — насилие в его многообразных фор­мах. Посмотрим теперь, как оно порождает проблемы в на­шей взрослой жизни.

Глава 5

Циклы

Глэдис и Джону Джорданам удалось уничтожить призра­ков прошлого, разрушавших их счастье, но это было нелегко.

Через несколько недель Джорданы неохотно пришли в нашу клинику на очередную консультацию. Они вели себя точно так же, как в первый раз: Джон ерзал в кресле, Глэдис сложила руки на коленях и нервно теребила платок. Ее ху­дое напряженное лицо выглядело таким же преждевремен­но постаревшим.

— В прошлый раз, Глэдис, мы говорили о вашем отце и его влиянии на вас, — начали мы. — Он никогда с вами не разго­варивал, вообще не обращал на вас внимания. Я предполо­жил, что вы переносите эмоциональную глухоту своего отца на Джона, потому что для вас это привычное поведение отца, хотя на деле Джон вовсе не такой. Вы подумали об этом?

— Подумала, — она облизала губы. — Если честно, я не вижу ничего общего. Джон совершенно не похож на папу: Джон не пьет и не курит, он хороший христианин. А папа был совершенно другим. Общее у них только то, что они не умеют слушать. Ни Джон, ни папа не слышат, что я говорю. Доктор, по-моему, вы не понимаете, что я хочу сказать.

Психологи-консультанты специально обучаются актив­ному слушанию, поэтому слова Глэдис скорее относились к ее собственной проблеме.

—А ваш отец, Джон, всегда критиковал вас и никогда не был вами доволен. Не кажется ли вам, что из-за этого вы ви­дите критику там, где ее нет?

Джон хмыкнул.

— Вам легко говорить — вы-то с Глэдис не живете.

— Вы не согласны с такой моей интерпретацией?

— Я бы и рад согласиться, но на самом деле все по-друго­му. Вы слышали анекдоты про сварливых жен? Так вот, для меня они вовсе не смешны.

— Я тоже так считаю.

Даже мышка, забежавшая в дом Джорданов и послушав­шая их обычные разговоры, подтвердила бы, что наши выво­ды верны и очевидны. Единственными людьми в мире, кото­рые не могли этого понять, были сами Джорданы. Почему?

ПРИЧИНЫ ЗАВИСИМОСТИ

Инстинкт дома

В 1960 году Шила Бернфорд написала классическую по­весть о животных под названием «Невероятное путешест­вие». Хотя эта история вымышленная, она основана на ре­альных фактах. В ней рассказывается о том, как две собаки и кошка, оставленные в гостинице для животных на время длительного отпуска хозяев, почувствовали непреодолимое желание вернуться домой. Зов родного дома вел их на запад. Они прошли почти триста миль по Канаде, и никакие лише­ния, препятствия и беды не могли их остановить. Они долж­ны были снова увидеть свой дом.

После рождения мальки лосося спускаются по реке к мо­рю, где потом и живут. Но через много лет голос родного до­ма зовет их назад. Они поднимаются для нереста по той же самой реке и мечут икру на том же самом месте, где когда-то началась их жизнь, после чего погибают.

Люди с изумлением узнают о замечательных примерах проявления инстинкта дома у птиц и животных, не подозре­вая при этом, что у великого скитальца — человека — тоже имеется такой инстинкт, только проявляется он совсем иначе.

Прослушав наш рассказ, Джон покачал головой:

— Инстинкт дома? У Глэдис? Не может быть, она даже

магазина не способна найти.

—А если бы я в машине не сидела рядом с тобой с картой в руках и не показывала, куда ехать, ты бы и Далласа не на­шел, — огрызнулась Глэдис.

— Как это Далласа не нашел, мы же живем в Далласе!

—А я что говорю!

Инстинкт дома у людей не имеет ничего общего с геогра­фией. Он действует на просторах нашего сознания. Мы не в буквальном смысле слова возвращаемся в то место, где ро­дились и где прошло наше детство, а пытаемся воссоздать свое детство в своей теперешней жизни.

Знаменитый писатель Томас Вулф сказал в одном из своих произведений: «Вы не можете вернуться домой». Мы и не возвращаемся — вместо этого мы переносим детство к себе. Каждому из нас присуща фундаментальная потребность воссоздавать в своей жизни обстоятельства своей родитель­ской семьи, даже если эти обстоятельства были разруши­тельными и причиняли боль. Это одно из самых трудных для понимания открытий, с которым должен примириться созависимый.

Характерные черты созависимых — излишний груз вины и магическое мышление. Эти два фактора, наряду с други­ми, играют важную роль в воссоздании родительской семьи, поскольку желание воспроизвести ее у созависимых силь­нее, чем у большинства других людей. Говорят, что только двадцать процентов наших решений принимаются на уров­не сознания, тогда как остальные приходят из глубин подсо­знания, которое у созависимого искажено (помните дерево, пораженное молнией?).

Магическое мышление

Лучше всего магическое мышление объяснить на приме­ре. Возьмем Луизу. И мать, и отец ее были алкоголиками. Вся семья держалась на брате, который был двумя годами старше Луизы, а сама она хотела только одного — избавить­ся от родителей. Она хорошо училась в школе, перескочила через восьмой класс, закончила школу на год раньше и сра­зу записалась на четырехлетние курсы медсестер в больнице Святого Иосифа. Там она тоже быстро стала одной из луч­ших учениц.

Однако через два года обучения на курсах Луиза попала на лечение в нашу клинику. Целыми днями она безразлично просиживала на стуле рядом с кроватью, не чувствуя ничего, кроме усталости. Свои красивые русые волосы она туго стя­гивала сзади резинкой, отчего ее истощенное лицо казалось еще более худым; у нее были красивые тонкие руки и быст­рый взгляд. При росте сто семьдесят сантиметров она веси­ла около пятидесяти килограммов.

— Доктор Минирт, — начала она, — я решила сразу ска­зать вам, что, по-моему, мне здесь нечего делать.

— Это хорошо, что вы так откровенны, — ваша прямота ускорит нашу работу. — Франк Минирт сел на стул, стоя­щий в углу, чтобы быть от нее на некотором комфортном для нее расстоянии. — Как вы себя чувствуете?

Она быстро посмотрела на него и тут же отвела взгляд.

—А вы действительно хотите знать?

—Да, конечно.

— За четыре дня, проведенных здесь, я прибавила полто­ра килограмма. Если бы моя преподавательница не застави­ла меня лечь к вам в клинику, меня бы здесь не было.

— Когда вы к нам поступили, вы весили меньше пятиде­сяти килограммов. Скажите, какой у вас, по-вашему, дол­жен быть вес?

— Ну, это почти идеальный для меня вес. Вообще-то я бы хотела сбросить еще килограммов пять — знаете, последние пять кило уходят труднее всего.

Она безрадостно улыбнулась.

— Вы учитесь на медсестру. Знаете, что такое анорексия? Ее бегающие глаза остановились и засверкали.

— Конечно, я знаю про анорексию! — резко сказала она. — Но моя преподавательница не права — никакой анорексии у меня нет. Я слежу за весом, хочу хорошо выглядеть — при чем тут болезнь? Она ничего не понимает. — Луиза по­жала плечами. — Вы должны обследовать меня и сказать ей, что она не права, иначе я у вас застряну.

— Сегодня ваша преподавательница звонила мне и очень хвалила вас за трудолюбие. Она о вас высокого мнения, гово­рит, что вы с большим энтузиазмом помогаете другим людям.

— Ну, может быть. Франк с минуту помолчал.

— Луиза, — сказал он наконец, — а почему вы решили стать медсестрой? Скажите правду.

Она посмотрела прямо ему в глаза, но тут же, наклонив голову, уставилась в пол.

— Чтобы уйти из дома. Вы знаете про папу и маму, про то, какие они пьяницы. Папа потерял работу за полгода до того, как я окончила школу, а мама вообще никогда не работала. Денег у нас совсем не было. На курсы Святого Иосифа не­легко попасть, но они дают студентам и общежитие, и бес­платное питание, и стипендию. Я хотела получить образова­ние, и у меня не было другого выхода, разве только в армию пойти. Но я решила, что так будет быстрее.

—Ваши родители могут вами гордиться.

— Папа мной очень доволен, а мама переживает. Она считает, что я должна жить дома и поступить в колледж в на­шем городе.

— То, что ваша мама недовольна, вас беспокоит?

— Да она недовольна всем, что я делаю. Ей просто надо, чтобы я была дома и занималась хозяйством. Когда я стану медсестрой, заработаю много денег и найму ей домработни­цу, тогда дома все будет в порядке. Пока я училась в школе, я не успевала и учиться, и по дому помогать.

— Вы чем-нибудь занимались в школе помимо учебы?

— Нет. Папа говорил, что мне надо играть в баскетбол, но я ростом не вышла. — Она наклонилась вперед, крепко сжа­ла свои бледные губы и глубоко вздохнула. — Знаете, это ма­ма довела папу до пьянства. Он сам мне сказал. Если бы не она, он был бы замечательным человеком.

Наверное, вы уже представили себе потерянное детство Луизы: оба родителя были алкоголиками и поэтому эмоцио­нально не доступными для дочери; являясь жертвой эмоци­онального инцеста, она брала на себя ответственность, со­вершенно не соответствующую ее возрасту; ее мать посто­янно посылала ей негативные сообщения. Маленький ребе­нок, скрывающийся в душе Луизы, не получал пищи и не мог расти; ее «сосуд любви» был практически пустым.

Зададим себе вопрос: как маленький ребенок общается с окружающим миром? Новорожденный ребенок абсолютно эгоцентричен; его послания окружающим говорят: «Хочу есть», «Мне плохо», «Мне нужно», «Я хочу». Он плачет — и приходит еда, тепло, утешение. «Я попросил, и мне дали. Я сам причина того, что меня кормят и обо мне заботятся». Это нормальный ход вещей. Когда Бог сказал «Люби ближ­него своего, как самого себя», Он предполагал тем самым наличие в нас любви к самим себе.

По мере того как ребенок растет, его мир и горизонты по­стоянно расширяются. Однако какими бы самоотвержен­ными и неэгоистичными мы ни стали, какая-то наша час­тичка желает, чтобы мир вращался вокруг нас так, как было в детстве. Битва Галилео Галилея с геоцентристами касалась намного большего, чем положения звезд и планет: утверж­дение «Я, а значит, и все человечество, находимся в центре Вселенной» у нас в крови.

Такого мировоззрение остается с ребенком, когда он вы­ходит из младенческого возраста. Детский эгоцентризм со­храняется, хотя ребенок видит, что мир простирается далеко за пределы его личности. Для маленького ребенка (как и для некоторых культур) мир в буквальном смысле находится «в глазах того, кто его видит», Другими словами, аспекты дейст­вительности воспринимаются ребенком как важные лишь в той мере, в какой они касаются его самого. И наоборот, ребе­нок думает, что может влиять на окружающий мир, а если ему не удается изменить что-то нужное, он винит в этом себя. Ре­бенок подсознательно считает, что у него, как у феи-крестной из сказки, есть некая волшебная палочка, способная изме­нять окружающее: «Если я сделаю так-то и так-то, случится то-то и то-то. Если я буду хорошим, мама меня полюбит. Ес­ли я все сделаю правильно, папа обратит на меня внимание».

Ребенок не догадывается, что у папы и мамы есть собст­венные проблемы, возникшие по не зависящим от него причинам. Эмоционально он связан только с ними; значит, по его мнению, и они связаны только с ним. Ребенок счита­ет, что все чувства родителей зависят от него самого. «Если маме плохо, это из-за меня». «Если бы я слушался папу, он бы не пил так много».

«Если я сделаю то-то, случится то-то». Это и есть магиче­ское мышление, свойственное созависимым.

На самом деле, конечно, дети мало на что влияют. Даже собака обычно не слушается пятилетнего ребенка. Кон­троль детей над обстоятельствами существует только в их сознании, в первобытном желании волшебным образом со­здать желаемое.

Родители собираются разводиться, а ребенок верит: «Ес­ли я буду вести себя идеально, этого не случится». Отец — трудоголик, а ребенок думает: «Если бы папе со мной было интересно, он больше времени проводил бы дома». Магиче­ское мышление — прерогатива детства, и малыши достига­ют в нем больших высот. С «потерянными» детьми оно оста­ется и тогда, когда они вырастают.

У большинства киноактрис стройная красивая фигура; любой модный журнал полон фотографий прекрасных ху­дощавых фотомоделей; мода создается для худы*. Наша культура приказывает: «Никакого жира — ты должна быть стройной!». В глубинах подсознания Луизы прячется мысль: «Если только я стану достаточно стройной, я буду счастли­ва, и все меня полюбят». Это значит: «Я знаю, что могу из­менить прошлое, если постараюсь». Еще одна мысль: «Ма­ма наконец-то полюбит меня, если я буду достойна любви и добьюсь успеха». И самая опасная из тайных мыслей: «Па­пин характер и счастье зависит от других, значит, и мои то­же». Вся жизнь Луизы пронизана магическим мышлением.

С магическим мышлением приходит чувство вины, пото­му что они зависят друг от друга.

У чувства ответственности за происходящее («Если я все сделаю правильно, я волшебным образом изменю плохую ситуацию к лучшему») есть неприятная оборотная сторона: «Если ничего не изменилось, это моя вина, так как я недо­статочно старался».

Что же происходит? Как бы ни старался ребенок, ситуа­ция в семье разрешается трагически — родители разводятся. Несмотря на все старания ребенка, его трудоголика-отца никогда не бывает дома. «Волшебство» у ребенка не получи­лось, и он испытывает отчаянное чувство вины.

«Если бы я только постарался, все было бы хорошо, но у

меня не вышло».

«Я причина ссор мамы и папы — я слышал, как они спо­рили из-за меня. Я во всем виноват».

Самодельная ловушка вины

Конечно, предположения ребенка необоснованны — у него нет ни магической, ни какой-либо другой власти над родителями, и он не может контролировать их мысли и по­ступки. Вообще ни один человек (и ребенок тоже) не спо­собен самостоятельно построить или разрушить счастье другого человека. На эмоциональном уровне ребенок мало влияет на своих родителей, особенно если эти родители — созависимые и имеют массу своих серьезных проблем. Убеждения ребенка в его контроле над родителями нело­гичны, но наши базовые убеждения вообще редко порож­даются логикой.

Вина была мощной движущей силой мысленных путеше­ствий Верил Мейсон. Когда могущественная фигура в ее жизни — отец — проявил к ней сексуальный интерес, в ее детском мозгу возникла мысль, что она сама спровоцирова­ла отца на это. Как же иначе? Уже тогда она понимала, что возникшая ситуация ужасна и неправильна. Она лишь не могла понять, что вина целиком лежит на отце — ведь ее мо­ральные ценности в то время только начинали формиро­ваться. Ситуация вышла далеко за пределы ее контроля, и маленькая Верил объяснила ее, призвав на помощь фанта­зию: «Я сама виновата во всем!».

Каждый человек подвержен чувству вины. Не надо при­влекать концепцию первородного греха для того, чтобы отыскать чувство вины даже у маленького ребенка. Чувство истинной вины может быть разрешено: обычные детские грехи очевидны для окружающих и заслуживают прощения. Ложное чувство вины неочевидно и часто остается скры­тым. Но оно живет в ребенке, болит и разъедает его душу, а через много лет это незамеченное и непрощеное чувство выходит на поверхность самым неожиданным образом.

Став взрослой, Верил Мейсон так и не разрешила ужас­ную трагедию своего детства, поэтому вина и другие факто­ры проявились в виде самобичевания. Она постоянно завя­зывала отношения с такими мужчинами, которых она, как считало ее подсознание, заслуживала, — с мужчинами, об­ращавшимися с ней так же укестоко, как ее отец обошелся с ней в ее далеком, темном прошлом.

НАВЯЗЧИВОЕ ПОВТОРЕНИЕ

Теперь соединим магическое мышление и ложную вину с внутренней потребностью воссоздать ситуацию родитель­ской семьи. Если жизнь в родительской семье была мучи­тельной (даже когда выросший ребенок не помнит об этом), эта болезненная ситуация должна быть пережита вновь по следующим причинам.

Причина № 1: «Если я смогу снова пережить то, что пере­жил в семье своих родителей, в этот раз я сумею все испра­вить. Я знаю, что теперь я уничтожу боль!». Вот оно, магиче­ское мышление!

Причина № 2: «Я сам виноват в том, что семья моих роди­телей была такой плохой, поэтому я заслуживаю наказания. Я заслужил эту боль». Работникам помогающих профессий, включая нас в нашей клинике, часто хочется сказать созави-симому человеку: «Вы сами навлекли на себя эти проблемы! Вы намеренно ставите себя в ситуации, которые не прине­сут ничего, кроме мучений». Впрочем, мы стараемся не го­ворить этих слов прямо, а ждем, пока пациент сам поймет, в какую ловушку он попал.

Помимо тайного желания искупить свою ложную вину созависимый может пристраститься к своему несчастью. Один из основных симптомов созависимости — зависи­мость от какого-то вещества, поведения или чувства. На­пример, созависимый может зависеть от своей эмоциональ­ной боли. Он чувствует себя несчастным, но это чувство так знакомо и удобно — совсем как дома!

Причина № 3: стремление к знакомому и безопасному. Ко­нечно, родительская семья созависимого, вероятно, вовсе не была безопасным местом, но ведь она была семьей его детства — единственной семьей, которую он знал. И он ищет спасения в том, что ему привычно.

Прибавьте инстинкт дома к магическому мышлению и чувству вины, и вы поймете, почему взрослые дети из дис-фунциональных семей почти всегда завязывают дисфункци­ональные отношения. Хотя эти отношения могут быть мучи­тельными, убогими и даже опасными для жизни, они при­вычны. Они как бы говорят созависимому: «Это твой родной дом. Сейчас ты можешь все исправить. Ты это заслужил».

Именно поэтому созависимые в конце концов попадают как раз в такую ситуацию, какой они всеми силами стара­лись избежать. Старая история повторяется вновь и вновь.

Поиск по сайту: