АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Читайте также:
  1. C.I Процессы с ключевых точек зрения
  2. I. Лексика русского языка с точки зрения ее происхождения
  3. II. Лексика русского языка с точки зрения ее активного и пассивного запаса.
  4. III. Лексика русского языка с точки зрения сферы ее употребления.
  5. IV. Словарный состав современного русского литературного языка в функциональном, социолингвистическом аспектах и с точки зрения его происхождения (2 часа).
  6. V. ТОЧКА ЗРЕНИЯ
  7. Аварийная карточка системы информации об опасности.
  8. АНАЛИЗ ФАКТОРОВ РИСКА МИКРОБНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ В КРИТИЧЕСКИХ ТОЧКАХ КОНТРОЛЯ В РЫБОПЕРЕРАБАТЫВАЮЩЕЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ
  9. Ачаан Буддхадаса. «Естественный метод прозрения»
  10. АЧААН НАЭБ. «Развитие прозрения»
  11. Взгляд на детство с точки зрения психоанализа б 1
  12. Визитная карточка

Достопочтенный мистер Кику, заместитель министра космических дел, выдвинул ящик стола и внимательно изучил свою замечательную коллекцию таблеток. Сомневаться не приходилось: язва желудка — она. Проглотив одну, которая вроде бы больше всего подходила, он с замученным видом взялся за прерванные дела.

Приказ технического комитета Министерства обязывал все межпланетные корабли класса «Пеликан» вернуться в порты приписки для проведения каких-то непонятных изменений в конструкции. Приложенные к приказу технические спецификации мистер Кику не стал даже и раскрывать; он чиркнул «согласен» и кинул приказ в корзину для исходящих. Технической безопасностью в космосе занимался техком; сам Кику в технике не понимал ни бельмеса и понимать не хотел; он будет поддерживать все решения главного инженера или уволит его и подберет нового.

Уже заранее он с мрачной тоской представлял, как финансовые тузы — собственники «Пеликанов» — начнут зудеть на ухо министру, а потом министр, совершенно не понимающий, в чем загвоздка, и перепуганный тем, что на него давят, скинет это дело на мистера Кику.

Что-то уж больно много сомнений насчет этого нового министра: время идет, а ему все никак не войти в форму.

Следующая бумага пришла к нему не для принятия решения, а только для информации, и пришла она во исполнение постоянно действующего указания, чтобы все, касающееся министра, каким бы плевым не оказалось дело, ложилось на стол к мистеру Кику. Бумажонка, похоже, и вправду была пустяк пустяком; согласно приложенной аннотации некая организация со странным названием «Друзья Ламмокса», возглавляемая никому не известной миссис Беулой Мергитройд, требовала аудиенции у министра; их, естественно, отфутболили к замминистра по связям с общественностью.

Читать дальше не имело смысла. Вэс Роббинс зацелует их до смерти и не даст беспокоить из-за ерунды ни министра, ни мистера Кику. Появилась даже забавная мысль — наказать министра, натравив на него эту миссис Мергитройд, но это была так, мимолетная шутка, фантазия; время министра надо беречь для действительно важных встреч, а не переводить его попусту на всяких провинциальных психов. Все эти «Друзья Того-то-Того-то» состоят обычно из некой злоязыкой персоны плюс всегдашний набор развесивших уши придурков и важничающих болванов. Однако все равно эти компании могут стать костью поперек горла, поэтому — никогда не следует давать им того, что они требуют.

Он отослал бумагу в архив и взялся за докладную из Комэкона; большой дрожжевой завод в Сент-Луисе поражен вирусом; населению светили недостаток белков и переход на голодный паек. Голод на Земле не входил в круг прямых обязанностей мистера Кику. И все же он несколько секунд задумчиво глядел на бумагу; калькулятор в его голове вел подсчеты. Затем мистер Кику окликнул своего помощника:

— Вонг, ты смотрел Комэкон Аи 0428?

— Насчет дрожжей в Сент-Луисе? Вроде да, шеф.

— И чего ты не сделал в связи с этим?

— А ничего не сделал. Думаю, это не по моей части.

— Значит, думаешь. А наши внеземные станции — они тоже не по твоей части? Ну-ка, погляди графики снабжения на ближайшие полтора года и сопоставить их с Аи 0428. А после подумай, что теперь будет. Может, тебе придется овец закупать в Австралии, причем не на бумаге — в натуре, реально вступать во владение. Неужели наши люди должны голодать только из-за того, что какой-то дебил в Сент-Луисе уронил свои вонючие носки в чан с дрожжами?

— Есть, сэр.

Мистер Кику вернулся к бумагам. Он уже жалел о своей грубости. Ведь ясно, что причина его раздражительности — не просчет Вонга, причина — в докторе Фтаемле. Да и не доктор Фтаемл виноват, а он сам! Мистер Кику прекрасно понимал, что расовые предрассудки до добра не доводят, особенно — на такой работе. Да что там говорить, не будь таких вот фантастических существ, рядом с которыми все люди кажутся чуть ли не одинаковыми, он и сам мог бы стать жертвой существовавших когда-то расовых преследований.

И все равно, против себя не попрешь. Он ненавидел даже тень Фтаемла и не мог с этим ничего поделать.

Ну что, спрашивается, стоит этому типу накрутить на голову тюрбан, все было бы легче. Так нет же, он обязательно будет разгуливать с этими проклятыми змеями на голове, извивающимися как черви в банке. Они еще и гордятся ими, эти распрекрасные рарджиллианцы. Пожалуй, даже держат за неполноценных тех, у кого голова без змей.

Да что это я! Фтаемл — отличный парень. Мистер Кику сделал себе заметку — пригласить Фтаемла на обед, и не откладывая. Всего-то делов — пройти загодя гипнотическое внушение, и проблемы как не бывало. Только вот при одной этой мысли снова начались рези в желудке.

Рарджиллианец поставил перед Министерством совершенно неразрешимую задачу, ну и что? Разрешение неразрешимых задач для Министерства было обычным делом. И все равно, почему этот несчастный урод не может подстричься?

Представив доктора Фтаемла остриженным наголо и с головой в шишках, мистер Кику несколько приободрился, выдавил из себя улыбку и вернулся к работе, чувствуя себя малость лучше. Что теперь? Краткий отчет о командировке… да, конечно же, Сергей Гринберг. Отличный парень, этот Сергей. Пробежав глазами начало, мистер Кику потянулся было за ручкой, чтобы завизировать рекомендации, которые сделал Гринберг.

Но рука остановилась на полдороге. С секунду он, пораженный, глядел на бумагу и затем ткнул пальцем в кнопку.

— Архив! Пришлите мне полный отчет о командировке мистера Гринберга, той, из которой он только что вернулся.

— Вы можете назвать номер, сэр?

— Это насчет вмешательства Министерства, вы там легко найдете. А, погодите-ка, вот оно. Рт0411, за прошлую субботу. Пришлите немедленно.

Он едва успел разделаться еще с полудюжиной бумаг, как чпокнула пневматическая труба, и на стол к нему выскочил крохотный цилиндрик. Мистер Кику вставил его в читальный аппарат и принялся читать, нажимом кнопки регулируя скорость движения текста по экрану.

Менее чем за семь минут он просмотрел не только полную стенограмму суда, но и доклад Гринберга о прочих событиях. Мистер Кику читал с помощью этой машины не менее двух тысяч слов в минуту; диктофонные записи и личные устные доклады он считал пустой тратой времени. Однако, когда машина щелкнула и остановилась, мистер Кику решил, что на этот раз без устного доклада не обойтись. Он наклонился к селектору и повернул тумблер.

— Гринберг.

Гринберг поднял голову от стола.

— Как поживаете, шеф?

— Зайди, пожалуйста, ко мне. — И не тратя времени на вежливости, мистер Кику отключил связь.

Гринберг подумал, что шефа, видно, снова беспокоит желудок. Но придумывать себе какое-нибудь позарез срочное дело за пределами Министерства было уже поздно, так что он сбежал по лестнице вниз и предстал перед мистером Кику с обычной своей улыбкой во все лицо.

— Привет, шеф.

— Доброе утро. Я вот тут читал твой отчет.

— Ну и?

— Сколько тебе лет, Сергей?

— Что? Тридцать семь.

— М-м-м. И в каком ты чине?

— Сэр? Офицер дипломатической службы, второй класс. Исполняю обязанности по первому.

«Что за бред? — подумал он про себя. — Дядя Генри и так все знает… до размера моих ботинок включительно».

— Тридцать семь, значит. Пора бы в таком возрасте иметь хоть чуточку здравого смысла, — вслух размышлял Кику. — И чин вполне подходящий, чтобы самому быть послом или первым заместителем какого-нибудь политикана, которому сделали подарочек в виде посольского места. И как же это вышло, Сергей, что ты оказался таким идиотом?

У Гринберга заиграли на щеках желваки, но он ничего не ответил.

— Ну так как?

— Сэр, — ледяным голосом ответил Гринберг, — вы старше и опытнее меня. Так разрешите полюбопытствовать, как это вышло, что вы оказались таким жутким хамом?

Губы мистера Кику слегка дрогнули, но улыбаться он не спешил.

— Хороший вопрос. По делу. Мой психиатр объясняет это тем, что я — прирожденный анархист, попавший не на свое место. А теперь садись, и мы все-таки поговорим на тему, почему ты такой тупица. Сигареты в подлокотнике.

Гринберг сел, выяснил, что он, как всегда, без спичек, и попросил прикурить.

— Я же не курю, — ответил Кику. — Но мне казалось, что эти зажигаются сами.

— А, да, я и не заметил. — Гринберг закурил.

— Вот видишь? Для чего, спрашивается, у тебя глаза и уши? Сергей, как только эта тварь заговорила, ты был обязан отложить слушание до тех пор, пока мы не узнаем о ней все.

— М-м-м… видимо, так.

— Он еще говорит «видимо»! Да твой внутренний сигнал тревоги должен был греметь, как будильник в понедельник утром. А ты? Ты позволил, чтобы кто-то другой выложил тебе все возможные последствия этого дела. И когда выложил? Когда ты считал суд уже законченным. И кто? Какая-то малолетняя пигалица. Слава Богу, я не читаю газет. Вот уж они, наверное, отвели душу.

Гринберг покраснел. Он-то газеты читал.

— А потом, когда она обкрутила тебя со всех сторон, ты только жалко пытался устоять на ногах, вместо того чтобы прямо принять ее вызов. Ты спросишь, каким образом? Да просто отложив слушание и постановив провести исследование, причем сделать это надо было в самом начале.

— Но я же постановил его провести.

— Ты меня не перебивай, я хочу поджарить тебя с двух сторон. Затем ты начал выносить решение, невиданное с тех пор, как Соломон постановил разрезать младенца пополам.{14} Ты что, учился заочно? И в какой дыре, позволь мне узнать?

— В Гарварде, — угрюмо ответил Гринберг.

— Хм-м… Пожалуй, я к тебе слишком строг. Трудно ждать от человека слишком многого после такого тяжелого детства. Но ради семидесяти семи семизадых богов Сарванчила, пусть мне кто-нибудь объяснит, что ты делаешь потом! Сперва ты отвергаешь прошение мэрии об уничтожении этого зверюги в интересах безопасности населения, а затем поворачиваешь на сто восемьдесят, удовлетворяешь это прошение и говоришь, чтобы они его убили, ну разве только после формального одобрения нашего Министерства. И все — за каких-то десять минут. Exeut omnes, держась за животики. Сынок, ты можешь выставлять самого себя идиотом сколько душе угодно, но Министерство мог бы и пожалеть.

— Шеф, — с непривычной покорностью ответил Гринберг. — Я ошибся. А когда я увидел свою ошибку, то сделал единственное, что мне оставалось, — пересмотрел решение. Зверь и вправду опасен, а держать его взаперти в Вествилле просто негде. Имей я на то право, я приказал бы уничтожить его немедленно, не дожидаясь одобрения Министерства, то есть вашего.

— Ничего себе!

— Вас там не было, сэр. Вы не видели, как рушится толстенная стена. Вы не видели всего этого бедлама.

— Не думай, что ты меня убедил. Сам-то ты видел когда-нибудь город, снесенный с лица земли водородной бомбой? А ты мне про какую-то стенку в провинциальном суде! Небось подрядчик, ворюга, намешал песку вместо цемента.

— Шеф, вы бы поглядели на клетку, из которой он перед этим вырвался. Стальные двутавровые балки, все на сварке. Он сломал их, как соломинки.

— Насколько я понимаю, в этой клетке ты его и осматривал. Так что ж ты сам не побеспокоился, чтоб его засадили понадежнее?

— Я думаю, что строительство тюрем — это малость не по профилю нашего Министерства.

— Сынок, все, что хоть в малой степени связано с чем-нибудь «оттуда», — по нашему профилю. И ты это прекрасно знаешь. Так вот и получается, когда знаешь это и днем и во сне, всем существом, от ног до макушки, тогда и начинаешь исполнять все, как пустую формальность, словно почетный председатель, снимающий пробы супа в больнице для бедных. Тебя туда зачем послали? Чтобы ты во все внюхивался, во все вслушивался, все время вглядывался — не возникает ли какая «особая ситуация». А ты с ходу угодил в лужу. А теперь расскажи мне про зверя. Отчет я читал, фотографии видел, но я не могу еще по-настоящему почувствовать его.

— Ну, он небалансирующий, многоногий, точнее — восьминогий, примерно семи футов в холке. Он…

Кику насторожился.

— Восемь ног? А руки?

— Рук? Нету.

— Ну а вообще какие-нибудь манипулятивные органы? Может — видоизмененная нога?

— Ничего подобного, шеф. Если бы что-то было, я бы сразу заказал обследование по полной программе. Ступни размером с бочонок и столь же очаровательны. А что?

— Ладно, просто я подумал о другом. Рассказывай дальше.

— Он немного смахивает на носорога, немного — на трицератопса, хотя вообще-то своим строением отличается от всего, что когда-нибудь водилось на нашей планете. Хозяин называет его «Ламмокс», и имя ему очень подходит. Симпатичный такой зверюга, но глупый. Вот это-то и страшно, он такой здоровый и мощный, что вполне может покалечить человека просто из-за своей глупости и неуклюжести. Умеет говорить, ну примерно как четырехлетний ребенок. Самое смешное — звучит это так, словно он проглотил какую-нибудь Красную шапочку.

— А почему ты считаешь, что он глупый? Я вот тут вижу, что его хозяин, с именем ну прямо из учебника истории, заявляет, что он очень умный.

Гринберг улыбнулся.

— Он судит предвзято. Шеф, я же сам говорил со зверем. Поверьте мне, он глупый.

— Не вижу никаких доказательств. Считать, что ВЗС — глупое только потому, что оно не умеет говорить по-нашему, это все равно что считать неграмотным итальянца, изъясняющегося на ломаном английском. Non sequitor. [2]

— Но послушайте, шеф, у него же нет рук. Максимальная разумность ниже, чем у обезьяны. Ну, может, на уровне собаки. И то — вряд ли.

— Из этого следует, что в теоретической ксенологии ты законченный ортодокс, и ничего больше. Однажды такое вот умозаключение встанет и врежет ксенологу-классику по физиономии. Обязательно найдется какая-нибудь цивилизация, которой совсем не надо брать предметы своими лапками-ручонками и которая ушла от этого уровня далеко вперед.

— Посмотрим?

— Не буду. А где этот самый «Ламмокс»?

Отвечать Гринбергу явно не хотелось.

— Шеф, все это описано в отчете, который сейчас микрофильмируют. Он будет у вас на столе с минуты на минуту.

— Вот и отлично. А пока, раз ты все видел собственными глазами, давай, выкладывай.

— Я довольно близко сошелся с местным судьей и попросил, чтобы он мне все сообщал. Ежу ясно, они не могли засунуть эту тварь в местную Бастилию: если на то пошло, в городе вообще негде его держать. Они сами об этом в конце концов догадались, но только после целой кучи приключений на свою голову. И было уже поздно строить что-нибудь основательное. Уж вы мне поверьте, клетка была действительно очень крепкой. Но местного полицейского начальника вдруг осенила одна замечательная идея: у них нашелся пустой резервуар, что-то по пожарному ведомству, из железобетона, стенки — футов тридцать в высоту. Ну они и соорудили сходни, загнали зверя в этот резервуар, а потом сходни убрали. Думали, что теперь все в порядке, прыгать он явно не умел, телосложение не то.

— Пока вроде все хорошо.

— Да, но это еще не конец. Судья О'Фарелл рассказал мне потом, что шеф полиции так боялся этого зверя, так дергался, что решил не дожидаться министерского одобрения: он прямо приступил к казни.

— Что?!!

— Вы дослушайте до конца. Он никому не стал ничего говорить, только случайно в эту самую ночь впускной вентиль оказался почему-то открытым и резервуар наполнился до краев. Утром, когда посмотрели, Ламмокс лежал на дне. Так что шеф Дрейзер решил, что «несчастный случай» увенчался полным успехом и у него стало одной головной болью меньше.

— И что потом?

— А то, что этот потоп Ламмокса даже не побеспокоил. Он находился под водой несколько часов, а когда воду спустили, проснулся, встал и очень вежливо со всеми поздоровался.

— Амфибия, скорее всего. Ну и что же ты сделал, чтобы пресечь это самоуправство?

— Погодите, еще не все. Дрейзер знал, что от огнестрельного оружия и взрывчатки толку мало… да вы знаете, вы же читали… во всяком случае — если применять их в масштабе, безопасном для самого городка. Ну он и решил пойти по стопам Борджиа.{15} Не зная ничего о биологии твари, он набрал с полдюжины ядов в количествах, достаточных, чтобы отравить целый полк, и рассовал всю эту химию в различную пищу.

— Ну и как?

— Ламмокс с радостью заглотил все до последней крошки. После этого его даже в сон не потянуло. Похоже, у него только обострился аппетит, потому что первое, что он сделал, умяв отраву, — сожрал тот самый впускной вентиль. Резервуар опять начало заливать, так что пришлось отключить его к чертовой матери от городского водопровода.

— Этот Ламмокс мне начинает нравиться, — хихикнул Кику. — Как ты сказал, сожрал вентиль? А он был из чего?

— Не знаю. Сплав какой-то.

— Хм… похоже, ему нравятся грубые корма. Возможно, у этой маленькой птички есть маленький зобик.

— Не удивлюсь, если так.

— Ну и что же потом сотворил этот полицейский герой?

— Слава Богу, вроде бы ничего. Я попросил О'Фарелла вдолбить в его умную голову, что если он будет упорствовать в своем стремлении перехитрить Министерство, то кончит свои дни, скорее всего, в исправительном заведении, световых годах этак в тридцати от его драгоценного Вествилла. Так что теперь он сидит тихо и пытается разобраться с этой проблемой. Последней его блестящей мыслью было залить Ламмокса бетоном и оставить так помирать, на манер мухи в янтаре. Но тут не согласился О'Фарелл, он решил, что это как-то негуманно.

— Значит, Ламмокс все еще сидит в своей банке и ждет, пока мы решим его судьбу?

— Думаю, да, сэр. Во всяком случае вчера было так.

— Ну, пусть подождет, что-нибудь придумаем. — Мистер Кику взял со стола отчет и рекомендацию к действиям Гринберга.

— Если я правильно понимаю, вы мою рекомендацию отвергаете? — спросил Гринберг.

— Нет. С чего это ты решил. — Кику подписал постановление, разрешающее уничтожить Ламмокса и положил его в корзину для исходящих, которая сразу же проглотила свою добычу. — Если я отвергаю чье-нибудь решение, я одновременно увольняю и автора, а для тебя тут есть еще одна работенка.

— А! — Гринберг почувствовал укол сожаления, он-то наполовину ожидал, что шеф снимет с его совести груз, отменив смертный приговор Ламмоксу. Что ж… ничего не попишешь… да к тому же этот зверь и вправду очень опасен.

— Ты змей боишься? — продолжал мистер Кику.

— Нет. Пожалуй, даже люблю.

— Великолепно! Хотя лично я даже представить себе такого не могу. Я всегда боялся их до смерти. Однажды, еще мальчишкой, в Африке… впрочем, ладно. Ты когда-нибудь имел дело с рарджиллианцами? Ведь нет?

Наконец-то до Гринберга дошло.

— Был у меня раз переводчик-рарджиллианец, в той истории с Вегой IV. Я отлично с ним ладил.

— А вот про меня такого не скажешь. Сергей, есть небольшое дело, связанное с переводчиком-рарджиллианцем, доктором Фтаемлом. Может, ты даже о нем и слышал.

— Конечно, слышал, сэр.

— Я вполне признаю, что как рарджиллианец, — в устах Кику последнее слово прозвучало как что-то неприличное, — Фтаемл — парень хороший. Но все это дело сильно попахивает неприятностями, а я из-за своей фобии, боюсь, совсем потеряю на неприятности нюх. Вот я и хочу взять тебя в помощники, чтобы ты ко всему принюхивался.

— Я думал, что вы больше не доверяете моему носу, шеф.

— Что же нам, несчастным, остается, пусть слепой ведет слепых, если ты позволишь мне немного переиначить метафору. Может, вдвоем мы и сумеем что-нибудь вынюхать.

— Да, сэр. А можно спросить, в чем там суть?

— Ну…

Ответить мистер Кику не успел: мигнул сигнал, и голос секретарши объявил:

— Ваш гипнотерапевт, сэр.

Заместитель министра посмотрел на часы.

— И куда это всегда девается время? — Затем повернулся к селектору: — Проводите его в заднюю комнату. Я сейчас. — Он продолжил, обращаясь к Гринбергу: — Фтаемл будет здесь через полчаса. Я не могу сейчас с тобой говорить, мне надо пойти подготовиться. Посмотри папку «Срочно». Там — все, что у нас есть. Очень мало. — Мистер Кику с ужасом поглядел на переполнившуюся за время беседы корзинку с входящими. — Слушай, ты не разберешься тут со всей этой макулатурой. Подписывай за меня и откладывай в сторону то, что, по твоему мнению, мне стоит посмотреть самому. Только предупреждаю, если таких бумаг наберется больше полдюжины, честное слово, — отправлю тебя обратно в Гарвард.

Он торопливо встал, сделав в уме заметку сейчас же позвонить секретарше: сказать ей, чтобы она отмечала все, что будет проходить через его кабинет в следующие полчаса, а после принесла эти бумаги ему на просмотр. Интересно, как этот парень умеет работать. Мистер Кику от себя не скрывал — рано или поздно, а все равно умирать придется; он хотел, чтобы на его место попал Гринберг. А тем временем пусть паренек попрыгает.

Дверь кабинета сомкнулась за спиной заместителя министра;

Гринберг остался один. Он уже протянул руку за папкой с надписью «Срочно», как в корзинку свалилась новая бумага; одновременно мигнул красный огонек и противно зажужжал зуммер.

Гринберг взял бумагу, пробежал ее до середины, убедился, что она и вправду срочная, но в этот момент ту же комбинацию света и звука продемонстрировал аппарат внутренней связи; на его экране появилась знакомая физиономия начальника отдела по связям с планетами Солнечной системы.

— Шеф? — возбужденно выкрикнуло изображение.

Гринберг дотронулся до кнопки двухсторонней связи.

— Гринберг за него. Шеф попросил, чтоб я не дал его креслу остыть. Твоя записка только что пришла, Стен. Вот как раз читаю.

На лице Ибаньеса появилось прямо-таки оскорбленное выражение.

— Черт с ней. Позови шефа.

Гринберг не спешил действовать. Дело у Ибаньеса было хоть и простое, но с этакой подковыркой. Венерианские корабли обычно получали санитарное разрешение на посадку без малейшей задержки; врач каждого из этих кораблей был представителем карантинной службы. Но сейчас «Ариэль», которому уже давно пора было сесть в порт «Ливия», болтался на посадочной орбите: врач объявил на нем карантин. Все бы ничего, но на корабле находился министр иностранных дел Венеры, в этом-то и была сложность — ожидалось, что Венера поддержит позицию Земли против Марса на начинающейся чуть ли не завтра трехсторонней конференции.

Гринберг мог оставить эту деликатную проблему до возвращения шефа; мог вломиться к шефу с новостью прямо сейчас; мог, действуя через голову шефа, передать проблему самому министру (то есть — найти решение и подать дело так, чтобы именно это решение и было одобрено). Или он мог действовать сам, от имени и по поручению мистера Кику.

Конечно же, мистер Кику не мог предвидеть подобной ситуации… но кто его знает, за шефом водится такая очаровательная привычка — сталкивать человека с берега там, где поглубже, и рассуждать при этом — выплывет он или нет.

Размышлял Гринберг недолго.

— Стен, очень жаль, но шефа сейчас лучше не беспокоить. Я временно замещаю его.

— Это с каких-таких пор?

— Временно, ненадолго, но — замещаю.

— Слушай, друг, — нахмурился Ибаньес, — ты бы все-таки лучше пошел, поискал шефа. Ты, может, и расписываешься там за него на всякой ерунде, но здесь — дело серьезное. Нам нужно посадить корабль, и как можно скорее. Ты же здорово подставишься, если сам, лично, разрешишь плюнуть на карантинные правила. Пошевели мозгами.

Нарушить карантин? Гринбергу сразу вспомнилась Великая чума 51 года; в те времена биологи серьезно верили, что живые организмы любой планеты иммунны ко всем болячкам других планет.

— Нарушать карантин не будем.

Лицо Ибаньеса сделалось словно мертвое.

— Сергей, мы же ставим под угрозу совещание. Да какое там «под угрозу»! Все десять лет кропотливой работы могут пойти насмарку только из-за того, что какого-то там матросика слегка лихорадит. Карантин нужно нарушить, обязательно нужно. Само собой, я вовсе не прошу, чтобы это сделал ты.

Гринберг снова ненадолго задумался.

— Он сейчас под гипнозом, готовится к тяжелой работе. Может пройти несколько часов, прежде чем ты сможешь с ним поговорить.

На лице Ибаньеса появилась какая-то отрешенность.

— Придется обратиться к министру. Два часа я ждать не могу. А вдруг этот тип возьмет и прикажет своему капитану возвращаться домой… с этим нельзя рисковать.

— И с эпидемией на Земле рисковать тоже не стоит. Вот что сделай. Свяжись с венерианским министром и скажи, что прилетишь лично и отвезешь его на Землю. Возьми быстрый шаттл. Забери министра, а «Ариэль» оставь на орбите. А вот когда он будет уже на борту шаттла — ни в коем случае не раньше, — скажи, что ты и он прибудете на совещание в изолирующих скафандрах. (Изолирующими скафандрами называли герметичные, слегка надутые изнутри легкие скафандры, предназначенные в первую очередь для выхода на поверхность планет с неизвестной еще патогенной флорой.) Само собой, этот самый шаттл и его команда тоже попадут в карантин.

— Ты что, обалдел? Изолирующий скафандр! Он будет просто плясать от радости. Сергей, тогда уж лучше вообще отменить совещание, дешевле обойдется. После такого унижения он точно будет против нас. Ты бы знал, какой этот гусь заносчивый, он ведь ходит — носом лампочки сшибает.

— Плясать — не плясать, но ему понравится, — терпеливо объяснил Гринберг, — когда ты втолкуешь в его башку, как все это можно подать. «Беспримерное личное самопожертвование», «не желая подвергать риску жизнь и здоровье людей нашей планеты», «долг превыше любых…» и тэдэ. Если ты не уверен в себе, прихвати кого-нибудь поразговорчивее из отдела по связям с общественностью. Да, и еще. Пусть в течение всего совещания рядом с ним будет врач… и обязательно в белом халате… и пара сестричек. Делайте время от времени перерывы, чтобы он отдыхал… поставьте больничную койку за ширмами прямо в зале Героев, недалеко от стола совещания. Пусть считается, что он спустился по своей инициативе и голосует прямо со смертного одра. Въезжаешь? Расскажи ему все это еще до посадки на Землю, но осторожно, не в лоб.

Теперь на лице Ибаньеса читалась озабоченность.

— Думаешь, клюнет?

— А это уже твоя работа, чтобы он клюнул. Я отсылаю твою записку с резолюцией продолжить карантин, а тебе — проявить инициативу для обеспечения его присутствия на совещании.

— Ну… о'кей. — Ибаньес неожиданно ухмыльнулся. — К черту записку. Я побежал. — Он отключился.

Гринберг перевел глаза с опустевшего экрана на стол. Он был радостно возбужден, шутка ли, подобно Господу Богу распоряжаться судьбами мира. Интересно, а что бы сделал на моем месте шеф? Да ладно, не имеет значения, тут много верных решений; главное — это выбрать одно из них. Он еще раз потянулся за папкой «Срочно».

И замер. Что-то не давало ему покоя, а что — не понять. Вот оно. Шефу не хотелось утверждать смертный приговор Ламмоксу, это по всему чувствовалось. Какое там «чувствовалось», шеф открытым текстом сказал, что Сергей неправ, надо было провести полное исследование. Просто шефу пришлось, из соображений лояльности к своему подчиненному, утвердить эту рекомендацию.

А вот теперь он сам сидит в кресле шефа. Так что?

А не в Ламмоксе ли причина того, что его сюда посадили? Чтобы дать самому исправить свою ошибку. Да нет, все-таки шеф — не Господь Бог, откуда ему было знать, что Гринбергу придет в голову снова заняться этим делом.

Так то оно так… Гринберг вызвал секретаршу шефа.

— Милдред?

— Да, мистер Гринберг?

— Краткий отчет по командировке с рекомендацией… да-да Рт0411. Отправлен минут пятнадцать тому назад. Я хочу, чтобы его вернули сюда.

— Пожалуй, его уже отправили, — с сомнением в голосе ответила секретарша. — Экспедиция сегодня задерживала документы самое большее минут на семь.

— Надо же, как бывает! Никогда б не поверил, что излишняя оперативность может пойти во вред. Если приказ уже отослан, аннулируйте его с примечанием: ждать дальнейших указаний. Хорошо? А исходный документ отошлите мне.

Вот теперь он добрался наконец до злосчастной папки. Как и говорил мистеру Кику, материал «Фтаемл» был не слишком объемистым. Здесь имелся еще и подзаголовок: «Красавица и чудовище». С чего бы это? Чувство юмора у нашего шефа есть, но оно такое, мягко скажем, своеобразное, что со стороны не сразу и догадаешься.

Вскоре брови Гринберга полезли на лоб. Рарджиллианцы — эти шустрые, неутомимые толмачи, маклеры, посредники, толкователи — всегда были тут как тут при переговорах между различными расами; присутствие доктора Фтаемла на Земле прямо говорило Гринбергу, что здесь замешаны какие-то негуманоиды. Негуманоиды по складу ума существа, столь отличные от людей, что общение с ними весьма и весьма затруднительно. Но Гринберг никак не мог ожидать, что доктор представляет расу, о которой он в жизни не слышал. Какие-то непонятные «хрошии».

Не исключено, конечно, что Гринберг просто забыл про этот народец с названием, похожим на чихание; может быть, это — какое-то мелкое, малоинтересное племя, низкоразвитое, или вообще нищее, или не умеющее летать в космос. А может они вступили в Союз цивилизаций как раз тогда, когда Гринберг по уши увяз в делах Солнечной системы. Когда Земля установила первые контакты с другими расами, способными к межзвездным полетам, прибавления в семействе тех, кто по закону считались «людьми», пошли так быстро, что уследить стало просто невозможно. Чем больше человечество расширяло свои горизонты, тем труднее было эти самые горизонты охватывать.

А может, он слышал о них под другим названием? Гринберг повернулся к панели универсального справочника и набрал на клавиатуре «ХРОШИИ».

Машина немного подумала и выкинула на экране: ИНФОРМАЦИЯ ОТСУТСТВУЕТ.

Гринберг сделал еще одну попытку — опустив в названии придыхательное «Х». Слово вполне могло изувечиться в чужом — не хрошии — произношении. Результат остался тем же самым.

Пришлось сдаться. Даже в универсальном справочнике Британского музея хранилось информации не больше, чем в том, пульт которого стоял в кабинете заместителя министра. Сама машина занимала целое здание в другом районе столицы; огромный штат кибернетиков, семантиков и энциклопедистов непрерывно накачивали ее все новыми и новыми сведениями. Можно было не сомневаться, кто бы ни были эти самые «хрошии», в Федерации ни одна собака не слыхивала о них прежде.

А это крайне удивительно.

Позволив себе с секунду поудивляться, Гринберг продолжил чтение. Он узнал, что хрошии уже здесь; правда, на Землю еще не сели, но находятся от нее — рукой подать. На посадочной орбите радиусом в пятьдесят тысяч миль. Позволив себе поудивляться еще пару секунд, он выяснил наконец причину, по которой не слыхал ранее о приезде таких редких гостей. Оказывается, доктор Фтаемл крайне настоятельно посоветовал мистеру Кику запретить патрульным кораблям делать попытки высадиться на борт чужака и даже просто приближаться к нему.

На этом месте Гринберга отвлекло возвращение его собственного отчета по Ламмоксу с визой мистера Кику, подтверждавшей приговор. Он задумался на мгновение, затем сделал приписку. Теперь резолюция читалась следующим образом: «Рекомендацию одобрить… однако отложить выполнение до проведения полного научного исследования этого существа. Местные власти обязаны незамедлительно выдать существо по первому требованию Ксенологического комитета. На Ксенологический комитет возлагаются обязанности по транспортировке существа и отбору исследовательской группы».

Гринберг подписал добавление от имени Кику и кинул документ в корзину для исходящих. По совести, он немного смущался, понимая, что теперь указание превратилось в чистое жульничество. Если уж ксенологи доберутся до Ламмокса, они ни за что не выпустят его из своих хватких лап. Но все равно на сердце сделалось легче. Тот приказ не был правильным, а этот правильным был.

Он снова вернулся к «хрошии», и снова у него брови полезли на лоб. Оказывается, эти непонятные существа явились сюда совсем не за тем, чтобы устанавливать отношения; хрошии хотели спасти оказавшуюся на Земле одну из своих соплеменниц. Согласно доктору Фтаемлу, они находились в полной уверенности, что Земля силой удерживает некую хрошию, и требовали ее немедленной выдачи.

Гринберг неожиданно почувствовал себя персонажем плохой мелодрамы. Эти лопухи с имечком, напоминающем кашель астматика, могли бы и поудачнее подобрать планету для своих детективных игрищ. Это ж надо — негуманоид на Земле, без паспорта, без предъявленной, рассмотренной и одобренной причины визита, без личного дела, находящегося здесь, в Министерстве. Да она, эта их хрошия, была бы столь же беспомощна, как невеста без продуктовых карточек. Ее бы в секунду сцапали. Да какой разговор — она бы даже карантин не смогла пройти.

И чего это шеф не приказал им заворачивать оглобли и мотать отсюда подальше.

Да и вообще, как они себе это представляют: каким образом она оказалась на Земле? Пешком? Или вплавь? Межзвездные корабли не садятся на поверхность; их обслуживают шаттлы. Гринберг представил себе, как она дергает за рукав капитана какого-нибудь из шаттлов:

— Простите, пожалуйста, сэр, но мне пришлось убежать от мужа, живущего в одной из отдаленных частей Галактики. Можно я спрячусь под креслами и проберусь потихоньку на вашу планету?

Ну и что ей на это ответят? «Бог подаст» — вот что ответят. На этих шаттлах прямо-таки обожают бесплатных пассажиров; предъявляя свой дипломатический паспорт, Гринберг каждый раз ощущал это на собственной шкуре.

В подсознании зудела еще какая-то беспокойная мысль. Вот она. Шеф спрашивал, есть ли у Ламмокса руки. А не значит ли это, что Ламмокс и есть та самая хрошия, ведь Фтаемл говорит, что у них тоже по восемь ног. Тут Гринберг саркастически хмыкнул. Это ж только представить себе — Ламмокс со своими дружками о восьми лапах строит межзвездный корабль и даже на нем летит.

Шефа можно простить, он ведь не видел эту тварь и не понимает, насколько нелепа такая мысль.

К тому же Ламмокс здесь уже больше ста лет. Поздновато, однако, хватились.

Но, как ни крути, а вопрос оставался: что делать с этими самыми хрошии, коли уж они сюда заявились. Все, что «оттуда», представляло для человечества интерес, давало после подробного изучения новые знания и выгоду. А к расе, научившейся летать между звездами, интерес был в квадрате, в кубе. Вне всяких сомнений, шеф водил их за нос, а сам тем временем потихоньку налаживал постоянные отношения. Прекрасно, в таком случае Гринберг тоже этим займется; к тому же шефу трудно работать с рарджиллианцем — и тут мы ему поможем.

Он пробежал глазами конец отчета. Все, что было до этого, он узнал, читая аннотацию, а дальше шла полная запись цветистого красноречия доктора Фтаемла. Потом Гринберг положил папку на место и взялся за переполненную корзину для входящих.

Мистер Кику дал знать о своем приходе, заглядывая ему через плечо со словами:

— Такая же полная, как была.

— А, шеф, привет. Но вы подумайте, как бы она выглядела, если бы я не рвал, не читая, каждую вторую бумагу. — Гринберг поднялся.

— Знаю, — кивнул мистер Кику. — Иногда я просто пишу «отклонить» на всех с нечетными номерами.

— Как, теперь лучше?

— Да, сейчас я могу без всякого страха плюнуть ему в морду. Кто они, в конце концов, такие — эти змеи? Что у них есть такого, чего у меня не было бы в два раза больше?

— Вот это, я понимаю, сила духа.

— Доктор Морган — мужик серьезный. Как-нибудь попробуй, если нервишки сдадут.

— Шеф, — ухмыльнулся Гринберг, — единственное, что меня беспокоит — это бессонница в рабочее время. Теперь я уже не могу спать как прежде за письменным столом.

— Вот-вот. Это — первый признак. Еще чуть-чуть, и пойдешь сдаваться этим мозгокопателям. — Мистер Кику посмотрел на часы. — Как там, слышно что-нибудь от нашего кучерявого друга?

— Пока нет.

Гринберг рассказал об «Ариэле» и своих действиях по этому поводу. Мистер Кику одобрительно кивнул, что в определенных кругах было равносильно вынесению благодарности перед строем. У Гринберга потеплело на душе, и, справившись с неловкостью, он перешел к рассказу о пересмотре решения по Ламмоксу.

— Шеф, из этого кресла как-то на все по-другому смотришь.

— Знаю, я сам когда-то это обнаружил.

— М-м… так вот. Сидя здесь, я подумал про это дело с вмешательством.

— Зачем? Дело решенное.

— Это понятно. Но все равно… в общем, что бы там ни говорили… — Запинаясь он рассказал про приписку к решению и стал ждать реакцию шефа.

Мистер Кику снова кивнул. Он хотел было сказать Гринбергу, что тот избавил его от трудной задачи — как достичь того же самого результата, сохранив лицо и не нарушив лояльности, — но передумал. Вместо этого он наклонился к столу.

— Милдред? Что-нибудь слышно насчет доктора Фтаемла?

— Он только что вошел, сэр.

— Хорошо. В восточный конференц-зал, пожалуйста. — Мистер Кику отключил связь и повернулся к Гринбергу: — Ну, сынок, пора перейти к заклинанию змей. Флейта при себе?


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.03 сек.)