АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Стадии самоуважения

Читайте также:
  1. АСПЕКТЫ И СТАДИИ ТЕРАПИИ
  2. Бизнес на дикой стадии
  3. В). Зарубежный опыт работы на стадии аванпроекта
  4. Взрослый человек, остановившийся на стадии развития делающего свои первые шаги малыша.
  5. Взрослый человек, остановившийся на стадии развития подростка.
  6. Взрослый человек, остановившийся на стадии развития юноши.
  7. Встречная торговля, бартер, толлинг: сущность и стадии торгово-оперативного процесса, выгоды и недостатки
  8. Выставки, ярмарки, биржи, аукционы, тендеры: сущность и стадии торгово-оперативного процесса, выгоды и недостатки
  9. Гиганты второй стадии
  10. Дизайн-проект и его стадии
  11. Диффузионные стадии
  12. Желание же верить только привычному, тому, что позволяют донести «придворные», а также их оценкам – еще один из пороков, имманентно присущих авторитаризму на его зрелой стадии.
  1. Признание действительности шока и стыда.
  2. Бешенство и реакция.
  3. Центрированная утвердительность: «Я не согласен, когда..,», или способность делиться болью и обидой: «Мне больно, когда...»


Новый образ себя
Работая со стыдом, я обнаружил, что был глубоко отождествлен с ним. Я был человеком, который мог и должен быть униженным. Потом превратился в человека, который должен постоять за себя, чтобы им никто не пользовался. Все это было частью состояния жертвы и стыдливого образа себя. Отождествленный со стыдом, я жил так, что это не приносило самоуважения и еще более укрепляло стыд. Я был нечестным избегал конфронтации, не уважал чужих решений, развлекался, уходил в сторону и потакал своим слабостям. Работа со стыдом что-то изменила. Я перестал думать о себе как о полном стыда человеке.
Пока раны стыда остаются неисцеленными, мы воссоздаем «обидчиков» в других, повторяя более ранние опыты. Проблема не в них. Проблема в нашей собственной нарциссической обиженности, в ране, нанесенной самоуважению. Исцеление приносит соприкосновение с болью внутри и постепенное установление достаточной внутренней центрированности. Мы останавливаем внешнее насилие, проделывая внутреннюю работу, узнавая и чувствуя стыд, приходя к лучшему ощущению себя и лелея раненого Ребенка внутри.

Глава 18.
Уважение и границы: часть II — уважение к другим


Большинство из нас не только подвергаются вторжению; мы также и вторгаемся сами. Кажется, этот процесс всегда двусторонний. В области уважения к другим и осознания собственных бессознательных вторжений в чужие границы находится большинство «мертвых точек» видения. Я думаю, это потому, что наша паника так глубока. Паника выживания дает нам ощущение, что мы должны добиться осуществления потребностей любой ценой. Быть чувствительным к потребностям и пространству другого кажется слишком опасным.
Если нашему реактивно-требовательному Ребенку указывают на недостаточную чувствительность, он отзывается: «Послушай, моя энергия должна течь; я не могу вечно себя ограничивать. Если в тебе это вызывает гнев или боль, это твоя проблема». Иногда это оборачивается полным отрицанием: «Что значит, я был к тебе нечувствителен? Я понятия не имею, о чем ты говоришь». Или мы чувствуем себя виноватыми.
В ту минуту, когда я чувствую, что моя энергия несправедливо ограничена, я выхожу из себя. Теперь реже, но все еще выхожу. Потребовался многолетний процесс обучения, чтобы вернуть свою силу ц снова научиться доверять себе. Чем больше я доверяю себе, тем меньше мне приходится отдавать свою силу. Я могу и быть открытым, и принимать руководство, но теряю себя меньше, потому что у меня «больше себя».

Проекция № 4
Образцы оковывания

Очень часто многолетние отношения трансформируются во взаимодействие определенных ролей. Именно это Хол Стоун в своей книге «Приветствовать друг друга» описывает как «образцы сковывания». Есть разные виды образцов сковывания, но самый распространенный — сковывание Родителя и Ребенка В этих ролях мы теряемся в проекции. В роли Ребенка, как я рке говорил, мы видим в любовном партнере родителя, который во многом напоминает наших настоящих родителей. В роли Родителя мы принимаем на себя характеристики одного или обоих наших родителей и реагируем на любовного партнера так, как наши родители реагировали в детстве на нас.
Большинство отношений становятся скованными. Это естественно, потому что, как только кончается медовый месяц, наши непережитые страхи и неуверенность делают нас невротически зависимыми друг от друга. Но прелесть сковывания в том, что оно может заставить нас осознать наши неразрешенные проблемы. Все, что было незаконченным и непроработанным, всплывает в отношениях в форме образцов сковывания. Неопознанный и непроработанный образец оковывания приводит к гибели любви в отношениях.
Парадокс в том, что пока мы не скованы, мы не можем пережить то, что нам нужно. Мы должны оказаться скованными, потому что это выводит на поверхность раны и потребности. Также на некоторое время сковывание приносит безопасность, и она может оказаться именно тем, что нужно нашему Внутреннему Ребенку. Я подозреваю, что все мы были в скованной ситуации. И поскольку потребности нашего Внутреннего Ребенка так велики и скрыты, большинство долговременных отношений становятся скованными.
Но в сковывании есть проблемы. Мы должны принести в нее осознанность. Защищенность убивает энергию, и часто первой страдает сексуальность. «Родители» и «дети» не могут быть хорошими любовниками. «Родитель» начинает досадовать на то, что он только отдает, а «ребенок» досадует на то, что он зависим и опекаем Рано или поздно один из них обязательно начнет «поднимать волны». Кто-то неизбежно разбивает скованность, потому что глубоко внутри эта ситуация не правдива, и в ней нет жизни. «Родитель» прячется за своей ролью, чтобы предъявлять больше контроля и соответствовать образу самого себя. Он не хочет показывать — себе или другим, — что тоже испытывает потребности и имеет раны. Он слишком испуган, чтобы признать, что тоже нуждается в родителях, и скрывает уязвимость, играя роль родителя. «Ребенок» прячется за ролью ребенка, потому что не хочет взрослеть и принимать ответственность за собственную жизнь. Как только человек осознает эту ситуацию, то начинает разрушать модель, пытаясь найти другого любовного партнера, устраняясь или создавая конфликты.

Техасский танец в четыре шага
Сковывание становится очень очевидным в близких отношениях. Это то, что я называю «Техасским Танцем В Четыре Шага». Каждый из нас перемещается в отношениях между четырьмя ролями — двумя ролями Родителя и двумя ролями Ребенка. С одной стороны, мы играем Контролирующего Заботливого или Отвергающего Ограничивающего Родителя. С другой стороны, мы играем Нуждающегося Послушного или Реактивного Бунтующего Ребенка. В общем-то, в ролях нет ничего неправильного или невротичного. Фактически, это подлинные аспекты нас самих. Но когда мы играем их бессознательно, они могут низвергаться в способы контроля и насилия друг над другом.

Две роли Родителя
Давайте начнем с Заботливого Контролирующего Родителя. Темная сторона нашего Заботливого Родителя — это контроль. Мы все по-настоящему любим и заботимся, но также используем эту позицию, чтобы получить власть над человеком, о котором заботимся. Под знаменами любви мы заставляем кого-то зависеть от нас и наслаждаемся властью и удовлетворением своего Эго. Мы вырабатываем такое поведение естественно — перенимая тактику контроля у наших собственных родителей в тех формах, которыми они контролировали нас. Это трудноуловимо, потому что грань между заботой и контролем очень тонка. Вскоре воспринимающая сторона начинает чувствовать досаду и гнев, потому что ощущает контроль. Партнер чувствует себя лишенным энергии и низведенным до Ребенка.
Каждый Заботливый Контролирующий Родитель постепенно устает играть свою роль. В конце концов, у него тоже есть Внутренний Ребенок со своими потребностями. И эти потребности не будут осуществлены, пока он будет оставаться в роли отдающего Родителя. Тогда начинается движение из отдающего Родителя в Отвергающего. С нас довольно; мы чувствуем себя выжатыми и раздраженными, поэтому отвергаем и можем в процессе отвержения быть очень обиженными. Как и в случае Заботливого Родителя, у Отвергающего Родителя есть и своя позитивная сторона. Каждый ребенок нуждается в том, чтобы его требования ограничивали и устанавливали пределы. В детстве мы жаждем ограничения, но наши родители недостаточно центрированы, чтобы это обеспечить. Они чувствуют себя виноватыми, потому что дают нам недостаточно любви и компенсируют свою вину тем, что что-то дают. Мы делаем то же самое в качестве взрослых. Понимание задачи Отвергающего Родителя устанавливает пределы. Если мы комфортно чувствуем себя в установлении пределов, мы можем делать это центрированно и с открытым сердцем, вместо того чтобы быть жесткими и насильственными.

Две роли Ребенка
С другой стороны, поскольку мы так отчаянно Жаждем любви, внимания и одобрения, мы можем легко регрессировать в испуганного и цепляющегося Ребенка, который остается послушным, чтобы не вызвать отчуждения в родителе.
Мы готовы пойти на что угодно, чтобы сохранить гармонию и не вызвать в другом гнева или отвержения. Унизительно, но мы играем эту роль, потому что для нашего Ребенка важнее всего добиться любви. Но стоит нам почувствовать какую-то силу, мы тотчас реагируем и бунтуем. Мы не хотим всегда играть роль послушного и нуждающегося Ребенка, который ради любви идет на компромисс в своем достоинстве и самоуважении! Я наблюдал, как сам играю эти роли, и даже осознавая, часто чувствую себя беспомощным что-то изменить. С одной стороны, мне не нравится быть послушным и нуждающимся, с другой — бунт и реакция не возвращают мне подлинность. Какую бы роль я ни играл, она остается детской.
Как и в случае с ролями Родителей, две роли Ребенка тоже обладают значимыми и естественными качествами. Наша послушная и нуждающаяся сторона также открывает мягкую восприимчивость и уязвимость. Реактивность может открыть нас глубокому бунту, несущему жизнь и здоровье. Он символизирует независимость духа, не хочет принимать на веру ничего, кроме прямого опыта, и выражает ту часть нас, которая готова рискнуть всем ради истины.
В наших отношениях, особенно в любовных, мы курсируем между ролями, часто без малейшей осознанности происходящего. Это наши «нормальные» невротические отношения. Вот пример: двое моих друзей были вместе пять лет. Он богат; он теплый человек и отличный опекун. Она — привлекательная, молодая, финансово уязвимая, боящаяся столкнуться лицом к лицу с миром. Она играет хорошего ребенка, а он играет любящего родителя (и то, и другое, конечно, с условиями). На некоторое время потребности их обоих удовлетворены. Она также играет заботливого родителя для его ребенка, и это поддерживает жизнь в равновесии. Но затем она пресыщается, и ей надоедает. Ее потребности в заботе удовлетворены, но остались неудовлетворенными потребности в независимости и свободе. (Как и его, но он опасается поставить под угрозу статус кво. Поэтому она превращается в бунтующего ребенка и начинает встречаться с другими мужчинами. Он реагирует, превращаясь в отвергающего родителя, и отсекает потоки любви и денег. Она пугается и возвращается в состояние хорошего ребенка. Как только он чувствует, что она вернулась, он заболевает. Тогда она превращается в хорошую мать, пока не устает от этого и не становится отвергающей матерью. И это продолжается.
В большинстве моих отношений я играл роль родителя, тогда как мои партнеры классифицировались как дети. По крайней мере, так казалось на поверхности. В качестве опекуна я попадал в знакомое состояние — быть хорошим родителем. Я путал любовь и попытки дать любимой женщине все, что она хотела или в чем нуждалась. Но я отрицал собственные потребности и вскоре накапливал обиды. Тогда я интенсивно реагировал и становился отвергающим и критичным. Лишь недавно я начал, осознавать, каким контролирующим был мой Заботливый Родитель. Роли Ребенка были во мне всегда, но оставались скрытыми Глубоко внутри я боялся исследовать свою свободу из страха перед наказанием. Либо я был хорошим ребенком и делал то, что хотел родитель, либо реагировал и бунтовал, создавая пространство, чтобы делать, что хочу я. Но, поскольку я всегда боялся последствий, когда предъявлял права на свою «свободу», мой бунт не был центрированностью и ясностью, а был просто проигрыванием.
В каждых близких отношениях есть место, чтобы быть друг для друга родителями — играть все четыре роли, не создавая конфликта или катастрофы. Это один из способов, которым мы помогаем друг другу исцелить раны. Но нам придется вынести «Техасский Танец В Четыре Шага» на обозрение, иначе он разрушит нашу любовь. Любовные отношения (и близкая дружба) — больше не жизнь родителя и ребенка; это ситуация друга и друга. С осознанностью мы можем по очереди быть друг для друга Родителями и по очереди выражать Ребенка. Когда мы вносим в эти роли сознание, наша родительская сторона становится естественно заботливой или устанавливающей пределы мягко и центрированно. Со стороны Ребенка мы можем также быть в уязвимости, бунтарстве и игривости центрированными и мягкими способами. Такой подход позволит нам приблизиться друг к другу.

Проекция № 5
Месть

Теперь мы подходим к темному рыцарю (и ночи) в игре проекций — в пространство, где мы ждем возможности отомстить. Кто-то сказал однажды, что все отношения — это на девяносто девять процентов месть. Я думаю, это лишь немного преувеличено. Объем энергии, которую мы с детства удерживаем внутри в обидах и невыраженной ярости, очень велик и часто неосознаваем, пока не выйдет на поверхность в отношениях. Подавив в детстве ярость унижения, насилия и предательства, мы словно ходим с упаковкой динамита в ожидании, когда же подвернется случай поджечь запал!
Партнер в любовных отношениях или любой провоцирующий рану становится мишенью для всей этой подавленной энергии. Недавно я проводил сессию с одним человеком, который говорил, что не может позволить близости с женщиной. Малейшего предлога было достаточно, чтобы привести его в ярость, и он импульсивно реагировал на любую критику. Исследуя глубже, мы обнаружили, что его мать была слишком властной, и ее подавляющая католическая обусловленность просто приводила в стыд его сексуальность.
В детстве мы были слишком слабы, и слишком велики были шок и компромисс, чтобы выражать или даже осознавать какое-либо из этих чувств. Чтобы эта проекция вышла на поверхность в нынешних отношениях, обычно требуется некоторое время, но рано или поздно она всплывает. Тогда партнер становится сложной смесью из настоящего «себя» и нашего введенного вовнутрь родителя. Он оказывается смешанным с теми, кто нанес нам раны в прошлом. Но теперь у нас наконец есть возможность отомстить. Вся ярость внутри начинает выходить в смертоносных формах — в виде словесного или физического насилия, подшучивания, сарказма, снисходительности, «усыновления», резкого отчуждения, сравнения, преднамеренных попыток заставить партнера чувствовать себя сексуально неадекватным, в изменах и прочем.
Мы можем работать над исцелением энергии мести, только если осознаем, что она есть. Я нашел, что исследование прямых и косвенных путей, которыми выходит наружу мой гнев, — один из главных способов увидеть свою подавленность. Моим образцом было отступать в шок, когда я чувствовал, что мне причинили боль. Затем я мстил и наказывал, по большей части, резко отсекая контакт и удерживая энергию или делая подлые комментарии. Брр! Часто я даже сам не осознаю, что это делаю. Но, работая над этим, я могу чувствовать энергию мести все сильнее. Она очень глубока, когда спровоцирована, и кажется почти бесконечной. Все же стоит выразить эту энергию, и она сразу же меняется.
У каждого из нас свой собственный способ выражать месть или позволять просочиться наружу всем нашим подавленным обидам за прошлые раны. Недавно я проводил сессию с парой, в которой женщина жаловалась, что чувствовала себя униженной, когда партнер ее дразнил. Он совершенно не осознавал, что делал что-то насильственное. Он думал, что все это делается просто ради забавы. Для него было полной неожиданностью, что она чувствовала себя тревожно.
В другом случае мужчина, с которым я работал, был постоянно настороже и боялся контроля, главенствования и чрезмерной защиты со стороны женщины. Он осознал, что его узы с матерью были чрезвычайно тугими, и на глубоком уровне чувствовал слияние границ между ними. Его мать была сильной и контролирующей, и вместо того, чтобы поощрять его независимость, хитро удерживала его привязанным. Он не чувствовал пространства, чтобы развить уверенность в себе и делать собственные ошибки. Теперь он находит, что его привлекают женщины, такие же сильные и потенциально способные к контролю. И при этом каждый раз, когда чувствует манипуляцию или контроль, сплющивается и падает в шок. Когда он оправляется от шока, на что, по мере работы над своими внутренними чувствами, требуется все меньше времени, то начинает все сильнее соединяться с яростью внутри и реагирует импульсивно и иррационально, даже когда только подозревает контроль или манипуляцию.

Проекция № 6
Проецирование на других непрожитых частей себя

Это еще один шаг к пониманию сложности наших проекций. Мы проецируем на других и особенно на любовных партнеров части самих себя, которые есть внутри нас, но не прожиты; В своей книге Хол Стоун называет их «непризнанными личностями». У этой проекции есть потенциал быть интенсивным источником либо роста, либо трудностей, в зависимости от того, с какой осознанностью и пониманием мы к ней подходим. Наша сознательная личность — лишь небольшая часть нашего сознания. Один из действенных способов открыть скрытые части нас — привлекать любовных партнеров и друзей, которые проживают эти аспекты.
Когда я был в старших классах, я влюбился (было бы точнее назвать это увлечением) в девушку на год старше меня. Она была всем, чем я не был, — дикой, безумной и непредсказуемой. Я был сфокусирован на академических занятиях и спорте, на том, чтобы попасть в колледж «Лиги плюща». Ей до этого совершенно не было дела. Ее интересовали актерская игра искусство. Для нее не были значимы общепринятые условности и традиционное одобрение. Напротив, она бунтовала против всей этой обусловленности. Меня привлекало это бунтарство в сочетании с ее силой и красотой. Я преследовал ее около двух лет без большого успеха, и мое сердце тосковало. Каждая песня о любви, которую я слышал, казалось, была обо мне. Многие годы спустя я снова отчаянно влюбился в другую дикую и безумную девушку, художницу. Проекция непрожитых частей меня все еще действует. Моя обусловленность ценой потери моей дикости вывела наружу мою ответственность, упорядоченность и дисциплину.
Нас одновременно и привлекают, и отталкивают те части нас самих, которые мы видим отраженными в других. Именно это объясняет наши симпатии и антипатии. Привлекает, потому что мы хотим открыть заново эти непрожитые части, и отталкивает, потому что обусловленность научила отвергать эти части. Я осознавал эту расщепленность каждый раз, когда был с кем-то, кто был гораздо более диким, спонтанным и свободным, чем я. Одну мою сторону привлекала эта энергия, другая осркдала ее как безответственную. Это была борьба «дикого против ответственного».
У одного моего друга близкие отношения с очень эмоциональной, временами истерической женщиной. Она гораздо сильнее, чаще него соприкасается с чувствами и иногда использует эмоции, чтобы манипулировать им, точно как это делала его мать. Он отзывается тем, что избегает ее чувств и отвергает ее каждый раз, когда она становится эмоциональной. Естественно, это приводит ее в бешенство. Он не видит, что она несет проекцию его эмоциональной природы.
0н видит чувства как способы манипулировать им. Это делала с ним в детстве его мать, теперь — его девушка. Но, используя подход страуса, он не исцеляет свою рану. Пока мы работали вместе, он начал приоткрывать свою эмоциональную природу, признавая за собой проекцию. По мере того как он находит собственные способы чувствовать и выражать эмоции, он менее чувствителен к манипуляциям других.
Я заметил, что, пока я не мог соприкасаться с моим собственным раненым Ребенком, я осуждал других за уязвимость, считая ее слабостью. В моих первых долговременных отношениях я не видел, что эмоции моей партнерши, ее депрессии и страхи отражали моего собственного Внутреннего Ребенка, с которым я не был связан. Я осркдал ее как: «унылую», «тяжелую» и зацикленную на чувствах. Фактически, она была моим первым настоящим учителем сердца. Но я тогда этого не знал. Через много лет я исследовал мою Внутреннюю Женщину и был поражен тем, как она невероятно стеснительна и неуверенна Я никогда не осознавал, как чувствителен и скрытен. Я осуждал и скрывал эту часть себя за ориентированным на достижение мужчиной, и у нее не было пространства, чтобы выйти наружу.
С тех пор я осознал, как недооценивалось женственное начало в моей семье, а с ним — все женственные ценности: восприимчивость, интуиция, иррациональность и особенно чувства и выражение эмоций. С тех пор я стал ближе со своей женственной стороной. Я встречался с ней в мгновения тишины и медитации, или когда слушал моего духовного мастера. И я осознаю ее в моей любимой женщине. Я также осознал, что глубочайший участок моей работы над открытием своей мужской стороны пришел из умения ценить женственное.
Каждые из моих важных отношений отражали ту часть меня, с которыми я не соприкасался. Но у меня редко было достаточно понимания проекций, чтобы видеть, что я делаю. Поскольку большая часть Внутреннего Ребенка закопана в бессознательном, трудно видеть, насколько Ребенок в наших близких людях похож на нашего собственного. Другой, словно зеркало, отражает наши потребности: голод, страхи и силу, дикость и чувствительность нашего Внутреннего Ребенка, погребенного под проекциями. То, что мы отвергаем или чем восхищаемся в других, — это то, что мы отвергаем или подавляем в себе. Понимание этой проекции важно, чтобы заново предъявить права на потерянные части нас самих. Без этого понимания все обычно превращается в кошмарный сон обвинений и конфликта.
В проекциях мы часто ведем непрерывную внутреннюю войну между умом страха и умом свободы. Мы осуждаем других за свободу, в которой сами хотели бы быть, но которой слишком боимся. Мне стыдно признать, сколько из моих суждений о других основывается на этой проекции. Когда я теряюсь в суждении, я должен вернуть себя назад, напомнить себе, что проекция продолжается, и увидеть, что я подавляю в этот момент. Вместо того чтобы застревать в ролях, которые знакомы и безопасны, и атаковать других за то, чего не может понять моя ограниченность, я могу начать использовать другого, чтобы расшириться.

Научиться отличать раздражитель от источника
Наши проекции скрывают большую часть внутреннего страха не получить желаемого. Человек, ставший объектом наших проекций, обычно провоцирует страхи (и ожидания) быть преданным, контролируемым, непонятым, подвергнуться насилию или быть брошенным. Вспомните, когда последний раз чувствовали, что кто-то причинил вам боль? Спровоцировал ли он эти страхи так, как это происходило в вашей жизни уже много раз? Наши отношения — это высокозаряженные ситуации. Мы вносим в них гораздо больше, чем кажется. Почему? Потому что мы ищем совершенного родителя и снова и снова разочаровываемся. Но обычно мы не осознаем интенсивности чувств, которые подавили, пока рана не оказывается спровоцированной.
Проекция — это проигрывание заново прошлого. Большая часть нашего исцеления приходит, когда мы способны отличать раздражитель от источника. Когда человек провоцирует одну из наших ран, кажется естественным, что он и есть тот, кто причиняет боль. И проблема кроется именно в нем, а не в родителе, брате, сестре, учителе или однокласснике, который причинил нам боль много лет назад. Часто наши проекции провоцируются, потому что человек в нашей сегодняшней жизни обладает некоторыми характеристиками человека, который причинил боль изначально.
Наши реакции непропорциональны стимулу. Мы входим в каждые отношения с предчувствием того, что с нами будут обращаться так же, как в детстве. Я вижу в себе, что совершаю автоматическое ответное действие (реагирую), как только чувствую, что меня контролируют. Вместо реальности я вижу человека, который пытался меня контролировать когда-то. Мой эмоциональный заряд питается горючим верования, сформированного детским опытом, что никто никогда меня по-настоящему не поймет. Не теряться в проекции - это искусство. Может быть, нас контролируют, подвергают насилию, бросают, или, может быть, мы это воображаем. Может быть, в этом есть немного того и другого. Другой человек чувствует, что становится объектом проекций. Он чувствует, что его (ее) не видят таким, как есть, и испытывает гнев или отстраняется. Конечно, в этой игре нет невинных жертв. Чтобы играть, всегда требуются двое. Мы замкнуты в проекциях друг на друга, с любовными партнерами, друзьями или фигурами власти. Они тоже играют свою роль. Но как только оба партнера в отношениях распознают свои образцы и начинают принимать некоторую ответственность за свои роли в драме, начинается исцеление. Тогда мы можем начать принимать ответственность за чувства, вместо того чтобы обвинять другого за боль или гнев, которые возникают в нас

Продолжать расследовать отрицание
Если что-то блокирует наше сердце, часто на пути стоят бессознательные односторонние или двусторонние проекции, которые не были открыты, и о которых никто не говорил. Часто наши гнев, обиды и чувство, что нас предали, приходят из потребностей и желаний, многие из которых мы подавили или отрицаем. Мы удерживаем проекции бессознательными, потому что не хотим признать и принять, как на самом деле неудовлетворен наш Ребенок. Эти потребности противостоят тому, что мы считаем приемлемым, привлекательным или духовным.
Пример: Карла бессознательно ждет от любовного партнера, что он будет ее обеспечивать и о ней заботиться. Этот подход противоречит ее сознательной идее о том, какой она хочет быть в отношениях с мужчиной — независимой и полагающейся на себя. Но ее Ребенок внутри не участвовал в формировании этих идей. Ее Ребенок хочет, чтобы о нем заботились. Столкнувшись с желанием того, чтобы ее обеспечивали, она стала его отрицать. Когда ее любовные партнеры не дотягивают до ожиданий, чтобы с ней обращались, как с принцессой, она испытывает сильный гнев. Работая над тем, чтобы вынести эти проекции в осознанность, она открыла, что удерживает внутри боль того, что у нее никогда не было отца, который дал бы ей комфорт и защищенность. Принятие этой боли помогло ей реагировать по-другому, когда ее ожидания в новых отношениях не осуществляются. Она чувствует спровоцированную боль и делится ею, вместо того чтобы бросать обвинения партнеру.
Стивен — лидер семинаров/очень харизматичный и искусный. Но он не видит, что под его имиджем — отчаянно голодный и одинокий Ребенок, жаждущий любви. Он продолжает прятать эти потребности за своей ролью терапевта и лидера, перемещаясь от одной короткой романтической связи к другой. Чтобы соприкоснуться со всеми этими потребностями, ему пришлось бы проникнуть глубже своего имиджа и войти в раненого Внутреннего Ребенка.
Чтобы проникнуть глубже отрицания и принять наши потребности, полезно спросить себя, чего мы на самом деле ищем. Каков наш совершенный родитель? Вот несколько вопросов, которые могут помочь.

  1. Когда мы знаем, что чувствуем себя в безопасности, ощущаем, что нас любят, чувствуют и поддерживают?
  2. Когда мы чувствуем, что другой человек держит нас у сердца, и у нас есть пространство? Как это чувствуется, когда мы делаем то же самое с другим?


Чарльз пришел за помощью, потому что его подруга, с которой он был два года, прервала связь с ним. Она жаловалась, что он не был достаточно открытым, и она устала от попыток найти с ним контакт. Пять лет назад он был глубоко влюблен в одну женщину, но она его оставила ради другого мужчины. Он решил, что никогда больше не будет ни в ком нуждаться, бежал в увлечение музыкой и постепенно заново собрал свою жизнь. Но рана все еще жива, и он слишком боялся открыться. Он чувствовал уверенность, что показать своей новой возлюбленной, насколько он нуждается, значит мгновенно получить отвержение, как это было в предыдущем случае. Наши потребности не уходят, даже если мы показываем видимость силы. Если мы сможем обнять своего нуждающегося Ребенка и начать чувствовать и принимать голод, страх и боль внутри, мы возвратимся к самим себе и снова в обмен получим любовь от других.

От проекции к цельности
Все мы проецируем. Будем ли мы в этом расти или придем глубоко в страдание и драму, зависит только от того, насколько мы понимаем, что делаем. Либо мы грубеем и застываем в образцах проекции, либо используем проекцию, чтобы постоянно учиться быть более сознательными в отношении самих себя. Проекция может быть либо плодотворной территорией самоисследования и роста, либо ареной конфликта и застоя. Мой мастер однажды сказал, что, только когда мы понимаем свои проекции, наши отношения могут развиться в любящий обмен молчанием. Кажется, до этого очень далеко! Но кто знает? Во всяком случае, сейчас, все что мы можем сделать, это с состраданием развивать больше и больше понимания.

Упражнение 1
Распознавание повторяющихся образцов

Уделите время тому, чтобы исследовать все свои значительные отношения, начиная с любовных связей. Может быть, следующие вопросы будут полезными. Может быть, по мере продвижения вы захотите записывать ответы.

  1. Когда вы пересматриваете отношения, в которых находитесь прямо сейчас (если сейчас они есть), и те, что были в прошлом, замечаете ли вы, что с вами обращались похожим образом?
  2. Какими путями вы допускаете в отношении себя насилие, плохое обращение или непонимание?
  3. В каких вещах вы шли на компромисс?
  4. Каким образом совершали насилие вы, и есть ли и в этом знакомая роль?
  5. Давали ли вам разные любовные партнеры одну и ту же характеристику? Реагируете ли вы одним и тем же образом?
  6. Всегда ли одинаково вы защищаете себя? Есть ли в этом модель?
  7. Какие ваши основные негативные верования о любви и открытости снова и снова подтверждаются?

Продолжая это упражнение, проработайте самые важные отношения, в которые вы вовлечены в настоящем: ваши близкие дружбы, отношения с начальником, с детьми. Замечаете ли вы сходство между этими отношениями и детством? Например:
Глубоко внутри мы знаем, что лежит во внутренних карманах нашего эгоизма. Способы, которыми проталкиваем собственные потребности вперед за счет потребностей других. Некоторая часть этого прикрыта отрицанием, но время от времени всплывает в осознанности. Втайне мы можем чувствовать стыд за эту насильственность и зацикленность на себе. Но измениться не так легко. В процессе работы над уважением к другим я нашел следующие три аспекта.

  1. Достичь корней
    а) Наша нечувствительность основана на страхе

    Раненый Ребенок в нас ориентирован на страх. В те моменты, когда в наших действиях не хватает уважительности к другим, нами движет страх. Пока мы не разберемся в нем, как бы мы ни хотели быть уважительными и чувствительными, все наши добрые намерения тщетны, потому что не касаются корней. Чтобы исцелить нечувствительность, нам придется понять, откуда она берется, вместо того чтобы ее осуждать или пытаться исправить. Я всегда чувствовал, что во многих вещах эгоистичен и вижу мало за пределами узкого контекста собственных желаний и потребностей. Я хорошо это скрывал, но испытывал при этом ужасное чувство вины.
    Я обусловлен быть с другими отдающим и заботливым, но в каких-то отношениях всегда бунтовал против этой программы. Как бы я ни желал быть чувствительным к другим, мой эгоизм является способом сказать, что я не хочу быть «хорошим мальчиком». Я хочу сначала найти себя. Нельзя заменить моральностью подлинное открытие себя, хотя наша культура и пытается это сделать. Чувствительность, сострадание, забота и осознанность с другими приходят из осознанности себя. Чтобы учиться состраданию, мы должны вылупиться из скорлупы собственной обусловленности и найти, кто на самом деле мы сами.
    Поначалу мы можем пройти через мотивированные чувством вины попытки быть добрыми, сострадательными и праведными, но это будет путь по мелководью. Впервые встретив моего мастера, я испытал облегчение, когда услышал, что он бросает вызов всем этим моралистическим подходам «правильной» жизни. Что нам нужно, говорил он, так это осознанность, а не моральность. Тогда правильное действие возникает само собой. Иначе мы продолжаем подавлять.
    Неосознанность и недостаток чувствительности к другим возникают из-за того, что наш раненый испуганный Ребенок зациклен на собственном выживании. Мы можем позаботиться об испуганном Ребенке либо при помощи медитации, либо прибегая к стратегиям выживания. Медитация придает испуганному Внутреннему Ребенку поддержку и содержательное присутствие, которое облегчает страх и по-родительски, с медитативным сознанием, о нем заботится. Когда медитации нет, нас захватывают стратегии выживания, нечувствительные к другим по самой своей природе. В моменты стресса или неудовлетворенности, когда провоцируются наши страхи, вперед выступают механизмы выживания, и вся наша моральность и идеи о правильности и долге оказываются пущенными по ветру.
    б) Мы научились насилию, когда сами ему подверглись
    Недостаток чувствительности и уважительности обычно опирается на энергетические образцы поведения, которые мы переняли от тех, кто о нас заботился в детстве. Если один из наших воспитателей был тираном, мы не только становимся жертвой, но и учимся быть тираном сами. Мы часто принимаем обе роли: и совершающего насилие, и его принимающего, — в зависимости от того, с кем имеем дело. В одном из фильмов про Дэнни Кэя есть чудесная сцена, где старший офицер плохо обращается с младшим по званию, который, в свою очередь, передает это дальше вниз по цепочке, и так далее. Когда, в конце концов, дело доходит до Дэнни Кэя, находящегося в самом низу иерархической лестницы дедовщины, тот лягает ногой собаку, которая ни в чем не виновата, но просто случайно оказалась рядом Большинство из нас делает в жизни то же самое, просто бессознательно воспроизводя драму детства.
    Процесс возвращения к самим себе, с любовью и пониманием, изменяет положение дел. Он обеспечивает внутри больше пространства и приносит способность отступить в наблюдение из бессознательности. Я наблюдал, как это работает у меня внутри.
  2. Пригласить отзывы о себе
    С ростом внутреннего пространства в нас растет способность исследовать собственную неосознанность. Мы менее отождествлены со стратегиями и можем их видеть с большей объективностью. Что-то меняется с искренним желанием открыть ту часть нас, которая неуважительна, неосознанна, требовательна и эгоистична, и работать с ней. Для этого нам придется наблюдать нашего реактивно-требовательного Ребенка в действии. Один из способов это сделать — получить отзывы о себе.
    Я думаю, что трансформация сознания достигает поворотной точки, когда мы открываем собственную нечувствительность и неосознанность для отзывов тех, кто нам близок. Мы признаем, что в нашем видении, как себя, так и других, есть «мертвые зоны», и просим помощи с тем, чтобы их увидеть. Мы активно стремимся к тому, чтобы быть в жизни ненасильственными. Я нашел, что меня очень поддерживает группа друзей, которые набрались решимости расти, давая и принимая отзывы друг о друге.
    Открыто или просто энергетически мы спрашиваем любимых и друзей: «В чем, по вашим ощущениям, я не чувствителен или не уважителен к вам, и каким образом я вторгаюсь в ваши границы?» Этот вопрос создает структуру, в которой один человек открывает себя для любящего отзыва, а другой получает разрешение делиться тем, о чем обычно говорить трудно. Практически, в повседневной жизни мы можем заключить с друзьями и любимыми соглашение: в неагрессивной форме давать друг другу знать, когда мы ведем себя неуважительно; Если мы вынимаем неосознанность и нечувствительность из «шкафа» и обнажаем для обратной связи, не держась за чувство собственной непогрешимости, это создает больше доверия и близости. Нас может привести в бешенство, когда кто-то к нам неуважителен, но гнев исчезает в ту же минуту, стоит только почувствовать, что люди искренне хотят понять, чем ранили нас.
    У некоторых из нас было в детстве много власти, и мы могли манипулировать и контролировать родителей и окружающую обстановку, чтобы добиваться желаемого. Так как это хорошо работало, мы продолжаем это и по сей день, в любовных отношениях и с друзьями. Может быть, подспудно мы ищем кого-то, кто был бы достаточно силен, чтобы установить пределы. Отношения становятся борьбой за власть. Никакое исцеление не начнется, пока мы искренне не придем в готовность видеть «свои проблемы» и не ждать, пока кто-то нас к этому призовет. Нечувствительность — это темные углы, труднодоступные области структуры нашей личности, которые часто кажутся недостижимыми. Иногда кажется, что наши глубочайшие механизмы выживания не хотят выходить на свет и быть исцеленными. Но если решимость к исцелению и открытию глубока, темнота рассеивается.
  3. Чувствование боли неосознанности
    На самом глубоком уровне мощный инструмент достижения уважения к другим — просто чувствовать боль собственной неосознанности. Самыми тяжелыми в моей жизни были моменты, когда я осознавал боль, причиненную близким моей нечувствительностью. Особенно выделяется один случай. Подростком я очень увлекался теннисом. У моей матери была первая большая выставка скульптурных работ, и я приехал на открытие с опозданием, потому что заканчивал игру. Я даже не осознавал, что ей было больно, пока на следующий день со слезами на глазах она не сказала, что хотела, чтобы я приехал вовремя. Я ушел к себе в комнату и заплакал. Меня потрясло, насколько я был зациклен на себе, не только в этом случае, но и во многих других жизненных ситуациях. Я подозреваю, что мы не хотим признавать или видеть собственную нечувствительность, потому что боимся чувствовать себя «плохими». Когда я позволяю себе чувствовать эту боль, часто первым, что это во мне провоцирует, становится огромное чувство вины и стыда Легко начать себя осуждать: «Как я мог быть таким нечувствительным?», «Я такой плохой, эгоистичный и бесчувственный!», «Как может кто-нибудь любить или уважать такого черствого человека?» — вот некоторые из голосов, которые всплывают у меня в голове. Я могу также с легкостью автоматически перейти в режим защиты.
    Но важно найти внутри место, где мы можем принять и обнажить свою нечувствительность. Если мы сможем ее принять, то сможем и исцелить. Мы на пути к исцелению, и значительная часть этого исцеления состоит в принятии, что мы все еще временами бессознательны. Именно бессознательность создает нечувствительность. И исцеляет боль видение того, как мы причиняем боль другим. Она достаточно сильна и глубока, чтобы проникнуть под все наши защиты и одержимость выживанием, и вызывает в сознании глубокий сдвиг.
    Оставляя за собой кровавый след, мы не достигаем любви и самоуважения, которых так отчаянно ищем. Я не наглел никаких простых способов научиться урокам осознанности и уважения. Это происходит постепенно, как часть общей решимости внести в мою жизнь больше осознанности и света. Я должен позволить себе обилие пространства, чтобы совершать ошибки и быть бессознательным, зная, что испуганный Ребенок не сознателен и одержим осуществлением своих потребностей. С более глубоким пониманием и медитацией страхи становятся преодолимыми и начинают терять власть.

Уважение приходит из пространства
В этих двух главах мы рассмотрели процесс, в котором заново обретаем самоуважение, уважение собственных границ и целостность и учимся быть более внимательными, чувствительными и аккуратными с другими. По сути, это не два разных процесса, это одно и то же. Лучше осознавая собственные границы, мы начинаем осознавать и чужие. Чувствуя боль вторжения в пространство другого, мы чувствуем и боль вторжения в наше собственное. В обоих случаях это процесс возвращения домой; понимания, что нашей жизнью необязательно должны править страхи — страхи конфронтации, или обнажения себя к другим, или видения собственной нечувствительности. В медитации мы создаем больше пространства внутри живота, больше дистанции, больше способности разотождествиться с испуганным Ребенком, который ущемляет себя или вторгается в других. Внутреннее пространство возвращает уважение.

Упражнение 1
Делиться сдерживаемым
Вспомните самых важных в вашей жизни людей и вообразите каждого, по очереди, сидящим напротив вас. Чем вы не поделились с этим человеком? Есть ли что-нибудь, что вы утаили и не говорите? Что заставляет вас сдерживаться? Есть ли что-нибудь, в чем, как вам кажется, этот человек нечувствителен к вам? По мере того, как вы делитесь, наблюдайте, возникает ли гнев или защита. Заметьте, откуда приходит энергия в теле. Трудно ли с этим человеком оставаться уязвимым? Почему?

Упражнение 2
Осознание уважения
Выберите нескольких самых значительных в вашей жизни людей, включая любовного партнера, и запишите все, в чем, как вам кажется, вы нечувствительны и неуважительны в отношении его пространства. Заметьте, как вы добиваетесь от них того, чего хотите. Какие стратегии вы используете?

Глава 19.
Изысканный танец на грани Слияния и Разделения


Наша способность оставаться в одиночестве не подвергается настоящему испытанию, пока мы кому-то не откроемся и, более того — не останемся открытыми. Иначе одиночество остается скорее изоляцией, чем чем-то другим. Близость ставит нас лицом к лицу с ужасающим страхом утраты и отвержения. Также она подводит нас к страхам того, что если мы будем открытыми, то потеряемся в другом. Обращение с этими двумя страхами: разделения и поглощения — один из главных вызовов и наград близости. Близкие отношения — главная арена, на которой мы можем исцелить эти раны.
Пока мы не признаем, что у нас внутри есть оба страха, мы проецируем их на другого, и наши отношения становятся драмой — драмой Зависимого и Антизависимого. Но если мы готовы принять, сколько в нас страха открытости и исчезновения в другом и страха быть отверженными, что-то очень существенно меняется. Мы можем исцелить эти раны.

Страхи разделения
Когда я исследую мои страхи разделения, то нахожу глубоко внутри жажду знать, что человек, который меня любит, никогда меня не покинет. Даже на короткое время. Мой Ребенок хочет чувствовать, что никогда не будет отвергнутым или брошенным. Я подозреваю, что у многих из нас есть похожие страхи. Страхи проявлять себя в отношениях во всех возможных больших и малых вещах. От таких простых, как расставание на недолгое время, до такого большого, как подозрение, что нашего партнера интересует кто-то другой, или что нас больше не любят. Если мы находим храбрость открыться, это выводит на поверхность вечно присутствующий страх, что другой может в любой момент оставить нас.
Оставаясь в роли Антизависимого, я понятия не имел о том, как травмировал любимых женщин каждый раз, когда реагировал одним из своих припадков «независимости». Я был отсоединен от страхов собственного Ребенка и не мог видеть, как провоцировал в них тревогу и страх разделения. Но, прячась за своей антизависимостью, я испытывал точно такой же страх, что и они. Моя антизависимость прикрывала мой страх, что в любой момент партнер может меня покинуть. Я просто не был в соприкосновении с ним В конце концов, позволив себе открыться, я смог увидеть собственные страхи отвержения и недостойности. Стыд, неуверенность, страх оказаться брошенным и отверженным в нас так сильны, что малейший недостаток сопереживания со стороны партнеров в любовных отношениях может их спровоцировать и вызвать на поверхность. Страху разделения достаточно малейшего повода, чтобы заставить нас чувствовать себя отвергнутыми или покинутыми. Разделение ркасает, потому что у нас нет гарантии, что любовь вернется. Поэтому мы цепляемся за отношения.
Я часто недоумевал, откуда берется столько страха. Меня учили, что страх разделения приходит из недостатка заботы на очень ранней стадии жизни: либо до рождения, либо в первый год жизни, — и оставившей глубокую рану недоверия. Это соответствует тому, что психолог Эрик Эриксон назвал первой значительной стадией развития, в которой мы учимся либо изначальному доверию, либо изначальному недоверию. Я подозреваю, что большинство из нас подверглось на ранней стадии жизни каким-то первичным травмам. Закопанные в бессознательном, они вызывают глубокую тревожность разделения. Для меня было большой неожиданностью, когда я обнаружил это в себе и почувствовал здесь глубокое влияние на мое доверие. Всем нам приходится столкнуться с экзистенциальным фактом собственного одиночества, непредсказуемости и незащищенности жизни. Но неисцеленные травмы детства могут сделать процесс принятия и позволения очень пугающим.
Когда мы опираемся на прочный фундамент изначального доверия, столкновение с одиночеством, незащищенностью и даже смертью может быть более расслабленным переживанием К сожалению, большинство из нас потеряло доверие к существованию. Пятнадцать лет я слушал моего мастера, и самым глубоким моим впечатлением было слышать и чувствовать, как он обращается с вопросами, которые для всех нас так проблематичны: сохранение подлинной индивидуальности, развитие сильного ощущения себя, исцеление подавлений, полученных от родителей и культуры, принятие жизненной незащищенности и возможных потерь. Меня всегда изумляло качество позволения, ясности и непринужденности, с которыми он, казалось, парил над всем этим. Видеть, как принимает вызовы жизни человек, чье изначальное доверие никогда не было разрушено, стало для меня путеводной звездой.

Принимая страхи
Очевидно, одна из ситуаций, провоцирующих тревожность разделения, — когда мы боимся кого-то потерять. И чем более мы с кем-то близки, тем более интенсивным становится этот страх. Его может спровоцировать физическое разделение или малейшее личное беспокойство. Я нашел, что на меня оказывает целительное действие осознание и принятие глубины этих страхов, понимание, что, когда я уязвим, спровоцировать их легко. Прежде я осуждал эти чувства и в себе, и в других и развил «духовное» эго, которое их подавляло. С тех пор как я начал принимать страхи и работать с ними, я осознаю их почти повсеместно. Я пришел к тому, что открыться им — очень важная часть моего духовного путешествия к мягкости и познанию себя.
Наши страхи расставания не раскрываются во всей интенсивности, пока мы искренне не решим быть с кем-то близки. Оставаясь антизависимыми, мы сохраняем в любви путь к отступлению через черный ход, не входя в комнату страха. Но, однажды открывшись близости, мы входим в эту пугающую комнату и сталкиваемся со страхами. Суть не в том, чтобы гарантировать другому, что никогда его не покинем, — это невозможно. Но мы прекращаем прибегать к давлению и манипуляциям, чтобы избежать собственных страхов разделения. Мы всегда стоим перед лицом возможности утраты, и, в конце концов, нам придется с ней столкнуться. Вызов, который бросает нам любовь, — знать это, но все равно оставаться открытым.

«Я» и «Не-Я»
Страхи разделения всплывают в близких отношениях в форме того, что я называю явлением «Я» и «Не-Я». На ранней фазе отношений мы остаемся во власти иллюзии «Я». Под этим подразумевается, что мы верим, что я и партнер — это одно и то же. Мы одинаково видим и чувствуем. У нас одинаковые взгляды на самое важное. Может быть, это чувство усиливается общностью жизненных целей, тем, что мы разделяем религию, политические убеждения, у нас один гуру, или даже тем, что нам нравятся одни и те же фильмы, и так далее. Но со временем поддерживать эту иллюзию становится все труднее. Некоторые вещи нам показывают, что другой не настолько «Я», как мы думали. Тогда приходит болезненное чувство, что между нами меньше душевного сходства, чем казалось. И если мы не сможем принять аспекты «Не-Я», может прийти страх, что мы совершили большую ошибку. Мы пытаемся скрыть это отрицанием, но постепенно становится очевидным, что в отношения вкрадывается все больше «Не-Я».
Проявления «Не-Я» выносят на поверхность страх быть брошенным. Я думаю, многие пары стараются скрыть эти проявления, потому что сталкиваться с этим страхом больно. С осознанием проявлений «Не-Я» приходит сомнение, действительно ли мы разделяем с другим глубочайшую сущность. Один из способов избежать чувствования «Не-Я» — просто удерживать отношения неглубокими. Каждый из партнеров в паре уходит в собственную отдельную жизнь, и им уже не приходится сталкиваться с этой болью. Когда они оказываются вместе, это, скорее, быт, чем глубокая общность. Даже сексуальность становится средством избежания глубокого соприкосновения. Другой очевидный способ избежать чувствования «Не-Я» — сфокусироваться на попытках изменить другого. Я сам делал это изо всех сил. Я делал все, что только мог, чтобы мои девушки более вовлеклись в медитацию, познавали собственное тело, проводили со мной семинары, занимались тем же, что и я. А они пытались сделать меня более восприимчивым, мягким и открытым. Это не работало. Все, что это принесло, так это нескончаемые конфликты, непонимание и боль.
Что же тогда нам делать? Обычно мы создаем какого-то рода драму, чтобы прекратить отношения, и с переменой партнеров сохраняем иллюзию, что однажды найдем правильного человека, с которым не будет никаких чувств «Не-Я». Этого не может произойти. Опыт «Не-Я» неизбежен. Он выносит на поверхность рану разделения, и нам приходится с ней столкнуться. В конце концов мы признаем, что в каких-то глубоких и значительных вещах мы разные. И что мы не всегда можем взаимодействовать или быть в соприкосновении. Но не эти различия приносят болезненные чувства разделения. Рано или поздно рана проявляется в каждых глубоких отношениях. Нам приходится с ней столкнуться — не только с любимыми, но и с друзьями.
Принятие «Не-Я» — важный процесс становления зрелости, подводящий нас к принятию собственного одиночества. Близкие отношения часто приводят нас к первым и грубым столкновениям с одиночеством. Чем глубже наша близость с кем-то, тем больнее могут быть чувства «Не-Я», потому что они идут бок о бок с мгновениями глубокого слияния. Необходимо разобраться с ожиданиями найти кого-то, кто будет полностью «Я». Нам придется проснуться от этого сна. Работать со страхами разделения значит постепенно сталкиваться с чувствами «Не-Я». Осознавать незащищенность, признавать различия, но все же удерживать сердце открытым — это большая медитация.

Страхи слияния
Страхи слияния могут быть ужасающими. Они касаются наших страхов потерять себя. Исследуя мои собственные страхи близости, я нашел в них много сторон. Одной из них было мое сильное стремление к пространству как к возможности быть с самим собой, найти себя, и отталкивание близости из страха попасть под контроль, подвергнуться манипуляциям или быть подавленным женщиной. Я справлялся с этим страхом путем постоянной изоляции, живя в иллюзии ложной самодостаточности и никогда на самом деле не открываясь.

Переоценка потребности в «пространстве»
Начав осознавать собственную антизависимость, я увидел, что мои потребности в «пространстве» (а это для антизависимых одно из священных слов) были нереальными. Говоря, что я нуждаюсь в собственном «пространстве», я не смотрел достаточно глубоко вовнутрь. Что я подразумевал под «пространством»? Было ли это то, что я хотел на самом деле? На самом дне я стремился к тому, чтобы найти себя, но не «пространство». Я никак не приближался к нахождению себя, удаляясь в свою пещеру и оставаясь один. Этому одиночеству недоставало искренней решимости найти себя. Из-за стыда нам трудно признать потребность во времени, чтобы найти себя. Нам всегда приходится отдавать себя за любовь, и мы боимся, что, уделив время тому, чтобы идти вовнутрь, будем наказаны.
Я удалялся в «пространство», но большую часть времени чувствовал себя виноватым. Почему? Потому что «не получал» разрешения, чтобы найти себя. Я не признавал своей потребности и не принимал риск столкнуться с неодобрением. Чувство вины создает гнев и порождает реакцию, потому что исходит из неясности намерений. Естественно, я обвинял партнеров по отношениям в том, что они мешают мне быть свободным, мешают найти себя и быть в одиночестве. Я проецировал на них свою вину за неспособность делать все это. Когда мы оказываемся в ловушке любого рода проекций, то убеждаем себя, что за это ответствен другой. И у нас остается мало пространства, чтобы видеть, что на самом деле происходит внутри.
Есть вторая причина, по которой наша неразборчивая потребность в «пространстве» нереальна. Часто это способ бежать от столкновения со страхами сближения. Я не мог видеть собственного ужаса, потому что не хотел иметь с этим дела. У мужчин очень распространены эти чувства — страх оказаться под контролем, чувство вины за стремление к одиночеству, реактивность в отношении женщин, ложная самодостаточность и бессознательное проигрывание гнева и страхов по отношению к материнской энергии. Парадокс в том, что, пока мы бежим от этих страхов, это никак не помогает вернуть нашу силу. Мы не можем вызвать подъема энергии, пока не столкнемся со страхами.
У женщин, я думаю, процесс слияния, хотя и более естественный и знакомый, также вызывает страхи оказаться под контролем. Многие женщины были глубоко обусловлены быть зависимыми от мужчин и подчиняться им. Когда они избавляются от этой программы, часто возникает интенсивная реакция на родительски снисходительную и покровительственную энергию их отцов и вообще ориентированную на мужчин культуру, которая принизила женщин и низвела до инфантильности. Открытость по отношению к мужчине снова вызывает страх потерять тождественность и силу и оказаться в подчинении.

Мы боимся растаять, потому что не умеем
Другой аспект страхов слияния приходит из стыда Выйдя из изоляции и рискуя оставаться открытым, я часто сталкиваюсь со стыдом из-за неспособности быть в близких отношениях и страхом, что я не умею делиться и быть с кем-то эмоционально близким. Выйдя из отрицания и приняв свои страхи, я увидел, что единственной причиной, по которой я осркдал интимность, было то, что я не понимал, что это такое, и не умел этим пользоваться. Меня никто никогда не учил. Я не привык показывать свои интимные чувства и ими делиться. Я даже не осознавал, что они у меня есть. Я обусловлен быть «делающим», и это у меня всегда хорошо получалось. Я научился наслаждаться тем, что что-то делаю, но гораздо труднее было научиться «быть». Интимное выражение гораздо ближе к тому, чтобы делиться бытием, чем «деланием». Человеку, не воспитанному в среде, где глубокое интимное проявление было правилом (что, как я подозреваю, верно в отношении большинства из нас), приходится заново учиться быть открытым и поддерживать близость.
Процесс, в котором мы учимся сливаться и сталкиваться со страхами потеряться в другом, — большой вызов. Я замечаю, что открытость постоянно приводит меня в шок, и нахожу, что соскальзываю обратно в старые стратегии и прячусь в изоляции. Когда возникает шок, я отступаю и резко прерываю контакт вопреки своему желанию столкнуться со страхами. Я больше не могу определить, чего хочу. Мне сложно понять, хочу ли я быть один или быть с другим. Шок слишком силен, чтобы что-нибудь чувствовать. Я не могу даже выразить, что со мной происходит. Но быть в этом шоке, со всем его онемением и замешательством, — значительная часть процесса того, чтобы снова открыться.


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.01 сек.)