Русь-Сурия-Палестина — Белый Стан пеласгов. Русы, гибридные русы и «люди смерти». История протосемитов, русо-евреев и евреев

В тени Шумера и Египта достижения базисного суперэтноса русов выглядели уже не столь броско и значительно. Так бывает, когда из простой сельской семьи два сына уезжают в места иные, достигают там больших высот и зачастую или стыдятся своей «простой» родни, или вовсе забывают о ней. Примерно так получилось и с двумя вычленившимися из родительского суперэтноса народностями-побегами — шумерским и египетским. Они пошли «своими путями», почти не вспоминая о тех, кто породил их.

К IV тыс. до н. э. ядро суперэтноса на Ближнем Востоке основательно ослабло и регрессировало в результате постоянного испускания из себя выселков русов по всем направлениям и, главное, вследствие просачивания внутрь этого разбухшего, аморфного ядра иноэтнического элемента и огромного давления снаружи (на каждое поселение) окружающих варварских предэтносов. Прежде всего кавказоидно-ассироидных с севера и востока и протосемитских с юга и юго-запада (из бескрайних степей Аравийского полуострова). И те и другие уже основательно проникли по всем территориям расселения ближневосточных русов. И если кавказоидно-ассироидные гибридно-реликтовые этносы, имевшие большую долю примеси русов-бореалов и русов-индоевропейцев, привносили вслед за вторжением созидательно-организующие начала (пример, гутты-кутии в Южной Месопотамии) и мирные способы производства, то протосемиты (гибридный этномассив смешанных неандерталоидов, негроидов и русов-бореалов), бывшие дикими кочевниками-номадами, несли разрушение и опустошение. Недаром они получали прозвища «хапиру» и «са-гас», что означало «подрезатели жил», «головорезы».

И тем не менее поселения, города-княжества и торговые города суперэтноса в Сурии-Русии-Палестине продолжали жить, набирать силы, мирясь с постоянным включением в свое общество пришлых «чужаков», внедряющихся «мирным» способом (наемные рабочие, торговцы, менялы, криминальный элемент, бродяги, воры, нищие-попрошайки, проститутки…).

Чужаки были выходцами из диких племен, которые вели «присваивающий образ хозяйствования» и не достигли еще высот «производящего» и накопительного. Они с завистью смотрели на коренное население городов-княжеств и не понимали, зачем надо соблюдать столько условностей, законов, традиций, когда можно просто разграбить, «присвоить» уже имеющиеся сказочные, на взгляд таборных кочевников, богатства. И при первом удобном случае, при вторжениях, волнениях, неурядицах именно чужаки первыми бросались убивать, разрушать, грабить. Таким образом часть из них накапливала «первоначальный капитал», при этом искренне считая себя гораздо умнее и практичнее «наивных и глупых» автохтонов, не умеющих пользоваться ситуацией.

Традиции и культура русов не позволяли им просто уничтожать чужаков, хотя для этого было более чем достаточно сил и возможностей. Напротив, многотысячелетний обычай отпускать на волю и принимать в свое сообщество инородных рабов, захваченных в войнах, приводил к размыванию суперэтноса.

Чужаки, внедряющиеся в общество, оседающие в нем со своим «первоначальным капиталом», привносили множество своих «традиций». И, в частности, право держать рабов пожизненно, создавая таким образом институт наследственного рабства, когда рабами становились дети и внуки их рабов.

История «классического» беспредельного рабства началась на Ближнем Востоке именно тогда, когда чужаки (в основном протосемиты) стали существенной и имущей частью в городах-княжествах деградирующего суперэтноса. Таким образом, чужаки получили возможность обогащаться за счет повсеместного и массового использования чужого труда.

Другим важнейшим моментом является постепенный размыв и постоянная деградация главного связующего начала суперэтноса русов — его языка. Под натиском говоров, предъязыков, диалектов огромного множества чужаков, проникающих в города-княжества, первоязык все более изменялся, утрачивая изначальные формы, строй, лексику. В зависимости от местонахождения поселений язык русов начинал приобретать характерные кавказоидные (Армянское нагорье, предгорья Загроса, Северо-Восточная Месопотамия, Сурия) или протосемитские и кавказоидные (Месопотамия, часть Сурии-Русии, Палестина) диалекты. Привнесенная мигрантами лексика и строй языка дали возможность современным исследователям-«библеистам» считать, что основателями цивилизаций «второй волны» на Ближнем Востоке (сер. III–II тыс. до н. э.) были протосемиты. «Библеисты» успешно справились с полученной от «библейских фондов» задачей — максимально удревнить историю определенных народностей, создать им имидж первоцивилизаторов Древнего Востока.

Фактически ни одной цивилизации и ни одного государства на Ближнем Востоке протосемиты никогда не создавали — это непреложные исторические реалии. Но они всегда приходили извне в те или иные очаги цивилизации и тем или иным образом просачивались в них, получая все большее влияние на них и власть внутри них. Такой процесс начинался изменением языка, традиций, достигал кульминации во временном подъеме данной цивилизации — всплеском ее развития (как правило, рядом победоносных жестоких войн, захватом огромной добычи, обогащением), но затем, в процессе ассимиляции и деградации коренного населения, находившегося под властью чужаков, следовал этап полного упадка, разрухи, развала и исчезновения данной цивилизации. Анализируя этот типичный, характерный процесс, мы можем сказать, что на каком-то этапе сверхпассионарность, неистовый темперамент и отсутствие сдерживающих моральных начал у получивших власть мигрантов обеспечивали подъем, даже стремительный взлет попавших под их влияние государств, городов-княжеств. Но затем наступал период истощения сил коренного населения, его вымирание и неминуемый крах.

Многие города-княжества и поселения не проходили все вышеописанные стадии, а зачастую просто разрушались и разграбливались пришельцами. Но о таких мы знаем меньше, потому что от них, как правило, не оставалось «камня на камне».

Что же касается привнесения семитских языков в поселения суперэтноса, надо сказать, что сам протосемитский праязык зародился в результате смешения русов-бореалов с неандерталоидами и гибридными негроидами, зародился на Аравийском полуострове, на базе языка русов. Именно этим объясняется тот факт, что как протосемитский праязык, так и современные семитские языки имеют флективный строй, подобно их отцовскому языку — языку русов — и множество исходных словообразующих корней, взятых из языка русов. Вместе с тем этот язык (как и современные семитские) значительно проще языка русов и русского языка. Для II тыс. до н. э. протосемитский праязык можно рассматривать лишь как весьма примитивный и лексически суженный периферийный диалект языка русов. Здесь есть над чем поработать исследователям-лингвистам (и, в частности, основательно поработать с ивритом, в котором множество корней языка русов).

Новые отношения и новый расклад сил определяют формы нового бытия и новых межнациональных интересов, когда гибридные предэтносы все чаще «заявляют» о своих правах и напрямую вклиниваются во взаимоотношения различных общин русов (в основном торговцами-посредниками).

Ближневосточное ядро суперэтноса не исчезло, не пропало, не было уничтожено в результате каких-то разовых процессов или вторжений. Оно постепенно «растворилось» в огромном иноэтническом этнококоне и оставило внутри этого этнококона, занимающего уже почти всю Сурию-Русию-Палестину, вкрапления-фракции родов русов. Эти роды были основой всей ближневосточной макроцивилизации. Стоило бы их убрать, и в Сурии-Русии-Палестине воцарился бы хаос с последующей стремительной деградацией племен и предэтносов этнококона вплоть до мезолитического уровня — Ближний Восток впал бы в безысходный каменный век. Но роды русов (от самых крупных княжеско-городских общин, «союзов племен», до отдельных сельских общин-поселений) продолжали существовать и бороться за выживание в агрессивной иноэтнической среде. Самое страшное было в том, что среда эта захлестывала роды русов не только снаружи, она разъедала их изнутри. Почему? Опять и опять мы отвечаем на этот вечный вопрос. Потому что суперэтнос русов и его роды, в отличие от абсолютно закрытых родов-кланов реликтовых горцев Кавказа или не менее закрытых кочевых племен-кланов протосемитов, были открыты для любых этновливаний извне. Такое положение сохраняется и по сию пору, по истечении многих тысячелетий: кавказцы-горцы без малейшего труда и по одиночке, и семьями расселяются по всей России среди русского населения, занимают свое место, роднятся, оседают, вливаются в местное население, признаются своими, равными и т. д.; русскому или русским вжиться в горский клан-семью, общину абсолютно невозможно, там своими, равными признают только кровно своих, любой «чужак» полностью отторгается или (если за ним нет реальной силы) обращается в «кавказского пленника-раба». Мы приводим этот пример, чтобы наглядно представить сложившуюся этноассимиляционную ситуацию в Сурии-Русии-Палестине и, шире, во всей Северной и Южной Месопотамии в III–I тыс. до н. э.

Жизнь русов в эту эпоху становилась все сложнее и опасней. Наезженные и нахоженные тысячелетиями пути-дороги становились ловушками, их уже контролировали кочевые племена-таборы, грабя всех проезжающих. Централизованной власти в Сурии-Русии-Палестине не существовало. Связи между городами-княжествами, городищами, поселениями русов осуществлялись на свой страх и риск. Те же племена номадов-протосемитов и горцев, не обладающие культурой и навыками производительного труда, обеспечивали себе достаток и процветание, переходя от прямого воровства, грабежа и разбоя к «контролированию» торговых путей, обложению данью купцов-торговцев и, частично, переходом наиболее способных членов своих племен в «купеческо-торговое сословие» в районах, где «контроль» за дорогами осуществляли их соплеменники. К концу II тыс. до н. э. Сурия-Русия-Палестина и Северная Месопотамия были опутаны паутиной «контролируемых» торговых путей и еще более сковывающей паутиной полунасильственных отношений русов с инородными «купцами»-посредниками, менялами, ростовщиками, перекупщиками, вымогателями и попросту разбойниками.

И все же массового, тотального исхода родов русов с Ближнего Востока не было. Приспосабливались как могли.

Города и поселения русов по побережью Средиземного моря становятся интернациональными. Многотысячелетние традиции суперэтноса не позволяют коренным обитателям уничтожить или изгнать чужаков, несущих свои привычки и особенности.

Но вслед за «мирными чужаками» (наемниками, купцами, менялами, ростовщиками, криминалитетом) по «протоптанной дорожке» рано или поздно приходят роды-племена, из которых они вышли (амореи, а-мар-ту, «люди смерти»). Эти орды еще не знают правил вживания в большие этносы, не знают законов торговли, обмена… они несут с собой закон силы. Так к концу III тыс. до н. э., когда «на берегах Средиземного моря обосновалась группа племен, вышедших из Северной Аравии Библ-Губла подвергается вторжению диких кочевников, постепенно скапливавшихся под его стенами. Варвары-амореи грабят город, затем сжигают его вместе с храмами[2].

Мы не знаем ни одного города и ни одного поселения, основанных в Аравии протосемитами. Их и не было, так как дикие пастухи перегоняли отары коз и овец с места на место, пока травяной покров этого цветущего в ту эпоху края не был полностью уничтожен. Степи Аравии стали превращаться в Аравийскую пустыню. Кочевники-протосемиты перемещались на север, северо-восток. Так проходило их просачивание и вторжение в земли Южного и Северного Двуречья, в Сурию-Русию-Палестину. Но и здесь на протяжении двух тысячелетий мы не знаем достоверного случая, чтобы кочевники основали город, поселок или село. Такого не было. Они или кочевали между городами-княжествами, или стояли под городами и поселками табором — большим или малым, в зависимости от величины племени. В первую очередь жертвами «искателей добычи» становились маленькие села и деревни автохтонов. Поэтому их в IV–II тыс. до н. э. практически не осталось. А города вынуждены были строить основательные укрепления. К сожалению, города-княжества как Шумера, так и Русии-Сурии не могли преодолеть раздробленности, усобиц и создать сильную армию (как это было сделано в Египте), чтобы отбить натиск кочевых орд или нанести упреждающий удар.

В текстах эблаитских табличек упоминаются города Иерусалим-Яруса, Газа, Мегиддо, Асор и др., что еще раз подтверждает их существование за тысячелетия до того, как дикие предки семитов вышли из аравийских пустынь. В лучшем случае они захватывали уже имеющиеся города, в худшем просто истребляли и разрушали дотла. Ненависть к цивилизованным народам и всесокрушающая ветхозаветная зависть были основной движущей силой «племен смерти», марту, амореев и им подобных.

Но уже в I тыс. до н. э. основные торговые операции были в руках у наиболее развившихся, энергичных представителей окружающих предэтносов, выделившихся из кочевых орд и получивших навыки культуры и цивилизации в городах-княжествах русов. Неотъемлемые кочевые навыки-традиции делали их в сочетании с культурными навыками, полученными в суперэтносе, мобильными и предприимчивыми купцами, менялами, ростовщиками. Таковыми становилась незначительная часть (от силы 0,2–0,4 %) из оседающих в Сурии-Русии-Палестине орд-племен диких кочевников амореев и подобных им племен из Аравии, которые именно на территории Сурии-Русии-Палестины в слиянии множества родов и обогащении языка от общения с суперэтносом переходили из протосемитской фазы своего этноязыкового развития в семитскую.

Значительную часть купцов-посредников составляли также арменоидные русы с Армянского нагорья и представители ассироидно-кавказоидных предэтносов, огромными этноволнами накатывавших с Кавказа в Сурию на протяжении VII–II тыс. до н. э. (хирбет-керакская, куро-араксская и др. культуры). Гибридные русы-кавказоиды обладали недюжинной предприимчивостью и на равных соперничали с арменоидами и протосемитами. Но основные массы кавказоидов и арменоидов оседали по землям Сурии-Русии и вели, в отличие от протосемитов, конкурирующий, но достаточно мирный образ жизни, возделывая землю и занимаясь ремесленничеством.

В крупных же городах складывались «интернациональные» купеческо-финансовые (ростовщические) прослойки. Их нельзя уже было назвать национальными, этническими, так как в них входили выходцы из кавказоидной, арменоидной, протосемитской и семито-хамитской этнических сред и непосредственно из среды ближневосточных русов. В данной прослойке традиции суперэтноса размывались в ускоренных темпах, вырабатывались свои традиции — «граждан мира», объединенных стремлением к получению максимальных прибылей вне зависимости от интересов государства, этноса, города-княжества, рода-племени. Светские власти городов ограничивали эти стремления. Но не могли их устранить полностью, ибо, перестроив экономическую систему с приоритетных производящих отраслей хозяйствования на торговые, во многом (если не полностью) зависели от торгово-финансовой «интернациональной» прослойки.

Реальная власть данной «интернациональной» прослойки «граждан мира» в не меньшей степени способствовала ассимиляционным процессам на Ближнем Востоке (вплоть до полнейшей деградации и растворения русов в иноэтнической среде), чем бесконечные вторжения амореев — а-мар-ту, «людей пустыни», «людей смерти» и прочих диких кочевников-протосемитов.

В маленьких городках, поселках и селениях влияние иноэтнической прослойки купцов-ростовщиков было незначительным. Эти поселения жили патриархальной жизнью земледельцев-ремесленников. И рядом мирно соседствовали поселки русов, русов-арменоидов, кавказоидов. Жители этих поселений говорили на сильно разошедшихся диалектах языка русов. Но они понимали друг друга, так как расхождение еще не стало столь значительным, как тысячелетия спустя. Кстати, и древние свидетельства самих аборигенов, частично собранные в сказаниях Ближнего Востока и в Ветхом Завете, напоминают нам, что все люди в ту эпоху говорили на одном языке.

Так на каком же языке они говорили? И, в частности, на каком языке говорили жители Эблы? Стараниями историков-«библеистов» нас со школьных и институтских скамей пытаются уверить, что на каком-то общесемитском или прасемитском, на каких-то диалектах семитских языков, для пущей убедительности даже деля их на восточносемитские и западносемитские. И это принимается на веру. Фактически, знакомясь с сугубо научными трудами, мы все чаще сталкиваемся с формулировками подобного типа: «принято считать», «условлено обозначать», «нет прямых доказательств, но…», «можно предположить…», «поздние записи, свидетельствующие, что здесь кочевали амореи, дают нам основания говорить о преобладании семитской языковой семьи…» и тому подобные нелепицы. Исходя из такой логики, раз по Руси кочевали половцы и печенеги, значит, русские говорили на «половецко-печенежском языке». Абсолютный абсурд выводов «библеистов» нисколько не смущает их самих.

Никаких конкретных данных о том, что в IV–I тыс. до н. э. на Ближнем Востоке господствовали семитские языки, у нас нет. И быть не может. Потому что ни семиты, ни их языки там в те времена не господствовали. Они там присутствовали. Присутствовали — кочевыми разрозненными племенами, которые бродили таборами между городами и селениями индоевропейцев и русов-кавказоидов. И языки эти были в зачаточной форме.

И все же стремление «библеистов» выделить «народ Книги» доводит их до полного абсурда. Мы приведем один пример страстного желания во что бы то ни стало превратить автохтонов в семитов. Итак, открываем труд под редакцией академика Г. М. Бонгард-Левина (История Древнего Востока. Часть вторая. Передняя Азия. М.: Наука, 1988, с. 215). Вот цитаты: «Это касается слов, написанных слоговыми знаками по-эблаитски: и они нередко выписаны не в той форме, которая ожидалась бы по грамматическому контексту, а в зазубренной писцом словарной форме», «писцы Эблы не стремились к точной передаче фонетики своего языка», «часто писали "ма-ма", "да-да", вместо "мам", "тат"; "ни-зи" вместо "иц"… среди написанных таким варварским способом эблаитских слов можно с уверенностью отождествлять с известными семитскими словами далеко не все…». Исследователи-«библеисты» осуждают «варваров»-писцов за то, что они писали не так, как хотелось бы «библеистам», что они писали не по-семитски, что они писали «ни-зи» вместо «иц». Негодуя на эблаитов-«варваров», они заключают: «Но более половины слов пока ни в каких других семитских языках не обнаружено». Вот так, «более половины» слов эблаитов-русов нет в семитских языках (а почему они должны там быть?), а меньшая половина совершенно непохожа на семитские слова, как непохожи «ни-зи» на «иц». То есть язык эблаитов определенно несемитский. Но когда нельзя, но очень хочется, то «библеистам» все можно, и они пишут в учебниках и энциклопедиях: «относится к семито-хамитской языковой семье, семитской ветви…» И это выдается за науку. И это навязывается тотально.

Подобными откровениями пестрят «труды» востоковедов, каждое слово которых принято принимать на веру. Логика аргументации «светил науки» сводится к тому, что коли сейчас «здесь проживают (вариант, кочуют) семиты, значит, они здесь жили (кочевали) всегда». Это равносильно тому, что «если сейчас в Америке живут янки, то они там жили (кочевали) всегда».

В основе ханаанейского языка лежали диалекты языка суперэтноса русов. За три тысячелетия контактов протоханаанеев и ханаанеев с шумерами, египтянами, ассиро-кавказоидами, протосемитами и семитами в состав их языка вошло множество слов, оборотов, понятий данных предэтносов и этносов. Но это ни при каких обстоятельствах не может быть причиной объявления ханаанейского языка хамито-семитским, как не может быть оснований называть русский язык, в составе которого множество латинских и тюркских слов, татаро-латинским.

И если до наших дней арабский, арамейский языки и иврит сохранили огромное множество корней, флексий и оборотов языка русов, то для IV–II тыс. до н. э. эти корни, флексии, обороты и строй были доминирующими. Другое дело, что не все корни и выражения древних ханаанеев, шумеров, ассуров-русов, финикийцев-венетов и т. д. понятны нам теперь, но мы далеко не все понимаем и в «Слове о полку Игореве», которое от нас отделено значительно меньшим временным отрезком.

К началу II тыс. до н. э. все крупные города-княжества Сурии-Русии-Палестины во главу угла своего развития поставили торговлю. Это дало немалые блага для купеческих слоев, способствовало смешению («интернационализации»), но и предопределило вторичность данных областей, «святой земли», первичной прародины суперэтноса русов, с последующим крахом экономическим и социальным. И прежде всего этническим крахом для все более рассеивающихся и смешивающихся с пришлецами русов.

Поиск по сайту: