Я тоже продолжал улыбаться ему, воспринимая его теперь как человека, а не как тюремщика

— У тебя есть дети? — спросил он,

— Да, да, вот. — Я достал портмоне и нервно стал отыскивать фотографию моей семьи.

Он тоже вытащил фотографию жены и начал рассказывать, какие планы он строил для детей, когда те вырастут. Мои глаза наполнились слезами. Я сказал, что боюсь, что никогда больше не встречусь со своей семьей и у меня нет шанса увидеть детей взрослыми. На его глаза тоже навернулись слезы.

Неожиданно, не говоря ни слова, он отпер тюремную камеру и молча вывел меня из нее. Потом из тюрьмы и — тайком, задворками — из города. Там, на окраине, он отпустил меня. Не проронив ни слова, он повернулся и направился обратно в город.

Так моя жизнь была спасена улыбкой".

Да, улыбка — это искренняя, незапланированная, естественная связь между людьми. Я рассказал эту историю, потому что мне хотелось, чтобы люди осознали, что под всеми наслоениями, которые мы создаем, чтобы защитить себя — нашим достоинством, нашими званиями, нашими учеными степенями или нашим статусом и потребностью в том, чтобы нас видели такими, какими нам хочется, — подо всем этим скрывается наше подлинное я. Я не боюсь назвать это душой. Я искренне верю, что если эта часть вас и эта часть меня могли узнать друг друга, мы никогда бы не стали врагами. Мы не могли бы тогда ненавидеть и бояться другого или завидовать ему. Я с грустью заключаю, что все эти наслоения, которыми мы в течение жизни так старательно окружаем себя, отдаляют и изолируют нас от настоящих контактов с другими. История, рассказанная Сент-Экзюпери, говорит о том волшебном моменте, когда две души узнают друг друга.

Я испытал несколько подобных моментов. Один пример — когда я влюбился. И когда я смотрю на детей. Почему мы улыбаемся, когда видим малышей? Возможно, потому, что мы встречаем кого-то без всяких защитных наслоений, кого-то, чья улыбка, обращенная к нам, — искренна и бесхитростна. И эта душа ребенка в глубине нас мечтательно улыбается при этой встрече.

Хэнок Маккарти

ЭЙМИ ГРЭМ

После того как я всю ночь провел в самолете, вылетевшем из Вашингтона, округ Колумбия, я чувствовал себя разбитым и усталым, когда добрался до церкви Майл-Хай в Денвере. Здесь я должен был провести три службы и семинар по процветанию самосознания. Когда я вошел в церковь, доктор Фред Фогт спросил меня:

— Вы слышали о фонде "Осуществленная мечта"?

— Да, — ответил я.

— Эйми Грэм поставили диагноз — неизлечимая лейкемия. Ей осталось жить три дня. Ее последнее желание — посетить вашу службу.

Я был потрясен. Я почувствовал одновременно душевный подъем, ужас и сомнения. Я не мог поверить в это. Я думал, что умирающие дети мечтают увидеть Диснейленд, встретиться с Сильвестром Сталлоне или Арнольдом Шварценеггером. Наверняка они не захотят провести свои последние дни, слушая Марка Виктора Хансена. Почему юное существо, которому осталось жить несколько дней, хочет послушать проповедника? Неожиданно мои мысли были прерваны.

— Это Эйми, — сказал Фогт, вложив ее хрупкую руку в мою. Передо мной стояла семнадцатилетняя девушка с ярким тюрбаном на голове, скрывавшим, что в результате химиотерапии она потеряла все волосы. Ее хрупкое тело было согнутым и слабым. Она сказала:

— У меня было две цели в жизни — закончить среднюю школу и услышать вашу проповедь. Мои лечащие врачи не верили, что я смогу их осуществить. Они считали, что у меня для этого не хватит сил. Они отправили меня домой, чтобы за мной ухаживали мои родители. Вот они.

Меня душили слезы, мое душевное равновесие было нарушено. Я был несказанно тронут. Прочистив горло, я улыбнулся и сказал:

— Ты и твои родители — наши гости. Спасибо за то, что пришли.

Поиск по сайту: