Трагедия – невосполнимая утрата и утверждение бессмертия

По мнению музыковеда И. И. Соллертинского, эстетическая структура Четвертой симфонии Чайковского может быть выражена формулой "трагедия – гибель – праздник...". Эту формулу можно было бы уточнить таким образом: страдание – гибель – скорбь – радость. В этой формуле – эстетический закон трагедийных произведений. Переход от скорби к радости – одна из загадок трагического. Еще Юм в трактате "О трагедии" утверждал: трагическая эмоция включает в себя скорбь и радость, ужас и удовольствие (см.: Юм. 1967. С. 166-167). Человек на наших глазах гибнет. Откуда же берутся радость и удовольствие?!

Чтобы объяснить природу этого явления, обратимся к историческим истокам трагического.
Древние земледельческие народы создали легенды об умирающих и воскресающих богах: Дионисе (Греция), Осирисе (Египет), Адонисе (Финикия), Аттисе (Малая Азия), Мардуке (Вавилония).

Во время культовых празднеств в честь этих богов скорбь по поводу их смерти сменялась радостью и весельем по поводу их воскресения. Эти легенды рождены наблюдением над хлебным зерном, умирающим в земле и воскресающим в колосе. Неземледельческие народы, наблюдавшие за сменой времен года (осень – умирание природы, весна – ее воскресение), также отмечают круговорот жизни и смерти в природе. Нарастающие общественные противоречия усложняли и социализировали природную основу мифов: со смертью и воскресением богов стали связывать упование на избавление от земных страданий, надежды на вечную жизнь. Закономерность трагического в событийной сфере – переход гибели в воскресение, а в эмоциональной сфере – переход скорби в радость. Трагическая эмоция – сочетание глубокой печали и высокого восторга – проявляется в искусстве разных народов: и в трагедийном действии эскимосов (описанном Крузенштерном), и в древних сказках – корейской "Сим Чен", банту "О семи героях и семи птицах".

Древнеиндийская эстетика выражала эту закономерность через понятие "сансара" (круговорот жизни и смерти). Концепция метемпсихоза (посмертного перевоплощения души умершего в другое живое существо в зависимости от характера прожитой им жизни) у древних индийцев была связана с идеей эстетического совершенствования, восхождения к более прекрасному. В Ведах, древнейшем памятнике индийской литературы, утверждалась красота загробного мира и радость ухода в него (См.: Древнеиндийская философия. 1963. С. 178). У древних мексиканцев тоже существовали представления об инобытии умерших, однако здесь "конечная судьба определяется не моральным поведением людей, а характером их смерти (как они покидают этот мир)" (см.: Шантепи де ля Соссей. Т. 2. С. 41; Леон-Портилья. 1961. С. 226-227).
В представлениях о загробной жизни и воскресении погибшего героя таится философско-эстетическая проблематика земного бессмертия: герой остается жить и в результатах своей деятельности, и в памяти людей. Бессмертие, уход героя после смерти не в небытие, а в грядущее, в жизнь других людей за счет торжества общественного начала. (См.: Соллертинский. 1946).Трагедийное произведение раскрывает в гибнущем то, что находит продолжение в человечестве.

В религиозных понятиях это положение звучало бы так: трагедийное произведение раскрывает в гибнущем то, что душа умершего несет к божьему престолу. Издревле человек не смирялся перед небытием и тяготел к идее бессмертия и в "нетях" отводил место злу и провожал его туда смехом. Парадоксально, но о смерти говорит не трагедия, а сатира. Сатира доказывает смертность даже торжествующего зла, а трагедия утверждает бессмертие даже погибающего героя. Трагедия – скорбная песнь о невосполнимой утрате и радостный гимн бессмертию человека. В трагедии скорбь разрешается радостью, смерть - бессмертием. Гибель трагической личности рождает чувство безвозвратной утраты (и отсюда скорбь), и в то же время возникает идея продолжения жизни человека в человечестве и (или) в Боге (и отсюда мотив радости).

Поиск по сайту: