САМОЗВАНЕЦ

I

Быстрота, как известно, во все времена являлась одним из решающих

факторов успеха в военных действиях на суше и на море. Это хорошо усвоил

капитан Блад, большинство операций которого были так же внезапны, как

нападение ястреба на добычу.

Находясь в зените славы, Блад действовал настолько мобильно, что

испанцы искренне верили в его контакты с сатаной, утверждая, что только

человек, продавший душу дьяволу, может так побеждать время.

Искренне забавляясь доходившими до него слухами о сверхъестественном

могуществе, которым наделяли его суеверные испанцы, Блад старался по

возможности обращать эти слухи себе на пользу, внушая еще больший страх

своим врагам. Но когда вскоре после захвата в Сан-Доминго "Марии Глориосы"

-- мощного флагманского корабля эскадры адмирала испанского военно-морского

флота в Карибском море маркиза Риконете -- капитан услышал обстоятельный

рассказ о том, как он на следующее утро после выхода из Сан-Доминго напал на

Картахену[1], находящуюся на расстоянии двухсот миль, то это навело его на

мысль, что одна-две фантастические истории о его похождениях, дошедшие до

него за последнее время, могли иметь более существенное основание, нежели

простой суеверие.

1 Картахена -- портовый город на территории нынешней Колумбии, в то

время принадлежавший Испании.

В придорожной таверне в Кристианстаде[1], на острове Сен-Круа, куда

"Мария Глориоса" (кощунственно переименованная в "Андалузскую девчонку")

зашла за дровами и водой, Блад случайно услышал повествование об ужасах,

которые вытворяли он и его команда во время рейда на Картахену.

Блад забрел в эту таверну, разгуливая по городу без определенной цели,

что было одной из его излюбленных привычек. В таких прибежищах моряков со

всего света всегда можно была почерпнуть полезные сведения. Ему не в первый

раз случалась обзаводиться информацией о самом себе, однако никогда еще она

не носила такого необычного характера.

Рассказчиком был крупный рыжеволосой и краснолицый голландец, владелец

торгового судна с берегов Шельды, по имени Клаус, со смаком описывающий

грабежи, насилия, избиения, а также убийство двух городских коммерсантов --

членов Французской Вест-Индской компании.

Блад без приглашения затесался в эту группу, намереваясь узнать

побольше. Его присутствие было встречено с радушием, вызванным как

элегантностью костюма, так и спокойной, властной манерой держаться.

-- Мое почтение, господа. -- По-французски капитан Блад говорил не так

бегло, как по-испански, чему способствовали два года, проведенные в тюрьме

севильской инквизиции, но все же достаточно уверенно. Без лишних церемоний

усевшись на табуретку, он постучал по грязному сосновому столу, подзывая

трактирщика.

-- Когда, вы сказали, это произошло?

-- Десять дней назад, -- ответил голландец.

-- Не может быть. -- Блад покачал головой, тряхнув локонами парика. --

Я точно знаю, что десять дней назад капитан Блад был в Сан-Доминго. Кроме

того, вряд ли он мог поступать так злодейски, как вы описывали.

Клаус, неотесаный субъект, чей характер был под стать цвету его волос и

физиономии, выслушал опровержение без особого восторга.

-- Пираты есть пираты. Все они друг друга стоят. -- И, как бы

демонстрируя свое отвращение, он плюнул на посыпанный песком пол.

-- На эту тему я не стану с вами спорить. Но так как мне точно

известно, что десять дней назад капитан Блад был в Сан-Доминго, то,

следовательно, он не мог находиться в то же самое время в Картахене.

1 Кристианстад -- город на острове Сен-Круа <Санта-Крус) -- одном из

Виргинских островов, принадлежавшем сначала Голландии, затем Франции

-- Значит, вам точно известно? -- ухмыльнулся голландец. -- Тогда могу

сообщить вам, сударь, что я слышал эту историю в Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико[1]

от капитана одного из двух испанских судов, бывших тогда в Картахене. Вы же

не можете знать об этом лучше, чем он. Эти два галеона чудом добрались до

Сан-Хуана. Проклятый пират погнался за ними, и они никогда не спаслись бы от

него, если бы удачный выстрел не повредил фок-мачту корсарского корабля и не

заставил его убрать парус.

Но ссылка на очевидца не произвела на Блада впечатления.

-- Ба! -- воскликнул он. -- Испанцы ошиблись -- вот и все!

Торговцы недружелюбно взглянули в сторону вновь прибывшего, в голубых

глазах которого, ярко блестевших под черными бровями на смуглом лице,

светилось холодное презрение. Своевременное появление трактирщика прервало

спор, и Блад смягчил растущее раздражение собеседника, предложив голландцу,

редко употреблявшему что-либо, кроме рома, распить с ним бутылку

превосходного канарского вина.

-- Здесь не могло быть ошибки, сударь, -- настаивал Клаус. "Арабеллу",

большой красный корабль Блада, нельзя не узнать.

-- Если испанский капитан сказал вам, что за ними гналась "Арабелла",

то он солгал. Ибо я точно знаю, что "Арабелла" сейчас ремонтируется на

Тортуге[2].

-- Вы слишком много знаете, -- не без сарказма заметил голландец.

-- Я всегда хорошо информирован, -- последовал вежливый ответ. -- Это

приносит много пользы.

-- Да, если сведения верные. Но на этот раз вы здорово дали маху.

Поверьте, сударь, капитан Блад находится сейчас где-то поблизости.

-- В это я охотно верю, -- улыбнулся Блад. -- Только я не понимаю,

почему вы так думаете.

Голландец грохнул по столу своим пудовым кулаком.

-- Разве я не говорил вам, что где-то неподалеку от Пуэрто-Рико он

повредил фок-мачту в бою с этими испанцами? Теперь он, безусловно, стал на

ремонт на одном из соседних островов.

-- Гораздо более вероятно, что ваши испанцы, панически боясь капитана

Блада, готовы видеть "Арабеллу" в каждом корабле, попадающемся им навстречу.

Только вовремя поданное вино помогло голландцу вытерпеть столь упорное

недоверие. Когда они выпили, он возобновил разговор об испанских кораблях.

По его мнению, они все еще находились в Пуэрто-Рико и не только из-за

ремонта, но и потому, что, будучи богато нагруженными и наученными горьким

опытом, они вряд ли отважутся выйти в море без конвоя.

1 Главный город острова Пуэрто-Рико.

2 Тортуга -- остров в Карибском море (один из Подветренных островов), в

то время принадлежавший Франции и служивший убежищем пиратам.

Последние сведения всерьез заинтересовали капитана Блада, которому

порядком надоело выслушивать описания его вымышленных злодейств в Картахене

и сражений с испанскими галеонами.

Вечером в салоне "Андалузской девчонки", роскошно отделанном шелком и

бархатом, резными позолоченными панелями, сверкавшем хрусталем и серебром,

свидетельствовавшими о богатстве испанского адмирала, кому корабль

принадлежал до недавних пор, капитан Блад созвал военный совет. Он состоял

из одноглазого гиганта Волверстона, Натаниэля Хагторпа -- спокойного,

добродушного джентльмена из Западной Англии и низенького штурмана Чеффинча.

Всех этих людей сослали на каторгу вместе с Бладом за участие в восстании

Монмута. В результате этого совета "Андалузская девчонка" в ту же ночь

снялась с якоря и отчалила от Сен-Круа, появившись двумя днями позже у

берега Сан-Хуан-де-Пуэрто-Рико.

Глядя в подзорную трубу, Блад внимательно изучал гавань, ища

подтверждения рассказу голландца. Среди множества мелких судов он вскоре

заметил два больших желтых тридцатипушечных галеона, сильно поврежденные

подводные части которых, очевидно, ремонтировались. Следовательно, в этом

мейнхеер Клаус был прав. А это было все, что Блад стремился узнать.

Действовать приходилось крайне осторожно. Кроме того, что гавань

защищал весьма солидный форт, гарнизон которого, несомненно, был начеку,

учитывая присутствие двух богато нагруженных кораблей, на борту "Андалузской

девчонки" находилось не более восьмидесяти человек, поэтому Блад не мог

произвести высадку, даже если бы его батарее удалось подавить огонь форта.

Решив прибегнуть к хитрости, а не к силе, капитан Блад, спустив шлюпку,

рискнул отправиться на берег в разведку.

II

Было невероятно считать, чтобы известие о захвате капитаном Бладом

испанского флагманского корабля в Сан-Доминго уже достигло Пуэрто-Рико,

поэтому несомненное испанское происхождение "Марии Глориосы" должно было

явиться, по крайней мере на некоторый срок, надежной верительной грамотой.

Проделав осмотр в богатом гардеробе маркиза Риконете, Блад вышел одетым в

костюм из фиолетовой тафты, лиловые шелковые чулки и великолепную перевязь

того же цвета, расшитую серебром. Широкая черная шляпа с алым пером бросала

тень на его обветренные аристократические черты лица, обрамленные локонами

черного парика.

Высокий, стройный, худощавый, опираясь на трость с золотым

набалдашником, Блад стоял перед генерал-губернатором Пуэрто-Рико доном

Себастьяном Мендесом и давал ему объяснения на безупречном кастильском

наречии.

Большинство испанцев называли Блада дон Педро Сангре, давая буквальный

перевод его имени[1] нередко характеризуя его как El Diabolo Encarnado[2].

Соединив оба имени, Блад дерзко представился как дон Педро Энкарнадо,

посланник адмирала военно-морского флота Испании в Карибском море маркиза

Риконете, который не смог прибыть на берег лично, будучи прикованным к

постели приступом подагры. Его превосходительство адмирал услышал от

капитана голландского судна в СенКруа о нападении подлых пиратов на два

испанских корабля, шедших из Картахены, которые нашли убежище здесь, в

СанХуане. Эти корабли они видели в гавани, но маркиз пожелал получить более

точную информацию о случившемся.

Дон Себастьян бурно воспринял это известие. Это был высокий, полный,

желтолицый человек с маленькими черными усиками над толстыми, как у

африканца, губами, обладавший множеством подбородков, синеватых от бритья.

Генерал-губернатор принял дона Педро со всеми церемониями,

приличествующими представителю его королевского величества, и с радушием, с

которым один кастильский дворянин встречает другого. Он представил гостя

своей изящной, застенчивой и все еще молодой супруге и угостил его обедом,

который был подан в прохладном внутреннем дворике под тенью виноградных

шпалер и сервирован неграми-рабами в ливреях под руководством чопорного

мажордома-испанца.

За столом волнение, пробужденное в доне Себастьяне вопросами его гостя,

разгорелось с новой силой. Было истинной правдой, что корабли, груженные

ценностями, атаковали флибустьеры, те же самые hidos de puta[3], которые

недавно превратили Картахену в ад кромешный. Свой рассказ генералгубернатор

обильно уснащал отвратительными подробностями, ничуть не заботясь о чувствах

доньи Леокадии, которая не переставая дрожала и крестилась во время этого

жуткого повествования.

Потрясение, испытанное Бладом, узнавшим, что подобные мерзости

приписываются ему и его людям, вскоре вытеснил интерес, пробужденный

сообщением, что на борту этих кораблей хранится серебра на двести тысяч

фунтов, не говоря уже о перце и пряностях почти на такую же сумму.

1 Sangre -- кровь (исп.) соответствует английскому.

2 Дьявол во плоти (исп.).

3 Шлюхины отродья (исп.).

-- Вы представляете себе, какое сокровище могло попасть в руки этого

дьявола Блада! Слава Богу, что галеонам удалось не только ускользнуть из

Картахены, но и спастись от дальнейшего преследования!

-- А вы уверены, что это дело рук капитана Блада? -- осведомился гость.

-- В этом нет никакого сомнения. Кто бы еще осмелился на такое? Дайте

мне только поймать его, и, клянусь, я сдеру с него кожу и сделаю из нее себе

пару сапог!

-- Себастьян, любовь моя! -- вздрогнула донья Леокадия. -- Как ты

можешь говорить такие ужасные вещи!

-- Дайте мне только поймать его!.. -- свирепо повторил дон Себастьян.

-- Капитан Блад, возможно, находится гораздо ближе, чем вы

предполагаете, -- любезно улыбнулся дон Педро; -- Поэтому в вашем желании

нет ничего неосуществимого.

-- Молю Бога, чтобы это было так. -- И генерал-губернатор самодовольно

покрутил ус.

После обеда гость церемонно откланялся, сославшись на необходимость

представить доклад адмиралу. Однако на следующее утро дон Педро явился

снова, и как только лодка, доставившая его на берег, вернулась назад, белый

флагманский корабль снялся с якоря и начал поднимать паруса. Подгоняемый

свежеющим бризом, слегка рябившим освещенную солнцем фиолетовую гладь моря,

галеон неторопливо двигался на восток, вдоль полуострова, на котором был

расположен Сан-Хуан.

Вчерашний вечер Блад потратил на занятия каллиграфией, пользуясь при

этом адмиральским несессером с письменными принадлежностями, где хранились

печать маркиза и листы пергамента, увенчанные испанским гербом. Результатом

этой деятельности явился внушительный документ, который Блад положил перед

доном Себастьяном, дав ему соответствующие объяснения.

-- Ваша уверенность в том, что капитан Блад находится в этих водах,

навела адмирала на мысль поохотиться за ним. Его превосходительство велел

мне оставаться здесь в его отсутствие.

Генерал-губернатор внимательно изучил пергамент, украшенным красной

печатью с гербом маркиза Риконете. В послании дону Себастьяну предписывалось

передать дону Педро Энкарнадо командование всеми вооруженными силами

Сан-Хуан-де-ПуэртоРико, фортом Санто-Антонио и его гарнизоном.

Вряд ли следовало ожидать, что дон Себастьян безропотно подчинится

этому распоряжению. Прочитав письмо, он нахмурился и надул толстые губы.

-- Не понимаю, -- заявил губернатор. -- Полковник Варгас, командующий

фортом под моим руководством, опытный и знающий офицер. Кроме того, --

внезапно ощетинился он, -- я считал, что назначение офицеров входит в мои

обязанности как генерал-губернатора Пуэрто-Рико.

Но капитан Блад не был расположен ссориться.

-- Должен сознаться, дон Себастьян, на вашем месте -- только это между

нами -- я бы чувствовал то же самое. Но необходимо иметь терпение. В конце

концов, ведь адмиралом движет забота о безопасности кораблей с ценностями.

-- Но я полагаю, что забота об их безопасности в СанХуане -- мое дело.

Разве я не являюсь представителем короля в Пуэрто-Рико? Пусть адмирал

распоряжается на море, как хочет, но на суше...

Капитан Блад прервал его, фамильярно положив ему руку на плечо.

-- Мой дорогой дон Себастьян, -- заговорил он, доверительно понизив

голос. -- Вам ли не знать причуды королевских фаворитов!

-- Королевских... -- Дон Себастьян с трудом подавил раздражение. -- Я

никогда не слыхал, что маркиз Риконете -- королевский фаворит.

-- Любимец его величества. Это, конечно, между нами. Отсюда вся его

бесцеремонность. Должен сознаться, что он злоупотребляет привязанностью

короля. Вы же знаете, как кружит голову королевская милость. -- Блад сделал

паузу и вздохнул. -- Мне очень неприятно быть орудием в этом покушении на

ваши права. Но я так же беспомощен, как и вы, друг мой.

Этот монолог дал понять генерал-губернатору, что дальнейшие

препирательства не повлекут за собой ничего хорошего.

Справившись с возмущением, вызванным посягательством на его власть, дон

Себастьян уступил настояниям капитана Блада, утешая себя мыслью, что он по

крайней мере перекладывает всю ответственность за последующие события на

плечи адмирала.

В этот день, как и в два последующих, Питеру Бладу пришлось приложить

весь свой такт, улаживая административные вопросы с генерал-губернатором и с

полковником Варгасом, который был возмущен покушением на его должность. Но,

увидев, что новый комендант не собирается вмешиваться в его воинские

мероприятия, полковник частично смирился с его присутствием. Тем более что,

тщательно обследовав вооружение, гарнизон и боеприпасы форта, дон Педро

высоко отозвался о его боеспособности и великодушно заметил, что все

действия полковника заслуживают всяческой похвалы.

Дои Педро высадился на берег, чтобы принять командование в первую

пятницу июня. В воскресенье утром во двор особняка генерал-губернатора

ворвался молодой офицер на истощенной взмыленной лошади. Он привез дону

Себастьяну, завтракавшему вместе со своей женой и временным комендантом,

тревожные известия о том, что какой-то отлично вооруженный, очевидно,

пиратский корабль, не имеющий флага, напал на Сан-Патрико, находящийся в

пятидесяти милях от Сан-Хуана. Он начал бомбардировать поселок, правда, не

причинив ему вреда, не осмеливаясь войти в зону досягаемости пушек форта. К

сожалению, боеприпасы в форте на исходе, и там нет достаточного количества

людей, чтобы воспрепятствовать высадке.

Изумление дона Себастьяна было так велико, что даже пересилило его

тревогу.

-- Какого дьявола понадобилось пиратам в Сан-Патрико? Ведь там ничего

нет, кроме сахарного тростника и кукурузы.

-- Думаю, что я могу ответить на этот вопрос, -- сказал капитан Блад.

-- Сан-Патрико -- это черный ход в Сан-Хуан, к кораблям с ценностями.

-- Черный ход?

-- Ну да. Пираты не осмелились предпринять прямую атаку на хорошо

вооруженный форт Санто-Антонио; они надеются добраться сюда по суше из

Сан-Патрико и напасть на вас с тыла.

Стратегический талант дона Педро произвел глубокое впечатление на

генерал-губернатора.

-- Клянусь всеми святыми, вы правы! -- Дон Себастьян встал из-за стола,

заявляя, что он сейчас же отдаст необходимые распоряжения, отпустил офицера

отдохнуть и подкрепиться и послал курьера в форт вызвать полковника Варгаса.

Шагая взад-вперед по длинной комнате, защищенной шторами от лучей

солнца, он возносил благодарности своему святому патрону за то, что

благодаря его, губернатора, предусмотрительности, форт отлично вооружен и

они в состоянии послать в Сан-Патрико порох и ядра, чтобы удержать на

расстоянии этих проклятых пиратов.

Робкий взгляд доньи Леокадии, смотревшей на своего супруга, устремился

на нового коменданта, когда он заговорил, воспользовавшись передышкой дона

Себастьяна.

-- Очень может быть, сеньор, что брать боеприпасы из Санто-Антонио

будет ошибкой. Они могут понадобиться нам самим. Ведь не исключено, что

пираты изменят планы, поняв, что высадка в Сан-Патрико не так легка, как они

предполагали. Или же вообще может оказаться ложным выпадом, предпринятым с

целью отвлечь отсюда часть ваших вооруженных сил. -- Блад знал, что

последнее предположение соответствует действительности, так как оно

согласуется с его распоряжениями.

Дон Себастьян тупо уставился на него, поглаживая украшенной перстнями

рукой синеватую челюсть.

-- Это очень возможно. Боже, помоги мне! -- И потерявший голову

генерал-губернатор, полностью положился на изобретательность спокойного и

находчивого нового коменданта, чье прибытие так оскорбило его вначале. Дон

Педро моментально принял командование.

-- На кораблях с ценностями я заметил множество боеприпасов. Там они

совершенно бесполезны, а для оказания помощи Сан-Патрико их более чем

достаточно. Мы возьмем оттуда не только порох и ядра, но и пушки и сразу же

отправим их в Сан-Патрико.

-- Вы намерены разоружить галеоны с ценностями? -- встревожился дон

Себастьян.

-- А какая нужда держать их вооруженными здесь, в гавани? Для защиты

достаточно форта. -- И Блад приступил к действиям. -- Распорядитесь,

пожалуйста, насчет волов и мулов, необходимых для перевозки боеприпасов.

Теперь что касается людей. У вас есть двести тридцать человек в

Санто-Антонио и сто двадцать на бортах галеонов с ценностями. А сколько

солдат в форте Сан-Патрико?

-- Человек сорок -- пятьдесят.

-- Боже мой! А ведь если пираты намерены высадиться, то их там должно

быть не менее четырехсот -- пятисот человек. Значит, форт Сан-Патрико

нуждается не только в оружии, но и в людях. Придется послать туда полковника

Варгаса со ста пятьюдесятью солдатами из Санто-Антонио и пятьдесят человек с

кораблей.

-- И оставить Сан-Хуан беззащитным? -- Пришедший в ужас дон Себастьян,

не сдержавшись, добавил: -- Вы с ума сошли!

Но на лице капитана Блада оставалось выражение полной уверенности в

своих силах.

-- Вовсе нет. У нас остается форт с сотней пушек, половина которых

обладает значительной мощностью. Ста человек более чем достаточно, чтобы

обслужить их. А чтобы вы не думали, что я толкаю вас на риск, который не

намерен с вами делить, я сам остаюсь здесь и буду командовать гарнизоном.

Пришедшего Варгаса, так же, как и дона Себастьяна, ужаснуло предстоящее

ослабление оборонной мощи Сан-Хуана. С презрением глядя на посланца

адмирала, полковник не скрывал, что считает его невеждой в военном

искусстве. Но новый комендант быстро сбил с него спесь.

-- Если вы скажете мне, что мы можем противостоять высадке пиратов в

Сан-Патрико, имея в своем распоряжении менее трехсот человек, значит, вы еще

не окончательно освоили собственную профессию. И как бы то ни было, --

добавил он, вставая и тем самым давая понять, что дискуссия окончена, --

сейчас я имею честь здесь командовать, и вся ответственность ложится на

меня.

Полковник Варгас сухо поклонился, закусив губу, а генерал-губернатор в

который раз вознес про себя благодарственную молитву небесам за то, что у

него есть адмиральский пергамент, позволяющий ему свалить всю

ответственность за возможные последствия этой авантюры на дона Педро.

Несмотря на колокольный звон собора, созывающий верующих на обедню, и

на приближающийся полуденный зной, отряд под командованием полковника

Варгаса выступил из Сан-Хуана, так как дело не терпело отлагательства.

Полковник ехал во главе колонны, за ним следовал длинный поезд из мулов,

нагруженных боеприпасами, и воловьих упряжек, тянущих за собой пушки,

направляясь по дороге, ведущей через холмистую равнину в Сан-Патрико.

III

Вы, конечно, догадались, что пиратское судно, угрожавшее Сан-Патрико,

было ни чем иным, как "Андалузской девчонкой", некогда служившей флагманским

кораблем маркизу Риконете и посланной в Сан-Патрико по распоряжению капитана

Блада. Командовавшему кораблем Волверстону было приказано обстреливать

маленький жалкий форт в течение сорока восьми часов. По истечении этого

срока "Андалузская девчонка" должна была тихо ускользнуть под покровом ночи

до прибытия подкрепления из Сан-Хуана, которое к тому времени, несомненно,

будет выслано, и, кончив игру, как можно скорее нанести настоящий удар по

оставшемуся сравнительно беззащитным Сан-Хуану.

Гонцы из Сан-Патрико прибыли в понедельник. Их доклад дал Бладу понять,

что Волверстон в точности выполняет его инструкцию. Сообщение гласило, что

ответный огонь форта вынудил пиратов соблюдать дистанцию.

Новости ободрили генерал-губернатора, убежденного, что маркиз Риконете,

чей корабль находится где-то по соседству, захватит пиратов на месте

преступления и немедленно уничтожит их.

-- Завтра, -- говорил он, -- Варгас прибудет в Сан-Патрико с

подкреплением, и у пиратов не останется ни малейшего шанса на высадку.

Но завтрашние события были весьма далеки от ожидания дона Себастьяна.

Вскоре после рассвета Сан-Хуан был разбужен грохотом пушек. Первой мыслью

вскочившего с постели дона Себастьяна было, что это маркиз Риконете

возвещает королевским салютом о своем возвращении. Однако непрекращающаяся

канонада пробудила в нем опасения, которые перешли в ужас, когда он вышел на

террасу и посмотрел в подзорную трубу на море.

Предположение капитана Блада, совершенно противоположное мыслям дона

Себастьяна, было им сразу же отвергнуто. Даже если бы Волверстон покинул

Сан-Патрико до полуночи, что было маловероятно, он никак бы не смог, идя

против сильного западного ветра, добраться до Сан-Хуана меньше, чем за

двенадцать часов. Кроме того, Волверстон никогда бы не стал так игнорировать

его распоряжения.

Полуодетый капитан Блад поспешил к дону Себастьяну, чтобы выяснить у

него причину этой пальбы. Выйдя на террасу, он испугался едва ли не больше,

чем генерал-губернатор, ибо находящийся в полумили от берега корабль, чьи

пушки бомбардировали порт, в точности походил на его "Арабеллу", оставленную

им около месяца назад на Тортуге для кренгования[1].

1 Кренгование -- наклон судна на бок на отмели для очистки и ремонта

днища.

Блад вспомнил рассказ о его вымышленном рейде на Картахену и задал себе

вопрос: неужели Питт, Дайк и другие его друзья пиратствовали в его

отсутствие, сопровождая свои действия чудовищными зверствами, подобно

Моргану[1] и Монбару[2]? Он не мог в это поверить, и все же перед его

глазами находилось его собственное судно, окутанное облаком дыма и

обстреливающее бортовыми залпами форт, стены которого, несокрушимые на вид,

были выстроены из простого кирпича, что Блад с удовольствием отметил во

время своего обследования.

Стоявший поблизости генерал-губернатор, призывая всех святых и всех

демонов ада, отчаянно проклинал этого дьявола во плоти, капитана Блада.

Между тем дьявол во плоти молча стоял рядом с доном Себастьяном, не

обращая никакого внимания на его проклятья. Защищаясь ладонью от лучей

утреннего солнца, он пристально изучал очертания красного корабля -- от

золоченого носа до высокой кормы. Это была "Арабелла" и в то же время не

"Арабелла". Блад не видел конкретных различий, но чувствовал, что они есть.

В это время огромный корабль развернулся бортом, делая поворот

оверштаг, и Бладу удалось заметить, что на нем на четыре пушки меньше, чем

на "Арабелле".

-- Это не капитан Блад, -- заявил он.

-- Не капитан Блад? Вы еще скажете, что я не Себастьян Мендес! Разве

этот корабль не "Арабелла"?

-- Это не "Арабелла".

Дон Себастьян, бросив на Блада презрительный взгляд, протянул ему

подзорную трубу.

-- Прочтите название на кормовом подзоре[3].

Блад приложил трубу к глазу. Корабль разворачивался, намереваясь ввести

в действие орудия правого борта, и его корма находилась целиком в поле

зрения. Прочитанное Бладом название "Арабелла", написанное золотыми буквами,

вновь привело его в замешательство.

-- Не понимаю, -- сказал он. Но очередной залп, сокрушивший еще

несколько тонн кирпичной кладки стен форта, заставил его умолкнуть. После

этого пушки форта наконец заговорили. Их залпы были отнюдь не всегда

меткими, но по крайней мере они вынудили нападающий корабль держаться на

расстоянии.

-- Слава тебе, Господи! Проснулись все-таки! -- ядовито заметил дон

Себастьян.

Блад удалился в поисках своих сапог, приказан перепуганным слугам

оседлать ему коня.

1 Морган Генри (1635 -- 1688) -- знаменитый английский корсар,

впоследствии губернатор Ямайки. Некоторые факты его биографии послужили

основой приключений капитана Блада.

2 Монбар, прозванный испанцами Истребителем, -- французский пират.

3 Кормовой подзор -- участок кормы, нависающий над водой.

Когда пять минут спустя, обутый, но все еще небрежно одетый капитан

продевал ногу в стремя, генерал-губернатор накинулся на него.

-- Это вы виноваты! -- бушевал он. -- Вы и ваш драгоценный адмирал!

Ваши идиотские мероприятия сделали нас беспомощными! Но я надеюсь, что вы

еще ответите за это!

-- Я тоже на это надеюсь и думаю, что этот разбойник, кто бы он ни был,

разделяет наши надежды, -- процедил сквозь зубы капитан Блад, рассерженный

не менее, чем дон Себастьян, хотя и выражающий свои чувства не столь

громогласно, ибо он теперь на собственном опыте убедился, каково попадать в

расставленную самим собой ловушку и какие чувства при этом испытываешь. Блад

приложил столько усилий, чтобы разоружить Сан-Хуан, что в результате

неизвестному пирату ничего не стоило украсть у него из-под носа добычу, за

которой он охотился. Личность таинственного корсара все еще оставалась

загадкой, но Блад сильно подозревал, что название "Арабелла" было не просто

совпадением, и не сомневался, что хозяин этого красного корабля и есть

виновник тех ужасов в Картахене, которые приписывались ему самому.

Как бы то ни было, теперь требовалось срочно сорвать планы этого

незванного гостя. И по странной иронии судьбы Блад скакал во весь опор,

чтобы организовать защиту испанского поселения от нападения пиратов, то есть

пустился в предприятие, ставшее почти безнадежным благодаря его собственным

стараниям.

Крепость он застал в совершенно отчаянном положении. Половина орудий

уже вышла из строя, разбитая грудами камней. Из сотни людей, оставленных в

гарнизоне, десять было убито, а тридцать -- искалечено.

Остальные шестьдесят солдат были твердыми и решительными людьми --

украшением испанской пехоты, -- но их сковывала бездарность командующего

фортом молодого офицера.

Капитан Блад появился как раз в тот момент, когда очередной бортовой

залп снес ярдов двадцать крепостной стены. Во дворе, задыхаясь от пыли и

едкого порохового дыма, он сразу же набросился на офицера, который выбежал

ему навстречу.

-- Вы намерены торчать здесь до тех пор, пока не будете погребены под

обломками вместе с вашими пушками?

Обозлившийся капитан Аранья выпятил грудь.

-- В таком случае мы умрем на нашем посту, сеньор, расплачиваясь за

ваши заблуждения.

-- Это может сделать любой дурак. Но если бы у вас было столько же ума,

сколько наглости, то вы бы постарались спасти несколько пушек. Они вскоре

понадобятся. Оттащите двадцать пушек в это укрытие и оставьте их там. -- И

Блад указал на заросли красного перца, находящиеся на расстоянии полумили по

направлению к городу. -- Оставьте мне двенадцать человек, чтобы стрелять из

пушек, а всех прочих забирайте с собой. И уберите раненых из этого опасного

места. Когда доберетесь до рощи, пошлите за упряжками мулов, лошадей и волов

для дальнейших перевозок. Зарядите орудия картечью. Шевелите мозгами и не

теряйте времени. Кругом марш!

Хотя у капитана Араньи начисто отсутствовало воображение, у него по

крайней мере хватало энергии на выполнение чужих замыслов. Подавленный

властностью нового коменданта и оценив здравомыслие предложенных им мер, он

сразу же принялся за работу, в то время как Блад занялся батареей из десяти

пушек, размещенных на южном крепостном валу и державших под обстрелом залив.

Двенадцать солдат, пробужденных им от апатии и воодушевленных его презрением

к опасности, выполняли его распоряжения спокойно и быстро.

Пиратский корабль, разрядив орудия правого борта, начал

разворачиваться, чтобы привести в действие батарею левого борта. Использовав

передышку, Блад, рассчитав как можно точнее место, с которого корсары

произведут следующий залп, переходил от пушки к пушке, собственноручно

заряжая каждую. Едва он успел зарядить последнее орудие, как пираты,

осуществив свой маневр, повернулись к крепости левым бортом. Выхватив из рук

мушкетера брызжущий запальный фитиль, Блад немедленно выпалив по корсарскому

судну. Если выстрел и не оправдал всех его надежд, все же он был достаточно

метким. Бушприт[1] корабля разнесло вдребезги. Вздрогнув, судно слегка

накренилось, и в тот же момент прозвучал ответный залп пиратов. Но,

вследствие крена, ядра пролетели над фортом, не причинив ему никакого вреда,

и зарылись в землю далеко позади.

-- Огонь! -- скомандовал Блад, и тотчас грянул залп остальных девяти

пушек.

Корма корсарского корабля представляла собой сомнительную мишень, и

Блад почти не надеялся ни на что, кроме чисто морального эффекта. Но удача

снова улыбнулась ему, и, хотя восемь зарядов угодили в воду, девятый точно

нашел свою цель, врезавшись в полуют.

-- Viva[2] дон Педро! -- воскликнули испанцы, сразу же воспрянув духом

от первого, хотя и незначительного успеха, и, улыбаясь, бросились

перезаряжать пушки.

Но теперь спешить было незачем. Пиратам требовалось убрать обломки

бушприта, и прошел целый час, прежде чем они, горя жаждой мести, возобновили

военные действия, пойдя в крутой бейдевинд[3] против бриза.

Во время этой передышки Аранье удалось дотащить орудия до рощи,

находящейся в миле от форта. Блад мог отступить и присоединиться к нему. Но,

осмелев после первых удач, он остался на месте, продолжая артиллерийскую

дуэль. Однако на сей раз ядра батареи форта не достигали цели, а мощный

бортовой залп орудий красного корабля проделал еще одну солидную брешь в

крепостной стене. После этого, справедливо рассудив, что в форте осталось

очень мало пушек, да и те сейчас не заряжены, пираты, взбешенные упорством

испанцев, подошли ближе и, сделав поворот оверштаг, произвели очередной

залп.

1 Бушприт -- наклонное рангоутное дерево в носовой части

2 Да здравствует... (исп.)

3 Крутой бейдевинд -- курс парусного корабля, при котором ветер дует

под самым острым углом.

В результате этого раздался взрыв, заставивший дрогнуть даже дома в

Сан-Хуане.

Блад почувствовал, что какая-то неведомая сила подняла его в воздух и с

силой швырнула вниз. Полуоглушенный, он лежал на земле, вокруг него падал

ливень каменных осколков, а стены форта с грохотом рухнули, превратившись в

бесформенную груду развалин.

Выстрел пиратов взорвал пороховой склад, что привело к уничтожению

форта.

Блад выкарабкался из-под обломков щебня и, откашливаясь от пыли,

забившей горло, постарался оценить создавшуюся ситуацию. Во время падения он

сильно ушиб бедро, но так как боль постепенно стихала, то там, очевидно, не

было серьезных повреждений. Все еще не вполне пришедший в себя, Блад наконец

смог подняться на ноги. Его дрожащие руки кровоточили, но кости были целы.

Однако не многие так дешево отделались. Из двенадцати солдат, оставшихся с

Бладом, только пятеро не пострадали от взрыва, шестой жалобно стонал, лежа

со сломанным бедром, а седьмой тщетно пытался вправить вывихнутое плечо.

Остальные пятеро погибли и были похоронены под развалинами.

Приведя в порядок парик, Блад с трудом собрался с мыслями и пришел к

выводу, что больше незачем задерживаться на этой груде обломков, которая еще

недавно была фортом. Пятерым уцелевшим солдатам он велел отнести двух

раненых в рощу, и сам, шатаясь, поплелся вслед за ними. К тому времени,

когда они добрались до убежища, пираты начали готовиться к высадке, которая

должна была неизбежно последовать за уничтожением форта. На краю рощи Блад

остановился, чтобы понаблюдать за их приготовлениями. Он видел, как корсары

спустили пять шлюпок, которые переполненными направились к берегу, покуда

красный корабль становился на якорь, прикрывая десант.

Медлить было нельзя. Блад вошел под прохладную зеленую тень, где его

ожидал Аранья со своими людьми, и с радостью увидел, что пушки, о

существовании которых пираты ничего не подозревали, установлены и заряжены

картечью согласно его указаниям. Рассчитав, в каком месте корсары должны

пристать к берегу, он велел нацелить туда орудия. В качестве мишени Блад

наметил рыбачью лодку, лежащую вверх дном на берегу, в полкабельтове[1] от

воды.

1 Кабельтов -- морская мера длины (185.2 метра).

-- Мы подождем, пока эти собаки не окажутся на одной линии с лодкой, --

объяснил он Аранье, -- и тогда дадим им пропуск в ад. -- Чтобы сократить

время, оставшееся до этого долгожданного момента, Блад продолжал читать

испанскому капитану лекцию на тему искусства ведения боевых действий.

-- Теперь вы понимаете, какие преимущества можно извлечь из отклонения

от школьных правил и привычных предрассудков. Покинув форт, который нельзя

было спасти, и наскоро сымпровизировав новый, мы можем держать во власти

этих головорезов. Вскоре вы увидите, как мы с ними расправимся и как наше

поражение обернется победой.

У испанца не было сомнений, что все именно так и произойдет, если

только не случится чего-нибудь непредвиденного. Поистине это утро оказалось

весьма поучительным для капитана Араньи.

IV

Но без неприятностей не обошлось, и в этом был повинен дон Себастьян,

который, к великому сожалению, не сидел сложа руки. Он не сомневался, что

его долг, как генералгубернатора Пуэрто-Рико, вооружить каждого жителя

города, способного носить оружие. Не взяв на себя труд посоветоваться с

доном Педро или хотя бы предупредить его о своих намерениях, дон Себастьян

разместил эту созданную наспех армию из пятидесяти-шестидесяти человек в

засаде под прикрытием белых домов, ярдах в ста от моря, готовясь бросить их

против высаживающихся на берег пиратов. Таким образом он рассчитывал лишить

корсарскую артиллерию возможности бомбардировать его так называемые

"вооруженные силы".

Однако тактика, которой так гордился генерал-губернатор, оказалась

палкой о двух концах, так как она помешала действовать не только пиратским,

но и испанским пушкам, спрятанным в роще. Прежде чем Блад смог открыть

огонь, он с ужасом увидел отряд пуэрториканских горожан, с пронзительными

воплями ринувшихся на корсаров. В следующий момент началась всеобщая свалка,

в которой разобрать, где друзья, а где враги было совершенно невозможно.

Но сумятица продолжалась недолго, так как ополченцы дона Себастьяна,

разумеется, вынуждены были отступить перед взбешенными флибустьерами,

несмотря на численный перевес почти вдвое. Крича и отстреливаясь, они

скрылись в городе, оставив на песке несколько трупов.

Пока капитан Блад проклинал несвоевременное вмешательство дона

Себастьяна, капитан Аранья рвался на помощь горожанам, но ему пришлось

выслушать очередную лекцию.

-- Сражения выигрываются не только благодаря героизму, но и с помощью

тщательных расчетов, друг мой. На борту корабля пиратов по меньшей мере

вдвое больше, чем на берегу, и теперь, в результате храбрости дона

Себастьяна, они стали хозяевами положения. Если мы выступим сейчас, то на

нас нападет с тыла следующий десантный отряд, и, таким образом, мы окажемся

между двух огней. Поэтому нам лучше дождаться высадки следующей партии,

уничтожить ее и тогда заняться мерзавцами, находящимися в городе.

Но ждать пришлось долго. В каждой из шлюпок, возвращающихся к кораблю,

оставалось только по два гребца, и двигались они крайне медленно. Немало

времени отняла и посадка следующего отряда, который добрался до берега почти

через два часа.

К тому же на этот раз пиратам незачем было торопиться, так как все

признаки указывали на то, что попытки Сан-Хуана обороняться пресечены в

корне.

Спешки не последовало, даже когда кили корсарских шлюпок заскрипели об

песок. Пестрая толпа пиратов не торопясь вылезла на берег. Среди них были

представители самых различных слоев общества: от настоящих флибустьеров в

рубахах из хлопка и широких штанах и сыромятной кожи, с яркими, но грязными

шарфами на голове до идальго в кружевных камзолах и шляпах. И те, и другие

были опоясаны патронташами и вооружены мушкетами и шпагами.

Командующий отрядом корсар в алом камзоле с грязными кружевными

манжетами выстроил полсотни пиратов на берегу по военному образцу, и

взмахнув шпагой, дал команду выступать.

Корсары маршировали сомкнутой колонной, громогласно вопя какую-то

воинственную песню и с явным удовольствием смакуя непристойный текст. В это

время сидящие в роще канониры, держа в руках запальные шнуры, не отрывали

глаз от капитана Блада, который внимательно наблюдал за пиратами, подняв

правую руку. Наконец колонна оказалась на одной линии с лодкой, служившей

испанцам мишенью. Блад махнул рукой, и пять пушек выпалили одновременно.

Град картечи в момент уничтожил шагавших впереди корсаров, включая

главаря в красном камзоле. Остальные от неожиданности застыли как вкопанные.

Воспользовавшись их замешательством, Блад поспешил дважды повторить залп, в

результате чего почти все пираты свалились на песок, кто корчась в

судорогах, а кто -- лежа неподвижно. Полдюжины человек, чудом оставшихся

целыми и невредимыми, не осмеливаясь вернуться к пустовавшим лодкам,

старались найти убежище в городе, ползя на животе, чтобы не попасть под

очередной залп. Капитан Блад улыбнулся, увидев расширенные от восторга глаза

капитана Араньи.

-- Теперь мы можем выступать без всяких опасений, капитан, -- заговорил

Блад, продолжая пополнять воинское образование достойного испанского

офицера, -- так как мы обезопасили наш тыл от нападения. Как вы, должно

быть, заметили, пираты весьма опрометчиво использовали для высадки все свои

шлюпки. Так что оставшимся на корабле до берега не так-то легко добраться.

-- Но у них есть пушки, -- возразил Аранья. -- Что, если они из мести

откроют огонь по городу?

-- В котором находится их первый десантный отряд во главе с капитаном?

Мало вероятно. Все же на всякий случай мы оставим двадцать человек здесь,

около пушек. Если пираты на корабле, отчаявшись, потеряют голову, то залпа

два быстро приведут их в чувства.

Выполнив распоряжение Блада, пятьдесят испанских мушкетеров, незаметно

для пиратов, переживших уничтожение форта, беглым шагом направились по

направлению к городу.

V

Пиратский капитан, чье имя не пережило его, был квалифицирован Бладом

как самодовольный идиот, который, как и все дураки, слишком многое считал не

требующим доказательств. Будь он немного поумнее, он взял бы на себя труд

убедиться, что уничтоженные им солдаты форта и горожане-ополченцы составляют

все вооруженные силы Сан-Хуана.

Непомерная алчность, несомненно, толкнула корсаров на эту безрассудную

высадку. Капитан лже- "Арабеллы" казался Бладу похожим на бездарного вора,

сгребающего крошки во время пиршества. Имея под носом два корабля с

сокровищами, за которыми они гнались из Картахены через все Карибское море,

было непростительной тупостью не попытаться сразу же завладеть ими. Видя,

что на галеонах с ценностями не выстрелила ни одна пушка, этот болван должен

был сообразить, что экипаж находится на берегу, а если он вовсе не был

способен соображать, то можно было заглянуть в подзорную трубу, чтобы в этом

убедиться.

Но рассуждения Блада были не совсем справедливы. Возможно, именно

уверенность в том, что корабли пустуют и могут быть легко захвачены,

побудила капитана позволить своим людям удовлетворить их ненасытную жадность

разграблением города. К тому же города Новой Испании часто изобиловали

сокровищами, а у губернатора могла храниться королевская казна.

Только такое искушение могло толкнуть пиратского капитана на грабеж

Картахены, в то время как корабли с ценностями успели выйти в море.

Очевидно, картахенская неудача не напомнила ему о пословице "За двумя

зайцами погонишься -- ни одного не поймаешь", и в Сан-Хуане он применял те

же сомнительные методы, сопровождая их такими же безобразиями, которыми он

позорил в Картахене (в этом Блад был теперь твердо уверен) нагло присвоенное

им имя прославленного вождя флибустьеров.

Я не стану утверждать, что действия капитана Блада не были результатом

гнева на незванного гостя, пытавшегося выхватить у него из-под носа добычу,

ради которой он столько трудился, но у меня нет ни малейшего сомнения, что

его беспощадность была вызвана возмущением бессовестным самозванством в

Картахене и подлостями, совершенными там от его имени. Пиратская карьера,

навязанная ему судьбой, была сама по себе пятном на его репутации, и Блад не

мог равнодушно смотреть, как невесть откуда взявшийся двойник вместе со

своей бандой безжалостных мерзавцев творил гнусности, прикрываясь его

именем.

Полный мрачной решимости и жажды справедливой мести, капитан Блад шагал

во главе маленькой колонны испанских мушкетеров, твердо намереваясь

освободить город, захваченный и оскверненный его двойником. Звуки, которые

они услышали, подойдя к городским воротам, подтвердили худшие предположения

Блада об образе действий этих бандитов.

Корсарский капитан, ворвавшись в Сан-Хуан и убедившись, что

сопротивление задушено окончательно, отдал город на разграбление своим

людям, позволив им немного "поразвлечься", прежде чем они перейдут к

основной цели рейда -- захвату в гавани кораблей с ценностями. Немедленно

вся банда, укомплектованная из отбросов тюрем всех стран, разбилась на

группы, которые ринулись в город, одержимые страстью разрушения, оставляя за

собой убитых мирных жителей, изнасилованных женщин, ограбленные и сожженные

дома.

Для себя лично капитан оставил самый лакомый кусок. Вместе с шестью

головорезами он ворвался в дом генералгубернатора, где скрылся дон Себастьян

после разгрома его злополучного ополчения.

Захватив в плен дона Себастьяна и его хорошенькую супругу, объятую

паническим ужасом, капитан велел своим провожатым заняться грабежом дома.

Двоих он, однако, оставил при себе для помощи, которая понадобится ему при

грабеже особого рода, коим он намеревался заняться, пока остальные четверо

бандитов будут расхищать имущество губернатора и превосходные вина,

привезенные им из Испании.

Высокий, смуглый субъект, выдававший себя за капитана Блада и для

большего сходства нарядившийся в черный с серебром костюм, бывший, как

известно, излюбленной одеждой знаменитого флибустьера, непринужденно

расселся в столовой дона Себастьяна за длинным дубовым столом, положив ногу

на подлокотник кресла. Его украшенная плюмажем шляпа съехала набекрень, на

толстых губах змеилась плотоядная усмешка.

Напротив него между двумя головорезами стоял дон Себастьян, одетый в

рубашку и панталоны, без парика, со связанными за спиной руками. Лицо его

смертельно побледнело, но в глазах светился вызов.

В высоком кресле, спиной к одному из открытых окон сидела донья

Леокадия. Ужас парализовал несчастную женщину, она находилась на грани

умопомешательства.

В руках капитана был кусок бечевки, на котором он завязывал узлы,

Насмешливым тоном он заговорил со своей жертвой на ломаном испанском языке.

-- Значит, вы не желаете говорить, а? Вы надеетесь, что мне придется

разобрать лачугу по камешкам, прежде чем я найду то, что мне нужно?

Ошибаетесь, дорогой идальго. Вы не только заговорите, вы вскоре запоете. Я

уже позаботился о музыке.

Он бросил бечевку с узлами на стол, свистнув одному из бандитов, чтобы

он приступил к делу. В тот же момент разбойник с гнусной усмешкой обвязал

веревку вокруг головы генерал-губернатора, вставив между бечевкой и головой

серебряную ложку, взятую из буфета испанца.

-- Погоди, -- приказал ему капитан. -- Ну, дон губернатор, вы знаете,

что с вами произойдет, если вы не развяжете ваш упрямый язык и не скажете,

где храните деньги. -- Он сделал паузу, наблюдая за испанцем из-под

прищуренных век и ядовито усмехаясь. -- Если хотите, мы можем вставить вам

горящий фитиль между пальцами или прижечь пятки раскаленным железом. У нас

есть масса хитроумных способов возвращения немым дара речи. Выбирайте любой.

Но запирательство вам не поможет. Лучше признайтесь сразу, где вы прячете

ваши дублоны.

Но испанец молчал, высоко подняв голову, сжав губы и с ненавистью глядя

на своих палачей.

Улыбка пирата сделалась угрожающей.

-- Ну-ну, -- вздохнул он. -- Я терпеливый человек. Даю вам минуту на

размышление. Одну минуту. Как раз то время, которое мне понадобится для

того, чтобы выпить это. -- Налив себе темной малаги из серебряного кувшина,

он залпом осушил бокал и грохнул им об стол с такой силой, что ножка

отломалась. -- Вот так я переломаю тебе шею, испанское отродье, если ты не

прекратишь упрямиться. Ну, живо говори, где дублоны. Vamos, maldito[1]. А то

узнаешь, как шутить с доном Педро Сангре.

Но в глазах дона Себастьяна продолжала светиться ненависть.

-- Я и не знал, что вы способны на такие подлости. Я ничего вам не

скажу, грязный пиратский пес.

Дама внезапно зашевелилась и закричала, перемежая слова рыданиями:

-- Умоляю тебя, Себастьян, ради Бога, скажи ему все! Отдай

ему все, что у нас есть. Разве это имеет значение?

1 Скорей, проклятый! (исп.)

-- Тем более что на том свете ваши сокровища вам не понадобятся, --

продолжал издеваться капитан. -- Лучше пощадите чувства вашей супруги. Вы не

согласны со мной? -- Он в бешенстве ударил кулаком по столу. -- Хорошо!

Выдавите мозга из башки этого рогоносца, ребята! -- И мерзавец поудобнее

устроился в кресле, ожидая развлечения.

Один из разбойников взялся за ложку, просунутую между веревкой и

головой дона Себастьяна. Но прежде чем он начал крутить ее, капитан снова

его остановил.

-- Подожди. У нас есть более надежный способ. -- И его губы расплылись

в злобной усмешке. Сняв ногу с подлокотника, пират приподнялся в кресле. --

Ведь испанцы души не чаят в своих женах. -- Обернувшись, он поманил рукой

донью Леокадию. -- Agui, mujer! Agui![1]

-- Не слушай его, Леокадия, -- крикнул ей муж. -- Не двигайся!

-- Он... он ведь и здесь доберется до меня, -- справедливо возразила

несчастная женщина.

-- Слышишь, ты, болван? Жаль, что у тебя нет и крупицы здравого смысла,

которым наделена эта курица. Прошу вас сюда, мадам!

Хрупкая, бледная, маленькая женщина, дрожа от страха, приблизилась к

его креслу. Гнусно улыбаясь, капитан, прищурив глаза, устремил наглый

оценивающий взгляд на эту изящную робкую представительницу слабого пола.

Обняв донью Леокадию за талию, он притянул ее к себе.

-- Ближе, ближе, девочка.

Дон Себастьян закрыл глаза и застонал от бешенства, пытаясь вырваться

из сильных рук, державших его.

Капитан поднял объятую ужасом донью Леокадию и усадил ее к себе на

колени.

-- Не обращай внимания на ревнивые вопли этого осла, малютка. Он не

сделает тебе ничего, слово капитана Блада. -- Запрокинув бедняжке

подбородок, мерзавец, улыбаясь, посмотрел в ее расширенные темные глаза. Эту

процедуру и последовавший за ней затяжной поцелуй она перенесла безропотно,

словно труп.

-- Тебе придется вытерпеть и нечто большее, милочка, если твой

остолоп-супруг не образумится. Я забираю ее, дон губернатор, и надеюсь, что

путешествие в моем обществе доставит ей удовольствие. Но вы можете выкупить

жену за ваши спрятанные дублоны. Несомненно, вы оцените мое великодушие.

Ведь я мог бы захватить с собой вас обоих.

Ничто не могло причинить дону Себастьяну большие муки, чем угрозы его

жене.

1 Сюда, красотка! Сюда! (исп.)

-- А если я соглашусь, какая у меня будет гарантия, что вы не нарушите

обещания?

-- Слово капитана Блада.

Внезапный грохот канонады потряс дом, за первым залпом последовали

второй и третий.

Все были изумлены.

-- Какого дьявола... -- начал капитан, но сразу же умолк, найдя

объяснение. -- Ба! Мои ребята забавляются -- вот и все!

Но он едва ли был бы так беспечен, если бы знал, что пушечные залпы

уничтожили полсотни этих ребят, высадившихся на берег, чтобы присоединиться

к нему, и что около пятидесяти испанских мушкетеров во главе с настоящим

капитаном Бладом быстро приближаются к городу, горя желанием расправиться с

пиратами. И расправа была коротка. Разбредясь по городу, корсары разбились

на группы по четыре, шесть, самое большее десять человек. Внезапное

нападение испанцев не дало им возможности соединиться и оказать

организованное сопротивление. Одни были убиты на месте, другие взяты в плен.

В столовой генерал-губернатора пиратский капитан, чье садистское

наслаждение создавшейся ситуацией усиливалось в соответствии с количеством

поглощенной им крепкой малаги, обратил наконец внимание на вопли и мушкетную

пальбу снаружи. Но он по-прежнему не сомневался, что сопротивление жителей

Сан-Хуана давно сломлено, и считал, что шум на улице -- обычное следствие

продолжающихся "развлечений" его ребят. Холостые пушечные выстрелы были

обычным занятием торжествующих флибустьеров, а мушкеты едва ли остались в

городе у кого-нибудь, кроме пиратов.

Поэтому он не спеша продолжал истязать генералгубернатора

необходимостью выбора между потерей жены и дублонов до тех пор, пока

упорство дона Себастьяна не было сломлено и он не сообщил, где хранится

королевская казна.

Но жестокость корсара нисколько не уменьшилась.

-- Слишком поздно, -- заявил он. -- Ты чересчур долго упрямился, а за

это время я по уши влюбился в твою жену. Так влюбился, что не смогу вынести

разлуки с ней. Я дарю тебе жизнь, испанская собака, и, учитывая твое

поведение, это больше того, что ты заслужил. Но твои деньги и твою супругу я

заберу с собой вместе с кораблями с ценностями, принадлежащими королю

Испании.

-- Но вы дали мне слово! -- вскричал взбешенный дон Себастьян.

-- Ай-ай-ай! Но ведь это было давно. Когда тебе была предоставлена

возможность, ты ею не воспользовался, а начал вместо этого со мной шутки

шутить. -- Никто из присутствующих в комнате не обратил внимания на звук

быстро приближающихся шагов. -- Я же предупреждал тебя, что с капитаном

Бладом шутить опасно.

Он не успел договорить, как дверь открылась, и послышался твердый с

металлическим оттенком голос, в котором чувствовались нотки сарказма.

-- Рад слышать это от вас, независимо от того, кто бы вы ни были. -- И

в комнату вошел высокий человек со шляпой в руке. Черный парик его был

всклокочен, лиловый камзол разорван, лицо испачкано пылью и грязью. Его

сопровождали трое мушкетеров в испанских латах и стальных шлемах. Окинув

комнату взглядом, он сразу же оценил ситуацию.

-- Я как будто успел как раз вовремя.

Изумленный пират выпустил донью Леокадию н вскочил, положив руку на

рукоять пистолета.

-- Что это значит? Кто вы такой, черт возьми?!

Вновь прибывший приблизился к нему, и суровый взгляд его голубых глаз,

сверкавших, как сапфиры, на смуглом лице, заставили разбойника вздрогнуть.

-- Подлый самозванец! Навозная тварь!

Хотя мерзавец по-прежнему мало что понимал, до него дошло, что

необходимы решительные действия, и он выхватил из-за пояса пистолет. Но

капитан Блад отступил назад, и его рапира, быстрая, как жало змеи, пронзила

руку пирата. Пистолет со стуком упал на пол.

-- Лучше бы ты направил его в свое сердце, грязный пес!

Правда, этим ты помешал бы мне выполнить клятву. Я дал обет, что

капитана Блада не отправит на виселицу ничья рука, кроме моей.

Один из мушкетеров быстро справился с изрыгающим проклятие пиратским

капитаном, в то время как Блад с остальными солдатами так же быстро

разоружил двух других бандитов.

Сквозь шум этой краткой схватки послышался крик доньи Леокадии,

которая, дотащившись до кресла, упала в него, потеряв сознание.

Дон Себастьян, находящийся в ненамного лучшем состоянии, как только его

развязали, начал слабым голосом невнятно выражать свою благодарность за это

своевременное чудо, перемежая ее вопросами и том, как оно произошло.

-- Займитесь вашей супругой, -- посоветовал ему Блад, -- и не

беспокойте себя другими мыслями. Сан-Хуан очищен от пиратов. Около тридцати

негодяев надежно заперты в тюрьме, остальные -- еще надежнее: в аду. Если

кому-то все же удалось вырваться, то его встретят у лодок и проводят к

товарищам. Нам нужно похоронить мертвых, позаботиться о раненых и вернуть в

город беженцев. А вы займитесь вашей женой и домочадцами и предоставьте мне

все остальное.

И Блад с мушкетерами исчезли так же внезапно, как появились, уведя с

собой взбешенных пленных.

VI

Когда Блад вернулся к ужину, порядок в доме генералгубернатора был

полностью восстановлен, и слуги накрывали на стол. При виде дона Педро, все

еще покрытого пылью сражений, донья Леокадия разрыдалась. Не обращая

внимания на грязный костюм капитана, дон Себастьян крепко прижал его к

груди, называя спасителем Сан-Хуана, настоящим героем, истинным кастильцем и

достойным представителем великого адмирала.

Мнение это разделял весь город, в котором всю ночь не смолкали крики:

"Viva дон Педро! Да здравствует герой СанХуан-де-Пуэрто-Рико!"

Столь шумное и трогательное выражение благодарности пробудило в

капитане Бладе, в чем он позже признался Джереми Питту, мысли о приятных

сторонах, которыми обладала служба закону и порядку. Почистившись и

переодевшись в костюм из гардероба дона Себастьяна, который ему был чересчур

широк и слишком короток, он уселся ужинать к столу генералгубернатора, с

удовольствием воздавая должное пище и превосходному испанскому вину,

уцелевшему после налета на губернаторский винный погреб.

Блад крепко уснул с сознанием хорошо выполненного долга, и не

сомневаясь, что без лодок и с малым количеством людей лже- <Арабелла" не

осмелится напасть на корабли с сокровищами, являющиеся истинной целью рейда

на Сан-Хуан. Все же на всякий случай несколько испанцев стали на часах около

пушек, оставленных в роще. Но ночь прошла спокойно, а наутро жители города

увидели, что пиратский корабль превратился в точку на горизонте, а в гавань

под всеми парусами входила "Мария Глориоса".

Когда дон Педро Энкарнадо спустился к завтраку, дон Себастьян сообщил

ему, что адмиральский корабль бросил якорь в бухте.

-- Он весьма пунктуален, -- заметил дон Педро, думая о Волверстоне.

-- Пунктуален? Ничего себе! Он не смог даже завершить ваши труды,

потопив это проклятое пиратское судно. Постараюсь высказать ему все, что я о

нем думаю.

Дон Педро нахмурился.

-- Учитывая его положение при дворе, это было бы неблагоразумно. С

маркизом лучше не вступать в пререкания. К счастью, он вряд ли сойдет на

берег из-за своей подагры.

-- Тогда я нанесу ему визит на корабле.

Озабоченное выражение лица капитана Блада не было притворным. Если ему

не удастся отговорить дона Себастьяна от его благих намерений, то

выработанный им план пойдет прахом.

-- На вашем месте я бы этого не делал, -- сказал он.

-- Не делали бы? Но ведь это мой долг.

-- Вовсе нет. Этим вы унизите свое достоинство. Подумайте о высоком

посте, который вы занимаете. Ведь генералгубернатор Пуэрто-Рико -- это почти

вице-король. Не вы должны наносить визиты адмиралам, а, наоборот, адмиралы

должны наносить визиты вам, и маркиз Риконете прекрасно отдает себе в этом

отчет. Вот почему он, не имея возможности прийти к вам лично из-за болезни,

послал к вам меня в качестве своего представителя. Поэтому все, что вы

собирались сказать маркизу, вы можете сообщить мне.

Задумавшись над этими словами, дон Себастьян подпер рукой свои

многочисленные подбородки.

-- Конечно, в том, что вы сказали, есть доля истины. Но в данном случае

у меня особый долг, который я обязан выполнить. Я должен подробно сообщить

адмиралу о той героической роли, которую вы сыграли в спасении Сан-Хуана и

королевской казны, не говоря уже о кораблях с ценностями, и убедиться, что

вы награждены по заслугам.

Донья Леокадия, с дрожью вспоминая вчерашние ужасы, прерванные

Поиск по сайту: