Император Николай II с цесаревичем Алексеем

В 1916г. в бою он был тяжело контужен: взрывом мины его выбросило из седла. В сознание он пришел только спустя сутки. За свою боевую службу Георгий Жуков получил два Георгиевских креста, один из них – за захв+аченного в плен германского офицера[42].

Пос*ле захвата власти Думой и ареста Николая II в начале осени 1917 года некоторые подразделения части, в которой служил Г.К.Жуков, перешли на сторону Петлюры. «Наш эскадрон, в состав которого входили главным образом москвичи и калужане, вспоминал позднее прославленный маршал,- был распущен по домам солдатским эскадронным комитетом. Мы выдали солда­там справки, удостоверяющие увольнение со службы, и порекомендовали им захватить с собой карабины и бое­вые патроны. Как потом выяснилось, заградительный отряд в районе Харькова изъял оружие у большинства солдат. Мне несколько недель пришлось укрываться в селе Лагери, так как меня разыскивали офице­ры, перешедшие на службу к украинским националистам».

Бежавший в преддверии штурма Зимнего Дворца, переодетый в женское платье, Керенский, опираясь на казачьи части атамана Краснова, попытался разгромить большевиков. Ему удалось захватить Гатчину и Царское Село. 30 октября (12) ноября Керенский прислал предложение революционным войскам «сложить оружие». Но в ходе ожесточенных боев в тыл войскам Керенского зашли латышские стрелки, и казакам пришлось оставить Царское Село.

Джон Рид отмечал, что «когда войска Керенского отступили из Царского Села, несколько священников организовали крестный ход по улицам, и, обращаясь к гражданам, стали возбуждать народ против Советов, произнося соответствующие речи на могиле Распутина, находящейся за императорским дворцом. Один из священников, о. Иван Кочуров был расстрелян раздраженными красноармейцами»[43]. От всенародного пения «Боже, царя храни…» - в 1914, до свержения Царя и расстрела священников в октябре 1917 году. Велик ли путь? Велик и широк, как велик и широк путь, ведущий к предательству. И Октябрь едва не стал добычей германского милитаризма. Проводимая советской делегацией тактика затягивания переговоров с Германией в надежде, что революционный взрыв на Западе освободит Советы от необходимости удовлетворять наглые требования германских милитаристов, с треском провалилась.

Возглавлявший советскую делегацию на заключительной стадии переговоров Л.Д.Троцкий 28 января (10 февраля) 1918 г. заявил, что Советская Россия войну считает законченной и проводит демобилизацию армии. Это заявление развязало руки главнокомандующему германской армией генерал - фельдмаршалу принцу Леопольду Баварскому в подготовке и осуществлении стратегической наступательной операции под названием «Фаустшлаг» («Удар кулаком»). От германского «кулака» «затрещал» весь русский фронт в Прибалтике. 24 февраля германские войска ворвались в Псков. На его улицах начались упорные бои. В ряде случаев красноармейцы действовали отважно и даже дерзко, так организованный группой красноармейцев взрыв склада с пироксилином привел к гибели целого батальона германской армии[44]. Но если бы советское правительство не подписало Брестский мир, Петроград был бы захвачен немецкими войсками. На германских марках, как на дрожжах поднимался Октябрь 1917 г. и германским «кулаком» он едва и не «накрылся». Раскол российского общества на два лагеря: красный и белый поставил и Жукова перед необходимостью выбора. Как и почти все ветераны первой мировой войны он пошел в Красную Армию, так как большинство из тех, кто предал Николая II как раз и составили враждебный Советам лагерь. В ходе гражданской войны Жуков начал свою боевую деятельность на Восточном фронте в 1-й Московской кавалерийской дивизии. Дивизия воевала хорошо, но Жуков отмечал и то, что продвигались красные войска медленно, потому, что противостоящие им части уральских казаков воевали исключительно ожесточенно. Успех советских войск на Восточном фронте был обеспечен не только храбростью бойцов и командиров Красной Армии (у белых храбрости было не меньше - прим. авт.) но тем, что большевикам удалось организовать партизанское движение в тылу армии адмирала А.В.Колчака. Белые тоже стремились ослабить Красную армию организацией восстаний в ее тылу и на южном фланге Восточного фронта. Так в период ожесточенных боев на Восточном фронте в Туркестане началось восстание против большевиков, возглавленное бывшим офицером царской армии (главой турквоенкома) К.П.Осиповым. Фактически, если бы передовым отрядам Белой армии А.В.Колчака удалось объединиться с повстанцами, победы Красной Армии на Восточном фронте могло и не быть. Но К.П.Осипов «увлекся» чисткой республики от партийных и советских работников (таких как председатель СНК В.Д. Фигельский, председатель Турк Ц.И., В.Д. Вотинцев и т.д.) и упустил время. В конце января 1919 года мятеж К.П.Осипова был подавлен. Ленин, понимая всю важность Туркестана для Советской России выделил Туркреспублике 500 млн. рублей[45]. Для голодающей России это была огромная сумма, но Ленин не жалел денег на Гражданскую войну, бросая все имеющиеся людские и материальные ресурсы на разгром Белых армий. После разгрома армии Колчака наиболее опасной для большевиков становилась наступающая с юга армия А.И.Деникина. Уже 11 сентября 1918 г. был создан Южный фронт (командующий П.П.Сытин, члены Реввоенсовета И.В.Сталин. К.К.Ворошилов, С.К.Минин и др.). Наиболее ожесточенные бои между красными войсками и казачьими частями генерала П.А.Краснова разгорелись в районе Царицына (Волгоград). Захват А.И.Деникиным Кавказа, а затем Царицына означал окончательное окружение «красного» Центра и победу белого движения. «После захвата Деникиным Царицына, Борисоглебска, Балашова, Краснограда, - пишет Г.К.Жуков,- Антанта стала торопить Деникина с походом на Москву. Здесь под Царицыным сражался и наш 14- й кавалерийский полк»[46]. Как и на Восточном фронте 14-й кавалерийский полк сражался в основном с казачьими отрядами. Первая половина сентября 1919 год по воспоминаниям Г.К.Жукова проходила в ожесточенных сражениях в районе Царицына. В тот момент Жуков не мог даже и подозревать о том, что он в 1941 году станет заместителем Сталина, грозная слава которого уже в 1919 г. была широко известна. В бою под Царицыным Жуков был ранен ручной гранатой, причем осколки глубоко врезались в левую ногу и левый бок. После выздоровления, Жуков в январе 1920 г.,был направлен в Рязань на кавалерийские курсы. Командир курсантского эскадрона В.Д. Хламцев поручил Жукову заниматься со слушателями владением холодным оружием (пика, шашка), обучению штыковому бою, строевой и физической подготовкой[47]. В 1920-1921 гг. Жуков участвовал в подавлении «кулацкого» Тамбовского восстания. Здесь он познакомился с Михаилом Тухачевским, который руководил этой военной операцией.

Во время рукопашного боя весной 1921 г. выстрелом под Жуковым убило коня. При падении конь придавил седока, но помощь подоспела вовремя. В тот же день под Жуковым второй раз убило коня. Повстанцы хотели взять его в плен, и он в одиночку от них отбивался. И снова в последнюю минуту пришел на выручку политрук эскадрона.

За участие в подавлении Тамбовского восстания Г.Жуков получил свой первый орден Красного Знамени – очень почетную и редкую тогда награду.

«С июня 1922 по март 1923 года, - вспоминал позднее Жуков,- я работал в должности командира эскадрона 38-го кавалерийского полка, а за­тем помощником командира 40-го кавалерийского полка 7-й Самарской кавалерийской дивизии. Во главе этих полков стояли опытные командиры, и я у них многому научился. Командный состав, партийная организация и политический аппарат полков составляли хороший и ра­ботоспособный коллектив.

Благоустроенных казарм, домов начальствующего со­става, столовых, клубов и других объектов, необходи­мых для нормальной жизни военного человека, у боль­шинства частей Красной Армии тогда еще не было. Жили мы разбросанно, по деревням, квартировали в кресть­янских избах, пищу готовили в походных кухнях, кон­ский состав размещался во дворах. Все мы считали такие условия жизни нормальными, так как страна наша пере­живала исключительные трудности.

В начальствующем составе армии люди были гла­вным образом молодые и физически крепкие, отличав­шиеся большой энергией и настойчивостью. К тому же большинство из нас были холостыми и никаких забот, кроме служебных, не знали. Отдавались мы работе с упоением, посвящая ей по 15—16 часов в сутки. Все же и этого времени не хватало, чтобы везде и во всем успеет»[48].

В 1924 году Г.К.Жуков уже в должности командира полка был отправлен на учебу в Ленинград в Высшую кавалерийскую школу ККУКС[49]. После окончания курсов Жуков командовал полком, а затем в 1929 г. стал командиром кавалерийской бригады. В конце 1929 года Жуков был командирован в Москву для прохождения курсов по усовершенствованию высшего начальствующего состава (КУВНАС). Разместили слушателей в гостинице ЦДКА. Занятия проходили на улице Фрунзе в здании Наркомата обороны, где были учебные классы и кабинеты. Учеба на КУВНАС проводилась на весьма высоком уровне. Групповым руководителем группы, в которой обучался Г.К.Жуков, был заместитель В. К. Блюхера Михаил Владимирович Сангурский, очень знающий человек. Все лекции и доклады, которые он читал по вопросам военной науки, были хорошо аргументированы примерами из первой мировой и гражданской войн[50]. Безусловно на занятиях обсуждались и экономические вопросы, в первую очередь политика НЭПа, проводимая большевиками с 1921 г. Б.В.Соколов отмечает, что «Жуков не питал особых симпатий к НЭПу. Его бедная родня почти ничего не могла купить во вновь появившихся частных магазинах»[51]. Видимо НЭП и способствовал тому, что армия, несмотря на серьезные проблемы в области коллективизации в целом оставалась верной опорой Сталина.

В конце 1930 года Г.К.Жуков получил новое назначение - на должность помощника инспектора кавалерии РККА, а затем командиром 4-й кавалерийской дивизии имени К. Е. Ворошилова. Дивизия была ядром легендарной Первой Конной армии. В жесто­ких боях в годы гражданской войны она показала чудеса храбрости и массового героизма. Георгий Константинович Жуков сумел сплотить распадающуюся дивизию и представить ее на смотр Ворошилову и Буденному в самом лучшем виде. Э. Жукова, пишет, что «отец постоянно читал. Все, что он добился в жизни, он добился исключительно благодаря работоспособности. Наделенный трезвым, аналитическим умом и цепкой памятью, он постоянно занимался самообразованием»[52]. И, видимо, это имело огромное значение для Жукова, чтобы быть примером для подчиненных он должен был знать намного больше, чем знали они. Для того чтобы учить других нужно самому разбираться в военном деле так, чтобы организовать его в своей боевой части на самом высоком уровне. А во второй половине 30-х гг. ХХ века страна уже могла дать армии новую боевую технику и вооружение.

В 1938 году на вооружение Красной Армии принимается первый отечественный крупнокалиберный пулемет Дегтярева-Шпагина, который отличался высокими боевыми качества­ми. В 1939 году армия получает новый станковый пуле­мет системы В. А. Дегтярева. Хорошо приняла армия пистолеты-пулеметы под пистолетный патрон В. А. Дегтя­рева (ППД) и особенно новые образцы конструкции Г. С. Шпагина (ППД). С 1930—1931 и по 1938 год выпуск винтовок и карабинов возрос со 174 тысяч до 1175 тысяч, пулеметов — примерно с 41 тысячи до 77 тысяч. По насы­щенности ручными и станковыми пулеметами, а также по количеству пуль, выпускаемых в одну минуту на одного бойца, Красная Армия к концу второй пятилетки превос­ходила капиталистические армии того времени. Быстро возрастал выпуск танков. За первую пятилет­ку было произведено 5 тысяч, к концу второй армия располагает уже 15 тысячами танков и танкеток. Все эти машины отличались высокой огневой мощью, быстро­ходностью. В то время равных им по этим качествам однотипных машин у наших возможных противников не было. Конечно, эти машины были еще недостаточно маневренны и легко уязвимы для артиллерийского огня, они очень часто выходили из строя. Работали танки на бензине и, следовательно, были легковоспламенимы и имели недостаточно прочную броню[53]. Но самое главное: они давали возможность армии учиться военному делу.

2 июня 1939г. Жукова, уже заместителя командующего белорусским военным округом вызвал нарком обороны К. Е. Ворошилов. Он сообщил ему: «Японские войска внезапно вторглись в пределы дружественной нам Монголии.

-Можете ли Вы вылететь туда немедленно и, если потребуется, принять на себя командование войсками?». «Готов вылететь сию же минуту», - отвечал Жуков. Он не знал, что накануне у Ворошилова состоялось совещание. Начальник Генштаба Б.М. Шапошников доложил обстановку на Халхин-Голе. Ворошилов заметил, что «для руководства боевыми действиями там больше подошел бы хороший кавалерийский начальник». Тут же всплыла кандидатура Жукова. Ворошилов принял авторитетное предложение Генерального штаба[54].

5 июня Г.К. Жуков прибыл в штаб и возглавил здесь советский отдельный 57-й корпус, находившийся в Монголии. Несколько дней его машина колесила по степи, Жуков лично хотел осмотреть все. Опытным глазом командира он оценивал слабые и сильные стороны немногочисленных советско-монгольских войск, вышедших в район Халхин-Гола. Жуков отправляет в Москву срочное донесение: немедленно усилить советскую авиацию, направить в Монголию не менее трех стрелковых дивизий и танковую бригаду. Цель – готовить контрудар. Предложения Жукова были приняты. Но к этому времени Японцы успели сосредоточить до 40 тысяч войск, 310 орудий, 135 танков и 225 самолетов.

3-го июля враг собирался провести хрестоматийную операцию – ударом с севера окружить и уничтожить советско-монгольские войска, державшие фронт по Халхин-Голу, так как они имели десятикратное превосходство в живой силе и трехкратное - в орудиях. Зато у Г.К.Жукова имелось в наличии до 150 танков и столько же бронемашин.

Днем и ночью к Халхин-Голу подвозились новые войска, из которых развернулась 6-я особая армия генерала Огису. 75 тысяч человек личного состава, 182 танка, более 300 самолетов, 500 орудий, в том числе тяжелые, срочно снятые с фортов в Порт-Артуре и доставленные на Халхин-Гол. 6-я особая армия вцепилась в монгольскую землю – она занимала 74 км по фронту и 20 км в глубину.

Жуков усыпил бдительность врага, создав впечатление, что советско-монгольские войска помышляют только об обороне. Строились зимние позиции, бойцам вручались наставления о ведении оборонительных боев, самыми разнообразными средствами все это доводилось до сведения японской разведки. Благодаря тщательно продуманной Жуковым системе дезинформации, удалось скрыть от противника подход крупных подразделений из Советского Союза. Чтобы обмануть их, в окрестностях поставили специальные звуковые установки. Две недели они изображали по ночам то здесь, то там шум танковых колонн, самолетов и т.д. Когда японцы перестали обращать на это внимание, к месту событий начали стягиваться войска.

20 августа неожиданно для японцев на них обрушился удар самолетов и орудий. Удар был таким мощным, что первые полтора часа они даже не могли открыть в ответ орудийный огонь. Затем советско-монгольские войска пошли в атаку. В одной из этих бесед с писателем К.Симоновым осенью 1965 года, Жуков, вспомнив Халхин-Гол, снова заговорил на тему - о правде и неправде в наших оценках врага.

«Японцы сражались ожесточенно. Я противник того, чтобы отзываться о враге уничижительно. Это не презрение к врагу, это недооценка его. А в итоге не только недооценка врага, но и недооценка самих себя. Японцы дрались исклю­чительно упорно, в основном — пехота. Помню, как я допра­шивал японцев, сидевших в районе речки Хайластын-Гол. Их взяли там, в плен, в камышах. Так они все были до того изъедены комарами, что на них буквально живого места не было. Я спрашиваю их: «Как же вы допустили, чтобы вас комары так изъели?» Они отвечают: «Нам приказали сидеть в дозоре и не шевелиться. Мы не шевелились». Дей­ствительно, их посадили в засаду, а потом забыли о них. Положение изменилось, и их батальон оттеснили, а они все еще сидели там, уже вторые сутки, и не шевелились, пока мы их не захватили. Их до полусмерти изъели комары, но они продолжали выполнять приказ. Это действительно настоя­щие солдаты. Хочешь, не хочешь, а приходится уважать их»[55].

К вечеру 26 августа японская армия была окружена, началось ее уничтожение. 31 августа Г.К.Жуков докладывает об успешном завершении операции. Японские войска потеряли на Халхин-Голе около 61 тысячи убитыми, раненными и пленными, советско-монгольские войска – 18,5 тысяч убитыми и ранеными. 15 сентября 1939 года в Москве было подписано соглашение о ликвидации конфликта. Сражение на реке Халхин-Гол, затерявшейся где-то в Азии и до сих пор известной только дотошным географам, круто повернуло все в международной жизни. За победу на Халхин-Голе Г.Жуков получил свою первую звезду Героя Советского Союза.

После Халхин-Гола Гитлеру в сложившейся политической ситуации надо было нейтрализовать СССР, и нужен был предлог для нападения на Польшу. Операция, явившаяся существенной частью вклада Гиммлера в гитлеровский план нападения на Польшу, была названа его именем. Глубоко символично, что операция «Гиммлер» представляла собой грубый акт обмана и отвратительной жестокости. Общий план провокационных мероприятий с целью создания предлога для вторжения уже обдумывался Гиммлером, когда он надеялся принять участие в нападении на Чехословакию, но тогда обман не понадобился. Теперь настал его звездный час. Проведение операции было поручено шефу гестапо Генриху Мюллеру. Несколько заключенных концлагерей переодели в польскую военную форму, ввели им смертельную дозу яда и в нужный момент застрелили уже умирающих. Жертвы фигурировали под кодовым названием «консервы». Трупы сфотографировали и, в последствии, продемонстрировали представителям прессы, сопровождавшим германскую армию. Эта история была раскрыта на Нюрнбергском процессе благодаря показаниям сотрудника СД, который и руководил нападением на немецкую радиостанцию в Гляйвице вблизи польской границы. Такова была операция «Гиммлер», начавшаяся 1 сентября 1939 года вторжением в Польшу германских войск[56]. 28 сентября 1939 г. в Москве представители СССР и Германии подписали договор «О дружбе и границах». К договору были приложены секретные протоколы и карты, по которым территория Литвы входила в «сферу интересов» Советского Союза, а Германия получала Люблинское и часть Варшавского воеводств[57]. После того, как Франция и Англия сдали Чехословакию и Польшу в политической жизни Европы стал разворачиваться ее новый этап. Этот этап диктовал советскому руководству сосредоточить все свои усилия на западном направлении. В мае 1940 г. Жуков прибыл в Москву. Впервые его принял сам И.В.Сталин, расспрашивал о боях с японцами. «Теперь у Вас есть боевой опыт, - сказал Сталин. – Принимайте Киевский округ…»

Г.Жуков, получивший звание генерала армии, возглавил большой военный округ. Но этот пост он занимал недолго.

В декабре 1940 г. начались большие военные игры. «Синие» в игре изображали нападающего противника, «красные», - Красную Армию. Г.Жуков играл за «синюю» сторону и одержал победу. Сталин по его словам, был «раздосадован неудачей «красных»[58].

Весь октябрь 1940 г. Жуков просидел за подготовкой серьезнейшего доклада «Характер современных наступательных операций». С конца декабря 1940 г. и в первую декаду января 1941 в Москве прошло совещание высшего командования Красной Армии, в котором приняла участие и профессура военных академий. На совещании присутствовали члены Политбюро ЦК ВКП (б). За его работой следил И.В.Сталин. Когда на трибуне появился Жуков, а его докладом и начиналось совещание, присутствующие были поражены глубиной и смелостью его суждений. Чеканя слова, он ясно обрисовал стратегию и тактику потенциального противника. Он убедительно показал, что ударная сила танковых соединений, действующих во взаимодействии с авиацией, позволяет не только пробить полевую, но и преодолеть укрепленную многополосную оборону. Жуков со всей серьезностью подчеркнул: перед лицом сильнейшей армии Запада нельзя терять ни минуты, нужно быть готовыми во всеоружии встретить ее яростный натиск. На следующий день Сталин вызвал Жукова и назначил его начальником Генштаба Красной армии. В 1940 году начинается формирование новых мехкорпусов, танковых и механизированных дивизий. Было соз­дано 9 мехкорпусов. В феврале 1941 года Генштаб разра­ботал еще более широкий план создания бронетанковых соединений, чем это предусматривалось решениями пра­вительства в 1940 году.

Позднее г.К.Жуков писал, что «учитывая количество бронетанковых войск в герман­ской армии, мы с наркомом просили при формирований механизированных корпусов использовать существую­щие танковые бригады и даже кавалерийские соединения как наиболее близкие к танковым войскам по своему «маневренному духу».

И. В. Сталин, видимо, в то время еще не имел определенного мнения по этому вопросу и колебался. Время шло, и только в марте 1941 года было принято решение о формировании просимых нами 20 механизированных корпусов.

Однако мы не рассчитали объективных возможностей нашей танковой промышленности. Для полного укомплектования новых мехкорпусов требовалось 16,6 тысячи танков только новых типов, а всего около 32 тысяч танков. Такого количества машин в течение одного года практически взять было неоткуда, недоставало также технических и командных кадров.

Таким образом, к началу войны нам удалось осна­стить меньше половины формируемых корпусов. Как раз они, эти корпуса, и явились главной силой в отражении первых ударов противника, а те, которые только начали формироваться, оказались подготовленными лишь к периоду Сталинградской контрнаступательной операции, где сыграли решающую роль»[59].

К середине июня 1941 года германские войска завершили подготовку операции " Барбаросса" и сосредоточение у советских границ, где было развернуто 81, 6 % немецких дивизий. В воскресение 22 июня 1941 г. в 3. 15 утра 637 бомбардировщиков и 231 истребитель германских ВВС нанесли массированный удар по 31 советскому аэродрому. Всего в этот день авиаударам, в которых участвовало 1756 бомбардировщиков и 506 истребителей, подверглись 66 аэродромов, на которых находилось 70% самолетов приграничных округов.

К вечеру потери советских ВВС составили 1200 самолетов. Немцы потеряли 35 самолетов и около 100 получили повреждения[60]. А. Мартиросян утверждает, что большая часть авиации Западного военного округа была загнана в «братскую могилу», известную как Белостокский выступ в соответствии с «рекомендациями» Тухачевского[61]. М.Спик пишет, что «..стихийным и хаотичным действиям советской авиации немецкие пилоты противопоставили четкую организацию, лучшую слетанность и высокие качества боевой техники»[62]. В первый же день войны по приказу Сталина, Жуков вылетел на Юго-Западный фронт. Здесь он попытался организовать наступление на Люблин. В.Н.Замулин пишет, что " в ходе приграничных сражений в районе Броды, Берестечко, Дубно (район примерно 60 на 40 км) советское командование проводило контрудар пятью механизированными корпусами (8, 9, 15, 19 и 22) - всего около 5 тыс. танков против наступающей первой танковой группировки противника (всего около 1 тыс. танков). Несмотря на успешные действия отдельных соединений, советские танкисты понесли там крупные потери: 2648 танков осталось на поле битвы. Гитлер, - продолжает В.Н.Занулин,- два года возил туда иностранных корреспондентов, показывая им кладбище нашей бронетехники"[63]. Сам Жуков утверждал, что в тот момент только удар механизированных корпусов спас 6-ю, 12-ю и 26 –ю армии Юго-Западного фронта от полного окружения. Надо отметить и то, что советские танковые корпуса были укомплектованы в основном танками старых образцов. Так в 18 мехкорпусе, которым командовал генерал – майор Н.Фекленко в 40 тд. насчитывалось 19 –Т- 26 и 137 Т-37, в 43 й тд. имелось 5 КВ, 9 Т -34 и 230 Т- 26 (Т- 26 имели на вооружение только пулеметное вооружение –прим. авт). Следовательно, советские танкисты сознательно жертвовали собой, ценой своей гибели спасая Юго-Западный фронт[64].

Значительно хуже дело обстояло на Западном и Северо-Западном фронтах. Господство немцев в воздухе и главное четкое взаимодействие танков, пехоты и артиллерии способствовали тому, что на 18 день войны Северо- Западный фронт потерял Литву, Латвию и часть территории РСФСР, вследствие чего создалась угроза выхода противника через Лугу к Ленинграду, подступы к которому были как писал Жуков недостаточно укреплены и слабо прикрыты войсками»[65].

29 июля Жуков попросил Сталина принять его для срочного доклада и сказал ему, что в связи с разгромом 28 советских дивизий на Западном и Северо-Западном фронтах армии Юго-Западного фронта надо целиком отвести за Днепр и обороняться за этой мощной преградой.

Одновременно Жуков предложил организовать контрудар и отбить у немцев Ельню, так как оттуда им открывается удобный путь на Москву.

В тот же день Жуков отправился на фронт под Ельню.

24 августа 1941 г. на совещании у Гитлера Гудериан подошел к карте и положил руку на Ельнинскую дугу. «До сегодняшнего дня я удерживал этот плацдарм против Москвы. План развертывания и боевые директивы готовы. В группе армий «Центр», везде все готово для марша на Москву. Разрешите нам наступать на Москву, мы возьмем ее». Гитлер встал. Быстрыми шагами подошел к той же карте и положил ладонь на Украину. «Нам необходим хлеб Украины…Мы должны захватить Крым, чтобы устранить этот опасный авианосец против румынских нефтяных источников»[66]. Нацеленность Гитлера на Украину и Крым дала возможность Жукову ликвидировать опасный для Москвы Ельнинский выступ.

В беседе с писателем К.Симоновым о начальном периоде войны Г.К.Жуков привел следующий эпизод: «Вспоминаю пленного немца, которого я допрашивал под Ельней. Это был один из первых взятых там, в плен танкистов. Молодой, высокий, красивый, белокурый, эдакий Нибелунг, даже вспомнилась картина «Нибелунги», которую смотрел в кино в двадцатые годы. Словом, образцовый экземпляр. Начинаю его допрашивать. Докладывает, что он механик-водитель, такой-то роты, такого-то батальона, такой-то танковой дивизии. Задаю ему следующие вопросы. Не отвечает. «Почему вы не отвечаете?» Молчит. Потом заявляет: «Вы военный человек, вы должны понимать, что я, как военный человек, уже ответил все то, что должен был вам ответить,- кто я и к какой части принадлежу. А ни на какие другие вопросы я отвечать не могу. Потому что дал присягу. И вы не вправе меня спрашивать, зная, что я военный человек, и не вправе от меня требовать, чтобы я нарушил свой долг и лишился чести»[67]. Тогда я спрашиваю его: «Знаешь ли ты, с кем разговариваешь?» Он отвечает: «Нет, не знаю». «Переведите ему, что я генерал армии Жу­ков». Выслушав это, он отвечает: «Я не знаю вас. Я знаю своих генералов. А ваших генералов не знаю»[68]. Молодец! Держится таким наглецом, просто на редкость. Ну как его не уважать!? Нельзя не уважать.

Я говорю ему: «Если не будете отвечать — расстреляем вас, и все». Побледнел, но не сдался. Говорит: «Ну что ж, расстреливайте, если вы хотите совершить бесчестный поступок по отношению к беззащитному пленному. Рас­стреливайте. Я надеюсь, что вы этого не сделаете. Но все равно я отвечать ничего сверх того, что уже ответил, не буду»[69].

Когда я потом докладывал Сталину о Ельнинской опе­рации, я рассказал ему об этом пленном, проиллюстрировал им, что представляют из себя немцы, с кем нам приходится иметь дело. «Знать это и ясно оценивать — важно. Потому что эта оценка неотъемлемо входит в расчеты и планы. С такими вещами надо считаться и при оценке противника, и при оценке собственных возможностей. Планируя опера­цию, надо оценивать моральное состояние, уровень дисциплины и выучки солдат противника. Недооценив все это, нетрудно впасть в ошибки и просчеты»[70].

Позднее Гудериан объяснял факт того, что немцы оставили Ельню отсутствием боеприпасов. "Ельня находилась 700 км от ближайшего железнодорожного пункта, - писал он,- если наступления на Москву не предусматривалось, то и оборонять Ельню не имело смысла"[71]. А если предусматривалось? В таком случае немцы имели бы возможность выйти на подступы к Москве не в ноябрьскую грязь, а в теплую сентябрьскую погоду (операция «Тайфун» предназначенная для захвата Москвы и началась 30 сентября, но из-за нехватки сил в ноябре в пределах 25-30 км от Москвы немцы вынуждены были перейти к обороне – прим.авт.). Положение для Советского правительства было критическим: враг рвался к столице, а в распоряжении Г.К.Жукова не было почти никаких резервов. Как ни героически дрались наши войска на подмосковных рубежах обороны, перевес в силах и ини­циатива оставались за противником, и удержать его можно было, только смело и искусно маневрируя войсками, каж­дый раз, вовремя подготовляя надежный заслон на нап­равлении его очередного удара. Поэтому неусыпное наблю­дение за врагом и на переднем крае и в тылу становилось вопросом жизни и смерти. Разведку вели авиация, отдель­ные разведчики и поисковые группы, партизанские отряды в тылу врага и целая армия наблюдателей на переднем крае. Оперативный и внимательный анализ всех данных разведки давал возможность разгадывать планы против­ника и заранее принимать необходимые меры. Стремясь прорваться к Москве, враг везде наталкивался на подго­товленный отпор. Так выигрывались сначала часы, а потом дни и недели для подхода свежих сил, для накопления необходимых резервов, которые стягивались Ставкой к Москве[72].

7 ноября 1941 года по указанию И.В.Сталина на Красной площади был организован парад войск, которые сразу с Красной площади уходили на фронт. «Гитлер пытался организовать налет бомбардировщиков на Красную площадь и разбомбить парад. Он даже обещал первому вылетевшему на бомбардировку обер-лейтенанту Шранке чин майора и рыцарский крест. Но все 25 бомбардировщиков, в том числе и Шранке, были сбиты на дальних подступах к Москве[73]. Однако положение под Москвой было крайне сложным: против войск Западного фронта (1, 5, 16, 20 армий) противник сосредоточил 48 % всех сил и 97% имеющихся в наличии танков[74]. Б.М.Шапошников отмечал, что у «защищавших Москву войск было следующее соотношение: количество винтовок по отношению к численности людского состава выражалось- 154 стрелковая дивизия-34%; 260 стрелковая дивизия – 56,7%; 217 стрелковая дивизия – 62,7%: 290-я стрелковая дивизия – 73%; 58-й запасной стрелковый полк- 59%[75]. Летне-осенняя кампания 1941 г., продолжавшаяся 5, 5 месяцев, была самой тяжелой за всю войну. Наша армия отошла на 850 – 1200 км вглубь страны. В руках агрессора оказались важнейшие экономические районы СССР. Но германский «блицкриг» был сорван. Враг вынужден был перейти к стратегической обороне по всему фронту[76]. Командующий группой немецких армий «Центр» генерал Ф. фон Бок в это время записал в дневнике: «…Если невозможное станет возможным и нам в ходе наступления удастся захватить новые территории вокруг Москвы, у меня не хватит войск, чтобы окружить город и запечатать его с юго-востока, востока и северо-востока»[77]. Немцы выдохлись, русские же набирали силу. Зимняя кампания 1941 - 1942 гг. на русско-германском фронте началась с решения Ставки ВГК, создавшей крупные резервы, о контрнаступлении на западном стратегическом направлении с целью ликвидации угрозы Москве. Против группы армий «Центр», сосредоточившей в своем составе 1700 тыс. чел., была сосредоточена группировка советских войск около 1100 тыс. чел, имевшая перевес только в авиации. 5-6 декабря 1941 года войска Калининского, Западного и правого крыла Юго –Западного фронтов под общим руководством Г.К.Жукова развернули контрнаступление под Москвой, взяв стратегическую инициативу в свои руки. В ходе боев у немцев были разгромлены 11 танковых,4 моторизованных и 23 пехотные дивизии, враг был отброшен от Москвы на 100- 250 км[78].

«Германские войска, - пишет А.И.Еременко,- совершенно не подготовило для своей армии зимнего обмундирования, что несомненно обошлось фашистским войскам в 200 – 3оо тыс. замерзших, не считая обмороженных»[79]. «Обмороженных было больше, чем пострадавших от огня противника, заявляет в своей «Истории Второй Мировой войны» К.Типпельских»[80]. Объясняя поражение под Москвой русскими морозами (директива № 41 от 5 апреля 1942 года) Гитлер заявил: «Противник понес огромные потери в живой силе и технике. Он истощил свои резервы, которые предназначены для более поздних операций»[81].

Гитлер ждал грядущего наступления, получившего кодовое название операция «Блау».

Главные силы немцы сосредоточили на южном участке с задачей в первую очередь уничтожить врага на Дону[82].

9 августа 1942 г. генерал Гальдер отметил в своем дневнике, что германскими войсками захвачены Краснодар и Майкоп. Впечатление, что «русские войска южнее Дона разбегаются и пытаются сейчас уйти вместе со скопившимися в северо-западной части Кавказа войсками к побережью.

Немецкий военно-пропагандистсткий плакат. 1942 г.

Это впечатление все усиливается»[83]. Вдохновленные этим немцы ворвались на Кавказ, и там была проведена церемония малопонятная для непосвященных. Три альпиниста СС водрузили на Эльбрусе, священной горе арийцев, освященное до этого по ритуалу «Черного Ордена» знамя со свастикой. А затем «носители огня», двинулись на Сталинград, чтобы магическим мечом рассечь Россию пополам[84]. Но в оборонительном сражении за Сталинград, выполняя приказ И.В.Сталина № 227, который в войсках получил название «ни шагу назад!», Красная Армия проявила чудеса храбрости и героизма.

Характерным примером здесь может служить письмо к матери красноармейца Красильникова, погибшего в августе месяце под Сталинградом. В письме Красильников писал: «Дорогая мама! Сталин сказал остановить врага, и мы пошли навстречу врагу. Пошли смело, грозно. Мама, если меня убьют, знай, я не отступил»[85]. Героической была оборона Сталинграда, но еще более поражал своими и масштабами и целями план контрнаступления. Генерал армии М.М.Попов, в 1942 г. исполнявший обязанности заместителя командующего Сталинградским фронтом позднее писал: «…Мы почувствовали, что находимся в центре событий, которые по значению, масштабам и способам действий войск не имели себе равных в истории нашей армии. Когда нам сообщили, что разделавшись с армиями Паулюса, войска нескольких фронтов будут развивать наступление в направлении Ростова и Донбасса с перспективой отрезать противника на Северном Кавказе, это чувство еще окрепло и наполнило нас гордостью»[86].

Но главная заслуга в организации контрнаступления принадлежала именно Г.К.Жукову. Жуков выявил наиболее слабые места в обороне войск 4-й румынской и 4-й немецкой армий и сосредоточил по указу Ставки мощные группировки советских войск на этих участках фронта. Так началась Сталинградская битва.

Гитлер и наиболее видные генералы вермахта коротали время в окружении Альпийских гор возле Берхтесгадена, когда до них дошли первые известия о контрнаступлении русских войск на Дону, начавшиеся ранним вьюжным утром 19 ноября 1942 г. Генерал Цейтлер - начальник генерального штаб сухопутных войск сообщил, что превосходящие бронетанковые силы русских прорвались на участке румынской 3- й армии между Серафимовичами и Клетской, к северо-западу от Сталинграда. К югу от осажденного города другая мощная группировка советских войск завязала решительный бой против 4-й румынской армии, угрожая прорвать фронт. Русские войска наступали крупными силами с севера и юга (13 армий) с целью вынудить 6-ю немецкую армию под командованием Паулюса отойти на запад. Генерал Цейтцлер утверждал, что он уговаривал Гитлера дать приказ на отход 6-й армии от Сталинграда, но это вызвало у фюрера приступ раздражения. «Я не оставлю Волгу! Я не отойду от Волги!»- кричал фюрер»[87]. Немецкий историк Ширер, ссылаясь на воспоминая германских генералов, считает, что упрямство Гитлера стало причиной гибели 300 тыс. армии фельдмаршала Паулюса, окруженной и вынужденной капитулировать 2 февраля 1943 г. Однако в попытке Гитлера «отстоять» Сталинград был здравый смысл, так как Москва, в этом случае, охватывалась полукольцом. Гитлеру, сохраняя позиции на Волге, оставалось лишь «сжать» это кольцо с юга и с севера.

Отступление же из Сталинграда уставшей от беспрестанных боев немецкой армии могло привести к ее к полному разгрому в условиях холодного времени, точно так же как это и произошло в декабре 1941г. под Москвой. Мало того у Гитлера рушились планы подтолкнуть Японию к войне с Советским Союзом, а опасность удара японских войск из района Монголии могла бы действительно снизить активность советских войск и на Волге и на Кавказе.…Но новой «золотой орде» не суждено было родиться там, где ее и основал Батый 700 лет назад…

Советское командование организовало воздушную блокаду, окруженной многотысячной группировки врага. Для блокады были привлечены соединения 8, 16 и 17 воздушных армий и часть авиации дальнего действия.

Подбитые русской авиацией немецкие «тигры»

Командующий Военно-Воздушными Силами Красной Армии генерал – лейтенант А.А.Новиков, непосредственно руководивший действиями советской авиации в контрнаступлении под Сталинградом требовал от командующих воздушными армиями «Блокировать все аэродромы противника в кольце окружения днем и ночью, для чего днем использовать истребители, а ночью У-2»[88].

В разгар боев под Сталинградом ожесточенные бои с врагом шли и на Военно-Грузинской дороге и на подступах к Орджоникидзе и Грозному. На весь Кавказ в это время прославился 588 [89] ночной бомбардировочный женский авиационный полк под командованием подполковника Е.Д. Бершанской. Будучи в составе 4-й воздушной армии и базируясь в сентябре в районе Сунженского хребта, в тяжелых метеорологических условиях горной местности, полк регулярно наносил мощные бомбовые удары по живой силе, технике и коммуникациям противника под Орджоникидзе, Моздоком, в районе Эльхотово, Екатериноградская, Терская, Адагум, Дигора и др. Только с легендарными амазонками и можно сравнить отважных летчиц Е.Д.Бершанскую, Е.Б.Пасько, Е.Я.Рачкевич, М.П.Чечневу, С.Т.Амосову– Тараненко, Л.Н.Розанову –Литвинову, Е.А.Рудневу и др[90]. Используя благоприятную обстановку, создавшуюся в результате блестящей победы советских войск под Сталинградом и на Среднем дону в начале февраля 1943 г., войска Северокавказского и Закавказского фронтов развернули широкое наступление и преследование отступающего противника. Отступление немецко-фашистских войск свидетельствовало о полном провале гитлеровских планов захвата Кавказа.

Еще недавно, когда дивизии 1-й танковой армии продвигались к Кавказу, Гитлер с удовлетворением рисовал своим приближенным те заманчивые перспективы, которые откроются перед Германией в связи с выходом ее войск к границам Турции и Ирана. Он уверял (и не без основания), что с завоеванием Кавказа Турция присоединится к германскому блоку, а это, в свою очередь, облегчит раскол арабского мира, чем будет нанесен удар в спину Британской империи[91]. Однако наступление советских войск привело к тому, что немецкая группа армий «А» была зажата между Азовским и Черным морями и Керченским проливом. Предчувствуя близость краха, гитлеровцы оказывали ожесточенное сопротивление. Немцы продолжали удерживать Краснодар и часть Краснодарского края. С другой стороны и наступление наших войск также осложнялось тем, что фланги 17-й немецкой армии упирались в Азовское и Черное моря, что делало их малодоступными для атаки. Гитлер, укрепляя 17–ю армию рассчитывал создать здесь плацдарм для нового наступления на Кавказ. Немцы назвали свою линию обороны «голубой». Насколько сильна была эта «голубая линия» можно судить по количеству солдат и боевой техники в центре и на левом фланге. Так на левом фланге и в центре обороны немецко– фашистские войска имели на одном километре фронта до двух батальонов пехоты, до 50 орудий и минометов, 15 противотанковых орудий, 10 пулеметно – артиллерийских дзотов. Ситуация на Кавказе могла измениться и в пользу немцев. Но с прибытием в середине апреля 1943 г. Г.К.Жукова в штаб Северокавказского фронта улучшилось и управление войсками и была разработана операция по освобождению Новороссийска, которая ставила под угрозу уничтожения всю Таманскую полумиллионную группировку противника[92] (освобождение Новороссийска началось уже после Курской дуги в ночь с 9 на 10 сентября 1943 г. и поставило под угрозу полного разгрома весь южный фланг германских войск – прим. авт.). За победу под Сталинградом Жуков получил орден Суворова 1-й степени под номером 1. Но этой победе предшествовали долгие месяцы подготовки. И битву под Курском с полным основанием можно было бы считать продолжением Сталинградской битвы. Фельдмаршал Манштейн в книге «Утерянные победы» ставил себе в заслугу то, что он предотвратил разгром всего немецкого фронта в ходе зимней и весенней наступательных операциях Красной Армии. Но это говорит только о том, что Манштейн, сам того не желая, высоко оценил советское военное искусство. Летом 1943 г. немцы сделали последнюю попытку разгромить Красную Армию: взять реванш за Сталинград.

По указанию Гитлера, фельдмаршал Манштейн, начиная операцию «Цитадель» рассчитывал разгромить русские армии под Курском и Белгородом, а затем нанести удар в тыл Юго-Западного фронта (операция «Пантера» и в последующем развивая успех вновь создать угрозу Москве. Немцы выставили примерно 900 тыс. человек, 2700 танков, 10 тыс. орудий и минометов. Люфтваффе выделило для прикрытия наземных войск 2000 самолетов[93]. В ударной группировке 4-й танковой армии действовал 2-й танковый корпус СС в составе танковых дивизий «Райх», «Адольф Гитлер» и «Мертвая голова». Командир 2-го танкового корпуса СС Хауссер имел звание обергруппенфюрера - одно из высших званий в СС – и был удостоин высшей награды «Дубовые листья к рыцарскому кресту». Пауль Хауссер был штабным офицером в кайзеровской армии в первую мировую войну. Манштейн высоко ценил этого генерала: Хауссер был способен в критические моменты брать на себя ответственность и принимать нестандартные решения. Так в феврале 1943 г. он вопреки указаниям Гитлера вывел из под удара советских войск танковый корпус СС- основную ударную силу 4-й танковой армии в период Курского сражения[94]. Командиром дивизии «Адольф Гитлер» был также обергруппенфюрер – Дитрих. Дивизией «Райх» командовал обергруппенфюрер Крюгер, воевавший еще в первую мировую войну. В группировку входил также 48-й танковый корпус, имевший опыт наступательных боев под Сталинградом. В его составе были две пехотные, две танковые дивизии и моторизованная дивизия «Великая Германия», которой командовал один из наиболее преданных Гитлеру людей – генерал-лейтенант Герлайн.

Ганс–Ульрих фон Кранц пишет: «…острие наступающей армии составляли специальные батальоны СС, прошедшие медицинскую подготовку в лабораториях таинственного Ананербе («наследие предков»). Фон Кранц приводит выдержку из секретного приказа, опубликованного в июне 1943 года – незадолго до Курской дуги: в группировку, наступающую на Курск с севера следует включить 3, 6, 7, и 15 специальные батальоны СС. Войска, наступающие на Курск с юга, должны получить в качестве подкрепления 2, 9, 10, 11, 12, 13, 18 и 21-й специальные батальоны СС. Батальоны надлежит использовать для прорыва вражеской обороны и вывести из боя сразу же после того, как войска выйдут на оперативный простор. Соблюдать обычные для таких случаев меры секретности. Не допустить попадания к противнику тел солдат из 2, 3, 11 и 12 батальонов».[95]

Впереди своих войск немцы пустили новых бессерков. Наступление немецких войск поддерживалось крупными силами авиации. Советское командование знало о намерениях врага. По плану Г.К.Жукова советские войска должны были измотать врага в оборонительных боях, а затем перейти в мощное контрнаступление. С 5 июля (в течении 5-7 дней[96]) наши войска, упорно обороняясь остановили врага, вклинившегося на 20-30 км. за линию фронта. 12 июля в районе Прохоровки произошло крупнейшее в истории войн встречное танковое сражение (с участием до 1200 танков с обеих сторон) За день боя в районе Прохоровки противник потерял свыше 350 танков, более 10 тыс. солдат и офицеров убитыми. Верховное главнокомандование вооруженных сил Германии поспешило обвинить в этом командира танкового корпуса Хауссера и отстранило его от командования[97].

Поиск по сайту: