Доклад, сделанный по приглашению Германо-шведского общества 14 мая 1935 г. в Стокгольме

Ваши королевские высочества! Ваши сиятельства! Дамы и господа!

Я хотел бы перед своим докладом выразить благодарность тем, кто предоставил мне возможность выступить здесь, в Швеции, перед избранным кругом, особенно господам — членам президиума Германо-шведского объединения. Они тем самым дали мне возможность попытаться здесь, в другом государстве, пробудить понимание новой Германии и идей, на которые она опирается. Я полагаю, что окажу эту услугу не только моей стране, но, если мой доклад достигнет хотя бы небольшого успеха в этом направлении, также устремлениям, направленным на взаимопонимание между народами.

Я особенно рад, что это приглашение пришло из Швеции, так как Германия и особенно её военное поколение не забыли, сколь справедливо относилась во время войны Швеция, которая под руководством Его Величества короля и своего правительства придерживалась строгого нейтралитета, к сражающейся за свою жизнь Германии. И как официальный представитель нынешней Германии, я хотел бы сегодня выразить за это Швеции особую благодарность, в частности, отдельным лицам, которые служили в этом примером для вашего народа — таким, как ваш знаменитый путешественник Свен Гедин (Свен Гедин (1865–1952), исследователь Тибета, был известен своими симпатиями к III Рейху), как великодушная Эльза Брандстрем, жертвенной работе которой обязаны своими жизнями десятки тысяч немцев. Я хотел бы также вспомнить вашего замечательного учёного Рудольфа Челлена, использовавшего то большое влияние, которое он оказал на мир своей новой наукой, на благо Германии, сделав должные выводы из своих теорий. И сегодня опять Швеция, сохраняя нейтралитет, служит идее умиротворения Европы и мира, способствуя взаимопониманию между народами, в частности, тем, что меня пригласили сюда в гости, чтобы я сделал доклад.

Неоспорим тот факт, что сегодня в мире нет почти ни одного государства, которое понимало бы новую национал-социалистическую Германию так, как это было бы желательно с немецкой точки зрения и в интересах сотрудничества между народами. И вполне понятно, почему. В период до прихода к власти национал-социалистов мир пользовался почти исключительно такой информацией о Движении Гитлера, какую давали силы, враждебные этому Движению — в частности, прежние правительства Германии.

Как и все более или менее внезапные исторические явления, которые приносят с собой принципиально новое и уходят с проторенных путей — так и новое Движение в Германии и его Вождь изображались в искажённом виде, в зависимости от партийных симпатий и антипатий. В первом случае преобладала ненависть, даже в самой Германии. Но, вопреки всем пророчествам, это Движение в Германии пришло к власти, причём с внезапностью, которая, опять-таки, исключала своевременное изменение оценки нового Движения. Те, кто определял характер информации, из-за своей старой журналистской и дипломатической выучки и старого опыта не понимали новое Движение. Даже при наличии доброй воли, не отвергая его, они не могли внести изменения в ранее распространённые представления о нём, тем более, что преобладали надежды, что новое революционное государство будет недолговечным. Тех, кто питал такие надежды, ждало горькое разочарование.

Национал-социалистическое государство существует уже более двух лет. Даже его противники вынуждены сегодня признать, что оно крепнет с каждым месяцем. Никто сегодня всерьёз не верит, что национал-социализм исчезнет в обозримом будущем. Поэтому другие народы и государства не могут пройти мимо этого явления. Рано или поздно они должны будут занять ту или иную позицию по отношению к нему, как некогда приходилось занимать позицию по отношению к Французской революции и созданному ею режиму. Подобно тому, как Французская революция оказывала воздействие как явление, так и Германская революция не может не оказать воздействия на остальной мир. Она будет оказывать воздействие как духовное явление, но её носители не будут влиять на внутренние отношения в других государствах — это им строжайше запрещено.

Поскольку один лишь факт существования этих идей, которые имеют практически определяющее значение в большом государстве, не может не оказать воздействия на окружающий мир, руководители других стран должны быть, по-моему, заинтересованы в том, чтобы познакомиться с этим идеями в безупречной форме. Они должны быть одновременно заинтересованы в том, чтобы получить объективное представление о воздействии этих новых идей в государстве, в котором они являются господствующими, чтобы на основе этого представления занять позицию «за» или «против» и способствовать или препятствовать распространению этих идей, но нельзя длительное время не обращать на них внимания.

При этом под руководителями других стран я имею в виду не только политиков и государственных деятелей, но и людей, определяющих жизнь своих народов во всех областях, так как воздействие новых идей в Германии не ограничивается политикой, а простирается на культуру вообще в самом широком смысле слова: на искусство и литературу, на науку и экономику, на вооружённые силы страны и на её рабочую силу, на общество и на семью. Во всех своих формах жизнь народа находится под влиянием национал-социализма или преобразована им.

Если я теперь перейду к попытке не только нарисовать всю картину новой Германии, но и показать идейные и фактические основы, на которых выросла новая Германия, я должен сделать это подробно, чтобы для вас был понятен психологически процесс становления Нового.

Корни национал-социализма уходят в войну и он может быть понят с учётом её последствий для Германии. Его корни уходят в войну, потому что из переживаний фронтовиков созрели новые идеи, которые сегодня являются составной частью национал-социализма: жертвенность, героизм, товарищество без классовых различий.

Явления упадка, наблюдавшиеся ещё во время войны, тоже подготовили почву для национал-социализма. Так, не мог не оказать на здоровое восприятие народа тот факт, что, в то время, как на фронтах лучшие из народа истекали кровью, на родине кто-то не только наживался на войне, но и занимался бесстыдными спекуляциями. Не мог не повлиять и тот факт, что, в то время, как фронтовики были готовы к последним жертвам и миллионы отдали свою жизни, дома бессовестные элементы подрывали силу сопротивления народа, руководствуясь партийными и классовыми интересами. Эта подрывная деятельность внутри страны и давление извне должны были получить разрядку в виде революции, так как руководство страной было неспособно изменить внутреннюю ситуацию и противопоставить давлению извне психологическое воздействие на народ.

Я думаю, что вы за рубежом не вполне можете осознать, какие последствия для Германии имела т. н. «революция» 1918 года. В области морали чёрное превратилось в белое и наоборот — это умышленно сделали те, кто после бунта получил влияние на народ. Добродетели, на которых держится государство, высмеивались, трусость называли мужеством, мужество — глупостью, а героизм объявили «реакционным». Готовность к самопожертвованию высмеивалась, а самый грубый эгоизм провозглашался достойной целью отдельной личности. Церковь тоже была не в состоянии остановить внутренний упадок.

Под влиянием пропаганды власть имущих масса немецкого народа восприняла подписание договоров, имеющих почти смертельные последствия, с такой атрофией инстинкта самосохранения, какую раньше никто не мог вообразить. Под тем же влиянием народ допустил полное разоружение, а кое-кто даже помогал разоружению.

В оправдание можно лишь сказать, что этот народ верил в святость международных договоров, что 14 пунктов Вильсона, на основе которых народ сложил оружие, своим идеалистическим духом соответствовали идеализму, глубоко укоренившемуся в немецком народе. Масса народа не могла поверить, что священные обещания главы одного из самых уважаемых государств земного шара позже будут нарушены, — те обещания, которые служили основой для мирных переговоров со стороны тогдашних противников Германии. А то, что они были нарушены, сегодня никто больше не может оспорить, так что мне не надо доказывать это по пунктам. Немецкий народ верил в 14 пунктов, в обещания Версальского договора, в то, что после саморазоружения Германии остальные государства мира тоже будут разоружаться. Как они на самом деле «разоружались», вы сами знаете.

Об экономической деморализации того времени свидетельствует ряд грандиозных скандалов, которые, однако, были лишь вершинами деморализации. Постепенно становившиеся ощутимыми последствия выполнения мирного договора, связанная с этим инфляция, инстинкт самосохранения, пробуждённый обнищанием, стремление заработать любой ценой, усиливали эту деморализацию в экономической области. Остаётся неоспоримым тот факт, что на многих важных постах в государстве и экономике Германии после 1918 года находились евреи, часто лишь недавно приехавшие в Германию и плохо знавшие немецкий язык.

Я сам до тех пор не был антисемитом — наоборот, защищал евреев от их противников и преследователей, исходя из истории, которую все учили. Но факты 1918 года и последующих лет настолько бросились в глаза, что я обратился в антисемитскую веру, хотя внутренне противился пересмотру моих прежних убеждений в невиновности преследуемых евреев.

Национал-социалистическое законодательство вносит корректировку в процесс наплыва чужеродных элементов. Я говорю: «корректировку» — потому что в национал-социалистической Германии не было безжалостного истребления евреев — это доказывает тот факт, что сегодня в одной лишь Пруссии в промышленности и ремесле работают 33.500 евреев, в торговле и на транспорте — 89.800, а также тот факт, что, составляя всего 1% всего населения Германии, евреи представлены среди адвокатов в количестве 17,5%, а в Берлине все ещё 50% не-арийцев занимаются частной врачебной практикой. Это развитие, если бы его в последний момент не пресёк национал-социализм, привело бы в экономике к борьбе всех против всех, в культуре — к нигилизму, в политике — к анархии, короче, кончилось бы тем, что мы все называем большевизмом.

К этому шло, потому что всё большие части немецкого народа принимали мировоззрение большевизма при духовной и материальной поддержке Москвы, организованно готовились к перевороту по российскому образцу, чтобы водрузить знамя большевистской мировой революции и в Германии.

Германия была ближе к большевизму, чем думает остальной мир. И здесь в качестве доказательства я могу привести цифры.

Мало кто знает, что в одной Пруссии в борьбе против союза «Спартак» и большевизма погибли 640 полицейских.

Людей, которые на выборах голосовали за коммунистическо-большевистский порядок, в 1920 году было 589.000 — 2,1% всех немецких избирателей. Десять лет спустя, в 1930 году, их было уже 4,6 миллиона — 13,1%. На выборах в июле 1932 года их число снова увеличилось почти на миллион, до 5,4 миллиона, или 14,3%, а на последних выборах перед приходом к власти национал-социалистов за три месяца к ним прибавилось ещё более полумиллиона, так что у нас было почти 6 миллионов коммунистических избирателей — 17% всех избирателей. Вот сколько людей уже выбирали большевизм! А сколько их стало бы в случае победы Коммунистической партии Германии? Названные цифры дополняются материалами, найденным в Доме Карла Либкнехта в Берлине, в тайных подвалах и коридорах после прихода к власти национал-социалистов. Пропагандистские материалы самого чудовищного характера, уже переведённые на иностранные языки, чтобы сразу же после установления большевистской власти в Германии можно было начать интенсивную обработку других государств Европы! Кроме листовок, были найдены подробные инструкции, как с помощью безжалостного террора сломить последнее сопротивление в Германии, сжечь антибольшевистские деревни и уморить голодом упорствующие города. Свидетелями того, что готовилось в Доме К. Либкнехта против европейской культуры, были представители тайной полиции иностранных государств, которые были ознакомлены с этими материалами и подтвердили их опасность. И если бы Германия стала второй страной мировой революции, большевизм не остановился бы на её границах.

Почти одновременно с крахом Германии в 1918 году начались и попытки создания контр-движения. В большом числе создавались вольные корпуса и политические союзы, обычно рекрутировавшиеся из бывших фронтовиков. Добрая воля и честность наличествовали у них в избытке, но политического разума не хватало.

Долговременного успеха мог достичь только человек, который, разумеется, тоже был бы фронтовиком, но, кроме того, обладал бы необыкновенным политическим даром, более того, — политическим инстинктом; который по собственным взглядам и собственным переживаниям хорошо знал бы психологию людей, переделка мышления которых, по его убеждению, являлась первой необходимостью — рабочей массы. Ею был, в первую очередь, совершён переворот 1918 года; не против неё, а с нею должен был осуществиться и поворот к новому и лучшему.

Гитлер, тогда неизвестный солдат, без капитала, без прессы, принял невероятно смелое решение — создать новое массовое движение, в котором соединились бы представители всех прежних сословий и классов, всех прежних партий, чтобы однажды завоевать власть Германии и руководить государством в соответствии с его идеалами. Я повторю: для каждого, кто не знал Гитлера, это предприятие казалось безумным. Я имел счастье услышать Гитлера в 1920 году, когда он говорил перед двумя десятками людей — столько тогда у него было последователей, — и к концу его речи я знал: этот человек — и никто другой — спасёт Германию.

Это убеждение утвердилось во мне благодаря увлекающей вере этого человека в свою миссию, благодаря пылкости, с которой он проповедовал эту веру, но и благодаря холодной и убедительной логике выводов, сделанных на основании трезвых оценок.

Его первые рассуждения упирались в вопрос: почему такое могло произойти с Германией? Он знал, что этот народ, который вдруг как будто стал плохим, в сущности, не плох. Он понял это за годы

тяжелейшей борьбы на западном фронте. Он видел, как представители всех сословий, в том числе и немецкие рабочие, сражались за свою нацию со всем безымянным самопожертвованием, со всем безграничным идеализмом, которые были необходимы, чтобы выдержать в аду битвы против целого мира противников. Если те же самые люди однажды как будто стали плохими сынами своего народа, возможно лишь одно объяснение: плохим было их воспитание и руководство. Они попали под влияние соблазнителей потому, что не было никакого противодействия, никакого разъяснения со стороны настоящих вождей и потому, что у них отказал инстинкт, который до того не позволял им верить в ложь.

Часто злоупотребляли и немецкой склонностью к идеализму. После ужасов войны люди охотно верили тем, кто обещал принести вечный мир и построить новое государство абсолютной социальной справедливости.

Гитлер видел, что этот народ после переворота 1918 года более, чем когда-либо, раскололся на классы, которые знают только свои мелкие особые интересы и одновременно политически раскололся на множество партий, которые, в свою очередь, представляли только интересы классов и этнических групп.

В той мере, в какой эти партии опирались на определённое мировоззрение, они имели связи за пределами Германии и представляли поэтому не немецкие интересы.

Гитлер противопоставил им мировоззрение, в центре которого находился свой народ. Он противопоставил материализму эпохи новый идеализм. Он противопоставил эгоизму отдельной личности требование: общая польза выше личной пользы! Уравнительной тенденции демократии и марксизма он противопоставил веру в творческую силу личности. Тенденции «Интернационала» к уравниловке народов он противопоставил учение о самобытности народов, о ценности расы и нации. В то время, как противная сторона пыталась уничтожить всякое национальное своеобразие, национал-социализм поддерживал народные обычаи. Отрицанию Бога он противопоставил понятие Вселенской силы, пацифизму — веру в воинские достоинства. Приверженцев национализма и социализма, которые, казалось, принадлежали к разным мирам и непримиримо враждовали между собой, Адольф Гитлер объединил на новой общей платформе, создав понятие «национал-социализм».

Он учил, что национализм и социализм взаимно дополняют друг друга. Подлинный национализм должен способствовать тому, чтобы каждый представитель народа был здоров телом и душой и был готов и способен, если нужно, защищать свою нацию до последнего — это же одновременно и есть социализм. Подлинный социализм, в свою очередь, должен способствовать тому, чтобы нация могла защищать жизнь и собственность каждого соплеменника, а это, практически, — национализм.

Он учил, что каждый представитель народа, выполняющий работу на общее благо, — полезный член народа. Он учил далее, что работники физического и умственного труда взаимно дополняют друг друга и труд в любой форме почётен.

Требованию социализма он противопоставляет повышение производительности труда и увеличение количества распределяемых благ благодаря достоинствам частной инициативы.

Для внедрения своих идей и их систематического распространения в народе он создал Национал-социалистическую немецкую рабочую партию.

Её строительство осуществлялось согласно принципам, которые стали основой нашего государства: чужеродные расовые элементы исключались, всё движение воспитывалось в духе непримиримой борьбы. При выборе руководителей главное внимание обращалось на их личные качества.

Оказалось, что принципы, которые некогда должны были возобладать в государстве и привести к успеху, были правильными, так как их внедрение в партии принесло успех этой небольшой, но построенной по типу государства организации.

В практической работе Гитлер пользовался всеми средствами, пригодными для того, чтобы привлечь внимание к его целям и его Движению.

Его тактика заключалась в том, чтобы побить марксистские партии их же собственными средствами. Он использовал, как и они, красные плакаты. Он снабдил своих охранников красными повязками, хотя и с чёрной свастикой на белом фоне. Он создал похожие знамёна, на которых, во всяком случае, преобладал красный цвет. Он устраивал массовые собрания и шествия, как и его левые противники. Эта тактика принесла ему и его движению репутацию национал-большевизма. Говорили, что, в сущности, национал-социализм мало чем отличается от русского большевизма.

При этом обращали внимание на внешние формы, а не на суть. Не было понимания того, что только совершенно новые методы позволят привлечь на свою сторону обозлённый рабочий класс. Было ясно, что методы буржуазных партий совершенно неэффективны.

Рабочие вообще не ходили на их собрания, а распространяемые этим партиями идеи не имели влияния на рабочих. В лучшем случае это влияние было негативным, и «красная» пресса использовала все их заявления для новых кампаний против правых и «реакции». Собрания национал-социалистов, наоборот, посещали более широкие народные массы. Они с трудом проникались доверием к идеям, которые были диаметрально противоположны марксизму и большевизму. Но постепенно массы убедились в правильности этих идей. В противном случае национал-социалисты не смогли бы за столь короткое время после своего прихода к власти сломать и практически уничтожить марксизм и большевизм.

Если бы ещё в годы борьбы большая часть немецкого рабочего класса не поверила в наше учение, диаметрально противоположное марксистско-большевистскому, то разве было бы возможно, чтобы эти же самые рабочие сегодня воспринимали с таким ликованием резко антимарксистские и антикоммунистические речи Вождя и его помощников? Разве стало бы возможным, чтобы каждое всенародное голосование являлось новой клятвой в верности — в том числе и рабочих — Вождю и его Движению?

Как речи, так и действия национал-социалистов, выражаемые в законах, противоположны марксизму и большевизму. Если первой целью национал-социализма было завоевание власти, то, после прихода к власти, его целью является воплощение в жизнь его идей и идеалов при посредстве власти. Его орудия — государство и партия.

На вопрос, каких успехов мы при этом достигли, можно ответить так: сплочение народа — несмотря на все прежде разделявшие его мировоззрения, классы, сословия, партии и отдельные государства — в единый Рейх стало фактом. Национал-социализм создал сплочённое целое — настоящее народное сообщество. Все попытки использовать бывшую некогда притчей во языцех раздробленность в чужих интересах заранее обречены на провал. Иностранные государства, которые до нашего прихода к власти имели особые представительства в отдельных землях Германского Рейха, теперь ликвидируют их как нецелесообразные.

Раньше голоса народа делились между 36 партиями и партийками, которые вели борьбу друг с другом ради мелких, эгоистических интересов, а не за великие общие интересы народа, сражающегося за своё право на жизнь. Сегодня народ голосует с невиданной сплочённостью за одного Вождя и одну партию.

Сегодня, когда нет больше эгоистических партий, Вождь и партия, не имеющая ничего общего, кроме названия, с прежними партийками, показывают народу, что жизненно важно для него, за что стоит сражаться и приносить жертвы. Немецкий идеализм мобилизован для Германии.

У противников отняты отправные точки их разлагающей деятельности. Остаётся последнее — противоречия между конфессиями. И все наши противники вместе раздувают искусственно вызванный церковный спор. Мы установили, что именно коммунисты, атеисты, марксисты, отрицающие Бога, и не ходившие ранее в церковь, теперь активно действуют в религиозных организациях и стараются раздувать церковный спор. У них один интерес: раз все прочие противоречия исчезли, надо бы обострить противоречия между конфессиями и противопоставить отдельные церкви государству. Национал-социализм хочет, чтобы, как при Фридрихе Великом, «каждый спасался на свой манер». Национал-социалистическое государство отдаёт церквям то, что им принадлежит, а церкви должны отдать государству то, что принадлежит ему. В остальном национал-социалистическое государство безразлично относится к внутренним склокам между конфессиями.

С этой точки зрения следует смотреть и на многочисленные, распространяемые за рубежом, тенденциозные и ложные сообщения о церковном споре в Германии, — сообщения, которые преследуют лишь одну цель: нанести вред национал-социализму за рубежом, потому что многие другие выдумки утратили свою эффективность, потому что факты говорят против них.

В утверждение, будто национал-социалистическое государство находится на грани краха, больше нельзя верить, даже если очень хочется. Наоборот, с каждым годом вымирают старики, которые не смогли отделаться от устаревших традиций, и выдвигается молодёжь, сплошь проникнутая национал-социалистическим духом, — молодёжь, воспитанная в могущественной организации Гитлер-югенд, в рядах которой она научилась ценить товарищей только за их характер, независимо от того, к какому сословию принадлежат их отцы, сколько у них денег и какую работу они выполняют. В этой молодёжной организации молодым людям показывают величие их народа, красоту их Родины, учат сохранять здоровыми свой дух и тело и быть частью целого. Их учат уважать законы и верить в свою нацию.

Время работает на новое государство. Законы об улучшении расы, о предотвращении появления наследственно больного потомства, меры по стимулированию браков, налоговые облегчения для многодетных семей должны принести свои плоды.

Национал-социалистическое государство снова обеспечивает существование сельского хозяйства, этого источника обновления народа, откуда население городов получает новую здоровую кровь. Это делается с помощью закона о наследственных дворах (Этот закон был принят в сентябре 1933 г.), прощения долгов и новой организации рынка. Сегодня крестьянским детям не приходится больше покидать старый двор, на котором их предки жили веками, потому, что он пошёл с молотка, как всё чаще случалось до прихода к власти национал-социалистов.

Благодаря трудовой повинности — выполнению молодыми немцами полезной для своего народа работы, сходной с воинской повинностью, — внешне утверждается почётная роль труда. 1 мая, некогда день классовой ненависти, стал благодаря новому государству днём единства всех трудящихся, «днём национального труда».

Успех в битве с безработицей стал успехом национал-социализма и его Вождя. Из шести с половиной миллионов безработных — страшного наследия, которое мы приняли, придя к власти, — за прошедшие два года четыре с половиной миллиона снова получили работу. Наряду с экономическим значением этого факта неоценимо и его моральное значение для тех, кто не по своей вине жил на милостыню работающих товарищей.

Тем, кто знал прежнюю Германию, бросится в глаза то, что сегодня на дорогах нет больше нищенствующих бродяг, а на лицах людей снова появилось довольное выражение. Труд становится всё более радостным, связь трудящегося человека с новым государством укрепляется организацией «Радость даёт силу», которая делает большое дело, организуя досуг.

Нельзя не видеть, какие ценности сохранены для народа в целом и созданы благодаря возможностям работы, открывшимся в каждом городе и каждой местности. Чего стоит одна лишь реставрация общественных и частных построек по всей Германии, — реставрация, которой ранее совершенно пренебрегали! Чего стоит восстановление дорог, строительство новых мостов и каналов, отвоевание новых земель у побережий и пустошей!

А какое значение будут иметь грандиозные автострады! Сегодня строится 1.500 км. автострад, 1.500 км. подготовлены к строительству и разработан проект ещё на 2.000 км. Ежедневно добавляется 1 км. Первый участок, Франкфурт—Дармштадт, буден сдан в ближайшие дни, мюнхенский участок — в июне (На конец 1937 г. эксплуатируется 2.000 км). 93.000 рабочих заняты сегодня непосредственно на строительстве дорог, 150.000 — косвенно: на строительстве мостов, в каменоломнях и т. д.

Плодотворное влияние новых идей сказывается во всех областях — например, в уравнении в правах на получение медицинской помощи, выраженном в готовящемся законе. Все настоящие немцы работают сегодня для своего народа.

Школа и высшая школа вместе с соответствующими отраслями науки участвуют в воспитании молодёжи и народа в совершенно новом духе. Известный далеко за пределами Германии учёный, который использует свои богатые знания в области геополитики и знание фактов мировой политики после 1918 года для просвещения немецкого народа, который был в этой области и моим учителем, — профессор, доктор Карл Хаусхофер, к моей радости, сегодня вечером присутствует среди нас.

Венчает всё в целом — и одновременно является предпосылкой существования этого целого — создаваемая теперь новая армия. Излишне говорить вам, что нация — особенно если она трудолюбива — нуждается в защите. В защите нуждается народ, чтобы он мог спокойно трудиться. Германия годами верила, что можно отказаться от такой защиты, — результатом была постоянная, вносимая извне смута, которая мешала или вообще препятствовала работе государства. В самой грубой форме это проявилось при оккупации Рурской области, средоточия труда Германии.

Неоспорим тот факт, что в международных отношениях право народа обеспечивается только его силой, факт, на который не раз указывал ваш великий соотечественник Рудольф Челлен.

Германия имеет право на беспрепятственный труд, имеет право на защиту своего мира. Было бы преступным упущением немецкого правительства, если бы оно не обеспечило право Германии созданием силы. Идеальная цель сохранения мира является для Германии, которая ведёт борьбу против безработицы, за обновление своей жизни, одновременно объективной необходимостью. Вождь — фронтовик; я — тоже фронтовик; почти все другие сотрудники Вождя — такие же участники самой ужасной войны всех времён. Мы знаем, что такое война, и поэтому любим мир. Мы знаем, что мировая война унесла 15 миллионов жизней. Но мы знаем также, что мир тем больше обеспечен, чем в меньшей степени у авантюристически настроенных соседей будет такое чувство, что вторжение на немецкую землю сродни военной прогулке.

Мир знает сегодня, что новая Германия сделала всё, чтобы возможное вторжение иностранных войск не стало военной прогулкой. Никогда ни один народ не был столь полон решимости защищаться — если понадобится, до последнего человека, — как немецкий народ сегодня. Эта решимость рождена тяжёлыми испытаниями последних десятилетий и национал-социалистическим моральным воспитанием. Было бы преступлением со стороны национал-социалистического правительства, если бы оно не дополнило эту безусловную волю людей к самозащите вооружением, чтобы люди не были беззащитными перед лицом вооружавшихся десятилетиями других государств. Ллойд-Джордж сказал ещё до войны (согласно газете «Дейли Кроникл» от 1 января 1914 года): «Немецкая армия не только жизненно важное условие существования Германской Империи, но и гарантия независимости и жизни немецкой нации, окружённой народами, армия почти каждого из которых столь же велика, как и вся немецкая».

Насколько верно звучит эта фраза сегодня! Если вы спросите меня, откуда Германия берёт деньги на своё вооружение, я могу ответить, что у неё имеется большая часть необходимых материалов, а рабочей силы больше, чем нужно. И только вопрос внутренней организации — наладить производство необходимых вооружений с помощью материалов и рабочей силы — причём поставки необходимого сырья из-за рубежа не играют решающей роли.

Поскольку мир сегодня ещё не вполне справедлив к Германии, я убеждён, что будущие историки напишут: Германия сделала правильно! Может быть, они даже напишут, что благодаря восстановлению германской армии удалось избежать новой войны в Европе, так как исчез соблазн, которым невооружённое государство является для вооружённых до зубов соседей.

Я знаю, что там и сям в мире играют с идеей войны против Германии, по крайней мере, экономическими средствами. Периодические бойкоты Германии по инициативе евреев — это уже форма экономической войны. Но я могу вас заверить, что такого рода попытки в дальней перспективе напрасны, так как бойкот в конечном счёте оказался неэффективным. Может быть, такого рода тенденции — часть той силы, что «творит добро, всегда желая зла». Давление усиливает волю к сопротивлению. Но для этого необходимы меры, делающие нас всё более независимыми от продукции, производимой вне Германии, и страна высокоразвитой техники, лучшей в мире химии, найдёт средства и пути к этому! Многое уже сделано, многое готовится. Но я хотел бы подчеркнуть, что Германское правительство не хочет совсем отгородиться от заграницы.

Германия желает поддерживать отношения с другими странами, в том числе и в экономической области. Товарообмен влечёт за собой и другие связи, способствующие взаимопониманию и тем самым миру. Но, с другой стороны, правительство Германии поступило бы недобросовестно, если бы не предупредило опасные тенденции к бойкоту и не приняло своевременно соответствующие меры.

Мир имеет в лице новой Германии укрепляющееся государство, правительство которого сознаёт свой долг. Это новое государство и его правительство созданы национал-социалистическим Движением и возникли из него.

Вы, может быть, считаете, что национал-социалистическое Движение тем самым выполнило свою задачу и на смену ему пришло национал-социалистическое государство. Это неверное мнение. Национал-социалистическое Движение стало частью национал-социалистического Рейха, в котором оно выполняет новые, ещё более крупномасштабные задачи, чем раньше. Оно уходит своими корнями в толщу народа, его ячейки имеются в самых мелких населённых пунктах, на её организационных связях держится связь между народом и правительством, она лучше представляет народ, чем партии старого парламента. Национал-социалистическая партия призвана представлять народ в целом и народные интересы в их совокупности. Она является необходимым дополнением к авторитарному правительству, тем аппаратом, при посредстве которого правительство проверяет влияние своих мер на народ и получает пожелания снизу, которые потом выражаются в законах.

Национал-социализм руководит жизнью немецкого народа, оплодотворяет её, можно даже сказать, сохраняет её. Германия погибла бы, если бы не пришёл человек, который создал национал-социализм: Адольф Гитлер.

Было ли случайностью, что он пришёл? Я в это не верю. Я верю, что Провидение своевременно посылает народам, не заслуживающим гибели, ещё не выполнившим свою миссию в этом мире, человека, который спасает их от гибели. Но такому человеку нужна авторитарная власть.

Если возразят, что лучше не сосредотачивать всю власть в руках одного человека, поскольку это таит в себе опасность произвола, я могу лишь повторить то, что однажды уже сказал моим соотечественникам накануне выбора Адольфа Гитлера главой государства: если парламентские контрольные органы, если разделение властей могут быть защитой от злоупотребления властью, то гораздо более надёжной защитой является совесть нравственной личности. Я знаю Адольфа Гитлера как человека и знаю поэтому, что никто не может сознавать ответственность перед своей совестью и благодаря этому — перед своим народом больше, чем он.

Я знаю, что его совесть — его чувство ответственности перед его Богом, его народом и перед историей — для него последняя и высшая инстанция.

И народ снова и снова узаконивает его права на руководство, когда он время от времени непосредственно обращается к народу, проводя референдумы, которые являются для него одновременно пробным камнем правильности его действий.

Он сам лишил себя возможности переложить свою безответственность на безответственное парламентское большинство. Все его действия неразрывно связаны с его именем и с его честью.

Будущие историки при знают, какой вклад сделал Гитлер в консолидацию не только внутригерманских, но и европейских отношений тем, что он выбрал столь решительный и ясный путь германской политики и изложил его передо всем миром.

Как во внутренней, так и во внешней политике Германии возобладал здравый человеческий разум. Оздоровление Германии Адольф Гитлер начал с действий, определяемых ясным светом человеческого разума. Я убеждён, что и во внешней политике, используя тот же принцип, он установит более ясные и здоровые отношения, которые помогут принести миру столь желанное успокоение.

Более здоровые отношения будут выражаться уже в том, что мир убедится, что правительство Гитлера не думает о курсе на войну, вопреки постоянным утверждениям за рубежом.

Как подчеркнул сам Фюрер, Германии не нужно вести войну за честь своего оружия, так как она никогда её не теряла. Новая война не улучшит экономические и политические отношения, являющиеся следствием прежней войны, а наоборот, окончательно приведёт к хаосу, — это понятно каждому немецкому политику. Германия не хочет войны, Германия хочет подлинного мира! Не война устранит бедствия, от которых страдают все народы, а понимание того, что на смену противостоянию наций должно придти их сотрудничество.

Если мой доклад поможет агитации за эту идею, если он послужит хотя бы небольшим вкладом во взаимопонимание между народами, позволив лучше понять находящийся в центре Европы немецкий народ, то цель, которую я преследовал моим докладом, будет достигнута.

Поиск по сайту: