ОБВИНЕНИЯ

Я медленно брел прочь от леса, не думая ни о чем конкретном. Я видел, как подъехала машина отца, и Глеб скрылся внутри дома. Я вдруг вспомнил, что не закрыл дверь в подвал. Она так и осталась открытой с ключом в замочной скважине. Должно быть, Глеб это уже увидел, равнодушно подумал я.

Я шел, опустив голову, засунув руки в карманы джинсов и глядя себе под ноги, поэтому не заметил отца, вышедшего из сарая, как раз когда я проходил мимо.

– Влад, – позвал он меня тихо и как-то неуверенно.

Я настолько отключился от остального мира, что даже вздрогнул, когда он меня окликнул.

Отец выглядел не очень. Он внимательно оглядел меня с ног до головы, как будто искал признаки какай-то болезни. В его глазах я увидел тревогу и еще, пожалуй, сочувствие. Он жалел меня, словно бы знал, как мне сейчас было больно.

– Ты в порядке? – В его голосе слышалось неподдельное сопереживание.

Странно было ощущать волну тепла и любви, идущую от отца. Может, я заблуждался на его счет все эти годы? Наверное, эта мысль была очень важной, но я не мог заставить себя сосредоточиться на ней. Я чувствовал себя опустошенным.

– Все о'кей, папа, – я подумал, ему будет приятно, если я назову его так.

Я не произносил это слово уже лет десять.

– А Дима? Как он? – Виктор снова выглядел обеспокоенным.

– Спит.

Дверь дома вдруг распахнулась, ударившись о косяк. Мы оба подпрыгнули от неожиданности. Это был Глеб и, конечно, он уже обнаружил побег. Я приготовился выслушать поток ругани.

– Давай сначала зайдем внутрь, – сказал отец и поднял руку, останавливая своего друга.

Виктор был спокоен и вместе с тем очень грустен. Он взял меня за руку и повел в дом. На кухне он усадил меня за стол, а сам встал напротив. Следом за нами в кухню влетел Глеб. Я ничего не чувствовал, кроме апатии. Кажется, они могли бы отвести меня к виселице и повесить за мои грехи, и я не стал бы менее безучастным.

– Посмотри, как там Дима, – отец хочет остаться со мной наедине, догадался я.

Он так посмотрел на Глеба, что тому оставалось только подчиниться. Хотя уходил он неохотно.

– Где она? – все так же тихо спросил Виктор.

Он даже не смотрел в сторону двери в подвал, как будто знал, что там увидит.

Неужели он понял заранее, что я собирался сделать? Тогда почему не остановил меня? Столько важных вопросов, а я совсем ничего не соображаю.

– Она уже далеко. Вам не догнать, – я старался говорить как можно более уверенно.

Им незачем знать, что она только ушла, и вполне можно успеть схватить ее и вернуть в подвал.

– Я так и думал,– он кивнул своим мыслям. – Почему ты это сделал?

Вот он, вопрос на миллион. Почему? Да потому, что каким-то непостижимым образом она вошла в мое сердце в ту самую секунду, как я ее увидел, вошла, разрушив все преграды; это не вызвало у нее затруднений. Потому, что если и есть на свете любовь, сметающая все на своем пути, любовь, не знающая правил и запретов, то это была она. Потому, что я бы скорее сам погиб, чем позволил бы хоть одному волосу упасть с ее головы. Можно было перечислять бесконечно все эти «потому, что». Но главное, я осознал в эту минуту, что я, кажется, люблю ее, люблю вопреки здравому смыслу и всей моей жизни до этого. Самое ужасное, что я так и не понял, как же это случилось. Когда я попал в эту ловушку, из которой нет выхода?

Отец, не отрываясь, смотрел на мое лицо, на котором, наверное, отразились все чувства, которые бушевали в моей груди, потому что он вдруг сел и закрыл лицо руками. Я еще никогда не видел его таким. Казалось, он постарел сразу лет на десять. Его плечи опустились, как под тяжелым грузом. Где-то в глубине души, где еще было место другим чувствам, кроме горя от потери, я испытал жалость к нему. Бедный старик; должно быть, я сильно его разочаровал. Вернулся Глеб:

– С Димой все нормально. Скоро должен проснуться. Сонный корень не причинит ему вреда, – он бросил на меня взгляд. – Как ты мог?! О чем ты вообще думал, – начал он на повышенных тонах.

Уже через минуту я потерял к его речи всякий интерес, и уж точно не собирался ему отвечать. Это не имело смысла, он бы все равно не понял меня.

– Пусть мальчик отдохнет, – неожиданно прозвучали слова Виктора.

И хотя отец говорил почти шепотом, Глеб на секунду замолк. Правда, уже через мгновение он продолжил:

– Что значит отдохнуть?! Ты хоть в курсе того, что сделал твой сын? Он выпустил вампира. Нам еще предстоит ее найти, между прочим.

При этих словах я посмотрел на Глеба. Не знаю, наверное, на моем лице отразилась жгучая ненависть, которую я испытывал в этот момент, потому что он резко замолчал и удивленно уставился на меня.

– Довольно на сегодня, – снова заговорил отец, и на этот раз его голос звучал более решительно. Нам ее теперь не найти. Уверен, она уже далеко. Иди в свою комнату, Влад. Нам с Глебом надо поговорить.

Я охотно встал и вышел из кухни. Это было даже к лучшему, мне не сильно хотелось продолжать слушать болтовню Глеба. Я упал на кровать и закрыл глаза. Перед моим мысленным взором стояло лицо Амаранты, она улыбалась мне и была прекрасна. Несмотря на то что я видел ее лишь несколько раз, я помнил каждую деталь ее облика. Хотелось надеяться, что хотя бы память о ней останется со мной на всю жизнь.

Со мной не могло случиться ничего более глупого и нелепого, чем любовь к вампиру, ведь у меня были очень веские причины ненавидеть их. Один из них убил мою мать. Я всегда держал эти воспоминания под замком в самом дальнем уголке своей памяти. Слишком большую боль они мне причиняли. Но сейчас я испытал почти мазохистскую потребность воскресить их. Это могло бы отвлечь меня от мыслей об Эмми. К тому же где-то в глубине души я надеялся, что это поможет мне излечиться от того наваждения, которое люди называют любовью. Ведь говорят же, что от любви до ненависти один шаг, и, похоже, я ступил на этот путь, но только пошел в обратном направлении. Возможно, еще не поздно повернуть назад.

Я глубоко вздохнул и позволил своему сознанию открыть тот шлюз моей памяти, за которым скрывалось самое тяжелое в моей жизни воспоминание.

Мою маму звали Кристиной. Мы были дружной семьей и любили друг друга. Отец души не чаял в нас с матерью.

Тот летний вечер был абсолютно заурядным. Мама вернулась домой около семи часов. Я даже помнил, что было на ней надето, – коричневый, под цвет ее карих глаз, брючный костюм. Ее короткие темные волосы были уложены в аккуратную прическу.

Заканчивался август, и на улице было довольно, душно. В тот год мне исполнилось семь, и осенью я должен был пойти в школу. Первое сентября обещало стать для меня незабываемым праздником. Это занимало все мои мысли. Я не хотел идти спать, так как был очень возбужден предстоящей поездкой в магазин за школьными принадлежностями. Было уже начало одиннадцатого, когда родителям наконец удалось отвести меня в детскую и уложить. На соседней кроватке спал Дима. Я еще не совсем заснул, когда услышал крик матери. Я до сих пор при желании могу воскресить его в памяти. Я раньше не слышал, чтобы человек так кричал. Дима мгновенно проснулся и заплакал. Пока я приходил в себя, пытаясь осмыслить происходящее, в комнату вбежал отец, его лицо было перекошено от ужаса. Он схватил брата и сунул его мне на руки.

– Беги, сынок, – это все, что он сказал мне тогда.

В следующую секунду его уже не было в комнате.

Я вскочил и пошел к выходу из комнаты. Я ничего не мог понять, мое маленькое сердце бешено колотилось от ужаса. Я крепко прижимал брата к себе, он был тяжелым, но я ни за что на свете не выпустил бы его из рук. Я слышал стоны, вздохи и звуки борьбы, доносящиеся из спальни родителей. Но мама больше не кричала, и это пугало меня больше всего.

По пути на лестницу я не мог не пройти мимо родительской спальни. То, что я увидел там в ту ночь, навсегда осталось со мной. Эта картина еще долго являлась мне в кошмарах, когда я был маленьким, и до сих пор она иногда посещает меня в моих снах.

Дверь в комнату была открыта, и отец лежал без сознания на полу перед входом. Должно быть, он ударился головой о косяк, когда вампир отбросил его. Мама лежала на кровати. Ее голова была запрокинута, и я мог видеть ее лицо. Оно было перекошено от боли и страха. Мама была красивой женщиной, но в тот момент от ее красоты ничего не осталось. Пустые глаза смотрели на меня. Вампир стоял на коленях, склонившись к ее шее, и жадно высасывал жизнь из еще теплого тела. Должно быть, он услышал меня, потому что поднял голову и посмотрел в нашу сторону. Я никогда не видел таких страшных глаз. У него не было ни зрачков, ни белков, они были полностью черными. Бесконечная, мрачная бездна, вселяющая в человека животный ужас, сулящая боль и страдания. В остальном вампир выглядел как человек, лишь глаза выдавали в нем чудовище. Он оскалился, и я увидел его клыки, с которых медленно капала на кровать кровь моей матери.

Мама застонала; думаю, именно это спасло наши жизни. Вампир отвлекся на нее, а я тем временем бросился вон из дома. Дима кричал и извивался у меня на руках, но я лишь сильнее прижимал его к груди. Не знаю, как долго я бежал и сколько еще потом блуждал с Димкой по городу. Нас нашли друзья отца и привели домой. В нашем дворе повсюду были милицейские машины. Отец был весь изранен, но жив. Я никогда не спрашивал его, как ему удалось спастись в ту ночь, да это и не имело значения.

В то же утро мы собрали самые необходимые вещи, уехали из этого дома и с тех пор больше туда не возвращались.

Вот такой была самая страшная ночь в моей жизни. Ну и как после этого я мог испытывать нежные чувства к вампиру? Вот уж действительно, пути Господни неисповедимы. Печально, что мой мир так далек от ее мира. Возможно, не будь я охотником, я бы смог принять свою любовь более спокойно. Но я был тем, кем был. И я не знал, что мне делать с этим чувством.

Я прислушался к происходящему в доме. На кухне отец и Глеб отчаянно спорили. Будет жаль, если они поссорятся из-за меня, подумал я, правда, без особого энтузиазма. У Виктора не было более близкого друга, чем Глеб. Вообще, сама идея того, что отец защищал меня, казалась мне неестественной. С чего бы вдруг такие перемены? Он не может одобрять мой поступок, об этом нет и речи. Тогда почему он спорит с Глебом? Мог бы просто бросить меня ему на съедение, тот был бы только рад.

Где-то на улице загудела машина. Кажется, у нас гости. Сил подняться не было, и я решил, что они вполне смогут зайти ко мне сами, если я им понадоблюсь.

В мою дверь постучали; я не отозвался. Может, они решат, что я сплю, и отстанут. Но не тут-то было. Я услышал, как дверь за моей спиной открылась.

– Привет, – это была Ксюша.

Я не ответил ей и даже не оглянулся. Она прошла в комнату и села на кровать у меня в ногах. Ксения молчала, я – тоже. Что мы могли сказать друг другу? Наверняка она уже была в курсе того, что я сделал. Возможно, теперь она меня ненавидит, и это к лучшему – с некоторых пор я стал ненадежным другом, я предал всех, кто мне верил.

– Не молчи, – наконец прошептала она, – я волнуюсь за тебя.

Я разозлился. Я был сам себе омерзителен и очень надеялся, что остальные чувствуют по отношению ко мне то же самое. Я нуждался в их презрении, ведь иначе получается, что я не сделал ничего дурного, а это неправда.

Я резко развернулся на кровати и посмотрел на Ксюшу. От неожиданности она испуганно вздрогнула. Ну вот, уже что-то. Лучше бы ей меня бояться, кто знает, на что я способен.

– Что ты хочешь услышать? – начал я зло.

– Для начала, что с тобой все в порядке. Я беспокоилась, что она могла сделать тебе что-нибудь плохое.

Она могла, но не сделала. И это был еще один вопрос, на который я никак не мог ответить. Что-то больно много вопросов свалилось на мою бедную голову. Эй, вы там, а как же справедливое разделение благ? От каждого по способностям и каждому по потребностям и так далее, в том же духе. Лично мои способности были на исходе, еще немного, и мой мозг задымится.

– Она мне ничего не сделала, со мной и правда все нормально, – от моей недавней злости не осталось и следа. Все, чего я хотел, это чтобы меня оставили в покое. Но я видел в глазах Ксюши любопытство, в них было столько вопросов, что я бы не справился с ответами и до утра.

– Ты, наверное, устал? – спросила она без особого энтузиазма.

Я совсем было собрался ее спровадить, когда услышал крик Димы.

– Как ты мог так поступить со мной, Влад?

Вопли слышались со стороны кухни. Должно быть, Дмитрий проснулся и теперь требовал отчета о моем падении. Он прекрасно знал, что я его слышу. Вот уж не думал, что он воспримет это так агрессивно.

– Иди сюда, Влад. Имей хотя бы смелость отвечать за свои поступки!

Брат был в ярости. Я медленно встал с кровати; Дима заслуживает того, чтобы высказать все мне в лицо. А если он вдруг захочет ударить меня, я не стану сопротивляться. Ксения встала перед дверью, не пуская меня.

– Не думаю, что пойти туда – хорошая идея. Дима разорвет тебя на части, я еще не видела его таким.

Я пожал плечами, показывая, что мне все равно.

– Тебе в голову не приходила мысль, что я это заслужил?

– Я не знаю, зачем ты это сделал. Но, наверное, у тебя была на то веская причина.

Добрая старушка Ксюша, она была слишком снисходительна ко мне. И это – лишняя причина поговорить с Димой: мне просто необходим хороший пинок. Я мягко отодвинул Ксюшу от двери и вышел в коридор.

Я остановился в дверях кухни, предоставляя Диме возможность увидеть меня. Мои руки были в карманах; если он попытается меня ударить, я не стану оказывать сопротивление. Брат не обманул моих ожиданий, он вообще редко злился, но, если уж кто-то выводил его из себя, он становился опасен. Заметив меня, Дима резко вскочил и бросился ко мне. Краем глаза я увидел, как отец протянул руку в тщетной попытке удержать Димку, но было уже поздно.

Все происходило как при замедленной съемке. Вот мой брат на бегу занес кулак, вот его кулак встретился с моим носом. Боль была острой и всепоглощающей. Интересно, нос сломан? Но именно боль помогла мне прийти в себя. Мир, наконец, вернул свои краски. Конечно, тоска от разлуки с Амарантой не покинула меня, думаю, она теперь навсегда останется со мной, но с этим можно было научиться жить. Наверное. Уж попытаться точно стоило.

Подбежав, отец схватил Диму сзади, так как тот не собирался останавливаться на достигнутом. Я отнял руку от лица, она была в крови. Я чувствовал, как кровь стекает по моим губам, ее вкус был терпким и соленым.

Меня затошнило. Охотник, влюбленный в вампира и не переносящий вкуса крови; забавное и жалкое явление. Я еле успел выбежать на улицу, где меня вывернуло наизнанку. Что тут скажешь, достойное окончание дня.

Поиск по сайту: