Очерки часть 2

Будни, последовавшие за выходными, тянулись неторопливо, размеренно и даже, как-то по-особенному неприметно. Дела во владениях Виргилия шли своим чередом, принося небольшую, но стабильную прибыль. Арендаторы земельных угодий просили его снизить ренту, ссылаясь на трудности, связанные с общим упадком дел в Империи. И хотя он понимал, что их требования в целом были обоснованы, но идти на уступку не спешил. Сам он происходил из знатного рода патрициев, его предки были видными людьми в Риме, многие из которых в свое время заседали в Сенате. Постепенно их влияние при дворе падало, пропорционально общему падению нравов, как в столице, так и в самой Империи. Об их честности и принципиальности ходили легенды, но в нынешние времена это не было в моде и такого сорта людей сторонились, считая их опасными и несколько старомодными. Будучи в том возрасте, когда порывы юности уступают место трезвому и холодному расчету, он не утратил в душе чувства некоего романтизма и готовности пожертвовать собой ради близких ему людей. В семейных отношениях он был предельно внимателен и добр к детям, с супругой вежливо сдержан и предупредителен.
Женившись вторично на дочери городского судьи по настоятельной просьбе своей престарелой матери, он терпеливо нес свой крест брачных отношений уже на протяжении 25 лет. За эти годы он сохранил внешние приличия благопристойных уз, но любовь в его доме так и не нашла себе пристанища. Произведя на свет двух детей, и смирившись с положением женатого человека, все свои помыслы устремил на занятия воинским искусством и воспитание детей. Старшая дочь по достижению 14 лет была отдана в храм служения богине Весте. Сегодня, в свои 18 с небольшим лет, она была настоящей красавицей и многие знатные отцы семейств хотели ввести ее в свой дом в качестве невестки. Сын с младенчества приучался им к аскетическому образу жизни и проявлял интерес, как к единоборствам, так и к точным наукам. Сейчас, находясь еще в юном возрасте, он частенько получал похвалы от наставников за свое рвение в освоении гуманитарных предметов, а в учебных поединках практически всегда выходил победителем среди себе равных. Виргилий втайне радовался успехам сына, но никогда не рассыпался похвалами в адрес последнего, поскольку считал, что это может повредить ему и слегка завысить его самооценку. Благодаря собственному авторитету, завоеванному во множественных походах и кровопролитных боях, он был олицетворением героизма и служил объектом для подражания в глазах собственного сына.
Многочисленные знакомые ценили дружбу с Виргилием и его привязанность к ним, отдавая дань тем бесценным качествам, которыми так щедро наделила его природа и блестящее образование, полученное в лучших школах Римской Империи. Он прекрасно владел всеми видами оружия, обладал даром красноречия, слагал вирши, писал очерки на злобу дня, по просьбе близких сочинял эпиграммы на политиканов и сутяг. Однако умел это так преподнести, что те, кому предназначались данные колкости, никогда не таили на него обиду, поскольку, обладая незаурядным актерским талантом, он вызывал искреннюю симпатию и у тех и у других. Он мог бы стать блестящим консулом или сенатором, но до поры это поприще не находило отклика в его душе. Многочисленные течения в среде Сената пытались склонить его примкнуть в их число, но он, как тонко разбирающийся в истинном положении дел, не обнадеживал своим обещанием ни одну из противоборствующих сторон. Виргилий выжидал своего часа, понимая, что все происходящее в Империи в скором времени вскроет обнажившиеся язвы и ситуация разразится бунтом порабощенных народов. Правление в республике превратилось в дешевую инсценировку, очень похожую на действо, источаемое с театральных подмостков. Гладиаторы в школах Капуи, Падуи, Кампаньи и Помпеи проявляли явное неудовольствие условиями их содержания и требовали вольной. Рабы уже без должного почтения смотрели на своих господ и в их, через-чур продолжительных взглядах проглядывала вековая ненависть и отчаяние. Еще десять лет назад, когда захватнические войны приносили неисчерпаемые богатства и толпы рабов, когда буквально из воздуха делались целые состояния, никто и не думал о тех временах, когда переизбыток рабов, нехватка продовольствия и неспособность армии поддерживать необходимый в стране порядок, приведут к повальному ропоту и недовольству граждан Рима.

Действительность отчетливо отражала всю суть существующих противоречий, а так же глубину пропасти между рядовыми гражданами и правящей верхушкой. И это лишний раз убеждало его в скором и неизбежном падении Империи, такой беспомощной в своем содоме и гоморре. Виргилий и сам был не лишен плотских пристрастий и неоднократно посещал злачные заведения, коими кишели окрестности Рима, но никогда не преступал правил приличия и не выставлял напоказ своих связей со знатными гражданками, в большинстве которых были жены патрициев и сенаторов. Однако даже не слишком приближенный к элите, знал не понаслышке о творящихся в императорском дворце повальных оргиях. Знатные патриции, развращенные своими привилегиями и искушенные во множественных грехах, предавались им в мраморных покоях с упоением буйствующей черни.

Часть 3.

С некоторых пор среда, как переломный день недели, стала вызывать в нем двоякое чувство, когда теплота от свидания с Минервой еще грела ему душу, а оставшиеся до встречи дни вызывали тоску и невыразимое желание быть с ней рядом ежедневно. Страсть отложила легкий отпечаток на лице Виргилия, что выражалось в еще более заострившихся скулах и в чуть провалившихся глазах. По ночам он страдал бессонницей, а днем потерей аппетита. Эта перемена в нем со временем стала заметной близким и родственникам, но он с улыбкой отшучивался на их заботливые вопросы о состоянии его здоровья. Не имея возможности видеться с Минервой, а лишь тайно посылая ей записки, он испытывал муки укрощенной плоти, которая как бы жила отдельно от него и своими позывами усугубляла его и без того невыносимое положение. Иногда он терзался сомнениями в ее верности, но требовать этого не имел никакого права, поскольку сам не мог дать ей всего того, в чем она так нуждалась. Сопровождая ее в прогулках за город, он часто замечал восхищенные взгляды мужчин, обращенные в ее сторону, и при этом всегда с трудом сдерживался от необдуманного поступка, который мог повлечь за собой огласку и лишить его возможности хотя бы раз в неделю проводить с ней выходной. От Минервы исходила огромная притягательная сила, рождающаяся где-то в глубине и передаваемая окружающим посредством взгляда ее чуть овальных, кристально чистых глаз, которые буквально излучали тепло и нежность. Она была женственна и прекрасна.

Нет, это не была ревность в обычном ее представлении, просто в нем росло ощущение безысходности того, что по воле судьбы им не дано было быть вместе. Она жила своей жизнью, свободной от всяческих обещаний и могла поступать так, как ей заблагорассудится.
Сегодняшний день оказался не заполненным делами, так как заседание городского суда, по делу его подопечного о неуплате налогов, было перенесено на неопределенный срок. Таким образом, чтобы как-то скоротать время до ужина, он решил отправиться в столичные бани и привести свое тело в надлежащее состояние, ибо вечером на арене цирка намечались бои гладиаторов, где он со своей семьей по обыкновению присутствовал. У него был и другой не менее важный повод явиться в амфитеатр. Еще вчера он известил Минерву коротким письмом о своем желании увидеться с ней и надеялся, что она не откажет ему в его просьбе. Сейчас двигаясь по направлению к своему жилищу, он искал в голове всевозможные объяснения своей отлучке во время проведения ристалищ, которые не вызвали бы подозрений у его супруги.
Придя в свой дом, он застал там Вариния, с которым его связывала давнишняя, крепкая дружба. Приход друга был неожиданным, а поводом к визиту послужило огромное желание того увидеться с Виргилием, так как они давно не имели случая встретиться, занятые каждый своими заботами. Вариний поинтересовался положением дел, состоянием здоровья, вскользь намекнув на осунувшийся вид Виргилия, который напрямую связывал с любовным недугом. Вариний был в курсе его взаимоотношений с Минервой и неоднократно с большой любезностью предоставлял в их распоряжение небольшой уютный домик в предгорьях Аппенинского полуострова, где располагались его земли с охотничьими и рыбными угодьями, и где вдали от посторонних глаз они могли предаваться своей страсти.
Отец Вариния был зажиточным горожанином, который вел, достаточно обширную торговлю бакалейными изделиями и, хотя в семье ни в чем не испытывали нужды, маленький Вариний не понаслышке знал, что такое труд и пот. Когда он достиг полового созревания, все местные красотки по очереди и без нее перебывали на его узкой и скрипучей кровати, расположенной в спальне под крышей второго этажа. Отец, видя такую прыть сына, подыскал ему очень приличную партию в лице молодой вдовы римского центуриона, погибшего в бою на берегах Нила. Вдова обрела нового мужа, а Вариний в ее лице получил весьма солидное приданное, которое небезуспешно приумножил, спекулируя во время военных действий на фураже и продовольствии. Причем снабжал ими обе воюющие стороны. Когда это получило огласку, быть бы ему распятым на Аппиевой дороге, но тут в дело вмешался Виргилий и умело, используя свои связи в столичном суде и прокуратуре, благополучно избавил последнего от позорной казни и разорения, при этом получив от Вариния заверения в вечной дружбе и признательности. Стоит заметить, что слово Вариний умел держать. В свои 45 лет он выглядел немного старше, так как привык к беспечной жизни и не испытывал любви к гимнастическим упражнениям и воздержанию. Преждевременная седина и округлый животик дополняли его внешний вид. Однако назвать его инертным и изнеженным было нельзя. Благодаря своей врожденной предприимчивости, положение его дел на фоне всеобщего упадка, обстояли вполне благополучно. Родственные связи жены и немалые подачки нужным людям, позволили ему медленно, но верно занять свое место в Сенате. Он был отличной парой глаз и превосходной парой ушей в этом вечно кипящем котле, в котором согласия давно уже трудно было добиться и где извечная борьба за власть и влияние не способствовали нынешнему политическому состоянию и устоям гражданственности в Империи. Их тандем с Вергилием был хорош еще и тем, что Виргилий, обладая тонким и прозорливым умом, прекрасно мог спрогнозировать любую ситуацию. Вариний же каким-то врожденным чутьем умел распознать готовящийся заговор, мог натянуть на себя личину простофили и внимательно отслеживать все перипетии и веяния в стане противоборствующих сторон. Будучи не стеснен в средствах, он щедро раздавал посулы, имея своих соглядатаев в домах знатных патрициев, что позволяло ему, держать в руках все нити интриг, существующих при дворе императора.
Однако во время сегодняшнего обеда они не говорили о политике, они вспоминали свои молодые годы и свои амурные дела. Жена Вариния, женщина очень ревнивая, буквально по пятам ходила за мужем, отслеживая каждый его шаг. Ему стоило необычайного труда, выдумки и изворотливости, чтобы не дать ей повода для очередного скандала. Трое сыновей накрепко приковали его к семейному ложу, причем младшему из них минуло всего пять лет. И тем не менее, он давно встречался с одной вольноотпущенкой, которая еще в пору его молодости, живя по соседству с ним, вытворяла такие фортели на его видавшей виды постели, что те воспоминания и ее еще более углубившийся опыт по части любовных утех, влекли Вариния к ней с очевидным постоянством. Нехватка времени и удручающий контроль со стороны супруги, не позволяли Варинию в полной мере наслаждаться всем тем, что могла предложить ему его пассия, однако, оральные ласки, которыми она доводила его до исступления, стоили того, чтобы он всегда окликался на ее настойчивые призывы.
Они с усмешкой вспомнили как однажды, отдыхая вдали от столицы так, скуки ради, забрели в местечковый публичный дом, где с трудом смогли выбрать себе женщин, которые бы своим видом хоть в чем-то могли отвечать их столичным предпочтениям и вкусам.

Виргилию досталась молоденькая девушка лет 18-19 очень худая и высокая, со стрижкой весьма напоминающей прическу Клеопатры. Это отдаленное сходство послужило причиной ряду наивных вопросов к нему со стороны этой полуженщины - полуребенка о том, что действительно ли она и царица Египта внешне малоразличимы?!
Чтобы не обидеть ее он согласился с ней, назвав это сходство просто поразительным. Она засмеялась своим звонким, чистым смехом и неумело, совсем по-детски, покружилась вокруг себя, выгибая свое худое, лишенное грации тело. Такими повадками она совсем не возбуждала его, в ней не было ни искорки огня, ни капельки чувственности и ни грамма женственности. Она призналась ему, что ей пришлось заняться этим ремеслом только потому, что ее родители очень больны и содержание их, а так же младших брата и сестры, полностью легло на ее плечи. Ему стало жаль эту бедную девчушку, и уже ничего не хотелось от нее, но она, в силу своего положения и причитающегося ей вознаграждения, приникла к его неокрепшему фаллосу и стала неловко и неумело ласкать его своими пересохшими от волнения губами. Виргилию пришлось помогать ей, направляя ее действия. Постепенно их возбуждение достигло высшей точки. Он перевернул ее на спину, неторопливо, но резко вошел в нее. Глаза ее потеряли четкость очертаний, зрачки затуманились влажной поволокой, а щеки покрылись бледным румянцем. Она беззвучно приоткрывала рот в такт его поступательным движениям и при этом не издавала ни малейшего стона или звука, только воздух с шумным выдохом срывался с ее губ. Оргазм наступил у нее быстро и, пробежав по телу крупными волнами конвульсий, затаился в ней, вытянув в струнку ее и без того похожее на стрелу тело. Дав ей немного прийти в себя, он проник в неё сзади, наблюдая за дрожанием её ягодиц в унисон его быстрым и коротким толчкам. Она пыталась следовать ритму его тела, но тем самым только мешала ему. Это длилось уже больше трех четвертей часа и он потерял всякую надежду когда-нибудь закончить начатое. Она уже почти не подавала признаков жизни, утомленная им и истощенная, судя по всему, постоянным недоеданием. И все же его усилия были вознаграждены и он огласил полутемное помещение низким горловым стоном, с вибрацией на выдохе, она же, как заучившая раз и навсегда урок зверушка, стала жадно высасывать его семя, излишне громко чмокая и поскуливая…
Позже, встретившись с Варинием в комнате смежной с теми, по которым они попарно разошлись, служащей для отдыха и, взглянув на своих горе партнёрш, они одновременно не могли удержаться от улыбок. Что одна, что другая девушка перемещались по периметру комнаты на подкашивающихся ногах, их лица выражали не удовлетворение, а скорее страдание. Последние обессилено бросили свои тела на мягкие топчаны и стали потягивать какое-то мутное теплое питье, видимо для того, чтобы восстановить свои силы. Расплатившись за услуги, они с Варинием отправились на местный рынок купить фруктов и овощей для вечерней трапезы...

Поиск по сайту: