XXVIII. Трагедия подлинности

Кон выслушал рассказ Бизьена. Видимо, они оба недооценили талант и творческую цельность этого человека. Проработав больше тридцати лет в манере Гогена, Вердуйе, вынужденный уступить свое место Колу, честно попытался писать в манере Ван Гога, как того требовал уговор. Но у него не получилось. Он добросовестно брал вангоговские сюжеты, но сколько он себя ни насиловал, его стиль не только не приблизился к стилю арлезианского затворника, но даже приобрел неожиданную самобытность, отчетливую индивидуальность — индивидуальность Вердуйе, не интересовавшую никого. Иностранцы, приезжавшие на Таити, признавали живопись либо в стиле Гогена, либо в стиле Ван Гога. Тут срабатывали эмоции, связанные с мифом о «проклятых гениях», и картины хорошо продавались. Но ни один человек не хотел покупать какого-то Вердуйе. Здесь не было ничего узнаваемого, связанного с общеизвестными историческими фактами. Вердуйе превратился в оригинального художника — ничего хуже случиться не могло. Пуччони перестал водить туристов к нему в мастерскую. Вердуйе старательно подчеркивал свое внешнее сходство с Ван Гогом — слонялся по улицам в соломенной шляпе, из-под которой лихорадочно блестели исступленные голубые глаза и торчала рыжая бороденка, — но картины его по-прежнему не были похожи ни на что, то есть похожи только на Вердуйе. В общем… Бизьен беспомощно развел руками.

— Он в больнице. Этот маньяк подлинности отхватил себе ухо.

Кон решил, что Бизьен его разыгрывает.

Это было слишком красиво. Он недоверчиво посмотрел на Бизьена, сам по рассеянности заплатил по счету и бросился в больницу. Вердуйе лежал на кровати с перевязанной головой.

Художник, пораженный недугом подлинности, виновато поглядел на Кона.

— Не пошло у меня, — тихо сказал он. — Все, что я делаю, это чистейший Вердуйе!

Кон стоял у кровати, растроганный до глубины души. Он чувствовал, что соприкоснулся с истинным величием. Никогда еще он не встречал такого страстного стремления к творческому идеалу.

— Я даже не могу теперь писать как Гоген, — лепетал несчастный Вердуйе. — Нет, вы понимаете? Я пишу как Вердуйе. Кто станет покупать Вердуйе? Я утратил свой талант. Да, да!

— Может, он еще вернется, — сказал Кон.

— Вы думаете?

— Все художники время от времени подпадают под чье-то влияние. У вас сейчас период, когда вы испытываете свое собственное влияние, влияние Вердуйе. Вы с этим справитесь.

— Пуччони больше не приводит ко мне покупателей. Я подохну с голоду.

— Я займусь вами, — пообещал Кон. — Попробуйте писать красивенькие таитянские пейзажи.

— Не получается! Я пишу нечто, непонятное мне самому. И ничего не могу с собой поделать. Это прорывается откуда-то изнутри.

— Пройдет, пройдет, — успокоил его Кон.

Он вышел из палаты удрученный. Если Вердуйе действительно стал оригинален, то он хлебнет лиха.

Поиск по сайту: