Оценка положения в России. Предыстория

Программа

Всероссийской политической партии Сухого закона России

Первоуральск

Оценка положения в России. Предыстория

Все сферы общественной жизни России – экономика, социальные отношения, культура – находятся в состоянии глубокого и всевозрастающего кризиса, итогом которого, если не принять должных мер, будет полный и необратимый крах российской государственности, прекращение исторического бытия россиян как самостоятельного народа, превращение их в материал для формирования иных этническо-культурных общностей даже при сохранении имени России как географического названия. Оптимистические прогнозы типа «мы всякое переживали – и это переживем» лишены основания, поскольку никогда еще Россия не сталкивалась с такой всеохватной угрозой, как ныне. Из многочисленных ее проявлений, подробно охарактеризованных в современной публицистике, следует обратить особое внимание на борьбу двух лагерей, стремящихся к абсолютной гегемонии: старого командно-административного аппарата (бюрократии) и быстро крепнущего нового эксплуататорского класса – буржуазии. Борьба между этими двумя силами в огромной, если не сказать – решающей степени определяет нынешний ход общественной жизни России, определяет ее историческую судьбу. Между тем победа любого из этих лагерей не обеспечит подавляющему большинству рядовых россиян – трудящихся достойной жизни, обречет их лишь на новые формы рабства в угоду внутренней паразитической верхушке и хозяевам мировой экономики.

Партия видит свою задачу в том, чтобы возвысить на внутренней политической арене России роль трудящихся, сделать их подлинными хозяевами всех ключевых условий собственной жизни, не допустить воссоздания механизмов, порождающих нищету и бесправие, дать простор реализации всех внутренних ресурсов экономического, политического и духовного развития России и свести к определенному минимуму контакты с заграницей, способные в противном случае привести к потере независимости нашей Родины. Осуществление этих задач создает основу для достижения народами России уровня жизни, определяемого их собственным трудом, а не волей олигархии, обеспечение полноты гражданских прав и свободы культурного развития.

Современный экономический строй России, основу которого по прежнему составляет командно-административная система (хотя и сильно разложившаяся), может быть охарактеризован как государственное рабовладение с его иерархически организованным коллективным субъектом власти – бюрократией, выстроенной в строгую пирамиду, где с каждой ступеньки вниз – все рабы, ступенькой выше сидит Непосредственный начальник, а на самом верху – Непререкаемый. При этой системе бюрократии, безраздельно господствующий здесь класс, подавляет не только эксплуатируемых, но и всех возможных конкурентов в присвоении общественного продукта, используя рычаги неограниченного господства во всех сферах общественной жизни – экономике, политике, культуре и идеологии. Тоталитаризм этой структуры носит, таким образом, не только политический, но и экономический характер, исключая возможность появления носителей не только иных политических воззрений, но и иных экономических укладов и соответствующих интересов.

Бюрократия смогла монополизировать все функции управления во всех сферах общественной жизни благодаря опоре на созданную ею разветвленную сеть тоталитарных структур: монопольно-властную партию, государственный аппарат, общественные (точнее псевдообщественные, т.е. насажденные сверху) формирования и бюрократически организованные трудовые коллективы, а в последнее время также и ряд неформальных по видимости, но глубоко консервативных по сути общественных движений.

Классовая сущность бюрократии, выросшей за послеоктябрьские десятилетия на дрожжах «общественной» (а на деле — государственной, т.е. аппаратной) собственности на орудия и средства производства, неизбежно предполагает особый подход к делам и особый стиль работы, позволяющие наиболее эффективно использовать рычаги власти для достижения своих собственных целей. Это обстоятельство дает ключ к пониманию природы бюрократизма в широком смысле слова, как корыстного подхода к исполнению государственных, партийных и иных общественных обязанностей, когда служебный аппарат и полномочия прямо или косвенно используются для удовлетворения интересов служащих в ущерб интересам общества. Бюрократизм же в узком смысле слова есть особый стиль управления обществом, представляющий собой стройную, отшлифованную многовековой традицией систему конкретных средств через которые реализуется основная цель бюрократии – господство над обществом. Эта система включает богатый набор характерных бюрократических приемов – формализм, «канцелярская волынка», «бумажный волейбол» и прочие административные злокозненности.

Таким образом, типичные и всем хорошо известные бюрократические злоупотребления суть вовсе не досадные чудачества отдельных служащих, не плод их несознательности или личной черствости, а закономерные, органически присущие любой чиновничьей среде проявления специфической функции бюрократии как особого эксплуататорского класса, которому все эти возмущающие честных граждан «несуразности» так же необходимы для его существования, как щупальца осьминогу. Сверхкорыстный подход к служебным обязанностям и реализующие его управленческие приемы неотделимы от бюрократии в принципе, и утопичны все попытки получить некую очищенную и облагороженную бюрократию в результате какой бы то ни было перестройки.

Сила бюрократии в двух ее особенностях:

Во-первых, она исторически представляет собой прослойку между верхами и низами общества, пропуская сверху вниз все приказы, а снизу вверх – всю информацию о реальном положении дел и фильтруя, а если надо – и применяя и то и другое к своей выгоде. В итоге она знает все, что происходит наверху и внизу, когда как верхи и низы знают лишь то, что изволит им преподнести бюрократ. Это монопольное отношение бюрократии к информации делает ее фактически господином даже тогда, когда формально она слуга. Воистину, информированный человек – господин, неинформированный – раб…

Во-вторых (и это главное), бюрократия связана с народом односторонне – она властна над ним во всем, а он над ней – ни в чем. Любой бюрократ получает свой чин от высшего начальства, а не от своих будущих подчиненных – они его не избирают и не переизбирают, не требуют отчета. Это дает бюрократии возможность лепить из народа, как из пластилина, любые фигуры по своему усмотрению.

Ясно, что система подобного рода требует для своего существования динамической стабильности, достигаемой взаимодействием разнородных политических и экономических сил, а полного и абсолютного застоя. Всякое движение в этой системе происходит не благодаря, а вопреки ей. Индивидуальный бунт не эффективен – система либо перекроит мятежника по своему образу и подобию, либо выкинет, как инородное тело. «Бюрократия, — замечал К. Маркс, — есть круг, из которого никто не может выскочить»… (Маркс К., Энгельс Ф., Соч., Т.1, с.271). Еще менее, чем отдельного бюрократа, можно надеяться перевоспитать весь бюрократический класс.

Крупнейшим эксплуатируемым классом нашего общества является рабочий класс, к которому более, чем в развитых западных странах, приложимо определение пролетариат («неимущий»). Получая за свои труды едва 23% производимого им продукта (против 70% в странах Запада), не имея настоящих профсоюзов, способных отстаивать его права, вынужденный – не от хорошей жизни – подниматься на забастовки, он в течении десятилетий служил ширмой для злодеяний сталинско-брежневской демократии под именем «гегемона». В этом – не вина, а беда была советского рабочего класса, ни минуты не стоявшего у власти и никоим образом не ответственным за действия подлинных повелителей страны. Бюрократия, стремясь сохранить милый ее сердцу тоталитарный «социализм», вместо предоставления рабочим реальных профсоюзных прав норовила проехаться на рабочей спине, муссируя пропагандистский тезис о пользе усердного труда. Точь-в-точь по Отцу народов: «Труд – дело чести, славы, доблести и геройства!» А задаваться вопросом, кому пойдут плоды этого труда – это-де дело смутьянов. Лучше уж грудью встать на защиту стопроцентных госзаказов, гарантированных зарплат, равенства всех и вся (кроме верхов, никакому суду не подвластных).

Стоя перед рабовладельцем на коленях, можно вымолить себе лишь новое рабство. Придется пересмотреть и Закон о государственном предприятии, и Закон о разрешении трудовых конфликтов, весь смысл которого ныне сводится к идее – бастовать можно только с дозволения того, против кого направлена забастовка…

Многострадальный класс крестьян представлен пока что в основном псевдокрестьянами- колхозниками, людьми, лишенными всякого стимула к мало-мальски производительному труду. И юридическое, и политическое, и экономическое их положение отличается от положения рабочих лишь в худшую сторону. Бесконечный спор о том хороши или плохи колхозы-совхозы или СПК, надо решать не через отдельные примеры «маяков» и «черных дыр», а оценивая картину деревенской жизни в целом. А картина эта показывает, что в совхозах в среднем трудятся в несколько раз менее производительно, чем частники в расположенных по соседству бросовых землях. А что будет, если поставить свободного фермера в равные с СПК условия в смысле обеспеченности средствами производства? Тогда страна забудет о голоде и… о бюрократии. Последняя, несомненно, скорее согласится на повторение «колхозного голода» 30-х годов, нежели на утрату хоть малой толики своей власти.

Интеллигенция России настолько нелюбима системой, что даже отказывает ей в праве именоваться классом, хотя все признаки класса у интеллигенции налицо. Еще бы! Ведь классу подобает какие-никакие, хотя бы формальные, политические права, а интеллигенция – народ мозговитый и имеет удивительную привычку стоять насмерть за права не только свои, но и рабочих и крестьян, тогда как ни рабочие («гегемоны»), ни крестьяне («союзники») ни до, ни после Октября за интеллигенцию не вступились. Как поплатилась русская интеллигенция за свое благородство, ныне знает весь мир. Начало тотальной травле русской интеллигенции положил В.И. Ленин, соглашавшийся, скрепя сердце, терпеть «буржуазных спецов», доколе их заменить некем и обрушив весь свой праведный гнев на … интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а г… (Ленин В.И. Полн.собр.соч.,т.51,с.48).

Неприязнь системы к интеллигенции вполне понятна, ибо этот самый умный класс никак не желал веровать в неуклюжие марксистские утопии и идеологические заклинания, а прививать себе тоталитарную паранойю соглашался далеко не каждый. Система не терпела никого, кто мог бы дать мало-мальски объективный ее анализ. В.И. Ленин, немало сокрушавшийся о российском бескультурье, распорядился в 1922 году выслать из пределов страны 160 философов, историков и литераторов с мировыми именами. Спасибо, хоть в расход не пустил… Его преемник действовал уже решительнее, но в рамках той же логики: единственный умный здесь Я. Для системы поощрить интеллигенцию хоть в чем-либо значило бы поставить под угрозу все свои основы. Вот почему русскую интеллигенцию после Октября ждал жребий Христа…

В годы перестройки быстро вышли на поверхность дотоле таившиеся во мраке подполья классы мелкой буржуазии (собственники средств производства, живущие своим трудом) и буржуазия (собственники, эксплуатирующие наемный труд). Теперь, когда официально признано, что товарное производство есть для современного общества состояние нормальное, а административная экономика – аномальное, утверждение этих классов – неизбежных детищ и, более того, основных субъектов рыночных отношений, поставлено в порядок дня. И мелкая буржуазия (индивидуальные трудящиеся-кустари, трудовые кооператоры и прочие «частники»), и буржуазия как таковая (кооператоры, привлекающие наемных рабочих, организаторы совместных предприятий, владельцы платных туалетов, видеотек и прочих доходных мест) – все это необходимые элементы рыночной экономики, рыночного общества. Рынок везде рынок. Рынок без эксплуатации человека человеком не возможен, она так или иначе проявится во множестве форм, и любые попытки замаскировать эксплуатацию, замолчать ее или выдать за нечто иное приведут лишь к замене открытых форм эксплуатации скрытыми, т.е. неизбежно извращенными, более лицемерными и в итоге лишь более тяжкими для народа. На этой почве еще более пышно, чем ныне, процветает еще один класс российского общества – мафия, твердый и химически устойчивый сплав уголовного мира с торговцами и бюрократией, хищник, живущий в России с времен СССР, преимущественно не на наркотиках и азартных играх, не на проституции и порно бизнесе, а на дефиците всего и вся, немыслимом в обществе открытого рынка. Удивительность советской мафии была в том, что благодаря плановой экономике, обрекающей народ на постоянный дефицит предметов первой необходимости, она имела возможность держать за горло не кучку заблудших юнцов, а все общество в целом. Плановая экономика – колыбель и питательная среда супермафии, и никакие усилия правоохранительных органов вкупе с общественностью ни на йоту не изменят этого обстоятельства, в крайнем случае лишь несколько оживится бесконечный процесс срезания верхушек, и роста новой, еще более изощренной и агрессивной мафиозной поросли. Такое нам досталось наследство.

Партия исходит из того, что основой возрождения России, в частности, ее экономики, должен быть равноправный союз всех классов, создающих материальные и духовные ценности на основе собственного труда.

Экономическая система государственного рабства необходимо требовала политической надстройки в виде тоталитарного государства, ибо ничем иным удержать в равновесии подобную систему нельзя. Всякий шаг в сторону правового государства для нее означает смертельную угрозу. Максимум, на что способна была эта система – медленная эволюция в сторону авторитарного государства, где у властей предержащих всегда оставалась возможность при первом же удобном случае вернуться к тоталитаризму, очистившись усилиями верхов от ими же, верхами, допущенных либеральных уступок. Ведь кто дал – тот и взял…

Основным звеном, обеспечивающим политическую и экономическую стабильность государственного рабовладения, невозможность любого покушения всевластие бюрократии и сращенных с ней мафиозных кругов являлось монопольное положение в этой системе правящей партии, подкрепляемое не авторитетами, постоянно завоевываемыми в равной борьбе с другими партиями, а всеохватной системой террора вкупе с поголовным идеологическим оболваниванием.

У нас однопартийная система продержалась 7 десятков лет. С1991 года по настоящее время в России в муках рождается многопартийная система. По прежнему бюрократия, мафия и буржуа-спекулянты правят бал. «Лишь 28% верят, что в ближайшие годы появятся партии, которые составят конкуренцию существующим; 41% не верят и 31% затруднились ответить». (ФОМ март 2012 г.)

Поиск по сайту: