СЛИШКОМ ПОЗДНО, ДЖОННИ»

— Не спеши, не спеши, — Бетти остудила его пыл. — Знаешь историю, как адвокат уверяет клиента, что уж за это-то его никак не могут посадить?

— За что — «за это»?

— Неважно. А клиент отвечает: «Послушайте, адвокат, а откуда, по-вашему, я звоню?» Денебианское решение — очень, конечно, мило, но все это только теория; сейчас нам надо убрать Ламмокса с глаз долой, пока не удастся заставить суд пересмотреть свое решение.

— Понимаю. Пожалуй, ты права.

— Я всегда права, — скромно согласилась Бетти. — Джонни, мне смертельно хочется пить, это всегда так, когда много думаешь. Ты принес воды из ручья?

— Нет.

— А ведро у тебя есть?

— Где-то было. — Он пошарил по карманам, вытащил ведро и надул. — Сейчас принесу.

— Я сама. Хочется размять ноги.

— Следи за воздухом.

— Не учите свою бабушку. — Бетти взяла ведро и спустилась с холма, стараясь как можно дольше не выходить из-под деревьев на открытое место. Ее стройная фигурка мелькала в потоках света, льющегося между кронами. Какая она хорошенькая, думал Джонни. Голова варит ничуть не хуже, чем у любого мужчины… Конечно, любит командовать, но ведь это есть у всех женщин. А так — ну просто молодец.

Бетти вернулась от ручья, осторожно неся пластиковое ведро.

— Угощайтесь, — предложила она.

— Давай, пей сама.

— А я попила из ручья.

— Ну ладно. — Джонни долго не отрывался от ведра. — А знаешь, Бетти, не будь у тебя ноги кривые, ты была бы совсем ничего.

— Это у кого ноги кривые?

— Ну и еще лицо. Если бы не эти два недостатка, ты бы…

Он не закончил фразу. Бетти бросилась вперед и ударила Джонни в живот. Вода окатила его с ног до головы; впрочем, кое-что перепало и Бетти. Началась свалка, продолжавшаяся пока Джонни не завернул Бетти руку за спину.

— Скажи «дяденька, прости, пожалуйста».

— Ну, Джонни, я тебе еще покажу! Дяденька, прости!

— Прости, пожалуйста.

— Дяденька, прости, пожалуйста, я больше не буду. Отпусти меня.

— А никто тебя и не держит.

Джонни встал. Бетти перекатилась на бок, села, посмотрела на него и рассмеялась.

Оба они были грязные, перецарапанные, кое-где уже выступали синяки, но это не мешало им отлично себя чувствовать. Ламмокс наблюдал за схваткой с явным интересом, но без малейшей тревоги; Джонни и Бетти не могли по-взаправдашнему друг на друга сердиться.

— Джонни совсем промок, — прокомментировал происшедшее Ламмокс.

— Это точно, Ламми. Но одной воды из ведра не могло хватить на такое. Тут что-то еще. — Бетти осмотрела Джонни с головы до ног. — Жаль, не захватила с собой прищепки, а то повесила бы тебя на елку сушиться. За уши.

— Ничего, высохнем за пять минут, смотри, как тепло.

— Я-то не промокла, на мне летный комбинезон. А вот ты похож на мокрую курицу.

— Ну и пусть. — Он лег на землю, подобрал сосновую иголку и сунул ее в рот. — Мне здесь нравится, Молоток. Прямо не хочется и на шахту идти.

— А знаешь что, вот разберемся со всей этой ерундой, и если у нас останется время до начала занятий, вернемся сюда и поживем несколько дней. Ламмокса возьмем. Ты хочешь, Ламми?

— Конечно, — согласился Ламмокс. — Повеселимся. Будем ловить всяких там. Камни кидать.

— И чтобы весь город чесал про нас свои языки? — Джонни осуждающе посмотрел на Бетти. — Нет уж, спасибо.

— Вы только посмотрите, какие мы хорошие и порядочные. Сейчас-то мы здесь или где?

— Сейчас — это чрезвычайные обстоятельства.

— Репутацию свою, значит, бережешь!

— Кто-то ведь должен думать о таких вещах. Мама говорит, когда девочки перестают об этом беспокоиться, мальчикам самое время начать. Она говорит, что раньше все было совсем иначе.

— Конечно, было и опять будет. Это все по кругу крутится. — На лице Бетти появилась задумчивость. — Джонни, ты слишком много слушаешь свою мать.

— Наверное, да, — согласился он.

— Ты бы лучше бросил эту привычку. А то ни одна девушка не рискнет за тебя выйти.

— Это я так страхуюсь, — ухмыльнулся он.

Бетти покраснела и опустила глаза.

— Я не про себя говорю, мне-то ты и даром не нужен. Я с тобой няньчусь просто для тренировки.

Джонни решил бросить опасную тему.

— А правда, — сказал он, — если привыкнешь к чему-нибудь, очень трудно себя изменить. Вот у меня есть тетя — тетя Тесси, ты же ведь с ней знакома, — которая верит в астрологию.

— Не может быть!

— А вот и может. И разве она выглядит сумасшедшей? А она сумасшедшая, и с ней очень трудно общаться, ведь она начинает говорить про свою астрологию, а мама заставляет быть с ней вежливым. Если бы я мог просто сказать: тетя, у вас не все дома. Так нет! Мне приходится выслушивать весь этот бред и делать вид, что она — вполне здравомыслящий взрослый человек, отвечающий за себя. А ведь она и считать-то умеет только до десяти, а если дальше, то только на счетах.

— На счетах?

— Ну, штука такая вроде логарифмической линейки, только с шариками. А на логарифмической линейке она не смогла бы считать ни за любовь, ни за деньги. Так вот, ей просто нравится быть свихнутой, а я должен ей потакать.

— А ты не потакай, — неожиданно сказала Бетти. — Что бы там твоя мать ни говорила.

— Молоток, ты на меня вредно влияешь.

— Прости, Джонни, — с преувеличенной скромностью ответила Бетти. И добавила: — А я рассказывала тебе когда-нибудь, почему я ушла от своих родителей?

— Нет. Это твое дело.

— Конечно, мое. Но я, пожалуй, тебе расскажу, чтобы ты лучше меня понимал. Наклонись сюда. — Она ухватила его за ухо и начала шептать.

Джон Томас слушал, и лицо его постепенно менялось от изумления.

— Не может быть!

— Факт. Они даже не пытались спорить, так что мне поэтому и рассказывать никому не пришлось. Это-то и было причиной.

— Не понимаю, как ты могла такое терпеть.

— А я и не терпела. Я пошла в суд и развелась с ними, а потом взяла себе профессионального опекуна, у которого нет никаких диких идей. Но ты пойми, Джонни, я не затем сейчас здесь перед тобой наизнанку выворачиваюсь, чтобы у тебя варежка раскрылась. Наследственность — это еще не все. Я — это я. Я — личность. Ты — это не твои родители, не твоя мать, не твой отец. Просто ты малость поздновато начал соображать. — Она выпрямилась. — Вот и будь ты, Непрошибаемый, самим собой, и если хочешь уродовать свою жизнь — уродуй, ради Бога, но имей смелость делать это по своему собственному разумению, а не по чьей-то подсказке или примеру.

— Знаешь, Молоток, почему-то, когда ты говоришь такие вещи, они вполне разумно звучат.

— А я только разумные вещи и говорю. Как у тебя с провиантом? Есть хочется.

— Ты совсем, как Ламмокс. Мешок со жратвой вон там.

— Обед? — заинтересованно спросил Ламмокс, услыхав свое имя.

— Ну… Бетти, я не хочу, чтобы он ломал деревья, во всяком случае днем. Сколько им потребуется времени, чтобы меня выследить?

— Место тут, правда, много, но думаю, не больше трех дней.

— Ладно, я отложу еды дней на пять. Кто знает, как оно выйдет. — Джонни отобрал с десяток банок и отдал их Ламмоксу, не открывая; тому даже нравилось, что они становятся вдруг горячими, когда раскусишь. Он успел покончить с завтраком прежде, чем Бетти и Джонни взялись за свой.

После еды Джонни захотелось продолжить беседу.

— Бетти, так ты действительно думаешь, что… — он вдруг замолк и прислушался. — Ты что-нибудь слышишь?

Бетти прислушалась и кивнула.

— Какая скорость?

— Не больше двухсот.

Он кивнул.

— Значит, осматривают местность. Ламмокс! Пальцем не шевели!

— Не буду, Джонни. А почему нельзя шевелить пальцем?

— Делай, как велено.

— Не заводись ты так, — посоветовала Бетти. — Возможно, они просто разбивают местность на квадраты, чтобы потом осматривать их по очереди. И вполне возможно, что из-за деревьев они не смогут нащупать нас ни глазами, ни по приборам. — Однако она и сама выглядела обеспокоенно. — Все-таки жаль, что Ламми еще не в шахте. Если у кого-нибудь из них хватит ума осмотреть шоссе ночью, когда мы будем на нем, тут-то нам всем и крышка.

Но Джон Томас ее не слушал; весь устремившись вперед, он приложил к ушам сложенные рупором ладони.

— Тсс! — прошептал он. — Бетти, они возвращаются.

— Не психуй. Возможно, это просто еще одна линия сетки.

Однако еще не договорив, она поняла, что ошибается.

Рев двигателя стал сильнее, теперь он звучал прямо над их головами, превратившись в низкое гудение. Они запрокинули головы, но машина была высоко; к тому же деревья скрывали небо.

Неожиданно все вокруг осветила вспышка, столь яркая, что после нее даже яркий солнечный свет показался полумраком.

— Что это? — спросила в ужасе Бетти.

— Фотографировали со сверхвспышкой. Проверяют то, что рассмотрели в тот раз приборами.

Гудение опять превратилось в вой, потом снова сделалось тихим; последовала еще одна слепящая вспышка.

— Вот у них и стереоснимок, — рассудительно объяснил Джонни. — Раньше у них были только подозрения, теперь они нас и вправду увидят.

— Джонни, надо срочно убрать Ламмокса!

— Куда? Вывести на дорогу, и пусть они занимаются прицельным бомбометанием? Нет уж, у нас одна надежда, что они примут его за большой булыжник. Хорошо, что я велел ему не двигаться. И нам лучше не шевелиться, может, они еще улетят.

Но и эта последняя надежда быстро улетучилась. К первой машине, судя по звукам, одна за другой присоединились еще четыре.

— Эта зависла на юге от нас, — считал их Джонни. — Третья на севере. Теперь они делают заслон с запада. Ну вот, мы и в коробке, Молоток.

Бетти повернула к нему смертельно бледное лицо.

— Что же делать, Джонни?

— Что? Да ниче… нет, слушай, Бетти. Возьми свою леталку и беги вниз, к ручью. Пройди вдоль ручья подальше и лети себе восвояси. Только держись ближе к земле, пока не выйдешь из-под ихнего зонтика. Они не будут гоняться за тобой, ты им не нужна.

— А что ты будешь делать?

— Я? Останусь здесь.

— Тогда и я останусь.

— Чесала бы ты отсюда, Молоток, — нетерпеливо сказал Джонни. — Только под ногами путаешься.

— А ты сам-то что можешь сделать? У тебя даже нет ружья.

— Зато есть вот это, — мрачно ответил Джон Томас, потрогав висящий на поясе охотничий нож. — А Ламмокс может швырять камни.

Бетти изумленно уставилась на него, а затем дико расхохоталась.

— Чего? Он говорит — камни! Ну, Джонни, ты даешь.

— Голыми руками они нас не возьмут. Будь добра, мотай отсюда поскорее, и без тебя забот хватает.

— Нет!

— Слушай, Молоток, мне некогда с тобой спорить. Дуй со всех ног, и чтобы я тебя здесь больше не видел. А я останусь с Ламмоксом, это мое право. Он же мой.

Из глаз Бетти брызнули слезы.

— Зато ты — мой, олух ты непрошибаемый.

Джонни хотел что-то ответить, но не смог. Его щеки начали подергиваться, он с трудом сдерживал слезы. Было похоже, что даже Ламмокс, и тот чувствует себя неловко.

— В чем дело, Джонни? — пропищал он.

— А? — сдавленным голосом переспросил Джонни. — Ничего. — Он поднял руку и ободряюще похлопал своего друга. — Все в порядке, старик. Джонни с тобой. Все в порядке.

— Хорошо, Джонни.

— Да, — еле слышным голосом согласилась Бетти. — Все в порядке, Ламми.

— А это будет быстро, ведь правда, Джонни? — тихо сказала она Джону Томасу. — Мы ведь даже не почувствуем?

— Ну, думаю, да. Эй, ты чего? Давай-ка без всяких там штучек, ровно через полсекунды я двину тебе в поддых и скину с этой горушки. Тогда взрыв тебя не затронет.

— Слишком поздно, Джонни. — Бетти медленно, без страха и злости, покачала головой, — ты и сам это понимаешь. Не ругайся, просто возьми меня за руку.

— Но… — он остановился. — Слышишь?

— Прилетели еще.

— Да. Похоже, они выстраиваются восьмиугольником. Чтобы мы уж точно никуда не смылись.

Ответить она не успела, неожиданно раздался оглушительный грохот. За грохотом послышался вой снижающейся машины; теперь ее стало видно, она зависла меньше чем в тысяче футов от земли. С неба прогремел голос:

— Стюарт! Джон Стюарт! Выходите на открытое место.

Джонни выхватил нож, закинул к небу лицо и крикнул:

— Вот иди сюда и попробуй меня взять!

— Скажи им, Джонни! — с сияющими глазами прошептала Бетти. — Мой Джонни.

Похоже, на них был нацелен с неба направленный микрофон, так как обладатель громового голоса сразу же ответил:

— Вы нам не нужны, и мы не хотим никому причинять вреда. Выходите.

Джонни швырнул вверх короткое грубое ругательство и добавил:

— Мы не выйдем.

— Джон Стюарт, последнее предупреждение, — прогремел глас небесный. — Выходите с пустыми руками. Мы пошлем за вами машину.

— Посылай, а мы, знаешь, что с ней сделаем? — прокричал в ответ Джонни и добавил хриплым шепотом, обращаясь уже к Ламмоксу:

— У тебя есть под рукой камни?

— Конечно. Бросать, Джонни?

— Пока не надо. Я скажу.

Голос молчал; ни одна машина к ним не приближалась. Вместо этого другая, не флагманская машина быстро спустилась и зависла футах в ста в стороне от них и примерно на таком же расстоянии от верхушек сосен. Затем она медленно, почти ползком, стала описывать круг.

И тогда они услышали раздирающий уши треск; один из лесных великанов повалился на землю, следом за ним — другой. Подобно огромной невидимой руке луч драг-поля, направляемый с машины, сбивал деревья и сметал их в сторону. Вокруг беглецов образовалась широкая просека.

— Зачем они это делают? — прошептала Бетти.

— Это машина лесной пожарной службы. Они нас отрезают.

— Зачем? Почему им сразу с нами не покончить? — Бетти вся дрожала, Джонни обнял ее за плечи.

— Не знаю, Молоток. Спроси у них.

Завершив круг, машина развернулась в их сторону и словно присела перед прыжком. С выверенной осторожностью дантиста, вырывающего больной зуб, оператор выдрал лучом одно из деревьев. Выдрал с корнем и отшвырнул его в сторону. Затем вырвал еще одно, и еще. Постепенно он прорубал широкую дорогу к тому месту, где затаились Джонни и Ламмокс.

А те ничего не могли сделать, только ждать. Наконец было вырвано последнее дерево, закрывавшее беглецов; отбрасывая его, луч задел их краем. Бетти и Джонни едва удержались на ногах, Ламмокс от ужаса завизжал. Джон Томас, сам еще не совсем пришедший в себя, ободряюще похлопал по огромному боку.

— Спокойно, малыш. Джонни с тобой.

Он подумал, может им отступить со свежевырубленной просеки в глубь леса? Но похоже, в этом не было смысла.

Машина, валившая лес, куда-то ушла; ее место заняла боевая. Она буквально свалилась с неба и коснулась земли в дальнем конце просеки.

— Давай, Ламмокс, — судорожно сглотнув, сказал Джонни. — Бей по всему, что появится из этой машины. Поглядим, попадешь ты или нет.

— Запросто, Джонни! — Ламмокс протянул обе руки к куче боеприпасов.

Но взять их так и не смог. Джону Томасу показалось, будто его залили по самую грудь жидким бетоном; Бетти вскрикнула, Ламмокс взвизгнул. Затем он пропищал:

— Джонни, камни прилипли.

— Все в порядке, парень, — с трудом произнес Джон Томас. Не сопротивляйся. Стой спокойно. Бетти, ты цела?

— Не могу дышать!

— Не сопротивляйся. Вот они нас и сцапали.

Из люка машины одна за другой быстро вывалились восемь фигур. С головы до ног покрытые тяжелой металлической кольчугой, они очень мало походили на людей. Голову каждого из солдат покрывал странного вида шлем, напоминающий фехтовальную маску; за плечами у них торчали неуклюжие горбы-компенсаторы иммобилизующего поля. Двумя шеренгами солдаты уверенно двигались к просеке; попав в зону поля, они слегка замедлили ход; засверкали искры, и вокруг каждого из них образовалось фиолетовое сияние. Но они не останавливались.

У второй четверки был большой цилиндр из металлической сетки, высотой в рост человека и такого же диаметра. Они с легкостью несли его на поднятых вверх руках. Лидер группы крикнул:

— Обходите зверюгу подальше. Сначала уберем отсюда этих детишек, а потом разберемся с ним. — Голос его звучал на удивление весело.

Взвод приблизился к завязшим, как мухи в сиропе, беглецам и зашел сбоку, подальше от Ламмокса.

— Полегче! Берите сразу обоих! — скомандовал офицер.

Бетти и Джона Томаса медленно накрыли круглой клеткой, потом офицер просунул руку внутрь, чем-то щелкнул, от клетки полетели во все стороны искры, и она плотно встала на землю.

Офицер повернулся к ним докрасна загорелым лицом:

— Ну как, приятно выбраться из этой патоки? То-то же.

Джонни с ненавистью взглянул на офицера и ответил залпом ругательств. Подбородок его дрожал, он пытался растереть свои сведенные судорогой ноги.

— Ну, ну, — успокаивающе ответил офицер. — Зачем же так. Вы сами нас заставили. — Он посмотрел на Ламмокса. — Господи! Вот это зверюга! Не хотел бы я встретить его ночью в темном переулке.

Джонни почувствовал, что по лицу его текут слезы, и не мог их остановить.

— Ну, давайте, скорее! — крикнул он. Голос ему отказывал. — Кончайте.

— А?

— Он не хотел ничего плохого. Так что хоть убейте его побыстрее, не надо с ним играть в кошки-мышки. — Тут Джону Томасу отказали последние остатки выдержки; он закрыл лицо руками и начал громко всхлипывать. Бетти положила руки ему на плечи, она тоже заплакала.

На лице офицера появились удивление и озабоченность.

— Ты про что это, сынок? Мы не собираемся с ним ничего делать. У нас есть приказ — доставить его без единой царапинки, хотя бы он нас самих всех перебил. Ты можешь представить себе такой идиотский приказ?

Поиск по сайту: