VI Вторник. Два дня до съемок

(*строчки из стиха в тексте - авторства netttle, используются с ее разрешения)

Можно забыться… *

После разговора с Ильей Рома не вернулся к остальным ребятам, но и в гостиницу не поехал - просто пошел куда глаза глядят, улочками, переулочками, по закоулочкам. Вот же засада с этими рифмами.

Можно забыться в нору забиться в клубок свернуться…

«Но ты тоже скучал по мне, правда?» - и будто из самого сердца рвется довольный смех, извини Илья, не сдержался. Но это хороший смех – добрый, радостный, настоящий.

Можно забыться в нору забиться в клубок свернуться…
ждать, что они
вернутся...

Рома вскочил на бордюр, расставил руки в стороны, пошел быстро, балансируя, остро чувствуя каждый шаг. «Ты не устал быть моим дополнением? Вечно вторым?». Илья был прав. Рома соглаcился играть в их дуэте вторую роль, согласился бы и на пятую, десятую, даже стоять в костюме банана в качестве декораций и не произносить за весь выпуск не единого слова. Ему этого было достаточно.

Он пришел на «Смех без правил», чтобы стать кем-то большим, чем квн-щиком из Красноярска, и это у него получилось. Но именно Илья быстрее вписался в формат, у него вообще был тогда всплеск интереса к юмору, творчеству, он фонтанировал идеями, все время куда-то бежал и тащил за собой Рому. Тот не отпирался – ему нравился изматывающий ритм, он легко соглашался даже на самые безумные предложения, а природная дотошность помогала привести хаос к порядку, найти в мешанине красок цельную картинку, ткнуть в нее Илью носом и получить в ответ крепкое благодарное рукопожатие. Уже тогда Рома понимал, что хочет – и сможет делать лучше – нечто другое. Теперь, после всего, что случилось, пора признать: Рома пошел в Убойку уже не ради себя, а ради Ильи.

Можно напиться со всем смириться…

Удивительно не то, что дуэт Красивые распался – а то, что он просуществовал так долго. Да, на сцене они слышали друг друга, слышали не только то, что произносится вслух, но и то, что подразумевается, чувствовали следующий шаг друг друга – был так необходимый «контакт». Из всех топовых дуэтов, они были чуть ли не единственными, кто почти никогда не забывал слова, не путался в ролях, не начинал смеяться в неподходящий момент. И, может быть, именно это и было неправильным – сглаженность углов, слишком полное понимание. Они были на сцене единым целым, а если точнее – они были Ильей Соболевым, ибо Рома Клячкин целиком в нем растворился.

Можно напиться со всем смириться совсем не спится...
выйти искать
их лица

Давно стемнело, Рома уже с трудом понимал, где находится – шел и шел вперед. Перекусил в каком-то затрапезном кафе, не почувствовав вкуса еды, не заметив, как удивленно перешептывались и фоткали его на телефоны официантки.

«Ром, ты же классный, ну неужели тебе приятно быть постоянно в тени? Я бы на твоем месте давно себя послал подальше…» Рома пробовал. Несколько раз пробовал начать разговор об этом – что им нужно придумать нечто новое, что дуэт исчерпал себя, что ему иногда на сцене… скучно. Правда в том, что он совершенно, абсолютно не способен был это сказать; не знал, как объяснить правильно. «Илья, знаешь, давай больше не будем выступать вместе»? «Что-то у нас часто стала полная фигня получатся. Может, ну его, дуэт наш»? «Понимаешь, дело не в том, что я не хочу выступать с тобой в Убойке, я просто…». «Просто хочу быть с тобой»? Очень стремно – признаваться в самом важном и при этом не знать, сыграет ли ставка. Легче делать вид, что тебя все устраивает. Проще быть где-то рядом, послушной тенью, чем шагнуть на свет и сказать, что хочешь большего.

Наверное, Рома так разозлился на Илью, потому что тот – смог сказать. И еще потому, что Илья сказал лишь половину того, что хотел сказать Рома – «давай не будем выступать вместе», но не «давай будем вместе».

Вертится ветер, горизонт светел в блеклом рассвете...

На майских съемках Рома, наконец, освоился в Убойке. Нашел свой стиль в других дуэтах. Собственно, только на сцене он тогда и чувствовал себя приемлемо, не оглядывался по сторонам, то ли боясь, то ли надеясь увидеть Илью. Смирнов позже сказал, что Илья был в зале, и подчеркнул, что мрачнее тучи. Рома послал Смирнягу на х*й, потом сидел с ним в переулке за зданием, где проходили съемки, курил, кашляя с непривычки, и терпеливо сносил всё, что Смирняга придумал сказать в ответ.

Вертится ветер, горизонт светел в блеклом рассвете
мне их опять
не встретить

На свой день рождения в июле он Илью не пригласил, а тот – не приехал. Но подарок прислал. Маленькая коробочка, краткая записка без подписи: «Роме в день рождения», внутри - сначала подумалось – монетка, потом рассмотрел, что кулон, амулет какой-то с символами. Наверное, Илье много раз икалось, пока Рома, чертыхаясь, лазил в Интернете по сайтам подарков и ювелирных изделий, пытаясь отыскать похожий и выяснить, что означают символы. Нашел, чтоб его. «Амулет для новых начинаний, новых проектов, для реализации творческих замыслов, идей. Хороший помощник, если Вы решили посвятить себя новой деятельности, либо просто выходите на новую работу».

Лучше бы прислал магнитик «прости меня», с раздражением подумал тогда Рома. Но амулет спрятал в карман и с тех пор с ним не расставался. Одним тоскливым вечером он крутил кулон в пальцах, всматриваясь в гладкую поверхность, словно в шар предсказаний, и решился, наконец, посмотреть вышедший в эфир выпуск Убойки, где Илья снимался сам. Сначала разозлился – надо же, так мастерски изображать одиночество и тоску! Глаза как у маленького мальчика, забытого родителями на огромном московском вокзале; скованные движения, неохотные ответы. Посмотрел еще раз. И еще. Рома почти не помнил, как Илья вел себя на сцене во время их совместного выхода, тогда он был слишком занят тем, чтобы не выдать волнения, злости, сожаления, горечи, к которым умудрялась примешиваться радость от встречи и еще какая-то необъяснимая ревность - всего коктейля чувств, который нужно было хоть немного контролировать, да еще и шутить при этом.

Приехав в августе на съемки Убойных Ночей, Рома позвонил Ксюше, попросил запись того выпуска, где они выступали вместе в последний раз. Ксюша многозначительно промолчала, но запись дала.

Пожалуй, если бы ему показали этот выпуск в тот день, когда они с Ильей поссорились из-за дяти Вити, он испытал бы мстительное удовлетворение. Но несколько месяцев спустя – было стыдно. Шарахался от Ильи, бегал по сцене, как обезумевший гномик, потом эта приглашенная звезда Слава повела себя так, будто застала Илью, когда тот рылся в ее белье. Соболев неплохо держался, хотя на последних секундах импровизации почти сломался.

Да, Илья хороший актер. И либо он не хотел скрывать, что ему плохо, либо не сумел.

Лишь когда рвется ломится…

На самом деле, Рома уже несколько недель знал совершенно точно, чего хочет. Все то, что он успел обдумать вчера и сегодня – лишь окончательные формулировки обрывочных мыслей этого одинокого лета. Запомнили – закрепили, так сказать. Просто до встречи в самолете он не особо верил, что может получить желаемое.

Лишь когда рвется ломится льется к черту несется…

Решение принято – не сегодня и не вчера. Оно было всегда: невыраженное, невывысказанное словами. Можно решиться на следующий шаг сейчас, завтра или через неделю, но все дороги приведут к одному человеку, даже если разбить в кровь ноги. Наверное, это правильно – сначала заплатить высокую цену.

VII Среда и четверг
Лишь когда рвется ломится льется к черту несется…

- О, Ром, привет! Как ты рано, – Антон почти не удивился.

- Илья есть? – спросил Рома, входя. Махнул рукой Смирняге, который брился в ванной.

- Вышел что-то купить, сейчас вернется.

Рома кивнул, плюхнулся на стул в кухне. Задумчиво покрутил в руках чайную ложку.

- Извини, что вмешиваюсь... ты пришел просто так или, наконец, мириться? – в голосе Антона легкая насмешка, лишь чуть-чуть прикрывающая тревогу.

Отражение в ложке исказилось, улыбнулось, подмигнуло.

- Знаешь, Тоха, нам всем очень сильно повезло, что вы приехали участвовать в «Смехе без правил», и не только потому, что вы классные юмористы, - Рома помолчал. – Я пришел... потому что пришел.

Вообще-то, он не знал, что сказать, но чувствовал, что когда увидит Илью – нужные слова сами найдутся.

- Красава, привет, - протянул Леша, вплывая в кухню, - что, одумались наконец-то! Слушай, я такую миниатюру для вас придумал, публика уписается!

Рома поднял руки, останавливая Смирнягу:

- Леш… ребят… спасибо, правда, но дуэт Красивые умер окончательно, совсем, навсегда. Давайте закроем эту тему, пожалуйста. Нет больше Красивых, нет и не будет.

- Спасибо, что сообщил, - голос стегнул, как кнут.

Рома резко обернулся – в дверях стоял Илья. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Илья швырнул какой-то пакет в сторону и бросился вон.

- Блять. Илья! Подожди!

Но юркий недоросток слетел по лестнице вниз в мгновение ока, а пока Рома оглядывался, пытаясь понять, в какую сторону тот рванул – сел в машину и уехал.

Истеричка! Точно говорил Леня Школьник – чертова истеричка!

Хотя самому Роме в эту минуту больше всего на свете хотелось плакать.

* * * * * * * * * * * * * * * * * *

- Не догнал? – Смирняга, мрачно.

Рома покачал головой, взял со стола мобильник.

- Не ответит, - снова Смирняга.

Естественно, трубку Илья не брал. Рома быстро набрал смс: «Нам нужно поговорить. Я буду у тебя дома».

Подумал, и выслал еще одно сообщение: «Не делай глупостей. Мы оба уже превысили лимит».

- Чай? Кофе? Яд? – спросил Антон, больно треснув Рому по лбу ложкой, которую тот крутил в руках несколько минут назад.

- Яд, - обреченно согласился Клячкин.

Никто не улыбнулся.

* * * * * * * * * * * * * * * * * *

Ближе к полудню Рома позвонил ребятам в гостиницу, потом Ксении – Илью никто не видел, никому из них он не звонил.

«Соболев, тащи свою задницу домой, я тебя дождусь, даже если ты вернешься через год».

«Ну хотя бы напиши, чтобы я пошел на хуй, а?».

Еще через час связался с парочкой общих знакомых – ничего.

«Я тоже скучал по тебе, правда».

Померял шагами зал раз пятьсот, попросил Быдло съездить в пару мест, проверить; сам остался в квартире. Ребята вернулись ни с чем.

«Ты смерти моей хочешь?»

Паники не было, была какая-то тупая безысходность. Как будто его поймали в клетку и выпустили воздух, и с каждой минутой дышать всё тяжелее. Интересно, когда он выкинул мобильник в окно, Илья тоже вот так набирал его каждые пять минут и слал смс-ки, одна другой отчаянней? Рома жопой чувствовал, что так и было.

Но это ему хороший урок – не терять времени. Ведь можно было вчера выкроить минутку между репетициями и встречами, позвонить и выкричать в трубку всё самое важное, и пусть бы тот половины от удивления не расслышал, даже пусть бы... не понял и не принял. Черт! Можно было еще в самолете чуть повернуть голову, впиться в губы Ильи, и пусть бы тот ему врезал, главное – что это бы случилось.

Поздним вечером на очередное: «Где ты?», вдруг пришел ответ: «Увидимся завтра на съемках». Вмиг повеселевшие Леша с Антоном предложили Роме расписать стены в квартире Ильи всеми словами, которые ему сейчас придут в голову. Вялый и какой-то немного синий Клячкин что-то буркнул в ответ и завалился спать на «свою» кушетку.

Утром, выходя из квартиры, Рома на всякий случай выслал сообщение: «Еду на съемки. Будь там, пожалуйста».

Через несколько секунд получил в ответ короткое: «Буду», и чуть не сбил Смирнягу с ног, бросаясь к выходу.

* * * * * * * * * * * * * * * * * *

Увидев Рому, Ксения сразу махнула ему куда-то в сторону бокового коридора.

Получив напутственный подзатыльник от Быдло, он потыкался в несколько закрытых дверей, прежде чем найти нужную. Сразу понял, почему Илья… точнее, дядя Витя, находился здесь: очень удобно – с другой стороны комнаты выход непосредственно к сцене, за приоткрытой дверью слышалась возня съемочной группы. Персональная гримерка – признак звездности или вынужденного одиночества?

- Привет, - сказал Рома чучелу в нелепом костюме, щурившемуся на него из-под очков.

- Видишь, все обошлось, никто не умер, - произнес Илья, видимо, намекая на одно из вчерашних сообщений.

- Ты позволишь мне объяснить мои вчерашние слова?

- А разве я что-то понял неправильно? Мы больше вместе выступать не будем. Никогда. Так?

- А ты сам разве этого хочешь?

Илья зарычал. Схватил что-то со стола, швырнул со злостью на пол, потом сорвал с себя очки, бороду и парик, повернулся круто на каблуках и пошел в сторону выхода на сцену.

- Ты что делаешь? Илья... ты… стой!

Времени придумать что-то другое не было, Рома бросился к Соболеву, схватил за плечо и сильно дернул. Илья отлетел к стенке, ударился об нее и сполз вниз. Рома присел рядом, с тревогой всматриваясь в покрытое толстым слоем грима лицо.

- Бля.. Ты живой? Илья?

Тот осторожно ощупал голову с правой стороны. Уставился на Рому взглядом «ну чего тебе еще от меня надо?».

- Ром. Я очень. Очень. Устал. Я ничего не понимаю. Что ты хочешь, чтобы я сделал? Хочешь, я перестану быть дядей Витей? Я готов пойти сейчас в зал и раскрыться, зрители уже собрались, камеры работают.

- А чего хочешь ТЫ?

- Я хочу одного...

«Чтобы ты был со мной».

«Так ему и скажи».

«Я боюсь. Что если... ему все равно?».

«И поэтому он треснул тебя об стенку, лишь бы ты не пошел публично каяться? Ставка должна быть высокой, если хочешь выиграть что-то по-настоящему важное».

- Чего? Илья?

- Я хочу, чтобы ты перестал делать вид, что не замечаешь меня. Чтобы перестал меня избегать. Чтобы мы общались, глядя друг другу в глаза. Чтобы ты улыбался мне при встрече. Чтобы звонил мне просто так. Чтобы останавливался у меня, когда приезжаешь в Москву, - черт, он же сейчас разревется. Вдохнул побольше воздуха и продолжил: - Мы можем… не… выступать в дуэте, но я хочу знать, что ты готовишь, хочу чтобы ты мне помогал, и чтобы я помогал тебе. Хочу быть в твоей жизни, хочу быть в ней кем-то важным.

- Ты вроде говорил, что хочешь только «одного», - улыбнулся Рома.

- Черт! Да, я хочу многого! Я хочу всего!.. Ты сказал тогда, перед тем, как бросить трубку, что меня слишком много в твоей жизни, и это пора изменить. Я тебе наговорил, - Илья закрыл глаза, было стыдно, - гадостей, херни всякой. Меня понесло – ни от кого из тех, кто знал про дядю Витю, я не услышал ничего хорошего. От Смирняги получил такую выволочку, что в ушах звенело. Лангепас со мной не разговаривал, остальные участники Смеха под*бывали при каждом удобном случае. Марфин такую воспитательную беседу провел, будто я избалованный маленький мальчик. А ведь для меня это был... ну, вызов самому себе, что ли. В жутеньком наряде стоять там перед всеми, изображать деревенского хама, и чтобы все равно было смешно. Я не особо задумывался, что будет, если дядя Витя пройдет в Убойку, и как из этого выкручиваться – я просто увлекся игрой, образом. Ты знаешь – я не всегда думаю о последствиях, этим у нас занимался ты, - Илья горько усмехнулся. – Так вот. О том, что меня слишком много в твоей жизни… Понимаешь, эти твои слова... они засели у меня в голове, но не потому, что ты был прав, а наоборот – ты был совершенно не прав, всё наоборот...

- Это меня в твоей жизни было слишком много? – Рома чуть поддался назад.

- Нет! – Илья замахал руками. - Блять. Давай ты будешь просто слушать, а? И не делать поспешных выводов?

- Один раз я тебя уже выслушал – и несколько месяцев в себя приходил.

- О даааа! ТЫ просто загибался без меня!!! – благие намерения Ильи улетучились в миг. - Это в Убойных ночах и в чертовой куче других проектов, что ли? ЧТО ты на меня ТАК смотришь??? Ты думаешь, у меня к тебе счета нет? А за «клопа»? Ты меня бросить при всех обещался, с Эдиком выступать, блять!!! Или «откроешь бардачок – а там Соболев» - что, забыл? А я – я ВСЁ помню!!! А что в интернете писали? Что ты в Ночах «раскрылся»! Что Соболева там нет, потому что «неформат»! Что из дуэта «Красивые» там выступает его умная половина!

- Я уже просил тебя не попрекать меня этой фразой! И это не я сказал!

- Да какая разница, кто сказал?! У вас там теплая, душевная компания, вы ржете до истерик в каждой передаче, хоть и жалуетесь потом на недосып и усталость! Только вам же это нравится! И ты там такой популярный – «европейский молодежный юмор», «звезда горячего стула», «безумный Роман Клячкин»!.. Очень! Просто ОЧЕНЬ видно, как ты умирал от обиды и тоски!!!

- Дурак ты, Соболев, - тихо сказал Рома. – Я бы, правда, сдох, если бы не Убойные ночи.

У Ильи словно что-то взорвалось внутри. Он наклонился вперед, схватил Ромку за воротник рубашки, притянул к себе и поцеловал. Даже сам не очень-то понял, что произошло, в голове шумело так, будто его внутренний голос дул в тысячу морских раковин одновременно.

Оторвался с трудом, прошептал Роме, касаясь губами его губ:

- Мне уйти? Или сначала мне врежешь?

- Заткнись, - ответил тот, собственнически положил ладонь Илье на затылок, но вдруг остановился: - Нет, погоди. Ты так и не закончил – про то, что тебя слишком много в моей жизни. Что наоборот-то?

Илья улыбнулся, уже зная, что поставил всё – и выиграл.

- Дело не в том, много или мало. Просто нам обоим нужно было нечто совсем другое.

Эти слова почти дословно совпали с недавними мыслями Ромы. «Контакт» в дуэте? Нет, гораздо больше.

Он уткнулся Илье носом в пахнущую пудрой шею, впился пальцами в плечи так сильно, что тот сжался, но не запротестовал. Прошептал в ухо, как сделал это несколько дней – или лет? – назад в самолете Илья:

- Послушай, дорогой мой друг, ты можешь быть дядей Витей или Петей, или даже тетей Клавой, выступать с кем угодно, хоть с чучелом огородным, только помни, друг мой, что ты – мой.

- Когда ты начинаешь рифмовать – я просто таю.

Оба рассмеялись, не выпуская друг друга из крепких объятий.

И неизвестно, как закончилась бы эта сцена, если бы Илью не позвали на съемочную площадку.

* * * * * * * * * * * * * * * * * *

«Соболев», кстати, рифмуется со словом «любовь», ну, с небольшой натяжкой. Тьфу, глупости какие в голову лезут.

Рома Клячкин наблюдает за выступлением дяди Вити и улыбается немного смущенно - отделаться от еще более глупых рифм не удается. Только теперь рифмы уже не кажутся чужими, теперь они, наконец, совпадают с тем, что он думает и чувствует.

Илья Соболев в образе дяди Вити на сцене гнобит соперников. Публика бьется в истерике – он великолепен. Кажется, сдался даже Марфин. В список фирменных фраз грубияна из Бутово помимо «заткнись» и «я все сам придумываю» добавилась еще одна, которой он прощается: «Я ухожу, но с вами остается мой внутренний голос».

Когда-нибудь Илья, возможно, расскажет Роме, чей именно голос слышит. Да, когда-нибудь в другой хороший четверг – а он совершенно точно знает, что сегодня четверг, и это почему-то кажется невероятно важным.

Дуэта Красивые больше нет. Но у Ильи Соболева и Ромы Клячкина есть нечто гораздо большее.

Лишь когда рвется ломится льется к черту несется…
Все мое
Вдруг найдется