ТИМУР И ЕГО НЕБО 4 страница

Высокую оценку дал ему полковник Сергей Рассказов: «Служа под командованием Тимура Автандиловича, мы чувствовали, что идем в авангарде родной авиации. Именно он убедил руководство, чтобы нам разрешили выполнение сложных фигур высшего пилотажа — «кобры» и «колокола». Ничего не было страшно, не было ничего невозможного, казалось, горы свернем с таким командиром!»

Подполковник Сергей Саушкин с восхищением говорил о Тимуре: «С первой встречи Тимур Автандилович поразил меня своим умением «зажигать» людей, вести их за собой, причем за ним шли не столько потому, что он был генералом, командиром дивизии, сколько потому, что он являлся для всех людей, его окружавших, командиром, учителем, идейным вдохновителем, наконец, просто порядочным человеком, которому верили и доверяли.

Тимур Автандилович разрушил мое представление о генералах, поскольку я был просто удивлен, когда увидел человека, отдающего себя полностью работе. Про таких говорят: «бессребреник», основное его богатство составляло доверие и уважение к нему людей и огромный опыт летчика и командира, которым он щедро делился со двоими летчиками.

Он был настоящим командиром, который требовал: «Делай, как я», а не «Делай, как я сказал», что подчеркивало его педагогический талант».

Майор Геннадий Галустян, начальник ТЭЧ отряда, писал о Тимуре: «Более 10 лет он вместе с нами и нашими семьями переносил все тяготы смутного времени, безденежья и безысходности. Только благодаря его вере в будущее корабельной авиации России сохранился, как я считаю, полк. {57}

Непритязательный в быту, Тимур Автандилович в работе был беспощаден и к себе, и к подчиненным. Очень уважительно относился к личному составу независимо от должности и звания. Мог, например, признать свою ошибку и извиниться перед техником.

За долгие годы службы я впервые видел генерала, который ходил пешком и стоял в очередях в магазинах».

За своих подчиненных Тимур боролся всеми силами, отстаивая их перед начальством, а иногда даже спасая от снятия с летной работы. Он понимал, что настоящих корабельных летчиков очень мало в стране, знал, как сложно их вырастить, поэтому дорожил каждым из них. Самым важным для него было обучение молодых пилотов, подготовка новой плеяды палубников.

Командир эскадрильи подполковник Юрий Корнеев рассказывал, как в 1998 году группа молодых летчиков, возглавляемая Тимуром Автандиловичем, приехала в Нивенское на Балтике для освоения нового самолета. Тимур провозил на спарке каждого новичка, но, когда программа уже подходила к концу, вдруг испортилась погода. Часть летчиков, отлетав положенное, вернулась на Север, и Тимур мог бы уехать: ведь он был заместителем командира дивизии, но он остался ради троих своих подчиненных, чтобы закончить программу их подготовки. «Тимур Автандилович верил нам, видел в нас залог будущего морской авиации, и благодаря ему мы служим до сих пор и летаем с авианосца! Хотя командующий авиацией Северного флота его потом упрекнул: «Зачем ты возишь этих капитанов?» Тимур Автандилович никогда не боялся вышестоящих начальников, — продолжал Юрий Корнеев. — В первую очередь думая о деле, о подготовке летных кадров, он часто брал удар на себя. В 1998 году авианосец очень мало времени был в море, и командующий отдал распоряжение не сажать больше молодых летчиков на палубу. А мне нужно было уходить в Академию, и Тимур Автандилович сделал все, чтобы я сел на корабль. {58}

Совершив свою первую посадку на авианосец, я зашел на пункт управления полетами к Тимуру Автандиловичу, чтобы доложить о ней; он обнял меня, по-отечески прижал к груди и говорит: «Ты молодец, сынок, это все очень хорошо, но что я теперь командующему скажу?»

Став заместителем командующего морской авиацией, Тимур продолжал передавать свой опыт молодым летчикам. В 2001 году он работал в Острове, обучая лейтенантов технике пилотирования. Он с горечью говорил о том, что наша авиация находится в таком упадке, что скоро некому будет летать и некому будет учить летчиков. В полках топлива не хватает, у многих длительные перерывы в полетах, а молодые ребята по 7 лет не летали после окончания училища. Он отбирал самых перспективных из них и на износ работал, обучая их. Многие после одного вылета на спарке с Тимуром на сложные виды подготовки вылезали из кабины обессиленными, так как подобные перегрузки были им непривычны, а сам Тимур делал 8–10 полетов за летную смену.

* * *

Наверное, появятся книги, где будет обобщен вклад Тимура в отечественную авиацию. Приведу лишь примеры из рассказа Сергея Степанова.

«С первого самостоятельного вылета в Тимуре поселилось стремление летать на пределе возможностей самолета и летчика. Если это учебная атака кораблей, то обязательно «смахнуть пыль с палубы», если полет на предельно малой высоте, то ниже телеграфных столбов.. Особенно хочется сказать о маневрах, которые были «вылизаны» Тимуром до совершенства. Это атака наземной цели с горки. Суть заключалась в том, что самолет подходит к цели на высоте 10–20 метров, затем резко взмывает вверх до угла 70 градусов, далее в верхней точке «переламывается» на пикирование со сменой направления полета, тут же прицеливается, {59} применяет оружие и на малой высоте уходит от цели. Все необходимо сделать за 10–12 секунд, и в этом случае ПВО противника просто не успевает ничего сделать. Так вот Тимур со своими летчиками выполнял этот маневр парой!

А вот еще одна забавная и одновременно грустная история, — продолжает рассказ Степанов. — Во время учебы в ВМА один моряк пожаловался Тимуру, за что он не любит летчиков. Его карьера складывалась вполне удачно, и ему уже дали «добро» на поступление в академию, а тут учения, и он отвечает за ПВО корабля: надо отразить атаку крылатых ракет (в реальности — самолетов Су-17М). Но «ракеты» подошли к кораблю на столь малой высоте и так энергично выполняли маневры, что захвата сопровождения и уничтожения не получилось. В результате — Академии пришлось ждать еще год. В конце он добавил, что самолетами управлял какой-то... КИКАБИДЗЕ!

Знаю многих летчиков, которые, заняв высокие должности, утрачивали, если можно так сказать, интерес к полетам. Для Тимура сама мысль об этом была кощунственна. Когда я ему говорил: «Ты уже все умеешь», — он отвечал: «И линии горизонта того, что должен уметь, не вижу!» Для него не было обычных, рутинных полетов: в каждом полете он стремился раскрыть для себя новые возможности.

А про пилотов, уровень летной подготовки которых не соответствовал занимаемой должности, с сожалением говорил: «И этот в детстве недоел витаминов».

В авиации всегда чего-то недостает: то самолет неисправен, то погоды нет, то аэродром не готов, то командование запретило полеты. У Тимура был знакомый летчик-испытатель Александр Иванов, который коллекционировал поводы для запрета полетов. Последняя цифра, которую я от него слышал, была 360...

Отсюда пилоты делятся на две категории: те, которые ждут полетов, и те, которые их добиваются. Тимур, безусловно, относился {60} к числу последних. Он действительно заслуживал каждый полет каторжным трудом на земле».

* * *

О Тимуре ходили легенды среди выпускников летных училищ, поэтому многие так стремились попасть к нему в полк. Подполковник Павел Прядко рассказывал: «О Тимуре Апакидзе я впервые услышал в 1986 году, когда был курсантом 3 курса. Это было время, когда нам запрещали рисовать силуэты самолетов Су-27 и МиГ-29, считая их сверхсекретными. А все курсанты мечтали летать только на новой технике. Ходили слухи о том, что в полку под командованием Т.А. Апакидзе ведутся воздушные бои над полосой, в них дерутся на разных типах самолетов, готовятся, как американцы, к посадкам на авианосец, не пьют, не курят, а сам командир летает так, как показывали в фильме «Топ-ган».

После жесточайшего отбора мне посчастливилось попасть к Тимуру Автандиловичу, и он оказал на меня огромное влияние. Запомнилось многое, особенно целеустремленность командира, его несгибаемость, умение находить способы решения проблем».

Но если в американских фильмах про летчиков почти все немыслимые полеты являются всего лишь спецэффектами, созданными с помощью компьютерных технологий, то Тимур всё делал в реальности. Когда я увидела видеозапись летчика-испытателя Романа Кондратьева, где Тимур летал на малой высоте между каньонами на Севере, я так разволновалась, что не могла спать. С каким мастерством надо управлять самолетом, чтобы совершить такой рискованный полет на истребителе!

Павел Подгузов, как и все ребята из команды Тимура, восхищался его профессионализмом: «Наш командир мог абсолютно всё. Если он сидел в задней кабине самолета, все были уверены на 100% в благополучном исходе любого полета». А подполковник Александр Королев рассказал, что однажды у него вылетела {61} пломба из зуба, когда Тимур Автандилович вместе с ним на спарке крутил фигуры высшего пилотажа.

Если в гарнизоне шли полеты, по почерку сразу было видно, когда в небе появлялся Тимур; люди останавливались и, запрокинув голову, восхищенно наблюдали за его истребителем. Со всей ответственностью Тимур готовился как к обычным, плановым полетам, так и к воздушным парадам и показательным выступлениям. В Саках, в Севастополе, в Североморске тысячи зрителей, затаив дыхание, следили за его виртуозным пилотажем. У меня его выступления вызывали восторг, гордость и в то же время потрясение; однажды на празднике в Севастополе после воздушного боя и демонстрационного полета я даже не в состоянии была говорить — такой был шок от тех немыслимых фигур, которые чертил в небе над бухтой Тимур. Летчики говорили, что так, как летает Тимур, не может никто — это от Бога!

9 мая 1995 года, в день 50-летия Победы в Великой Отечественной войне, Тимуру выпала честь провести пятерку истребителей Су-33 в парадном строю над Поклонной горой в Москве.

В 1999 году моя подруга Алла была с мужем Сашей Белуновым на МАКСе. Они узнали, что Тимур прилетел с Севера на авиашоу, и решили его разыскать. Когда они подходили к группе летчиков в синих комбинезонах, услышали разговор двух военных, стоящих неподалеку. Один увидел нашивку на груди Тимура и спрашивает:

— А кто это — Апакидзе?

— Ты что, не знаешь? Это же легенда!

— Как это — легенда?

— Легенда морской авиации!

Тимур использовал любую возможность, чтобы сесть в кабину самолета. Учась в Академии Генерального штаба, он иногда брал {62} бюллетень и летал в спортивном аэроклубе в Вязьме, а вместо отпуска работал на «Нитке» в Саках. Став заместителем командующего морской авиацией, постоянно пропадал в командировках. Я надеялась, что в Москве все будет по-другому и мы будем больше времени проводить вместе, и как-то сказала Тимуру об этом. А он ответил: «Я не могу не летать! В Москве я задыхаюсь, и только полеты спасают меня, дают силы и стимул к работе». Налет его среди летчиков-истребителей был самым большим в стране — более 5 тысяч часов.

Прославленный летчик Виктор Георгиевич Пугачев, у которого Тимур очень многому учился, в 1999 году в интервью отмечал высочайшее летное мастерство Тимура: «Удивительного склада человек! Одержимее летчика я не встречал. Его называют асом северного неба! Он пользуется непререкаемым авторитетом у тех, кто с ним работает, и всего себя положил на становление палубной авиации».

Пожалуй, это и было главным делом Тимура. На всех уровнях он боролся за то, чтобы палубная авиация была в России и развивалась. Он изучал богатый мировой опыт и старался брать на вооружение все самое ценное. Особенно его укрепили в правильности выбранного пути события на Фолклендских (Мальвинских) островах. В Военной академии Генерального штаба он защищал дипломную работу «Опыт боевого применения авиации в локальных конфликтах 80-х годов» на примере англо-аргентинского конфликта.

* * *

К сожалению, не все поддерживали Тимура, а чаще вместо помощи вставляли палки в колеса, и ему приходилось бороться в одиночку. Тимур рассказывал о начальнике Николаевского центра, грамотном офицере, который прослужил в тяжелой авиации, но не понимал, что такое истребители, что такое воздушные бои, и поэтому не давал летать так, как должно. Заместителем его был генерал Василий Васильевич Городецкий, очень сильный {63} командир, человек старой закваски, пользовавшийся огромным авторитетом у подчиненных. Тимур ему подробно разъяснил, как ведут воздушный бой американские летчики, на огромных листах начертил схемы, и хотя Городецкий тоже был из тяжелой авиации, он поддержал Тимура, взял все бумаги и пошел к начальнику центра. Вышел он из кабинета буквально через 30 секунд ошарашенный: «Тимур, ты меня под тяжелый танк положил! Я командиру: американцы — то, американцы — сё, а он отрезал: «Американцы — ду-ра-ки!» И на этом разговор закончился».

Конечно, можно это воспринимать как шутку, но Тимура всегда поражало нежелание людей учиться, уметь по-новому взглянуть на вещи. Не испытывая большой любви к Америке, он тем не менее считал, что очень многое из опыта американцев можно позаимствовать, чтобы отечественная авиация была на мировом уровне. Сам он никогда не был косным человеком, учился у всех, даже у лейтенантов, если находил в их работе рациональное зерно. «У меня служило много умных молодых ребят, которые предлагали что-то новое. Первым желанием, услышав о чем-то непривычном, было оттолкнуть, потому что я этого не знал, не видел, не понимал. Мне приходилось делать над собой усилие, чтобы вникнуть, разобраться, и если я действительно находил что-то разумное, шел навстречу. Поэтому я понимаю всех этих начальников, понимаю трудности, с которыми сталкивается любой командир, но нет оправдания тому, что человек вообще даже не пытается разобраться, а просто отмахивается.

Я никогда не стеснялся учиться у своих подчиненных. Летишь с лейтенантом, и когда он что-то интересное делает, я всегда спрашиваю: «Молодой, почему ты это так делаешь, а не так, как я рассказывал, как я учил? И если он все логически доказывал, мы это потом брали на вооружение».

Интересно, что всех своих учеников Тимур называл «молодой», хотя разница в возрасте порой была незначительной. Александр Королев говорил, что это слово давало уверенность летчику {64} в том, что все у него впереди и что еще многому предстоит научиться. Сам Тимур оттачивал свое мастерство всю жизнь и не раз повторял: «Лейтенант, едва научившийся летать, считает, что теперь он может все. И только с обретением опыта летчик начинает понимать, что пределов совершенствованию нет».

Успехам своих подчиненных Тимур радовался больше, чем своим собственным. По крайней мере, он, вернувшись с полетов домой, очень сдержанно говорил о своих удачах, но если кто-то из молодых летчиков делал первый самостоятельный вылет на боевом самолете или впервые садился на палубу, Тимур просто сиял и с порога рассказывал об этом. Он гордился тем, что в полку у него есть надежные пилоты, на которых можно положиться в воздухе. Особенно он ценил своего постоянного ведомого Виктора Дубового, Героя России, и Заслуженного летчика Сергея Рассказова, ставшего в 2002 году на Севере командиром полка. Время показало, что они стали достойными его преемниками.

* * *

Иногда сослуживцы ставили Тимуру в упрек то, что порой он идеализировал людей, не замечая их недостатки: «Не все поняли, чего хотел от них Тимур Автандилович. Летать он их научил, а вот человеческие, моральные качества у некоторых были не на высоте». «Считал продолжателями своих идей людей недостойных, слишком доверял им. С ним многим было легко, потому что он за них все делал, был стеной, за которой тихо и спокойно. Решая самостоятельно все проблемы, Тимур Автандилович, по-видимому, надеялся, что соратники будут учиться сами, а они просто использовали его».

Об этом говорил и заместитель по воспитательной работе на авианосце «Кузнецов» капитан I ранга Николай Иванов: «Тимур никогда не был способен на предательство ни своей семьи, ни {65} своих товарищей, ни своего дела. А вот его предавали, и Тимур это переживал очень тяжело».

Честь и порядочность были в крови у Тимура, и он был уверен, что и все, как он, живут так же, по законам совести, поэтому до конца поверить в недобросовестность тех, в кого вкладывал душу, не мог. Требовалось немало времени, прежде чем он убеждался в чьей-то нечистоплотности. Когда же сомнений больше не оставалось, он вычеркивал такого из своей жизни, но для него самого это всегда было сильнейшим ударом, и он корил себя за то, что не видел этого раньше.

«Тимур часто ошибался в людях, — говорил Сергей Степанов, — но в оценке летных качеств — никогда!»

Бывали случаи, когда Тимур говорил какому-нибудь летчику: «Ты больше летать не будешь», — хотя сказать такие слова было очень трудно. На него, конечно, обижались, но, кто знает, может быть, такое жесткое решение Тимура сохранило им жизнь... Он был резок и непреклонен во всем, что касалось летной работы: «Смотри на меня с ненавистью, но делай то, что я говорю, и будешь жить и летать долго!»

* * *

Тимура серьезно беспокоила судьба палубной авиации в стране, состояние авианосного флота, уровень профессиональной подготовки летчиков, и поэтому, где бы он ни служил, какие бы должности ни занимал, он по-государственному смотрел на эти проблемы и бил во все колокола. К кому он только не обращался! В Верховный Совет СССР, к президентам России и Украины, к Руцкому, Язову, Грачеву, Черномырдину! Причем в самые высокие инстанции он выходил с конкретными предложениями и программами: по сохранению авианосцев, реформированию Центра боевого применения в Саках, по созданию «Нитки» на территории России, передаче Ейского авиационного училища Военно-морскому флоту, по сохранению дивизии в Североморске, решению {66} жилищных проблем личного состава... Чаще всего реакция была негативной, как будто страной правили люди, абсолютно равнодушные к ее судьбе!

«Товарищ маршал!...В 1988 году, будучи командиром корабельного истребительного полка, я обращался по проблемам авианосной авиации лично к маршалу Язову Д. Т. Кроме последующих репрессий, никакой реакции не было.

Сегодня, на фоне общего разоружения и нездоровых взглядов на Вооруженные Силы, это новое направление может погибнуть. Судьба авианосцев — судьба Военно-Морского Флота.

...В случае необъективности моего доклада готов понести самое суровое наказание. Подполковник Апакидзе Т.А. (1991 года)».

«Товарищ генерал Армии! На сегодняшний день Военно-Морской Флот, особенно его надводные силы, с началом боевых действий окажется в крайне тяжелом положении из-за отсутствия прикрытия с воздуха.

... Имеющийся у России в единственном числе тяжелый авианосный крейсер «Адмирал Флота Советского Союза Н.Г.Кузнецов», предназначенный для базирования истребителей Су-27 и МиГ-29к и прикрытия разнородных сил флота от средств воздушного нападения, в настоящий момент проходит государственные испытания и не имеет ни самолетов, ни подготовленных летчиков.

Первые посадки в ноябре 1989 года летчиков-испытателей на палубу авианосца не оставили сомнения в том, что полеты с кораблей типа «Адмирал Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов» (взлет с трамплина, посадка на аэрофинишер) по плечу летчикам только высшей квалификации, и далеко не каждый летчик сможет быть корабельным.

Для подготовки летчиков корабельной авиации, личного состава авиационных боевых частей авианосных крейсеров был создан {67} Центр боевого применения корабельной авиации (ЦБП КА) на аэродроме Саки с уникальным наземным учебно-тренировочным комплексом....Без подобного комплекса невозможно безопасно готовить летный состав корабельной авиации и эксплуатировать тяжелые авианосные крейсеры.

...После распада Советского Союза, распада его экономики и Вооруженных Сил будущее авианосного флота стало неопределенным. Черноморский судостроительный завод (г. Николаев) со строящимися на его верфях авианосцами «Варяг» и «Ульяновск» стали достоянием Украины, авианосец «Адмирал Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов» и корабельные самолеты Су-27к — достоянием России.

Несмотря на попытки спасти строящиеся корабли и обращения личного состава ЦБП КА к Президенту Украины Кравчуку Л.М., авианосец «Ульяновск» был распилен на металлолом. Как воин и как офицер флота, считаю уничтожение самого сильного надводного корабля Военно-Морского Флота ПРЕСТУПЛЕНИЕМ.

Центр боевого применения корабельной авиации был в одностороннем порядке приватизирован Украиной, а последующая присяга по принуждению привела к деморализации его личного состава.

В настоящее время решается судьба авианосца «Варяг». Продажа этого корабля Китаю (как и любому другому государству) с морально-этической точки зрения безнравственна. Кроме того, за кораблем последует продажа корабельных самолетов Су-27к, и Военно-Морской Флот России останется без палубной авиации.

В конечном счете, «Адмирал Флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов», оставшись без самолетов, через один-два года разделит участь «Варяга». {68}

...Товарищ генерал Армии, просим Вас:

1. Изыскать средства для достройки и последующего выкупа авианосного крейсера «Варяг» у Украины для Военно-Морского Флота России.

2. Передать Ейское высшее военное училище летчиков им. В.М.Комарова Военно-Морскому Флоту и на его базе сформировать летное училище морской авиации с возложением на него функции центра боевой подготовки корабельной авиации.

Полковник Апакидзе Т.А. (11 августа 1992 года)».

(Далее Тимур изложил конкретную программу по созданию этого центра в Ейске. — Прим. автора).

Летом 1995 года мы с Тимуром были в Кремле, где его наградили Звездой Героя России. Перед вручением нескольким приглашенным, в том числе и Тимуру, предложили выступить с ответным словом президенту. Тимур понял так, что говорить нужно после того, когда закончится вся церемония, и собирался сказать обо всех наболевших проблемах морской авиации, ведь возможность была уникальной — высказать все президенту напрямую! Его пригласили первым, он получил награду, сел, обдумывая свою речь, и только потом, слушая выступающих, осознал, какой неуместной была бы она в общем елейном хоре славословия. А ведь это было время всероссийской разрухи и развала всего! Второй раз выйти к трибуне, конечно, не получилось. Только один Марлен Хуциев, после того как Ельцин прикрепил ему на лацкан пиджака награду, откровенно сказал об упадке российского кинематографа. «Ну что ж, кино мы поможем!» — важно ответил президент. Что еще мог он сказать? Такую же ничего не значащую фразу услышал бы и Тимур... {69}

* * *

Тимур, возглавив 100-й полк, спал по 3–4 часа в сутки, остальное время работал. Как я ни упрашивала его, чтобы он хоть немного пожалел себя, не изматывался так, но ничего изменить не могла. Наступали моменты, когда он находился на пределе физических сил, и тогда, чувствуя это, говорил: «Все, начинаю новую жизнь — буду приходить домой раньше, следить за своим здоровьем, высыпаться», но «новая жизнь» длилась недолго. Слишком много он брал на себя, неся порой непосильную ношу. Уставал он безмерно, совершенно не следил за своим здоровьем, и мне пришлось даже освоить траволечение и другие методы, чтобы как-то поддерживать его. К хронической усталости добавлялись и травмы, полученные на тренировках. К счастью, они бывали редко.

Все проблемы Тимура, его переживания, тревоги были и моими. Если я приезжала в Москву и встречалась с друзьями, на вопрос, как я живу, начинала говорить о Тимуре — он был моей жизнью. Мне тогда уже хотелось рассказать о нем в книге, чтобы все знали, что бывают такие люди, и очень жалею, что не вела записей. Позже Тимур говорил мне, что ему хотелось бы написать свою книгу, когда он уже не будет летать и у него появится время. Хотя он даже не представлял себе, что такой момент может наступить и он больше не сядет в истребитель.

Я гордилась Тимуром, и, по большому счету, для меня не было важным, какая у него должность, звание, — я только молила Бога, чтобы он был жив и здоров. Все, что было в моих силах, я делала для этого, хотя и у меня были минуты отчаяния. И тогда поддерживал меня Тимур: «Не расстраивайся, Волчок, все будет хорошо!» (Так он стал меня называть после мультфильма «Сказка сказок».) Наверное, человек находит в себе силы жить дальше только потому, что надеется на лучшее. Мы верили, что вместе мы все сможем преодолеть. {70}

* * *

Гибель летчиков была для меня страшным потрясением, Тимур же потерю своих товарищей переживал, по-моему, сильнее, чем их близкие, — невыносимо было смотреть, как он страдает.

В 1989 году в небе над Очаковом столкнулись два самолета. Из одного летчики катапультировались, а второй самолет был управляем. Тимур не был руководителем полетов, но он тут же поднялся в воздух, чтобы оценить обстановку и поддержать молодых пилотов. Руководитель полетов, очевидно, потрясенный катастрофой, на вопрос Тимура, все ли в воздухе, ответил: «Только вы двое. Остальные все на земле». Он даже не сказал, что на полигоне одна машина уже догорает. Тимур знал несколько случаев, когда удавалось посадить машину с отбитой консолью, поэтому стал уводить летчиков от города в сторону аэродрома, предупредив их, что при первой же необходимости они должны будут покинуть самолет. Ребята несколько раз подтвердили эту готовность, но когда стало ясно, что катапультироваться нужно немедленно, командир экипажа, находясь в шоковом состоянии, на многократные команды Тимура никак не реагировал. Тимур, летевший рядом, без конца кричал летчику: «Катапультируйся!» — видел его лицо, но тот привел в действие катапульту у самой земли, когда было уже поздно, а второй пилот, который должен был покинуть кабину самолета вслед за командиром, спастись просто не успел.

Всю ответственность за катастрофу Тимур взял на себя. К тому времени морских пилотов в руководящем составе Центра сменили летчики из ВВС, которые увидели в 100-м полку такое, с чем не встречались нигде и чего понять и принять не могли. Поначалу они уговаривали Тимура стать начальником методического центра, чтобы убрать его из полка, сулили звание полковника, а после катастрофы в Очакове за него взялись основательно. Тимура сняли с должности командира полка и хотели уволить из армии. Вместе с ним сняли и замполита полковника Валерия Хвеженко, хотя Тимур просил, чтобы его не трогали. В один миг Тимур {71} лишился всего, ради чего жил, и это было таким ударом, что он, по его словам, чуть не умер.

«Я понял, что кроме моей жены, матери и двоих детей я никому в этой стране не нужен. Я прошел через то состояние, когда ты становишься не нужным вообще никому, поэтому я знаю, что такое убить морально! Но потом мне моя мать и жена помогли встать на ноги. Это было непросто, и только благодаря им я стал самим собой. Так что я знаю, что такое моральное опустошение человека.

Говорят, мертвых штыками не колют. Два года надо мной издевались, как могли. Ко мне даже официантки в столовой подходили и говорили: «Командир, они тебя съедят». Как я понимаю, для нового руководства Центра я был инакомыслящим. Не пил, не курил, не гулял. Им все не нравилось. Еще когда я был командиром полка, меня самыми последними словами отчитывали каждый день. Потом семь месяцев не давали летать. Вывели за штат, деньги я получал, пребывая временно на совершенно случайных должностях. Меня даже поставили начальником патруля в гарнизоне, куда обычно назначали прапорщиков и младших офицеров. Долгое время я был штатным перегонщиком самолетов, только семь раз летал в Комсомольск-на-Амуре и обратно. Как шутят летчики, за перегоны награды не дают, а вот с летной работы иногда снимают.

В полку после моего ухода постепенно запретили все сложные виды боевой подготовки, свободные воздушные бои, сложный пилотаж: ночью, бои с легкомоторной авиацией, то есть все, что можно было «съесть», они «съели».

В то время шел отбор летчиков по корабельной программе. Было сделано все, чтобы на переучивание я не попал. Это было как дурной сон. В те нелегкие дни меня встретил Виктор Георгиевич Пугачев, который формировал группу на СУ-27. Я говорю: «Витя, меня списали с корабельной программы». Насколько Пугачев выдержанный, интеллигентный человек, и то не {72} выдержал, выругался. Со временем он вышел на командующего В.П.Потапова, и в 1991 году меня допустили к работе.

...Пугачев посадил меня на авианосец первым. Когда я сел, за одни сутки с меня сняли все 16 взысканий. Присвоили мне звание полковника».

Летчики, оставшись без командира, понимали, что в первую очередь пострадает сам полк, что Тимура никто не сможет заменить, и они боролись за него, как могли. Вот телеграмма, отправленная в Президиум Верховного Совета СССР:

«Личный состав в/ч 45782 обращается с убедительной просьбой приостановить выполнение приказа о снятии с должности командира части Апакидзе Тимура Автандиловича до расследования авторитетной комиссией состояния дел. Личный состав глубоко убежден, что отстранение от должности этого офицера нанесет непоправимый ущерб делу становления морской авиации и осуществлению решения КПСС о перестройке Вооруженных Сил на качественные параметры.

С глубоким уважением, по поручению личного состава части первичной партийной организации — полковник Хвеженко В.П., подполковник Чибир Я.Г., подполковник Трусов Ю.Б., подполковник Битный Ю.Ф., подполковник Причиненко С.В., подполковник Зарва Г.В., майор Дьяков В.В.».

Поиск по сайту: