Похороны

С уроков Андрея отпустили. Он сидел у себя в комнате и ждал, когда позовут на отпевание. Ужасно не хотелось участвовать в этом жутком фарсе, но он запомнил разговор с незнакомым стариком в туалете морга. Если его родители живы и он может хоть чем-то им помочь, он сделает все, от него зависящее. И если потребуется изображать скорбящего сына — изобразит.

А пока он силился понять, что же пыталась передать мама в своем письме? К чему этот зашифрованный телефон? Ведь с ним даже не стали разговаривать.

Вика ухитрилась добыть имя владелицы номера — ей оказалась некая Гаврилова Анна Алексеевна. Вот, поди теперь, найди эту Гаврилову. В Интернете женщин с таким именем — сотни.

Неожиданно пришла Даша, специально отпросилась с урока, попыталась помочь. Но как тут угадаешь…

А потом появился Войтевич и позвал на отпевание.

— Хочешь, я пойду с тобой? — спросила Даша.

Он отрицательно покачал головой:

— Нет, достаточно того, что на этом жутком спектакле буду я, — наотрез отказал Андрей. Единственное, что он позволил сделать Даше, — завязать ему галстук. А она так хотела быть ему нужной, так рвалась помочь…

На похороны ехали в машине Виктора. Надя всю дорогу молчала, отрешенно глядя в окно. Она молчала и во время отпевания, и на кладбище… У Андрея сердце разрывалось, глядя на нее. Он не мог смотреть на два закрытых гроба, не мог слушать молитву священника. Единственное, что он мог, — молиться за безымянных мужчину и женщину, лежащих в этих гробах вместо его родителей. Кто бы они ни были, пусть Господь будет к ним милостив…

Когда все закончилось, на выходе с кладбища Андрей нечаянно столкнулся с какой-то женщиной в трауре, извинился, подошел к машине, увидел маленькую Надю, застывшую от горя, и решился рассказать ей о родителях.

— Надюша, там лежат не наши родители…

Она подняла на него глаза, полные слез:

— Ты так говоришь, чтобы я не плакала?

— Нет, это правда. Но это большой-пребольшой секрет, и мы никому не должны о нем рассказывать. Договорились?

— Договорились! — ее лицо осветилось счастьем.

Виктор, садясь за руль, взглянул на племянников и не узнал внезапно повеселевшей Нади. Что такое сказал ей Андрей?

А в школе между тем продолжались уроки. В одиннадцатом классе стояла какая-то слишком напряженная атмосфера. Авдеев отсутствовал по уважительной причине, Даша отпросилась, сославшись на боль в животе, Максим Морозов вел себя невыносимо, и Войтевич выставил его за дверь вместе с Самойловой, приказав сразу же идти к директору. Мало того, старшеклассники болтали о том, что старший Морозов заказал где-то букет цветов, явно для Гиены Сергеевны. «Типа, он ее клеил». Подружка Харитонова своими глазами видела… Одним словом, нервная обстановка была на уроках.

Выйдя из кабинета, Макс зашагал по коридору в сторону душевой. Документы об усыновлении, переданные ему отцом, жгли руки. Что делать? Подписывать или нет? Убийца Петр Морозов, или Самойлова все выдумала?

А Юля была тут как тут, не отставала. Макс и раздражал ее неимоверно, и в то же время даже нравился, хотя она и не признавалась себе в этом. Во всяком случае, ей очень хотелось прекратить их идиотские перепалки.

Юля догнала его у душевой. Он обернулся и спросил:

— Ты сумасшедшая?

Она дернулась, как от удара, вспыхнула от злости, отвернулась. Макс придвинулся и протянул ей бумаги:

— Видишь бумажки? Не хватает только моего автографа, чтобы у меня снова был отец. Но есть одна маленькая деталь — ты утверждаешь, что он убийца…

— Макс, извини, но я ничего не выдумывала. — Юля уже успокоилась и снова хотела примириться. — Макс, я все понимаю…

— Ни хрена ты не понимаешь, — вдруг вспылил Макс.

— Хватит на меня орать. Если у тебя траблы с папашей… — Она вскипела от возмущения. — Допрыгался, придурок? Вали теперь к Гиене, пусть она тебя на части рвет.

— Давай она начнет с тебя, а я попозже загляну… — с издевкой предложил Макс, — …на десерт.

Юля задохнулась от возмущения, а Макс демонстративно достал сигарету и скрылся в душевой. Девочка, почти не задумываясь, вошла следом, но Макс закрылся в кабинке туалета и, устроившись на унитазе, закурил.

— И долго тебя ждать?! — возмутилась Юля.

— Тебя никто не держит. А я тут занят… делом, — равнодушно отозвался Макс.

Юлю передернуло от отвращения:

— Да пошел ты! — она показала закрытой кабинке средний палец и привалилась к ней спиной. Вдруг дверная ручка душевой повернулась, кто-то хотел войти. Юля даже испугаться не успела, как Максим втащил ее в кабинку, прижал к стене, зажал рот рукой, чтобы не возмутилась. Они замерли, глядя друг другу прямо в глаза.

В душевую кто-то вошел, открыл кран, было слышно, как плещется вода… Макс медленно опустил руку и, не вынимая сигареты изо рта, тихо спросил:

— Кто там?

— Я не увидела… — у нее получилось слишком громко, Макс снова зажал ей рот.

— Блин… — он попытался свободной рукой разогнать дым от сигареты, потом ногой поднял крышку унитаза, швырнул туда окурок и еще успел придержать крышку, чтобы не хлопнула.

Но Павел, а это был он, услышал шум в кабинке. Он вовсе не хотел, чтобы кто-нибудь увидел его. Быстро схватил полотенце, вытер лицо и, отшвырнув полотенце, вышел. Только что он убедился в том, что Петр Морозов решил отбить у него Елену, а она была совсем не против, принимала ухаживания, кокетничала и уже перешла с ним на «ты». И всему этому Павел был свидетелем. Он даже попытался поговорить с Морозовым, но тот посоветовал не вмешиваться и отойти в сторону. «Елена достойна большего», — так он сказал. Павел понял, что проиграл. Елена уходила от него. Значит, она никогда не любила его, а он надеялся…

Едва за ним захлопнулась дверь, Макс и Юля, прижатые друг к другу в тесной кабинке, облегченно вздохнули. Макс медленно убрал руку от ее лица, провел по шее, задержал на груди, взглянул Юле в глаза, скользнул рукой ниже, на талию, на бедро. Замер…

— Убери руку… — потребовала Юля.

Он убрал на мгновение, но потом снова провел по ее бедру:

— Нет…

Юля взглянула на него сузившимися от злости глазами, обхватила руками его шею и начала страстно целовать. Он ответил ей с не меньшей страстностью…

К Гиене Сергеевне они так и не попали.

Елена сидела у себя в кабинете и пыталась составить расписание. С увольнением Анны малыши остались без учительницы. Елене приходилось постоянно переставлять уроки, менять расписание, чтобы хоть как-то справиться с образовавшейся брешью. Учителя по очереди занимались с малышами, но, конечно, без Анны было трудно. Она была опытным педагогом, ее любили дети. Чтобы найти ей замену, нужно было время, а времени как раз и не имелось. Попробуй найди хорошего педагога в конце учебного года! Как все не вовремя! Но не могла же она оставить Анну в школе! После такого вопиющего проступка! И это еще мягко сказано! Если бы она дала ход делу, Анна могла оказаться под судом. Подумать только, совратила ученика!

В кабинет вошел Войтевич, мельком взглянул на расписание, вздохнул сочувственно и предложил вернуть Анну. Елена чуть не задохнулась от возмущения. Уж кто-кто, а Войтевич должен понимать: после того, что сотворила Анна, в школе ей не место.

Елена начала было все это объяснять биологу, но тот, как оказалось, зашел спросить насчет Самойловой и Морозова. Он их выгнал с урока за безобразное поведение и направил к Елене Сергеевне. Урок давно окончился, а от них ни слуху ни духу.

Елена удивилась. Нет, к ней никто не приходил…

Поиск по сайту: