августа 200. года

Сегодняшний сон начался с готического окна. Вокруг меня ничего не было, только сумрак и витраж окна, за которым начинался закат. В этом пространстве можно было только парить, я подлетела к окну и стала на подоконник. Громадный витраж: розовый сад, беседка, коленопреклоненный рыцарь у ног прекрасной дамы, протягивающей ему розу. Я дотронулась до стеклянного цветка, окно ожило, превратилось в гигантскую багровую розу, раскрывающую передо мной свои лепестки. Я вошла в сердце цветка и увидела тот самый сад, только рыцаря и его госпожи уже не было. Я вошла в беседку, на закате розы благоухали так сильно, что у меня закружилась голова. Каждый цветок жил своей жизнью.

Одни поражали своей невинностью: нежные, только начинающие раскрываться бутоны, впитывающие последние лучи солнца. Другие представали во всем великолепии, сияя лепестками, как драгоценными камнями. Третьи уже начинали ронять лепестки, их аромат одурял, но в нем было что-то трагическое и трупно-сладкое. Нежный запах смерти и тлена. Никогда не видела такого разнообразия оттенков, только белых роз было несколько десятков, все они различались не только формой лепестков, но цветом: белые как облака, белые как снег, белые как соль, белые как слоновая кость, белые как белая роза. Золотые, розовые, кремовые, сиреневые, алые, бордовые, черные, абрикосовые. Один куст притягивал меня к себе: глубокий рубиновый оттенок бархатных лепестков, темных, как кровь, вытекающая из вен, его густой запах чувствовался из любой точки сада, окутывал как плащ, погружал в ароматический туман. Меня тянуло к этой розе, словно кто-то управлял мною

Подойдя ближе, я заметила, что куст обвила змея, точнее змей, потому что стоило мне приблизиться и это создание с довольным шипением подняло треугольную голову мне навстречу:

-Наконец-то, ты заставляешь себя ждать.

-Я никому не назначала свидания.

-Войдя в это сад, ты должна была сразу придти сюда.

-Зачем?

-Ты должна найти розу соответствующую тебе, а эти созданы специально для тебя. Знаешь, как называется этот сорт?

-Нет.

-«Мессалина».

-Хочешь посмеяться надо мной, как когда-то твой родич над моей прабабкой Евой?

-Зачем смеяться? Я всего лишь предлагаю тебе верное решение: сорви цветок с этого куста и следуй путем Мессалины.

-Послушай совет змеи и следуй путем Евы: тебя ждет изгнание из рая.

-Ты это мир называешь раем?

-Раем я называю свою прошлую жизнь.

-У Ангелочка отобрали ее небо и обломали крылышки, чтобы она не могла взлететь.

-Как всегда иронизируешь?

-Стараюсь ради тебя, девочка.

-Я опять должна сделать выбор?

-Зачем? Ведь он все равно будет неправильным, доверься моему гадкому совету.

-Я не буду рвать ни одного цветка.

-Почему?

-Предпочитаю лилии.

Последнею фразу я прокричала уже возвращаясь в свой мир. Лунный свет закружил меня в сияющем столбе, поднимая в небо. Но сегодня я похоже свихнулась окончательно, потому что нашла возле своей постели два розовых лепестка, к счастью не оттенка «Мессалины», они больше напоминали лунный свет: серебристо-белый и восковой.

Желание вновь увидеть ее, прикоснуться, преследовало меня последнюю неделю. Наконец, подвернулся случай. Она уснула после душа, в своей спальне, завернутая в полотенце. Разве я мог упустить такой шанс? Я хотел сфотографировать ее в образе Клеопатры, поэтому взял у однокурсницы ужика, конечно, это не лучшая замена египетской кобре, но для моих планов сгодится. Я запихнул бедную змею в сумку, схватил охапку роз, наполовину купленных в цветочном магазине на углу, наполовину краденных в садах соседей.

Она была такой беззащитной. Настоящий маленький ангел, лишенный возможности летать. Я аккуратно снял с нее полотенце, изумрудное покрывало подчеркивало ровный, сливочный оттенок кожи. Неторопливо обрывал лепестки роз, каждый оттенок отдельно: алые, бордовые, розовые, восковые, белые. Я думал засыпать ее лепестками по пояс, а на грудь положить несчастного ужа, который уже привык к моему беспринципному обращению, и даже не пытался выбраться из сумки.

Единственное, чего я никогда не мог понять, ее выражение лица, оно всегда приводило меня в недоумение: спокойный экстаз, котором не было ничего порочного или развязного. Скорее уверенность в себе, никогда не видел, что бы наркотик так действовал на человека, ни отупения, ни разложения. Счастливый ребенок другого определения не подберешь, словно это счастье и удовольствие ее дарило не «Лунное сияние», а что-то внутри нее, она улыбалась своим снам, а не ощущениям.

Когда я приступил к выполнению задуманного, и лепестки уже покрывали душно пахнущей волной ее бедра, мне показалось святотатством оставить обнаженной грудь. До ее пробуждения оставалось около часа, поэтому я не стал торопиться и долго раскладывал лепестки прихотливыми рядами, подбирая оттенки, пока дикое буйство красок не удовлетворило меня. Расправив ее волосы по подушке, я достал сонного змееныша из сумки. Он покорно свернулся на ее груди поверх лепестков. Роскошное зрелище. Я никогда не получал такого удовольствия от фотографии, как в то день. Этот альбом, пожалуй, самое мое приятное воспоминание об Анжелике.

Я долго собирал лепестки, нельзя же было оставлять улики, но видно что-то пропустил. Жаль, что я не женщина, в припадке сентиментальности, можно было бы засушить пару лепестков, чтобы потом наслаждаться их ароматом. Похоже улики я уничтожил не все, но и мой милый Ангелочек проявил выдержку и не стал падать в обморок.

Часть 2.

25 октября 200.года

Фабьен опять проснулся на рассвете. Пальцы недовольно скользнули по левому виску, стирая мелкие капли пота, опять один и тот же кошмар.

Луна настолько яркая, что ослепляет, он опускает глаза, чтобы немного отдохнуть от ее сияния, и видит лунный диск отраженный в воде, прямо из середины золотого блюдца начинает появляться голова, лицо закрыто мокрыми, спутанными волосами, поднявшись из воды по пояс она отбрасывает волосы с лица. Анжелика, опять Анжелика, но старше лет на пять, в платье оттенка голубой сирени, с божественно белой кожей. С каждым мгновением она поднимается со дна, каким-то уму непостижимым образом ее удается держаться на поверхности воды в серебряных туфельках на высоких каблуках. Статуэтка из слоновой кости с закрытыми глазами, ресницы бросают пышную тень на бледные щеки. Шелковые локоны развиваются в лунном ветре.

Медленно почти невесомо, она приближается к нему, каждый шаг заставляет воду разбегаться быстрыми кругами, капли воды стекают с тонких черных каблуков. Через несколько секунд весь пруд покрыт сетью взаимопроникающих, пересекающихся кругов. Она вышла на берег и лишь тогда открыла глаза, но это не прелестные кошачьи глазки Ангелочка, а змеиные очи ведьмы. Бархатный нежный голос:

-Прости, но я убила не того.

Почти незаметным легким движением тонкая в сияющих кольцах рука взлетает вверх, вытаскивая из-за спины узкий меч. Свист клинка, адская боль в шее, от которой он уже месяц просыпается на рассвете.

Фабьен потер переносицу, прогоняя неприятный сон, нехотя вылез из-под одеяла. Холодный пол слегка отрезвил его, мозг усиленно заработал.

Какого черта я до сих пор не отключил камеры? И еще хочу, чтобы мне не снились кошмары? Все надоело. Хочу жить как раньше, и пора наконец закончить этот эксперимент с «Лунным светом.»

Он вышел на кухню за чашкой кофе, вернувшись, сел за компьютер, мутный взгляд бродил по монитору.

А может быть посмотреть в последний раз, что таи сейчас происходит? Не Анжелику же я там увижу. Что за черт? Камера в спальне не работает, в ванной тоже, в библиотеке чем-то загорожена, В гостиной…

Несколько глотков черного кипятка пролились ему на ногу, залпом он отпил полкружки, остатки поставил на пол, не веря своим глазам. По комнате порхала тонкая женская фигурка в бледно-сиреневом кимоно и белых брюках до колена. Она то замирала на одной ноге, напоминая танцующего Шиву, то проносилась по комнате, размахивая мечом так, что если кто-нибудь попался ее на пути, его бы ждала одна судьба: фарш для макарон по-флотски, то с какой-то змеиной грацией совершала кульбиты в воздухе. А потом затихла, превратившись в Будду, сидящего в лотосе, тонкий сияющий меч уснул на ковре.

Фабьен увеличил картинку, не поверив своим глазам. Анжелика, она, конечно, она, только Анжелика из его сна, у нее и волосы короче, до середины лопаток. А глаза? Ресницы задрожали, навстречу Фабьену распахнулись змеиные зеленые очи. Она, пожалуй, немного выше, смуглее, да еще на правой лодыжке татуировка, что-то серебристо-салатовое с крыльями, похоже на дракона.

Резким движением змеи, готовой к броску, она вскочила, убежала на второй этаж, пару минут спустя по лестнице уже спускалось очаровательное создание в скромном платье чуть ниже колена, гладкая прическа, изящные туфли. Фабьен заметался по комнате в поисках одежды, выскочил из дома, лихорадочно пытаясь сообразить, куда испарилось видение, узкий силуэт мелькнул за окном небольшого кафе. Рисковать, так рисковать, через минуту, он уже стоял перед ее столиком, нерешительно произнося,

-Анжелика?..

-Нет, я ее сестра Саломея. А вы были знакомы с Ликой? Присаживайтесь, я хотела найти кого-нибудь из ее знакомых, но сестра всегда была такой скрытной, и тут появляетесь вы, такая приятная неожиданность.

Полная противоположность сестре, та всегда следовала непреложному правилу: никогда не разговаривай с незнакомцами, а эта с легкостью идет на контакт и похоже болтлива. В отличие от сестры красится, а вот на сладкое налегает так же, как и Ангелочек, как они умудряются сохранять фигуру? Столько пирожных на завтрак ни один нормальный желудок не выдержит.

-Да, я познакомился с вашей сестрой за несколько недель до ее гибели.

-Наконец-то я могу хоть с кем-то поговорить о Лике? Кстати, вы до сих пор не представились, даже не знаю, как к вам обращаться.

-Фабьен.

-Рада знакомству, вы уже завтракали? Может быть, составите мне компанию?

-С удовольствием, если здесь подают что-нибудь кроме пирожных.

Поглощая бутерброд с ветчиной, Фабьен разглядывал Саломею, поражаясь сходству сестер. Интересно, через несколько лет Ангелочек стал бы копией старшенькой?

-Странное у вас имя – Саломея. Никогда не слышал о подобном.

-Неужели? Я понимаю, что вы могли не слышать о Саломее-мироносице, в честь которой меня назвала мама, но о самой знаменитой моей тезке, той Саломее, которая потребовала голову Иоанна Крестителя за свой танец, вы должны знать.

-Ни разу не доводилось. Экзотическое имя, но вам подходит.

-Спасибо, мама постаралась, не хотела, чтобы у дочерей были банальные имена. Да и ваше имя весьма оригинально. Фа-бь-ен. – мягко протянула она, словно пробуя его на вкус.

-Вообще-то это не имя, просто, когда на курсе кроме меня оказались еще два Алексея, а откликаться на прозвище Скелет я не пожелал, пришлось припомнить всю свою родословную, тогда меня спас дедушка-француз, Фабиан, имя немного изменили, с тех пор я стал Фабьеном.

-На скелет вы не похожи, а Фабьен мне нравится больше чем Алексей.

-Я рад.

С поразительной скоростью она прикончила свою гору пирожных, протянула ему визитку.

-Прошу, заходите в гости, я очень хочу поговорить о сестре.

Растаяла в воздухе, оставив аромат терпких духов. Редкая штучка, не понятно, что у нее в голове, если упражнения с мечом ему не приснились, то еще и опасная.

Саломея возвращалась домой, змеиная улыбка блуждала по губам, наконец-то желтоглазая птичка попалась в клетку.

……………………………………………………………………… 31 октября 200.года

Внешний вид Саломеи, согласившейся сопровождать его на студенческую вечеринку по поводу Хеллуина, поразил Фабьна: изящная кошка с вьющимися волосами в черном шелке, в качестве единственного украшения кроваво-красный веер, прикрепленный к поясу.

-Ты красивая, но совсем не подходишь для Хеллуина. У тебя красота даже не брутальная, а какая-то странно нежная, не могу подобрать слово.

-Красота страшна, вам скажут. Успокойся, пару лет назад я напугала в образе очень похожем на этот полгорода. Поверь, иногда нет ничего лучше внешней прелести.

Через пятнадцать минут Фабьен уже представлял Саломею своим друзьям. Когда же один из них попытался протестовать, что в подобном виде, она может пойти на день рождения его прабабки, но никак не на Хеллуин, по ее губам скользнула змеиная усмешка. Она легко хлопнула его по щеке кончиками пальцев, словно приводя в чувство.

-Полегче, красавчик, я лишаю мужчин головы в прямом и переносном смысле. Так что, если ты дорожишь своим черепом, остынь.

На свою беду он заглянул в сузившиеся зрачки Саломеи, в которых было столько холодного презрения, цинизма и угрозы, что ему захотелось отомстить ей.

- Детка, что ты имеешь в виду.

-Меня опасно иметь своим врагом, хотя, пожалуй, другом, еще опасней.- Кончик розового языка скользнул по белым зубам. Она тряхнула головой, воротник блузки разъехался. На уровне сонной артерии показались два маленьких припухлых синячка, из нижнего тонкой струйкой начала течь кровь.

-Вау, круто, что это? Томатный соус?

Саломея томно взглянула из-под ресниц.

-Хочешь? Можешь попробовать. – Со змеиной грацией, она скользнула ему за спину, тонкие пальцы успокоились на его плече, а губы оказались в опасной близости от его шеи.

-Но предупреждаю, если это кровь, то я хочу узнать вкус твоей, и одной каплей я не удовлетворюсь.

Обожженный ее холодным дыханием, он шарахнулся в сторону.

-Нет, верю на слово. Потом, возможно, увидимся, хотя я предпочел избежать этого.

Толпа тряслась под дикую музыку, изрыгаемую несколькими рокерами в цепях и коже под вой электрогитар. Когда солист произносил названия песен своим человеческим голосом, слегка глуховатым и бархатистым, казалась что и сам текст прозвучит в том же завораживающем тембре, но увы для любой песни он менял его на такой своеобразный рев, что казалось, его самого тошнит от этих звуков. Хотя загримированная нечисть воспринимала это как должное и с дьявольским восторгом подвывала ему.

Болтовня Фабьена о Японии, о том, что Саломея провела несколько лет среди узкоглазых, ее веер кровавым пятном сияющий на черном шелке юбки привели к тому, что хозяин вечеринки откопав среди дисков какую-то японскую мелодию потребовал от вампирши национальный танец.

Саломея пожала плечами, поднялась на импровизированную сцену, с которой в спешном порядке убирали лишнюю аппаратуру недовольные рокеры. Сбросила туфли, с легким щелчком раскрыла веер, после пары классических скользящих движений, коварно усмехнулась. Танец превратился в дикую пляску дракона, готового убивать. Стихли последние такты музыки, веер упал откуда-то из-под потолка прямо в ее подставленную ладонь.

-Саломея, подружка, ты? Глазам своим не верю.

Сквозь стаю оборотней и мутантов продирался на редкость обаятельный вампир, неизвестно каким образом затесавшийся в эту странную компанию.

-Детка, не возражай, я тебя похищаю, а если кто-то будет возникать мы его покусаем. – ухмыльнулся красавец демонстрируя крепкие клыки. Саломея ответила полуулыбкой, которую он воспринял как согласие и сгреб девушку одной рукой, другой подхватил ее туфли и под одобрительный рокот толпы потащил ее в отдельный кабинет.

Через минуту Саломея приводила себя в порядок, а новоявленный Дракула разливал по бокалам коньяк.

-Ты ни капли не изменилась, Саломея, все такая же: безумно красивая, роскошная, по-прежнему, вампирша.

-Я на Хеллуин после школы не ходила, да и ты, как я вижу, не сменил образ.

-Да, лень было. Неужели ты здесь одна? Где же твой узкоглазый? Если бы он был здесь, то я бы уже давно обитал на небесах.

-Скорее в аду. Я с Фабьеном.

-Это с тем белобрысым смазливым сосунком? Нет, уж лучше твой узкоглазый, тот по крайней мере превосходил меня по физическим параметрам, а этот.. Почему ты рассталась со своим япошкой?

-Я вышла за него замуж.

Влад подавился коньяком, небрежно вытер губы кружевом манжета, промычал нечто нечленораздельное.

-За Фабьена?

Саломея расхохоталась.

-За Харуки. Только никому не говори, здесь я числюсь холостячкой.

-Ничего не понимаю, замужем за одним, гуляешь с другим, да еще мне позволяешь себя воровать. Это все бред какой-то. А как Анжелика, мой ангелочек, который наверняка до сих пор хранит мне верность, несмотря на заявление, что скорее уйдет в монастырь, чем будет моей. Никогда не забуду ее блещущие гневом глазки. Ей ведь скоро будет восемнадцать.

- Не будет.

-Я тебя не понимаю, у нее день рождения в январе.

-Ей уже никогда не будет восемнадцать. Она умерла.

Влад изменился в лице, из глаз пропали смеющиеся чертенята, он сдернул бутылку со стола, отпил несколько глотков из горла.

-Ангелочек, она, наверное, так и не простила меня за то, что я ее напугал. Мея, если бы не ты, я бы влюбился в твою сестренку, она была слишком невинна… Как она умерла?

-Утонула, официальная версия самоубийство, но я в это не верю.

-Ты думаешь, ей помогли? Но ведь она не умела плавать, никогда близко к воде не подходила. Она еще шутила, что способна утонуть в тарелке супа.

-Именно, тем более, она никогда не покончила бы с собой.

-Когда она погибла?

-Почти два месяца назад.

-Тогда меня еще здесь не было, я приехал на прошлой неделе. Пока живу у двоюродного брата, он устраивает эту вечеринку.

-А я то думала, кого он мне напоминает.

- Я могу тебе помочь? Ты ведь уже кого-то подозреваешь?

-Фабьена.

-Так вот почему ты с ним? Будь осторожна, Мея. Я здесь недавно, но уже знаю о репутации садиста. К тому же говорят, он связан с наркомафией.

-Тем хуже для него. Ты ведь адвокат. Зайди ко мне на неделе, нам надо поговорить в спокойной обстановке.

То, что происходило дальше, он не мог понять. Саломея оборвала его на середине фразы, прижав пальцы к его губам. Гибким движением дикой кошки метнулась к нему, прижав коленом к спинке дивана. Руки обвились вокруг плеч, губы обжигали. Первоначально ошеломленный, через мгновение он покорился ее натиску. Через пару минут Саломея остановила его, мягко отстранившись.

-Спасибо не нужно. Он уже ушел

-Кто?.. Кого ты имеешь в виду?

-Фабьен. Он открыл дверь, увидел нас в недвусмысленной позе, осознал происходящее и предпочел уйти.

-Ты меня использовала?! Ах ты, маленькая ведьмочка! Старые школьные трюки. Я не могу вечно играть твоего любовника. Ну, погоди…Со свирепым рычанием расшалившегося щенка он повалил ее на диван. Саломея расхохоталась.

_ А у тебя по-прежнему замашки пирата и привычка нападать исподтишка. Влад слегка приподнялся, чтобы взглянуть ей в глаза. В его ослепительно черных зрачках уже не было чертиков детского веселья, как, впрочем, не было и животного желания, скорее что-то давно подавляемое, теплое, мерцающее, но способное разгореться в пожар.

-Саломея, почему ты мне всегда отказываешь? Почему? Ты мне очень нравишься, еще со школы, ты моя единственная слабость, мое наваждение. Это безумие, не отталкивай меня, пожалуйста, я не причиню тебе вреда.- Пьяный от коньяка и запаха ее кожи, он целовал ее в шею

- Влад, тебе не стоило пить. Отпусти меня, я не хочу.

-Не отталкивай меня, пожалуйста, не сегодня, не сейчас. Ты столько раз меня прогоняла. Позволь, пожалуйста. Разве я тебе противен? – Он пытался загипнотизировать ее, его шепот, как заклинание шамана, заполнял собой все пространство. – Саломея, Саломея, Саломея…

-Влад, это не смешно, отпусти меня, сейчас же. – Почти угрожающе прорычала она со стальными нотками в голосе, но он ее не слушал, продолжал покрывать неспешными поцелуями.

-Мальчишка. Ну, смотри, я тебя предупредила.- Прошипела Саломея тоном рассерженной кошки, изогнувшись, она сбросила его с дивана, упав сверху.

-Больно. – Недовольно пробурчал Влад, потирая затылок.

Саломея гортанно рассмеялась, села рядом с Владом, щелкнув его по носу.

- Так тебе и надо, шут Балакирев, хватит дурачиться. Сегодня от тебя путного слова не добьешься, так что, держи мою визитку. – Карточка перекочевала из выреза девушки в его карман.

- Позвони мне, нам нужно о многом поговорить. Не забудь. – Чмокнув Влада в щеку, Саломея выскользнула в дверь и почти сразу натолкнулась на Фабьена.

- Ну и, - буркнул он.

- Поговорили о прошлом, вспомнили детство.

18 декабря 200.года

Фабьен крался к ее дому, как тигр, желания истерзали его. Вначале он сходил с ума от невозможности обладать Анжеликой, а теперь Саломея, постоянно ускользающая, но манящая. Все равно чего хочет в этот вечер она, он мужчина, ему лучше знать.

Сегодня он будет обладать ими двумя, их невозможно различить. Цвет глаз, длина волос, пара лишних килограммов, перекатывающиеся под кожей мышцы, походка – все это не имеет значения. У Анжелики иногда в глазах появлялся тот же кусок льда, что и у Саломеи, а старшая сестра способна также по-детски смеяться, как и младшая. Они обе носят маски. Сегодня он сожмет в объятьях не одну, а сразу двух, они обе будут таять от его прикосновений, обе будут ненавидеть его, но раз она позвала его – значит сама хотела. Все женщины одинаковы: вначале визжат, ломаются, хотя и изнемогают от желания, а стоит заглянуть ей в глаза и сразу видно, что она просто перекладывает на тебя ответственность, не хочет выглядеть шлюхой, хотя на самом деле, такое же животное, как и ты, которое просто хочет удовольствий. Ведь наутро все они льнут как мартовские кошки, от них невозможно отделаться, считают себя совершенством, а на самом деле – посредственности, но ведь кроме их тела мне ничего не надо, чем больше тел, тем лучше. Однообразие утомляет, а эту кошечку я давно мечтал заполучить в свою коллекцию.

Не обманула, калитка не заперта, хотя ее можно открыть и отмычкой. Даже жаль, что она не заперлась, просто еще одна фантазия втоптана в грязь, хм, а было бы приятно пробраться к ней в спальню, как к ее сестре.

Все семь ступенек на месте, на третьей отбит угол, на пятой трещина. Дверь не заперта, даже скучно, притупляется охотничий инстинкт. Коридор, она там, за второй дверью справа. Хороша! Как таких выпускают из России к узкоглазым? Нет, такой товар сначала надо пробовать самим, а потом уже экспортировать. Гейша из нее получилась премиленькая! Губки бантиком, бровки домиком, но зачем столько пудры? После первого же поцелуя штукатурка начнет кусками отваливаться. Но меня же не лицо интересует, а то, что под кимоно.

Из-под длинных ресниц взглянули светло-зеленые глаза. По-кошачьи потянувшись, Саломея прошипела:

-Извини, задремала.

-Тебе идет красное, - намеренно глухим голос шепнул Фабьен, потянувшись к ее губам. Саломея увернулась и соскользнула с дивана, как змея. Что-то не совпадало: свечи, благовония, ужин на низком столике, красное кимоно, но она холодна, как лед. Где вчерашняя сладострастная пантера? Впрочем, так даже лучше. Немного насилия, а потом она станет покорной, сама будет умолять меня остаться.

Саломея заколола волосы парой острых серебряных шпилек и, опустившись на колени, поманила Фабьена, тот неуклюже уселся по-турецки напротив.

-Хочешь соблазнить меня по-японски? – слащаво улыбаясь протянул он.

-Нет, ты ничего не понимаешь в японской поэзии, а тратить время на объяснение бесполезно, просто поужинаем, поговорим о жизни, а потом… Дальше будет видно, что будет потом.

Она протянула ему чашку с саке.

-А себе ты не нальешь?

-Ты должен мне налить. Это не тот напиток, который можно добавлять себе самому.

Значит она просто слегка пьяна? Еще заснет чего доброго. Нет уж, надо следить за ее состоянием, не хочу ждать до утра.

После трех чашек саке я сохраняю точность движений, но больше мне нельзя. Исход поединка зависит от моего спокойствия. Я должна заставить его проговориться, потом будет слишком поздно.

-Здесь нет ничего из сырой рыбы, не смотри так подозрительно. Лапша, рис, креветки в тесте, маринованная редька.

Хотя с удовольствием накормила бы тебя рыбой фугу, но нельзя же перекладывать ответственность на плечи повара-неумехи. Так что, наслаждайся последним вечером

-Не так мерзко, как выглядит, а креветки очень даже ничего, - посмеивался Фабьен, роняя очередной кусок себе на брюки.

Не думала, что он так быстро опьянеет, даже убивать его будет противно. Придется вначале привести его в чувство, хотя к концу разговора он и сам протрезвеет.

-Расскажи что-нибудь глубоко философское, а то я даже не знаю о чем говорить во время такого ужина.

-Хотя бы предложи тему.

-Эта японская (или китайская?) ваза подойдет?

-Вполне. Каждый человек от рождения подобен вазе. Одни созданы из хрусталя, любой может увидеть, что у них внутри, но это делает их уязвимыми, неверное движение и они разбиты вдребезги, это хрупкий материал, осколки уже не собрать воедино, удары судьбы для них смертельны, но умирая они рассыпаются на сотни ослепительных осколков, в большинстве случаев, это смерть гения, оставляющая о себе воспоминания, порой даже более яркие, чем его жизнь. Другие – из фарфора, кого-то украшают роскошные миниатюры династии Мин, а кого-то не потрудились даже покрыть глазурью, да и сам фарфор различного качества. Одних нельзя разбить даже специально, другие падают со своей подставки и рассыпаются дорогими черепками, но при ловких руках и определенном проценте удачи склеить фарфоровую вазу не столь уж сложно, хотя воды в нее уже не нальешь и живые цветы не поставишь. Третьи – из бронзы. Сломать их невозможно, удары оставляют на них вмятины, хотя обычно это не портит их внешнего вида, напротив, придает определенный шарм и обаяние, ничто не способно заменить аромат опыта, которым обладают только бронзовые вазы.

Только от самого человека зависит, каким будет содержимое этой вазы, кто-то затаит внутри злобу и жестокость, и вода внутри вазы станет похожей на топкое болото, кто-то будет себя жестко контролировать, и вода сохранит свою кристальную свежесть, но не приобретет опыта, кто-то позволит себе плыть по течению и вся его жизнь будет постоянной сменой воды внутри вазы, чувства многогранны, а вода хранит всю получаемую информацию вечно. Поступки человека – цветы, украшающие или уродующие вазу: это могут быть и нежные, скромные фиалки, царственные, благоухающие розы, напыщенные лишенные аромата орхидеи или растения-хищники, живущие за счет чужой гибели. Для достижения нирваны – абсолютного покоя – человек должен очиститься, вновь превратиться в вазу, тогда вода, наполняющая ее, вновь станет частью космоса, а цветы в вазе присоединятся к мировому венку.

-Если японцы рассуждают на такие темы во время ужина, то я им не завидую, поговорим о чем-нибудь еще?

-Сегодня три месяца со дня смерти Лики. Ты ведь познакомился с ней за несколько дней до ее смерти, расскажи о ней. Ты тоже считаешь, что это самоубийство?

Уж лучше наплести ей всякой гадости о ее сестричке, чем давиться этой маринованной склизкой мерзостью. Как развернуть мысли этой кошечки в сторону постели, может и упадет в мои объятья. Она сегодня какая-то странная. А саке ничего, у меня уже мысли начинают путаться.

-Она была очень милая, красивая, возможно с кем-то познакомилась, не знаю, может быть у нее несчастная любовь была, или просто в жизни разочаровалась, или вы ее слишком рано из дома отпустили. Но она всего боялась, была совершенно разной на людях и одна, то есть тогда, когда считала, что ее никто не видит. Она словно не в свое время родилась.

-Знаешь, я недавно нашла ее рисунки.. У вас ведь изучают психологию. Может посмотришь?

-Почему бы и нет?

Вдруг найду что-нибудь, что позволит затащить тебя в постель, деточка, уж больно ты спокойная сегодня.

Саломея протянула ему папку с двадцатью тремя рисунками. Фабьен молча перебирал их, пока рука сама на потянулась за чашкой с саке, заботливо, пододвинутой Саломеей.

Это ее дневник, те же образы: мужчины-волки, мужчины-тигры, готика, тьма, разрушенный храм – смерть преследовала ее по пятам, у нее была слишком слабая психика, а я просто гениален, она не смогла бы отказаться от «лунного сияния», если бы знала, что я ее накачиваю, все равно бы не устояла.

-У Анжелики было нервное расстройство, возможно галлюцинации. Она слишком много думала о смерти, замкнулась в себе. Возможно у нее какая-то детская травма…

-Ты уверен? Есть еще кое-что, что я хотела бы тебе показать.

Он взял ноутбук, протянутый Саломеей. Сомнений нет – это его файлы- дневник ее чокнутой сестрички, собственные комментарии. Фотографии Ангелочка. Жаль, я тогда не переспал с ней, она бы ничего не заметила. «Сияние» абсолютно притупляло ее сознание. Интересно, когда эта крошка залезла в мой компьютер?

-Хорошая стилизация. Не знал, что ты пишешь. А у твоей сестры красивое тело, если это она. Кажется, сегодняшний вечер не удался, если не возражаешь, пойду домой.

-Нет.

-И что ты сделаешь? Сдашь меня ментам? Ты ничего не докажешь. Этот файл я уничтожил. Рисунки – твое творчество. Меня отпустят.

-А еще у тебя богатые покровители. Я знаю, что ты работаешь на местного наркодельца. Но кто сказал, что я собираюсь сдавать тебя милиции.

-Не знаю, чего ты хочешь, но я ухожу.

Резкая боль в левом плече заставила его обернуться и посмотреть ей в глаза. Пальцы нащупали в плече шпильку, выдернули, кровь потекла по спине.

-Зря ты ее вытащил, у тебя нет времени остановить кровь, а теперь ты будешь быстрее слабеть.

-И что ты сделаешь? Убьешь безоружного?

-Если бы я этого хотела, ты бы уже давно был мертв. – Саломея сняла со стены два меча. – Выбирай любой. Они одинаковые по весу. Острые легкие, сможешь меня убить – свободен. Никто ничего не докажет. Смоешь кровь с одежды, сотрешь отпечатки пальцев, и никто никогда даже не подумает, что ты убил нас.

-Давай тот, что в правой.

Оставив меч на столе, Саломея отошла в сторону. Фабьен поднял его, а потом швырнул столик в Саломею, она легко увернулась.

-Я ждала от тебя чего-то подобного, но в наших интересах поменьше шуметь, а то соседи вызовут милицию, придется все рассказать.

-Знаешь, Ума Турман из тебя не получится. Меня нельзя так просто убить.

Фабьен бросился на нее с ревом быка, ему было все равно, что делать, лишь бы убить ее и уехать из города, денег хватит. Жить хочется. Надо было переспать с обеими сестричками и поубивать их, они это заслужили. Тихоня и стерва.
Саломея держала его на расстоянии, то и дело нанося царапины кончиком меча, вся рубашка была в крови, она словно дразнила его. Холодная, расчетливая, она уворачивалась, как тореадор, от его нападения, шла спиной, но ни разу не наткнулась на мебель, хотя Фабьен крушил все, что попадалось ему под руку.

-Хватит, мне надоело, - мягко произнесла Саломея. – За Анжелику, - шепнула она, полоснув его по груди, меч коснулся ребер, воздух со свистом выходил из его легких, Фабьен медленно сполз на пол.

-Сучка!

-Не ожидала от тебя ничего другого. У тебя есть несколько минут, можешь помолиться, впрочем, если хочешь, могу добить тебя, все равно скоро потеряешь сознание и умрешь. Больше десяти минут с такой раной не прожить.

-А твоя сестра была ничего, хотя фигурка у нее больно детская. Если бы я ее тогда не убил, сейчас вы обе были бы у меня в постели, а потом продал бы вас в бордель, неплохо бы заплатили.

-Не хотела бы покидать этот город, зная, что в нем остался такой моральный урод как ты. Слишком тяжко стонешь, с твоей раной лучше было бы не говорить. Может быть, все-таки добить тебя?

-Спасибо и так сдохну.

-Как хочешь.

Саломея, повернувшись к нему спиной, достала из секретера мобильник. Не отвечает. Занято. А он мне сейчас так нужен. Больше никого нет, с кем я хотела бы поговорить, а через час будет уже поздно. Девушка обернулась на шум, Фабьен поднялся с пола, звериная ярость придала ему силы. Саломея ушла от удара, изогнулась змеей и отрубила ему голову. Тело рухнуло на пол, голова отлетела, несколько раз подпрыгнула и закатилась под стол, на котором по-прежнему стоял ужин. Саломея подошла к ней вытащила за волосы.

Теперь понимаю, почему по всем правилам она должна была повиснуть на лоскуте кожи. Не было бы так противно поднимать ее. Лика была права, у него желтые глаза, как у тигра, но тигр из него не вышел, только шакал. Жаль, не люблю убивать слабых.

Она положила голову в лужу крови рядом с телом. Придвинула стул к секретеру, стараясь не задевать труп. Написала письмо Владу: просила заняться продажей дома, оформить бумаги, добавила пару строк, вложила в конверт оба кольца.

Надеюсь, наше правосудие не станет препятствовать моему решению. Впрочем, мне все равно. Фабьен убит, но легче не стало. Все так бессмысленно. Никогда не было ни Анжелики, ни Саломеи, мы всегда были одним целым. Точнее всегда была только одна девушка, одна сестра, я умерла, я воскресла, я отомстила за саму себя. Зачем теперь жить? В Японию меня не выпустят, если сяду в тюрьму – навсегда опозорю семью мужа. У меня на совести уже столько убийств, но ни об одном из них я не жалею, всех их стоило умертвить, чтобы мир стал чище. Одним убийством больше, одним убийством меньше, наверху меня и так ждет кара. Зато если я сейчас умру, по крайней мере не опозорю семью мужа.

Девушка ушла в ванну, смыла краску с лица, кровь с царапины на плече, вынула контактные линзы. Из зеркала на нее посмотрели спокойные глаза Ангелочка. Белое кимоно. Ни к чему соблюдать все правила, хватит и внешней формы. Хокку – это глупо, по крайней мере в моем случае, да и вспарывать живот можно прямо сквозь кимоно – кровь на снегу. Я не хочу состариться в тюрьме. Будь что будет, там наверху знают все, я не могу поступить иначе. Только об одном жалею, что не услышу твоего голоса любимый. Прощай, а впрочем, кто знает, может быть, мы еще встретимся. Не хотелось бы умирать в одной комнате с трупом этого… Но не хочу доставлять неудобство тем, кто будет здесь делать уборку, лучше уж лужи крови в одной комнате, чем в двух. Жаль, что женское самоубийство предполагает простой удар кинжалом в горло, цветка из меня не получится.

Саломея прошла по комнате, погасила чудом устоявшие свечи, распахнула шторы. Лунное сияние наполнило комнату, широкая светлая дорожка протянулась от окна до секретера, кровь в лунном свете казалась шелковым платком, упавшим на пол. Девушка опустилась на колени, вонзила меч в живот, пока хватало сил терпеть, вспорола его крест накрест и завалилась на бок. Кровь из живота медленно поползла по полу, подбираясь к другой луже крови. Через пятнадцать минут они соединились. Через полчаса зазвонил мобильный, на третьем звонке он соскользнул со стола, упал в лужу крови, разрушая появившуюся на поверхности пленку, по ней пошли круги, лунное сияние искрилось на их гранях. Телефон звонил до утра, пока кровь не попала в корпус.

Лунное сияние сменил кровавый рассвет.

Поиск по сайту: