Ритм речи

Попробуйте как-нибудь со своим другом провести следующий эксперимент. Предложите ему узнать мелодию, ритм которой вы настучите рукой по столу. Если вы возьмете простую, хорошо известную песню, то ваш друг, скорее всего, эту песню узнает (при условии, конечно, что вы «чисто» воспроизведете ее ритм). Попробуйте проделать тот же эксперимент, но иначе. Пропойте мелодию правильно, но с неверным ритмом. Естественно, для второго эксперимента возьмите другую песню или выберите другое лицо. Тогда вы установите, что едва ли кому-нибудь удастся узнать вашу мелодию, если она «правильно» наиграна/спета/насвистана, но все это проделано с неверным ритмом. Зато при обратном варианте вам будет сопутствовать успех.

Ритм речи (или проще — ударение в словах) мы не воспринимаем осознанно до тех пор, пока он согласуется с нашими ожиданиями. Иначе обстоит дело с иностранцами или говорящими на каком-либо диалекте, ибо при этом мы оказываемся сильно сбиты с толку неожиданно расставленными ударениями. Новейшие исследования приводят к заключению, что это быть может наиважнейшая причина того, что общение между различными субкультурами оказывается столь затруднено и что речь иностранцев воспринимается нами так комично. Я никогда не забуду, как я с моими родителями и греческим другом семьи была на взморье в кафе.

Когда пришло время расплачиваться, мой отец и Панайотис по-дружески заспорили, кому платить за обед. Наконец, отец потребовал, обращаясь к официантке: «Пожалуйста, дайте мне счет, так как господин — мой гость!». Панайотис, напротив, энергично заявил: «Нет, нет, я должен платить, господин — иностранец». В ответ на это официантка с легким смехом вырвала листочек со счетом и передала его моему отцу. Почему она так сделала? Немецкий язык грека был великолепен, его произношение было четким и литературным, несмотря на это она его мгновенно раскусила! Рассмотрим ритм предложения. Она ожидала услышать следующее:

Господин — иностра/нец

Но услышала:

Господин — иностране/ц

Приведу еще один пример, из которого вытекает, что мы сами немного изменяем ритм новых слов, которые учим и еще не совсем понимаем. Это произошло во время моей второй поездки в Каир. Я выучила местный язык, правда, не просто египетский, а литературный арабский, но еще изъяснялась на нем плоховато. Различие обоих языков было, например, в том, что простонародный язык опускал некоторые грамматические окончания, о чем, впрочем, я хорошо знала. Например, из слова CHUBSun (хлебная лепешка) получалось слово CHUBS, причем и в литературном арабском ударение лежит на CHUBS. Разница обоих слов, таким образом, явно малозначительнее, чем может показаться на бумаге.

Однажды ночью около четырех часов я услышала, что люди бегут к выходу, стучат в двери и настойчиво выкрикивают: aN-NaaR! aN-NaaR! aN-NaaR!

Прежде всего я поняла, что этого слова вообще не знаю, но среагировала на ИНТОНАЦИЮ, то есть на настоятельность, громкость, скорость произнесения и на тот факт, что голоса кричащих почти срывались. Все эти сигналы ИНТОНАЦИИ указывали на панику. Таким образом, мысль о пьяных я тут же отвергла (это ведь происходило в арабской стране, да еще в отеле!) и открыла дверь своей комнаты. Отель горел! Я не узнала слово без окончания, несмотря на почти одинаковое его произношение, слово, которое имелось в первом моем арабском тексте еще год назад и которое само по себе было мне хорошо знакомо: «aN-NaaR!» значит «Огонь».

Давайте еще раз вернемся к иностранцам и говорящим на диалекте. Если наше впечатление верно, то становится ясным, почему практически в каждой стране интеллигенция так ратует за употребление общего «письменного» языка, свободного от диалектных изменений ритма. Именно это исключает неприятные ощущения, которые мы испытываем, когда говорящие на диалекте произносят фразы с другим ритмическим рисунком. Это общемировое явление, оно справедливо и для романских языков, и для литературного арабского, с помощью которого образованный тунисец без труда может общаться с образованным египтянином или жителем Саудовской Аравии. В немецком языке мы видим: чем сильнее диалектная окраска пруссака или баварца (или шваба, рейнландца, франка и т. д.) изменяет ритм речи, тем неприятнее его говор для окружающих. Эти изменения ритма ощущаются в более сильной степени, чем сдвиги в мелодии, даже когда не осознаются. Если вы повнимательнее прислушаетесь к телевизионным комментаторам и дикторам, то легко установите, что сдвигам ритма сопутствует замена букв.

Возможно, вы знаете анекдот о саксонце, который называл своих детей по алфавиту, анекдот, который, однако, здесь трудно воспроизвести. Я слышала так (привожу в несколько олитературенном виде): «Итак, первуй был малой, которого мы назвали Arnscht, на А. Потом девка, ее нарекли Baula, на B. Затем еще малой, на Ze (именно так звучит «С»), стал он Zigfried. И еще малой, Deodor. На Е, это вдругоряд девка, звать Ermgard и тут же на F малой, Fiktor. Но с последним была промблема, опять малой и мы назвали его Ginder (он хотел, конечно, сказать «Gьnther»). Только, когда я кричал Ginder — сбегались все!» (Так как им слышалось «Кinder», что по-немецки означает «Дети».)

Таким образом, если вам доведется беседовать со своими знакомыми, которым свойственно неправильно ставить ударения в словах, сконцентрируйте на этом свое внимание и тогда вы лучше поймете, почему нам это «не по нутру».

Если же вы (или ваши дети) изучаете иностранный язык и имеете проблемы с произношением, то вы должны знать: необходимо как можно тщательнее подражать именно ритму языка, тогда небольшие ошибки в произношении отдельных фонем будут практически не заметны. До тех же пор пока вы будете произносить иностранные слова в ритме родного языка, даже ваш отличный выговор отдельных фонем будет абсолютно бесполезен! Например, по-немецки мы говорим:

Philosophie, Biologie, Psychologie.

Если выразить эти слова только через ритм их произнесения:

Парапапаам, парапапаам, парарапаам.

В английском, напротив, эти (и похожие) слова произносят в совсем другом ритме, а именно:

philosophy, biologie, psichology

(fi-lo-sofi, bei-o-lodschi, sei-ko-lodschi).

Теперь перейдем к рассмотрению мелодии речи. Следует отметить, что многое из того, что будет о ней сказано, равным образом относится и к ее ритму. Вы, вероятно, уже заметили, что совместно с ритмом речи изменяется и ее мелодия. Оба фактора сопутствуют друг другу, так что мы не можем изменить их по отдельности. Ритм и мелодия речи, а также громкость голоса, скорость произнесения фраз и т. п. и объединяются в понятие интонации.

Мелодия речи определяется тем, насколько в момент произнесения фразы у нас увеличивается или уменьшается высота голоса. В вопросительном предложении мы поднимаем голос, перед запятой (то есть перед моментом короткой паузы) мы также поднимаем свой голос, но уже иначе. Чтобы словесно описать все нюансы изменения высоты голоса, нам бы пришлось сильно отвлечься от основной линии нашего изложения. Я предлагаю следующее: прочтите приведенные ниже предложения вслух, если необходимо, то по нескольку раз, и при этом обратите внимание на мелодию вашего голоса. Знаки препинания при этом служат «указателями» произнесения, как и всегда, когда мы хотим письменно выразить устную речь.

1. Вы госпожа Мюллер?
2. Вы госпожа Мюллер?
3. Вы госпожа Мюллер, которая вчера звонила?

Вы расслышали разницу в высоте голоса, произносящего слово «Мюллер»? Вы заметили, как при переходе от одной фразы к другой у вас изменялась мелодия речи?
Однако все мелодические изменения этих фраз относятся к уровню содержания. В первом примере речь шла об определении, действительно ли у телефона госпожа Мюллер (а не, скажем, госпожа Рихтер). Во втором примере мы хотим определить, госпожа ли это Мюллер (не ослышались ли мы, не госпожа ли это Мюйер). А в третьем примере мы повышаем голос перед словом «Мюллер», чтобы сделать уточнение во второй половине фразы. Отметим, что этот пример может содержать и информацию уровня отношения, которая достаточно отчетливо слышна в следующих двух предложениях. В них опорные слова выделены курсивом.

1. Некто только что определил, что кофемолка не работает. Он поворачивается к рядом стоящему и говорит: «Это ведь госпожа Мюллер последней пользовалась кофемолкой!».
2. Писатель, у которого госпожа Мюллер работает секретарем, говорит своему другу в ее присутствии: «Без госпожи Мюллер я бы никогда не сдал в срок свою рукопись!».

Вы, наверное, уже поняли, о чем идет речь. В примере 4 с помощью изменения мелодии речи выражен сигнал уровня отношения. Если произнести то же самое предложение с обычной, ничего не подчеркивающей интонацией, то получится описание объективного факта: некая госпожа Мюллер последней пользовалась кофемолкой. (Естественно, такие нюансы почти невозможно выразить письменно, не прибегая к кинетической системе нотации, хотя мы и пытаемся это сделать!) В последнем примере по сути подчеркнуто выделена госпожа Мюллер и ей передан поощрительный сигнал уровня отношения, хотя, во-первых, благодарность не высказана непосредственно и, во-вторых, само слово «Мюллер» не подчеркнуто повышением голоса. Мелодия речи выделила только слово «никогда».

Эти небольшие примеры указывают на то, что мелодия может содержать многочисленные сигналы как уровня содержания, так и уровня отношения. Хотя в этой области исследовательская работа еще только разворачивается, мы уже имеем полное право сказать следующее:

Ритм речи едва ли способен содержать в себе информацию, однако если он не соответствует ожиданию, слушающему становится неприятно. В то же время мелодия речи содержит в себе большое количество информации как уровня содержания, так и уровня отношения.

Таким образом, если вы научитесь обращать внимание на мелодию речи, то будете способны получать большое количество дополнительной информации, например, во время разговора по телефону, так как при этом отсутствует возможность видеть сигналы тела! Поэтому говорящий своей ИНТОНАЦИЕЙ (особенно мелодией речи) зачастую говорит больше, чем намеревался.

Следующий аспект ИНТОНАЦИИ, также содержащий дополнительную информацию, которую бессознательно сообщает говорящий, это скорость речи.

Поиск по сайту: