Трагическое в истории эстетики

Категория трагического и культурно-исторический феномен «трагедии».

Трагическое (от греч. tragikoc - свойственный трагедии) - философская и эстетическая категория в искусстве, характеризующая возникновение страданий и переживаний героев произведений в результате актов их свободной воли и (или) предначертаний судьбы. Трагическое соответствует идеалу, в котором утверждаются конечность и бесконечность, смерть и бессмертие [1].

Трагическое – философская и эстетическая категория, характеризующая неразрешимый общественно-исторический конфликт, развёртывающийся в процессе свободного действия человека и сопровождающийся человеческим страданием и гибелью важных для жизни ценностей [2].

Трагическое, или трагизм, эстетическая категория, обязанная своим названием жанру трагедии, но относящаяся не только к нему; разновидность возвышенного, выражаемая в искусстве позитивно неразрешимым конфликтом, влекущим за собой гибель либо тяжелые страдания достойных, заслуживающих глубокого сочувствия людей [3].

Трагическое в истории эстетики.

Платон не вместил в рамки своей эстетики высшее достижение античного искусства – трагедию: человечество, не сумевшее разумом обуздать страсти и жить счастливо, не должно умножать свои страдания изображением трагедии на сцене; трагедия не доставляет удовольствия; она – бедствие и бич для людей. Платон отказывается принять в государство трагическую музу, ибо это значило бы допустить чтобы в нем царило страдание вместо мудрых законов.

Аристотель высоко ценил трагедию как вершину искусств. Этот взгляд соответствует ведущему месту, которое трагедия занимала в античной художественной культуре. "Трагедия есть подражание не людям, но действию и жизни, счастью и злосчастью" (Аристотель. Поэтика. IX, 1450 а). Трагедия воспроизводит переход человека от счастья к несчастью. "[Трагедия] есть подражание не только законченному действию, но также страшному и жалкому, а последнее происходит особенно тогда, когда получается неожиданно, и еще более, если случится вопреки ожиданию и одно благодаря другому, ибо таким образом удивительное получит большую силу, нежели если бы оно произошло само собой и случайно, так как и из случайного наиболее удивительным кажется все то, что представляется случившимся как бы с намерением, например, то событие, что статуя Мития в Аргосе убила виновника смерти этого Мития, упав на него в то время, как он на нее смотрел; подобные вещи кажутся случившимися не без цели" (там же. IX, 1452 а). Трагедия – подражание действию важному и законченному, имеющему определенный объем, подражание при помощи речи, в каждой из своих частей различно украшенной, посредством действия, а не рассказа, совершающее благодаря состраданию и страху очищение подобных аффектов (там же. VI, 1449 b). Это катарсическое воздействие – очищение души зрителя посредством страха и сострадания, порождаемых трагическим действием.

В понятие катарсиса Аристотель вкладывал моральный и эстетический смысл, оно означало для него полное просветление души человека. Трагедия имеет познавательное значение и оказывает воспитательное нравственно-эстетическое воздействие (калокагатия). Аристотель ставит вопрос о характере трагического героя: "сострадание возникает к безвинно несчастному, а страх – перед несчастием нам подобного"; трагический герой "не отличается (особенной) добродетелью и справедливостью и впадает в несчастье не по своей негодности и порочности, но по какой-нибудь ошибке, тогда как прежде был в большой чести и счастьи, каковы, например, Эдип, Фиест и выдающиеся лица подобных родов" (там же. ХIII, 1453). Аристотель отмечает синтетическую природу трагедии, в которой сценические средства сочетаются с впечатляющей силой музыки и других искусств.

Для Буало трагедия есть "трагедия сострадания". На сострадании к герою, поступки которого имеют моральное оправдание, зиждется эстетическое воздействие трагедии. Она, "развлекая нас, рыданья исторгает", "трогает" и "вызывает сочувствие", ибо трагический герой действует либо по неведенью (например, Эдип), либо испытывает угрызения совести (например, Орест), либо оказавшись "преступником поневоле", испытывает "добродетельные" страдания (например, Федра).

Эстетика просветителей (Дидро, Лессинг) оспаривает точку зрения классицизма, считавшего, что трагическим героем может быть только выдающаяся, "противостоящая толпе" личность. Герой трагедии может быть и обыденным человеком. Однако "если поэт хочет вызвать удивление геройскими чувствами, то не должен распоряжаться ими слишком расточительно: что мы видим часто и у многих, тем мы перестаем любоваться" (Лессинг. 1953. С. 517). Дидро требует в трагедии простоты, правды, ненапыщенной (естественной) возвышенности и осуждает художника, изобразившего смерть Сократа на парадном ложе, ибо художник не понял, насколько добродетель и невинность, угасающие в глубине тюрьмы, на соломенном ложе, могли бы создать зрелище патетическое и возвышенное. Лессинг считает, что трагедия изображает ужасы и жизненные бедствия, не приукрашивая и не смягчая их и раскрывая закономерность и необходимость этих событий. По Лессингу, трагическое – преходящий момент мира, не исключающий гармонии и справедливости. Лессинг за оптимистическую трагедию: целое произведение этого смертного творца должно быть отражением целого, созданного вечным творцом, должно приучить нас к той мысли, что все кончится к лучшему в этом мире, как и в том.

Кант утверждал: трагедия возбуждает чувство возвышенного, комедия – чувство прекрасного.

По Гегелю "основной пункт" теоретической проблематики трагического – природа целей трагического героя – "стремление к абсолютному". Всеобщий характер целей трагической личности он демонстрирует на примере "Фауста" Гете: герой этой "философской трагедии" неудовлетворен наукой, с другой стороны – проявляет интерес к светской жизни и земным удовольствиям. Фауст совершает трагическую попытку примирения знания с абсолютом. Гегель – противник чисто случайных трагедий, ибо в подлинной трагедии царствует необходимость. В развязке трагедии нет места для "голой гибели индивидуумов" и нет места трагическому там, где может получиться и "счастливая развязка запутавшихся отношений и благополучный конец" для тех действующих характеров, которыми нас заинтересовали.
Если счастливая судьба героя имеет по меньшей мере такое же право, как и неудача, – лучше счастливый исход, говорит Гегель. Он против того, чтобы в искусстве отдавалось предпочтение несчастью только ради псевдоаристократической чувствительности людей, находящих себя при переживаниях скорби и сострадания особенно интересными.

Гегель подчеркивает, что трагический конфликт и его разрешение должны быть в произведении, лишь если это необходимо, для того чтобы воздать должное более высокому воззрению. По Гегелю, при трагическом конфликте обоюдно приемлемое соглашение для борющихся сил невозможно: конфликт в трагедии непримирим и, уж во всяком случае, значим, существен, он не есть продукт мелкой ссоры, перебранки, а порождается глубинными противоречиями: если сталкиваются такие интересы, что не стоит для них приносить в жертву индивидуумов, так как последние могут, не отрекаясь от самих себя, отказаться от преследования своих целей или прийти к соглашению со своими противниками, то нет нужды, чтобы конец был трагическим. Художник не волен убить своего героя, когда и где ему заблагорассудится.

В трагедии конфликтующие характеры, не отрекаясь от самих себя, не могут прийти к примирению и отказаться от своих целей. Принципы, во имя которых идет борьба в трагедийном произведении, настолько важны для борющихся характеров, что ценятся ими дороже собственной жизни. В трагедии даже самопожертвование не превращается в самоотречение и означает утверждение принципов и целей трагической личности, а не отказ от них.
Для Гегеля трагическое – результат взаимодействия трагического характера и трагедийных обстоятельств: как конкретных, складывающихся вокруг данного характера благодаря его активности, так и общих, существующих благодаря общей конкретно-исторической обстановке, порождаемой деятельностью человечества. Гегель назвал эти глобальные обстоятельства "состоянием мира".

Поиск по сайту: