Добро пожаловать в Мёртвый дом

Роберт Лоуренс Стайн

Ужастики#1

Добро пожаловать в Мёртвый дом

Нам с Джошем новый дом не понравился сразу.

Да, он был большой. По сравнению с нашим старым домом — настоящий особняк. Из красного кирпича с черной черепичной крышей и черными ставнями на окнах.

«Как здесь темно!» — подумала я, глядя на дом с улицы. Он стоял целиком в тени, будто специально прятался среди старых деревьев с искривленными стволами, густая крона которых, казалось, смыкалась над его крышей.

Середина июля, а весь двор устилал толстый ковер бурой прошлогодней листвы. Она зашуршала у нас под ногами, когда мы выбрались из машины и пошли через двор к парадному крыльцу.

Сквозь опавшие листья кое‑где пробивался бурьян. Цветочная клумба у крыльца вообще заросла травой.

«Ну и жуть, что за дом», — подумала я и невольно поежилась.

Джошу дом тоже сразу не понравился.

Мы остановились на гаревой дорожке и, не сговариваясь, простонали, выразив таким образом крайнюю степень огорчения.

К нам подошел мистер Дейвз, приветливый молодой человек из местного отдела по продаже недвижимости.

— Что случилось? — Он глянул сначала на Джоша, потом на меня с озорным прищуром голубых глаз.

— Джош и Аманда не очень довольны переездом, — объяснил папа, на ходу заправляя рубашку. Папа у нас не толстый, но, как говорится, с брюшком, и рубашка у него вечно вылезает из брюк.

— Дети не любят перемен, — добавила мама, улыбнувшись мистеру Дейвзу. — Новое, незнакомое место, разлука с друзьями, ну сами понимаете.

— А новое место вдобавок такое мрачное, — буркнул Джош, покачав головой. — Этот древний домина… какой‑то жуткий.

Мистер Дейвз хохотнул, ободряюще потрепав Джоша по плечу.

— Да, дом действительно старый, — согласился он.

— И ничего в нем нет жуткого, Джош. Просто его нужно подновить, — сказал папа, тоже улыбнувшись мистеру Дейвзу. — Здесь какое‑то время никто не жил, и, естественно, все пришло в запустение.

— Зато посмотри, Джош, какой он большой! — Мама откинула свои длинные волосы за спину. — Тут можно устроить игровую комнату и, может быть, даже маленький спортивный зал. Это будет здорово… Правда, Аманда?

Я пожала плечами. Подул ветерок, и мне вдруг стало зябко. На улице было жарко, солнце пекло вовсю. Но чем ближе мы подходили к дому, тем сильнее я чувствовала озноб.

Наверное, это из‑за старых деревьев, которые давали густую тень.

На мне были белые теннисные шорты и синяя футболка. В машине мы едва не задохнулись от жары. Но сейчас я просто мерзла.

«Может быть, в доме будет теплее?» — подумала я.

— Сколько им лет? — спросил мистер Дейвз у мамы, поднимаясь на крыльцо.

— Аманде двенадцать, — ответила мама. — А Джошу в прошлом месяце исполнилось одиннадцать.

— Они так похожи. Как близнецы, — улыбнулся мистер Дейвз.

Я так и не поняла, что это — комплимент или, наоборот, оскорбление? Хотя мы с Джошем действительно похожи. Оба высокие и тощие, у обоих вьющиеся каштановые волосы, как у папы, и карие глаза. И все говорят, что мы не по возрасту серьезные.

— Я не хочу здесь жить, — сказал Джош, и то ли мне показалось, то ли в самом деле голос у него дрогнул. — Мне здесь не нравится.

Братец у меня — самый капризный и упрямый мальчишка на свете. Если ему что‑то втемяшится в башку, этого уже ничем не выбьешь. По‑моему, его просто избаловали. Чуть что не по его, он поднимает скандал. Такие спектакли устраивает, что только держись! И обычно добивается своего.

Внешне мы, может быть, и похожи. Ноя совсем не такая капризная и упрямая, как Джош. И более благоразумная. Может, потому, что я старше. И к тому же девочка.

Джош вцепился в папину руку и потащил его к машине.

— Уедем отсюда, пап. Я хочу домой. Поехали, пап.

Но мне уже было ясно, что на этот раз у Джоша ничего не выйдет. Мы переедем сюда. Это решено. Ведь дом достался родителям даром. Они получили его в наследство. Умер какой‑то папин родственник — его двоюродный дедушка, то есть брат его дедушки, то есть нашего с Джошем прадедушки. Мы его даже не знали. Но он завещал папе свой дом.

Вот этот самый.

Я никогда не забуду папино лицо, когда он прочитал письмо адвоката. Он завопил во весь голос и принялся скакать по столовой, выделывая всевозможные коленца. Мы с Джошем даже испугались, решив, что у папы крыша поехала.

— Мой двоюродный дедушка Чарльз завещал нам дом, — объяснил папа, увидев наши вытянутые лица. — В городке Темные Пороги.

— Ух ты! — воскликнули мы в один голос. — А где эти Темные Пороги?

Папа пожал плечами.

— Я что‑то не припомню твоего двоюродного дедушку Чарльза. — Мама встала за спиной у папы, заглядывая через его плечо в письмо.

— Я тоже, — признался папа. — Но, как выясняется, он был классным дядькой. Надо же! Нет, ты почитай… Кажется, это действительно замечательный дом.

Он схватил маму за руки и закружил ее по комнате.

Папа был в полном восторге. Он давно уже искал благовидный предлог, чтобы уволиться со скучной канцелярской работы и целиком посвятить себя литературе. И этот дом, доставшийся совершенно даром, был как раз тем предлогом, которого так ждал папа.

И вот неделю спустя после получения письма мы приехали в Темные Пороги взглянуть на наш новый дом. Кстати, это оказалось не так далеко от нашего городка — всего четыре часа езды на машине. Мы еще не вошли вовнутрь, а Джош уже ныл и тянул папу назад к машине.

— Джош, прекрати! — раздраженно прикрикнул на него папа, вырывая у него руку и беспомощно глядя на мистера Дейвза. Похоже, ему было стыдно за Джоша и он не знал, как его унять. Я решила вмешаться.

— Пойдем, Джош, — сказала я и положила ему руку на плечо. — Мы же обещали, что хотя бы посмотрим. А вдруг все не так плохо?

— Не хочу я ничего смотреть, — канючил Джош, снова вцепившись в папину руку. — Дом старый и гадкий. Он мне не нравится.

— Но ты же не видел его внутри, — рассердился папа.

— Да, давайте войдем и посмотрим, — проговорил мистер Дейвз, глядя на Джоша.

— Я лучше здесь подожду, — набычился Джош.

Джош упрямый, как осел. А временами — как сто ослов. Мне тоже совсем не нравился этот старый, мрачный дом. Но я никогда не стала бы устраивать таких спектаклей, какой устроил сейчас мой братец.

— Джош, ты разве не хочешь выбрать себе комнату? — спросила мама.

— Нет, — буркнул он.

Мы с ним разом задрали головы и посмотрели на окна второго этажа. Как раз посередине было два больших полукруглых окна, напоминающих темные глаза, которые пристально нас изучали.

— И долго вы прожили в своем теперешнем доме? — спросил мистер Дейвз у папы.

Папа на секунду задумался.

— Мы с женой лет четырнадцать. А дети всю жизнь.

— Да, переезд на новое место — дело тяжелое, — сочувственно проговорил мистер Дейвз и поглядел на меня. — Знаешь, Аманда, я сам переехал сюда, в Темные Пороги, всего несколько месяцев назад. И поначалу мне тоже здесь не понравилось. Но теперь я ни за что отсюда не уеду! — И он подмигнул мне. Когда он улыбался, у него на подбородке появлялась симпатичная ямочка. — Пойдемте в дом. Внутри очень мило. Вот увидишь. — И он снова мне подмигнул.

Мы пошли за ним. Все, кроме Джоша.

— А в этом квартале есть другие дети? — спросил Джош с вызовом.

Мистер Дейвз кивнул.

— Школа в двух кварталах отсюда. — И он кивнул направо.

— Вот видишь! — сказала мама. — Не придется каждое утро ездить в школу на автобусе.

— Мне нравилось ездить на автобусе, — стоял на своем Джош.

Он уже все для себя решил. Теперь он маме с папой житья не даст. Будет ныть до скончания века.

Я не знаю, чего он добивался своими капризами. У папы и так было много забот. Он все еще не нашел покупателя на наш старый дом. Да и вообще…

Мне, например, тоже не хотелось переезжать. Но я понимала, что этот дом для нас — подарок судьбы! В старом доме нам и правда было тесно. А когда папа его продаст, у нас будет достаточно денег, чтобы уже никогда о них не беспокоиться.

Джош мог бы и не так бурно выражать свой протест. Уж зайти в дом и посмотреть — от этого он не умер бы. А вдруг нам там понравится?

Все‑таки мой брат — редкостный свинтус, решила я, и тут мое внимание отвлек шум в машине. Пити лаял, выл и барабанил лапами в боковое стекло.

Пити — это наша собака. Белый курчавый терьер. Забавный и симпатичный. И как правило, очень послушный. Обычно он спокойно ждал нас в машине. Но сейчас он будто взбесился. Лаял, скулил и скребся в окно, требуя, чтобы его выпустили.

— Пити, успокойся! — крикнула я. Он всегда меня слушался.

Однако не на этот раз.

— Я выпущу его! — И Джош припустил к машине.

— Нет. Погоди… — попытался остановить его папа.

Но Джош вряд ли услышал его из‑за пронзительного визга Пити.

— Пусть собака тоже посмотрит, — сказал мистер Дейвз. — И ей ведь здесь жить.

Пити несся к нам по лужайке перед домом, разбрасывая на бегу палые листья и заходясь истошным лаем. Он радостно наскакивал на всех нас по очереди, будто мы не виделись целый месяц. А потом, к нашему несказанному удивлению, зарычал на мистера Дейвза.

— Пити, прекрати! — прикрикнула на него мама.

— Не знаю, что на него нашло, — сконфуженно пробормотал папа. — Правда. Он ведь очень дружелюбный пес.

— Может быть, от меня пахнет другой собакой? — Мистер Дейвз слегка распустил галстук, с опаской поглядывая на Пити.

Пити не унимался. В конце концов Джошу пришлось взять его на руки и оттащить от мистера Дейвза.

— Прекрати, Пити! — Джош поднял Пити к лицу, можно сказать нос к носу, и твердо произнес: — Мистер Дейвз — наш друг.

Пити тихонечко заскулил и лизнул Джоша в щеку. Когда собака успокоилась, Джош опустил ее на землю. Пити взглянул на мистера Дейвза, на меня. И, решив осмотреться, с деловым видом направился через двор, сосредоточенно обнюхивая все, что попадалось ему на пути.

— Пойдемте в дом. — Мистер Дейвз нервно пригладил рукой свои короткие светлые волосы, достал из кармана ключ, открыл дверь и придержал ее перед нами.

Мы вошли в дом. Папа, мама и я.

— Я присмотрю за Пити, — упрямо заявил Джош, не сдвинувшись с места.

Папа начал было возражать, но потом сдался.

— Ладно, как хочешь, — вздохнул он и покачал головой. — Я не собираюсь с тобой спорить. Не хочешь идти, не ходи. Можешь вообще жить снаружи.

Судя по голосу, папа был крайне раздражен.

— Я останусь с Пити, — повторил Джош, глядя на собаку, которая что‑то вынюхивала на старой заросшей клумбе.

Мистер Дейвз вошел следом за нами в прихожую и закрыл за собой дверь, взглянув напоследок на Джоша.

— С ним ничего не случится, — улыбнулся он маме.

— Иногда он бывает такой упрямый! — проговорила мама извиняющимся тоном. — И не обращайте внимания на Пити. Не знаю, что на него нашло.

— Ничего страшного. Давайте начнем с гостиной. — Мистер Дейвз направился по коридору, показывая нам дорогу. — Ручаюсь, вы будете приятно удивлены. Это настоящий зал. Хотя, конечно, он тоже нуждается в ремонте.

Он показал нам все комнаты в доме. Я постепенно приходила в восторг. Это и правда был не дом, а настоящий особняк. Множество комнат, бесчисленные чуланчики и кладовые. С непривычки недолго и заблудиться. Моя комната была просто огромной, к ней примыкала ванная, а окно было с широченным подоконником, словно предназначенным для того, чтобы на нем сидеть.

Жалко, что Джош не пошел с нами. Если бы он увидел, как здесь просторно и интересно, у него сразу улучшилось бы настроение.

А здесь и впрямь было интересно. Столько комнат… и к тому же огромный чердак, заставленный старой мебелью и штабелями картонных коробок с таинственным содержимым, которое мы с Джошем непременно исследуем.

Не знаю, сколько мы пробыли в доме. Я забыла про время. Но полчаса — самое меньшее. Родители были в восторге. Да и я тоже.

— Ну вот. Кажется, я показал вам все. — Мистер Дейвз взглянул на часы и собрался вести нас к выходу.

— Подождите… мне бы хотелось еще раз взглянуть на мою комнату. Я сейчас, — не дожидаясь разрешения, я побежала наверх, перепрыгивая через две ступеньки.

— Только быстрее, Аманда! — крикнула мама мне вдогонку. — У мистера Дейвза наверняка сегодня еще много дел.

Я выскочила на площадку второго этажа и помчалась по узкому коридору в свою новую комнату.

— Ух ты! — выдохнула я вслух, и мой голос отдался гулким эхом в пустом пространстве.

Комната в самом деле была огромной. И большое полукруглое окно с широким подоконником было замечательное. Я подошла к нему и выглянула на улицу. Сквозь просветы между ветвями деревьев я увидела нашу машину. А на противоположной стороне улицы стоял дом, очень похожий на наш.

Я решила, что поставлю кровать у стены напротив окна. А стол — к окну. И теперь у меня будет место для компьютера!

Напоследок я заглянула в стенной шкаф: длинный и узкий, в него можно было войти, как в кладовку, в нем был свет и широкие полки вдоль задней стены.

Я уже направлялась к двери, размышляя о том, какие афиши возьму с собой, как вдруг на пороге я увидела мальчика.

Он стоял там секунду, а потом повернулся и исчез в темном коридоре.

— Джош? — крикнула я. — Эй, иди погляди, как здесь здорово!

Но тут же я поняла, что это был вовсе не Джош.

У мальчика были светлые волосы.

— Эй! — Я выскочила в коридор и остановилась у двери в другую спальню, растерянно оглядываясь по сторонам. — Кто здесь?

Но в коридоре не было никого. Все двери были закрыты.

— Спокойно, Аманда, — сказала я себе вслух. У меня что — глюки?

Мама с папой уже звали меня снизу. Я еще раз окинула взглядом темный коридор и быстро пошла к лестнице.

— Мистер Дейвз, — спросила я, спустившись, — а в этом доме, случайно, не водятся привидения?

Он хохотнул. Похоже, мой вопрос очень его позабавил.

— Прошу прощения, — сказал он и повернулся ко мне с прежним озорным прищуром, — но привидения к дому не прилагаются. У нас в городе есть немало старых домов, где, как утверждают, водятся привидения. Но в этом доме их нет. К сожалению.

— Я… мне показалось, что наверху я кого‑то видела, — смущенно объяснила я и почувствовала неловкость.

— Наверное, это просто тени, — сказала мама. — Тут такие густые деревья, что в доме темно даже днем.

— Ты иди на улицу и расскажи Джошу про дом, — распорядился папа, заправляя рубашку в джинсы. — А мы с мамой пока обсудим с мистером Дейвзом кое‑какие вопросы.

— Есть, сэр! — Я шутливо отдала папе честь и поспешила на улицу, предвкушая, какая физиономия будет у Джоша, когда я ему расскажу, что он пропустил много интересного.

Я вышла на крыльцо, посмотрела вокруг.

— Джош? Эй, ты где?

Внутри у меня все оборвалось. Джоша и Пити не было.

— Джош! Джош!

Сначала я звала Джоша. Потом — Пити. Но ни тот, ни другой не появились.

Я бросилась к машине и заглянула внутрь. Но и в машине их не было.

Мама, папа и мистер Дейвз все еще были в доме. Я вышла на улицу, глянула туда‑сюда. Ни Джоша, ни Пити.

— Джош! Эй, Джош!

Наконец мама с папой вышли из дома. Они оглядывались по сторонам, и вид у них был встревоженный. Наверное, они услышали мои вопли.

— Джоша и Пити нигде нет! — крикнула я им с улицы.

— Может, они на заднем дворе? — предположил папа.

Я бросилась за дом, взрывая на бегу палые листья.

Погода стояла жаркая, солнечная, но как только я очутилась во дворе, утопавшем в густой тени, мне снова стало зябко.

— Эй, Джош? Ты где?

Чего я так испугалась? Джоша нигде не было, но он вечно куда‑нибудь пропадает. Вот и сейчас, наверное, где‑нибудь прохлаждается.

Однако же я обежала дом и с задней стороны. Здесь деревья росли еще гуще, так что солнечный свет сюда почти совсем не проникал.

Двор оказался больше, чем я ожидала. Это был длинный прямоугольник, который полого спускался к деревянной изгороди, едва различимой в полумраке.

Как и перед домом, землю устилал толстый ковер бурой листвы, сквозь которую пробивался бурьян.

Каменная купальня для птиц была опрокинута набок. Чуть дальше виднелся кирпичный гараж.

— Эй, Джош!

Здесь его тоже не было. Я остановилась и внимательно посмотрела под ноги: нет ли следов брата. Но, похоже, сюда вообще давно никто не заходил.

— Ну что? — выдохнул папа, трусцой подбегая ко мне.

— Джоша здесь нет.

Тревога сжала мое сердце.

— А ты в машине смотрела? — Папа не был встревожен. Он был сердит.

— Да, первым делом. — Я еще раз напоследок обвела взглядом мрачный задний двор. — В голове не укладывается, как он мог так вот взять и уйти.

— Ты что, Джоша не знаешь? — Папа раздраженно закатил глаза. — Он все, что угодно, способен выкинуть, если вдруг что‑то пойдет не так, как ему хочется. Может, он решил нас напугать, будто убежал из дома.

Папа нахмурился.

— Ну и где он? — спросила мама, когда мы с папой вернулись к парадному крыльцу.

Мы оба пожали плечами.

— Может, он с кем‑нибудь познакомился и заигрался? — Папа задумчиво почесал в затылке. Похоже, он уже тоже начинал беспокоиться.

Мы подошли к машине.

— Надо искать. — Мама вышла на улицу и огляделась. — Он ничего здесь не знает. А вдруг он пошел пройтись и заблудился?

Мистер Дейвз запер дом и присоединился к нам.

— Он не мог далеко уйти, — ободряюще улыбнулся он маме. — Давайте объедем квартал. Я уверен, что мы его быстро найдем.

Мама покачала головой и в тревоге взглянула на папу.

— Я убью его, — пробормотала она. Папа погладил ее по плечу.

Мистер Дейвз снял пиджак, открыл багажник нашей маленькой «хонды», достал оттуда широкополую ковбойскую шляпу, которую захватил с собой из своего офиса, и нахлобучил ее на голову, а пиджак сунул на ее место.

— Ух ты… какая у вас шляпа! — заметил папа, садясь на переднее пассажирское сиденье.

— От солнца хорошо укрывает, — сказал мистер Дейвз, сел за руль и захлопнул за собой дверцу.

Мы с мамой забрались на заднее сиденье.

Мама была просто не в себе.

Мы молча поехали по улице.

Дома, мимо которых мы проезжали, были все подряд старые, как наш дом, а некоторые еще старше. Но все выглядели гораздо лучше нашего и не были такие мрачные: со вкусом выкрашенные, лужайки аккуратно пострижены.

Я не заметила ни одного человека. Ни в домах, ни во дворах, ни на улице. Казалось, город просто вымер.

Да уж, действительно тихое место, подумала я. И темное.

Все дома утопали в тени высоких деревьев с густыми кронами, отчего все было погружено в полумрак. Только проезжая часть улицы была залита солнцем и напоминала узенькую золотую речку между берегами сплошной тени.

Может, поэтому городок и назвали Темные Пороги?

— Ну и где этот обормот? — напряженно проговорил папа, глядя в окно.

— Я убью его. Кроме шуток, — пробормотала мама.

Она уже не в первый раз грозилась убить Джоша. Так что можете себе представить, как мой братец доставал родителей.

Мы дважды объехали квартал, но Джоша нигде не было.

Мистер Дейвз предложил заглянуть в соседние кварталы, и папа тут же с ним согласился.

— Будем надеяться, что я разыщу обратную дорогу. Я ведь здесь тоже человек новый, — сказал мистер Дейвз, сворачивая за угол. — А вот, кстати, и школа. — Он показал на высокое мрачное здание из красного кирпича.

Здание выглядело не столько старым, сколько старинным. Возможно, из‑за белых монументальных колонн по сторонам тяжелых двойных дверей.

— Сейчас она, разумеется, закрыта, — добавил мистер Дейвз.

Я высунулась из окна, чтобы лучше разглядеть школьный двор с небольшим стадионом. Но Джоша там не было. Там вообще никого не было. Совершенно пустой двор.

— Разве Джош мог так далеко уйти? — Голос у мамы звенел от напряжения.

— Джош не ходит. — Папа обреченно закатил глаза. — Он носится, как угорелый.

— Мы найдем его, — убежденно проговорил мистер Дейвз, барабаня пальцами по рулю.

Мы опять свернули за угол и въехали в очередной сумрачный квартал. На табличке углового дома было написано: «Кладбищенский проезд». И действительно, в конце улицы виднелось кладбище. Его было хорошо видно, потому что оно располагалось на невысоком холме. Ряды гранитных надгробий поднимались до самого верха. За первым холмом был второй, чуть повыше. За ним протянулась обширная плоская равнина, также с рядами надгробных плит и памятников.

Деревьев на кладбище было мало. Кое‑где лишь виднелись заросли низких кустов. Мы снова свернули, и теперь кладбище оказалось слева от нас. И я поняла, что здесь самое светлое и солнечное место во всем городке.

— Вот ваш сын! — Мистер Дейвз резко затормозил и указал пальцем в сторону кладбища.

— Слава Богу, — с облегчением вздохнула мама и перегнулась через меня, чтобы посмотреть в окно с моей стороны.

Да, это был Джош. Он несся, как угорелый, вдоль ряда низких надгробий из белого мрамора.

— Что он здесь‑то делает? — Я открыла дверцу и выскочила из машины.

Ограды у кладбища не было. От дороги его отделяла только широкая полоса газона. Я остановилась на ней и позвала Джоша. Сначала он вообще никак не отреагировал на мой зов. То ли внимания не обратил, то ли в самом деле не слышал. Вел он себя как‑то странно: прятался за надгробиями, перебегал от одного камня к другому и время от времени замирал на месте. То несся в одном направлении, то — в другом.

Что он делает?

Я сделала несколько шагов… и застыла от страха.

Я поняла, почему Джош прячется за могилами и бросается из стороны в сторону, точно заяц, путающий следы. Он от кого‑то убегал. Кто‑то гнался за ним.

Но, присмотревшись получше, я сообразила, что все происходит наоборот. Джоша никто не преследовал. Никто за ним не гнался. Это он гнался за Пити.

Уф! Я с облегчением вздохнула. У меня слишком богатое воображение, и иногда меня явно «заносит». Хотя что вы хотите? Когда видишь, как твой родной брат мечется по старому кладбищу — пусть даже и при свете дня, — в голову сразу лезут всякие жуткие мысли.

Я снова позвала Джоша, на этот раз он меня услышал и повернулся ко мне. Вид у него был встревоженный и растерянный.

— Аманда, иди сюда! Помоги мне!

— Джош, что случилось? — Я побежала к нему.

Но он не стал меня дожидаться. Он снова несся вдоль ряда надгробий, перебегая от камня к камню.

— Помоги!

— Джош, что происходит?

Я обернулась на звук шагов. Это меня нагнали папа с мамой.

— Пити, по‑моему, с ума сошел, — объяснил Джош, задыхаясь. — Я не могу его поймать. Один раз схватил, но он вырвался и опять убежал.

— Пити! Пити! — строго позвал собаку папа.

Но Пити продолжал метаться по кладбищу, на мгновение останавливаясь перед каждой могилой и взволнованно ее обнюхивая.

— Как вы вообще оказались так далеко от дома? — спросил папа, догнав Джоша.

— Я побежал за Пити, — ответил Джош, ничуть не успокоившийся. — Он рванулся по улице, как сумасшедший. Я даже не понял сначала, что происходит. Он обнюхивал старую клумбу во дворе, а потом вдруг как помчался… Я его звал, но он не слушался. Пришлось бежать за ним. Я побоялся, что он потеряется. А он прибежал прямо сюда.

Папа бросился ловить Пити, а Джош остановился перевести дух.

— Не знаю, что с ним такое, — сказал он мне. — Какой‑то придурочный пес.

С пятой попытки папа все же сумел схватить Пити и взял его на руки. Пес протестующе скулил и вырывался, но потом успокоился.

Мы вернулись к машине, где нас ждал мистер Дейвз. Папа так и нес Пити на руках, не решаясь опустить его на землю.

— Может, вам стоит держать его на поводке, — посоветовал мистер Дейвз. Он тоже был встревожен. Наверное, переживал за Джоша.

— Пити не знает, что такое поводок, — возразил Джош и плюхнулся в полном изнеможении на заднее сиденье.

— Ну а теперь узнает, — задумчиво проговорил папа. — Вдруг его снова потянет куда‑нибудь убежать? Мы что, так и будем за ним гоняться по всему городу?

Он передал Пити Джошу.

Собака сразу свернулась калачиком на коленях брата.

Мы сели в машину, и мистер Дейвз повез нас в свой офис — крошечный белый домик с плоской крышей, расположенный в конце улицы с такими же крошечными административными зданиями.

Пока мы ехали, я все думала о странном поведении Пити. Почему он убежал? Он ведь никогда раньше не убегал. Я погладила песика по голове. Наверное, Пити тоже не хочется переезжать. Он всю жизнь прожил в нашем старом доме. А теперь ему придется покинуть его навсегда. Даже нам с Джошем непросто освоиться на новом месте, а что взять с животного?

Новый дом, новые улицы, все эти новые незнакомые запахи подействовали на Пити одуряюще.

Бедный пес просто запаниковал от такого обилия новых впечатлений. Вот и убежал. В конце концов Джошу тоже захотелось уехать отсюда немедленно, как только он увидел дом.

Так я объяснила себе всю эту суматоху с собакой.

Мистер Дейвз поставил машину на улице, у входа в офис. Они с папой пожали друг другу руки, и мистер Дейвз дал ему свою визитную карточку.

— Можете связаться со мной уже на следующей неделе, — сказал он родителям. — К тому времени я подготовлю все документы. Как только вы подпишете бумаги, дом официально перейдет в ваше владение и вы будете вправе въехать в него в любое время.

Мистер Дейвз улыбнулся нам на прощание и стал вылезать из машины.

— Комптон Дейвз. — Мама заглянула папе через плечо и прочла вслух имя на визитной карточке. — Какое необычное имя — Комптон! Это семейная традиция? У вас в роду были Комптоны?

Мистер Дейвз покачал головой:

— Нет. Я единственный Комптон в роду. Я понятия не имею, откуда мои родители взяли это непонятное имя. Видимо, просто не знали, как произносится имя Чарли.

Он сам рассмеялся своей шутке. Хотя шутка была так себе, совсем не смешная, а скорее даже дурацкая.

Мистер Дейвз вышел из машины, поправил свою черную ковбойскую шляпу, надвинув ее еще ниже на лоб, забрал из багажника свой пиджак и скрылся за дверью крошечного белого домика, в котором располагался его офис.

Папа перебрался за руль, отодвинув сиденье подальше, освобождая место для своего брюшка. Мама пересела на переднее сиденье, и мы поехали домой.

— Сегодня у вас с Пити было настоящее приключение, — обернулась мама к Джошу, одновременно закрывая окно, потому что папа включил кондиционер.

— Да уж, — безо всякого энтузиазма протянул Джош. Пити тихонько посапывал у него на коленях.

— Тебе понравится твоя комната, — сказала я брату. — Дом вообще классный. Правда.

Джош задумчиво поглядел на меня, но ничего не сказал.

Я легонько ткнула его локтем в бок.

— Ну хоть ответь что‑нибудь. Ты вообще слышал, что я сказала?

Но Джош только молча смотрел на меня. Мне даже стало не по себе от этого его напряженного взгляда.

После той нашей поездки прошло две недели.

Все это время папа с мамой только и делали что обсуждали переезд. А я как потерянная слонялась по дому. В голову лезли унылые мысли. Никогда больше я не увижу свою комнату. Эту комнату. Никогда не буду завтракать на этой кухне. Никогда не буду смотреть телевизор в этой гостиной. Настроение было отвратным.

А когда к нам заявилась бригада рабочих из фирмы грузовых перевозок с кучей ящиков и картонных коробок, у меня внутри все оборвалось.

Пришло время упаковывать вещи. Может быть, лишь теперь я окончательно осознала, что мы действительно переезжаем. Я ушла к себе в комнату и легла на кровать. Нет, я не плакала. Я просто тупо глядела в потолок. Я пролежала так больше часа. В голове у меня проносились обрывки мыслей, совершенно не связанных между собой. Так бывает во сне, когда картины быстро сменяют друг друга, так что не успеваешь уловить их смысл. Только сейчас это было наяву.

Впрочем, не одна я нервничала из‑за переезда. Родители были взвинчены до предела и набрасывались друг на друга по всяким пустякам. Однажды утром они едва не схватились врукопашную, когда принялись выяснять, пережарен бекон или нет. Они разругались вдрызг и потом полдня друг с другом не разговаривали.

Мне, конечно, не нравилось, что они ссорятся. Но, с другой стороны, было забавно за ними наблюдать. Они вели себя, точно капризные и упрямые дети. Джош же вообще ходил мрачнее тучи и ни с кем не разговаривал. Пити тоже хандрил. Когда за завтраком я хотела ему дать колбасы, он даже не соизволил ко мне подойти.

Но труднее всего было прощаться с подругами. Расставание — это всегда очень больно. Кэрол и Эми уже уехали в летний лагерь, так что им я написала письма. Но Кэти — моя лучшая подруга, разлуку с которой я переживала сильнее всего, — оставалась в городе.

Наверное, многие из тех, кто знает нас с Кэти, удивляются нашей дружбе. Мы с ней очень разные. Даже внешне. Я высокая, худущая, смуглая и темноволосая, а она — белокожая «пышечка» с длинными светлыми волосами. Но мы с ней дружим еще с детского сада, а с четвертого класса вообще неразлучны.

Она зашла ко мне вечером накануне отъезда. Мы обе чувствовали себя скованно и неловко.

— Кэти, чего ты так расстраиваешься? — сказала ей я. — Можно подумать, что уезжаю не я, а ты!

— Ничего я не расстраиваюсь, — отозвалась она, яростно жуя жвачку. — И потом, ты же не в Китай уезжаешь и не в Австралию. До Темных Порогов всего четыре часа езды. Мы будем часто видеться.

— Конечно, — кивнула я.

Но если честно, я в это не верила. Что четыре часа езды, что Китай, что Австралия — для меня это было почти одно и то же.

— И будем звонить друг другу, — уныло добавила я.

Она выдула большой зеленый пузырь из жвачки и тут же втянула его снова в рот.

— Конечно! — Она изо всех сил делала вид, что ей вовсе не грустно. — И вообще, знаешь, тебе повезло. Уехать из этого убогого маленького квартальчика в огромный дом…

— И вовсе это не убогий квартальчик.

Я и сама не знала, почему я вдруг бросилась защищать наш старый квартал. Обычно мы с Кэти ругали наш скучный маленький городок и жалели о том, что не родились где‑нибудь в другом месте.

— В школе я без тебя пропаду, — вздохнула Кэти. — Кто мне теперь будет подсказывать по математике?

Я рассмеялась.

— Но я же вечно подсказывала тебе неправильно.

— Главное, подсказывала. — Кэти на секунду задумалась. — Интересно, а там у вас средние классы вместе со старшими или с младшими? Или для каждых отдельная школа?

Я поморщилась.

— Там все в одном здании. Это же маленький городок. Там нет отдельных школ. Во всяком случае, я не видела.

— Жуть! — заключила Кэти. Жуть — это точно.

Мы проболтали с ней несколько часов, пока не позвонила мама Кэти и не сказала, что ей пора домой.

Мы обнялись. Я заранее решила, что плакать не буду, но глаза все равно защипало от слез. Я честно пыталась их удержать, но они потекли в три ручья.

— Я так несчастна, — всхлипнула я.

Я собиралась вести себя по‑взрослому. Без рева. Но ведь Кэти была моей лучшей подругой.

Мы договорились обязательно приезжать друг к другу на дни рождения — каждый год, чего бы нам это ни стоило.

Мы снова обнялись, и Кэти сказала:

— Не огорчайся. Мы будем часто видеться. Правда.

У нее в глазах тоже стояли слезы.

Она отвернулась и побежала к двери. Я не пошла ее провожать. Дверь за Кэти захлопнулась, а я еще долго стояла в темной прихожей. Потом пришел Пити, стуча лапами по линолеуму, и принялся лизать мне руку.

На следующий день — день переезда — с утра зарядил дождь. Не ливень. Не гроза с громом и молниями. Обычный нудный дождь. Было ветрено и противно, и ехать пришлось медленно.

Когда мы въехали на нашу новую улицу, небо совсем потемнело, как будто наступил вечер. Густые деревья затеняли и без того тусклый свет пасмурного дня.

— Сбавь скорость, Джек, — встревожилась мама. — Смотри, какая скользкая дорога.

Но папа хотел добраться до дома раньше грузовика, на котором везли наши вещи.

— За ними глаз нужен. Иначе они побросают все как попало, потом не разберешься, — объяснил он.

Джош, как обычно, был в своем репертуаре. Сначала он захотел пить. Он ныл, наверное, минут двадцать. Ничего не добившись, он принялся ныть, что умирает от голода.

Однако никто не бросился кормить бедного голодного мальчика. Это был чистый каприз. Перед дорогой мы плотно позавтракали.

Джошу просто хотелось внимания. Его бесит, если в присутствии его драгоценной особы кто‑то занимается своими делами, не обращая на него никакого внимания. Я пыталась расшевелить его рассказами о новом доме. О том, какой он большой и как там внутри интересно и здорово. Ведь Джош видел дом только снаружи!

Но брат упорно не желал поддерживать разговор. Он принялся возиться с Пити и так замучил несчастного пса, что тот, бедный, не знал, куда деться. Папа даже прикрикнул на Джоша, чтобы тот оставил собаку в покое.

— Давайте постараемся не раздражать друг друга, — предложила мама.

Папа рассмеялся.

— Дельная мысль, дорогая.

— Прекрати надо мной насмехаться! — раздраженно воскликнула мама.

Родители стали бурно выяснять, кто из них больше устал от всех этих сборов. Пити поднялся на задние лапы, положив передние на спинку сиденья, и уставился в заднее стекло. И вдруг протяжно завыл.

— Да уймите вы этого пса, наконец! — взвилась мама.

Я взяла Пити на руки, но он вырвался и снова завыл, глядя в заднее стекло.

— Он никогда раньше не выл в машине, — заметила я.

— Сделайте с ним что‑нибудь! — не унималась мама. — Это же невыносимо!

Я потянула Пити за задние лапы, чтобы оттащить от окна. Но теперь Джош начал тихо подвывать. Мама обернулась к нему, и ее гневный взгляд не сулил ничего хорошего. Однако Джош продолжал выть. И был ужасно собой доволен. Наверное, думал, что это очень смешно.

Наконец мы свернули на подъездную дорожку к дому. Шины противно заскрипели на мокром гравии. Дождь барабанил по крыше машины.

— Ну вот мы и дома! — сказала мама. — Дом, долгожданный дом!

Я так и не поняла, серьезно она говорит или все‑таки с легкой издевкой. Хотя, кажется, мама в самом деле была рада, что мы у цели. Дорога была долгой и утомительной.

— И грузовик обогнали! — Папа взглянул на часы и вдруг посерьезнел. — Надеюсь, они не заблудились.

— Как здесь темно! — скривился Джош. — Будто уже ночь.

Пити ерзал у меня на коленях. Ему не терпелось скорей выбраться на волю. Он хорошо переносит поездки. Но как только машина останавливается, ему надо немедленно выскочить.

Я открыла дверцу, и Пити вывалился наружу. Он плюхнулся прямо в мокрые листья, подняв фонтан брызг, и сразу же понесся по двору, выписывая замысловатые зигзаги.

— Хоть кто‑то рад, что приехал сюда, — тихо буркнул Джош себе под нос.

Папа поднялся на крыльцо и отпер входную дверь, не сразу найдя в связке незнакомых ключей нужный. Потом он махнул нам рукой, мол, заходите.

Дождь все продолжался. Мама и Джош бегом бросились по дорожке, стараясь как можно скорее оказаться под крышей. Я захлопнула дверцу машины и побежала следом за ними.

Но тут краем глаза я заметила какое‑то движение в окнах второго этажа. Я задрала голову, пристально вглядываясь в полукруглые окна над крышей крыльца.

Из‑за дождя мне почти ничего не было видно.

Но все‑таки кое‑что я разглядела… Да, это было лицо. В окне слева. Я даже узнала его. Это был тот самый мальчик, которого я видела в первый приезд. Он стоял у окна и смотрел на меня.

— Вытирайте ноги! — крикнула мама из гостиной. Ее голос вызвал гулкое эхо, отразившись от голых стен пустой комнаты. — Не тащите грязь в дом. Полы чистые!

Я вошла в прихожую. В доме пахло свежей краской. Сегодня была суббота, а маляры закончили работу в четверг. То есть позавчера. В доме было тепло. Намного теплее, чем на улице.

— На кухне свет не включается. — Голос папы донесся откуда‑то из глубины дома. — Маляры вырубили электричество, что ли?

— Я‑то откуда знаю? — крикнула мама в ответ.

В большом пустом доме их голоса звучали неестественно громко.

— Мама… там кто‑то есть, на втором этаже! — Я быстро вытерла ноги о новый коврик у двери и побежала в гостиную.

Мама стояла у окна и смотрела на дождь. Наверное, ждала, не появится ли грузовик с вещами. Когда я вошла, она резко обернулась:

— Что?

— Там наверху какой‑то мальчик. Я с улицы его увидела. Он смотрел на меня из окна, — выпалила я, еле переводя дыхание.

Джош вошел в гостиную через другую дверь, из коридора. Он, видимо, был с папой на кухне.

— Выходит, здесь уже кто‑то живет? — расхохотался он.

— В доме никого нет и быть не может, — раздраженно заявила мама. — Вы меня сегодня оставите в покое или нет?

— А я‑то при чем? — возмутился Джош.

— Послушай, Аманда, мы все сегодня немного не в себе… — начала было мама, но я не дала ей договорить.

— Мама, я его видела. В окне. Я ведь еще не сошла с ума!

— Ты уверена? — ехидно ввернул Джош.

— Аманда! — Мама закусила губу, как всегда, когда сильно сердилась. — Наверняка это было какое‑нибудь отражение. Дерева, например.

Она опять повернулась к окну. Теперь дождь лил как из ведра. Поднявшийся ветер бил струями дождя по стеклу.

Я подбежала к лестнице, сложила ладони рупором и закричала, задрав голову к темной площадке второго этаже:

— Эй, там, наверху?

Тишина.

— Кто там? — крикнула я еще громче. Мама зажала уши руками.

— Аманда, пожалуйста!

Джош умчался в столовую. Он наконец решил осмотреться.

— Наверху кто‑то есть, — упрямо стояла я на своем.

Я ведь в самом деле видела в окне мальчика и почему‑то была уверена, что мне это не примерещилось. Подчиняясь безотчетному порыву, я бросилась вверх по ступенькам.

— Аманда, — окликнула меня мама, — подожди.

Но я ее уже не слушала. Меня тоже охватила ярость. Почему мама не верит мне? Какое к черту отражение?… Что я, совсем идиотка и не в состоянии отличить отражение от живого человека?

Меня разбирали любопытство и злость. Я собиралась выяснить, кто был наверху. Я хотела доказать маме свою правоту. Что я действительно видела мальчика. Иногда я тоже бываю упрямой. Наверное, это у нас семейное.

Старые ступени пронзительно скрипели у меня под ногами. Пока я поднималась по лестнице, я не испытывала никакого страха. Но как только вышла на темную площадку, мне вдруг стало страшно. По‑настоящему страшно. Так страшно, что внутри все сжалось.

Я настороженно замерла на месте, опираясь о перила и переводя дыхание.

Я так лихо бросилась выяснять, кого я видела в окне, даже не подумав о том, кто это может быть. Вор? Или соседский мальчишка, который залез в пустой старый дом, чтобы пощекотать себе нервы?

Только теперь до меня дошло, что мне, может быть, и не стоило подниматься сюда одной.

А вдруг это плохой мальчишка?

— Есть здесь кто‑нибудь? — позвала я, еще храбрясь, но голос у меня дрожал.

Я прислушалась, не отрываясь от перил.

И мне показалось, что я слышу шаги в коридоре.

Нет.

Не шаги.

Это был дождь. Дождь, который барабанил по крыше.

Я неожиданно успокоилась. То есть не то чтобы совсем успокоилась, но шум дождя почему‑то придал мне мужества. Я оторвалась от перил и прошла чуть вперед по темному узкому коридору. Только в дальнем конце коридора виднелось размытое пятно серого света — там было окно.

Я сделала еще несколько шагов. Под ногами громко скрипели старые рассохшиеся половицы.

— Есть здесь кто‑нибудь?

Никакого ответа.

Я подошла к первой двери слева по коридору. Дверь была закрыта. От запаха свежей краски у меня закружилась голова. Рядом с дверью был выключатель. «Может быть, здесь включается свет в коридоре», — подумала я и надавила на кнопку. Но свет не зажегся.

— Эй, есть здесь кто‑нибудь?

Я взялась за дверную ручку. Рука у меня дрожала. Ручка двери была теплой и влажной.

Я повернула ее, сделала глубокий вдох и рывком распахнула дверь.

Боязливо заглянула в комнату. Там тоже, стоял полумрак. Серый свет еле сочился; сквозь оконное стекло. Вспышка молнии за окном напугала меня. Я даже отшатнулась от двери. Издалека донесся глухой раскат грома.

Я собралась с духом и шагнула в комнату. Один шаг, второй…

В комнате никого не было.

Это была спальня для гостей — просторная комната с таким же, как в моей комнате, большим полукруглым окном, выходящим на улицу. Если Джош захочет, это будет его комната.

За окном снова полыхнула молния. Все небо затянули тучи, и поэтому казалось, что уже наступил вечер. Хотя было еще часа три, может быть, половина четвертого.

Я вернулась в коридор. Дальше шла моя комната.

Я попыталась сообразить, как расположено мое окно, если смотреть на него со двора. Может быть, незнакомый мальчик смотрел в окно из моей комнаты?

Я прошла по коридору, почему‑то держась рукой за стену. Дверь в мою комнату тоже была закрыта.

Я собралась с духом и постучала в дверь.

— Есть тут кто‑нибудь?

Прислушалась. Тишина.

Снова прогремел гром. Теперь уже ближе, чем в первый раз. От страха я оцепенела. В коридоре стояла духота. Голова у меня закружилась еще сильнее.

Я взялась за дверную ручку.

— Есть здесь кто‑нибудь?

Я повернула ручку… и тут кто‑то, подкравшийся сзади, схватил меня за плечо.

От ужаса у меня перехватило дыхание. Я действительно не могла дышать. Я не могла даже закричать.

Казалось, у меня сейчас разорвется сердце.

Нечеловеческим усилием воли я заставила себя обернуться.

— Джош! — заорала я дурным голосом. — Ты меня до смерти напугал! Я подумала…

Он отпустил мое плечо и отскочил в сторону.

— Попалась! — радостно объявил он и принялся хохотать. Его смех разносился звенящим пронзительным эхом по длинному узкому коридору.

Сердце у меня колотилось, как после трудного кросса. Жутко болела голова. То ли от пережитого страха, то ли от запаха краски.

— Не смешно, — разъярилась я, схватив брата за плечи и впечатывая его в стену. — Ты меня напугал до смерти.

Продолжая смеяться, он сполз по стене на пол.

Нет, он правда псих. Таких надо лечить. Я попыталась дать ему под зад коленом, но он увернулся.

Я снова взялась было за ручку двери и… застыла с отвисшей челюстью. Дверь медленно приоткрылась.

Джош тут же перестал смеяться, поднялся с пола и с испугом вытаращился на дверь.

Она приоткрылась чуть шире.

Я слышала шаги по комнате.

Слышала чей‑то шепот.

Приглушенное хихиканье.

— Кто… кто здесь? — выдавила я, не узнавая собственного голоса.

Дверь приоткрылась еще чуть‑чуть, явственно скрипнули петли. Потом дверь медленно начала закрываться.

— Кто здесь? — Теперь мой голос звучал чуть увереннее.

И снова услышала шепот и чьи‑то легкие шаги.

Джош пятился к лестнице, вжавшись спиной в стену. Я еще в жизни не видела, чтобы брат был так напуган. Да что там напуган! Он побелел от ужаса!

Дверь медленно закрылась. Опять скрипнули петли. Все это напоминало сцену из какого‑нибудь фильма ужасов.

Джош уже почти добрался до лестницы. Он смотрел на меня и делал отчаянные знаки: мол, бежим отсюда быстрее.

Но я резко толкнула дверь.

Я почему‑то решила, что мне помешают ее распахнуть.

Но дверь открылась безо всякого сопротивления.

Я отпустила ручку и остановилась в дверном проеме, преградив выход из комнаты.

— Кто здесь?

В комнате никого не было.

Снова прогремел гром.

Я поняла, почему дверь открывалась и закрывалась. Окно на противоположной стене было слегка приоткрыто. Должно быть, сквозняк и орудовал неплотно закрытой дверью. Наверное, этим же объяснялись и доносившиеся из комнаты странные звуки, которые я с испугу приняла за шепот и смех.

Кто оставил окно приоткрытым? Скорее всего, маляры.

Я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы сердце перестало колотиться.

Чувствуя себя полной идиоткой, я решительно подошла к окну и плотно закрыла его.

— Аманда, как ты? Все нормально? — донесся из коридора шепот Джоша.

Я собралась было ответить ему, что да, все нормально. Но тут мне в голову пришла замечательная идея.

Джош только что напугал меня до смерти. А теперь я напугаю его. Сам виноват — первый начал.

Я ничего ему не ответила.

Он сделал несколько неуверенных шагов к двери моей комнаты.

— Аманда! Аманда! У тебя все нормально?

Я на цыпочках подошла к стенному шкафу и приоткрыла дверцу примерно на треть. Потом улеглась на спину так, чтобы голова и плечи были в шкафу, а «бездыханное тело» торчало наружу.

— Аманда? — Голос у Джоша был испуганный.

— О‑о‑о! — громко застонала я.

Когда он увидит меня на полу, он от страха онемеет.

— Аманда, что с тобой?

Джош был уже в дверях. Сейчас он увидит меня распростертой на полу, а за темным окном сверкают молнии и гремит гром. Картинка впечатляющая.

Я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться.

— Аманда? — прошептал Джош.

И тут он, должно быть, увидел меня, потому что громко ойкнул и заорал дурным голосом.

Я слышала, как он несется вниз по лестнице и вопит что есть мочи:

— Мама! Папа!

Я расхохоталась, хотела подняться, но тут на меня налетел Пити и принялся облизывать своим теплым шершавым языком. Он делал это с таким рвением, как будто вправду подумал, что я умерла, и решил меня оживить.

— Пити! — Я со смехом обняла песика. — Прекрати! Ты меня всю обслюнявил!

Но не тут‑то было.

Пити продолжал свое дело с прежней неистовостью.

Я поняла, что собака тоже нервничает.

— Пити, успокойся, — сказала я, пытаясь удержать его смешную морду с высунутым языком подальше от своего лица. — Не тревожься! Правда. Нам будет хорошо в новом доме. Вот увидишь!

Уже вечером, лежа в постели, я вспомнила свой сегодняшний розыгрыш, и меня опять разобрал смех. Здорово я напугала Джоша! Надо было видеть его физиономию, когда я как ни в чем не бывало спустилась по лестнице. Даже когда он убедился, что со мной ничего не случилось, он долго не мог прийти в себя. А потом ужасно на меня разозлился, что я его так разыграла.

Папа с мамой тоже не оценили моей выходки. Оба были издерганы и сердиты. Машина с вещами опаздывала уже на час. Представляю, какую бы мне устроили головомойку! Но мне повезло. Подъехал грузовик с вещами, и родителям уже было не до наших с Джошем разборок. Они только велели нам помириться и торжественно пообещать, что больше мы не будем друг друга пугать.

— В этом старом и мрачном доме только и остается, что всех пугать, пока тебя самого кто‑то не напугает, — проворчал Джош.

Хотя и с неохотой, мы все‑таки обещали постараться не разыгрывать и не пугать друг друга.

Рабочие принялись заносить в дом вещи, кляня мерзкую погоду. Мы с Джошем тоже помогали, показывали рабочим, куда что нести. На лестнице они уронили мой туалетный столик с зеркалом. Но все обошлось. На зеркале осталось лишь несколько царапин.

В огромном доме наша старая мебель казалась какой‑то чужой и будто игрушечной. Папа с мамой разбирали коробки, расставляли вещи и развешивали одежду по шкафам. Мы с Джошем старались не болтаться у них под ногами. Родители провозились с вещами до позднего вечера. Зато сделали очень много. Мама даже повесила занавески у меня в комнате.

Ну и денек!

Я легла спать пораньше, в начале одиннадцатого. Я ужасно устала и думала, что сразу засну. Но сон почему‑то не шел. Я ворочалась с боку на бок, все было неудобно и не так, хотя спала я на своей старой привычной кровати.

Правда, все вокруг было другое. В моей прежней спальне кровать стояла иначе, стена была не с той стороны, с какой я привыкла. И стены были голые, я не успела развесить свои афиши. Огромная спальня была пустой и неуютной. И более темной, чем моя прежняя комната.

У меня вдруг зачесалась спина, а потом и все тело. В кровати муравьи! Я подскочила как ужаленная и села. Да нет, что за бред? Я же в своей старой кровати. На чистых простынях.

Я заставила себя лечь и закрыть глаза. Иногда, когда я не могу заснуть, я считаю про себя четные числа и мысленно пишу их. Это помогает освободить голову от посторонних мыслей и в конце концов заснуть.

Я уткнулась в подушку и представила, как у меня перед глазами проплывают большие цифры… 4… 6… 8…

Зевнула, но сон по‑прежнему не шел.

И это в половине третьего ночи!

«Теперь я уже никогда не засну, — возникла мысль. — Я никогда не смогу уснуть в этой комнате. Никогда».

Но все‑таки я задремала. И как‑то незаметно заснула. Не знаю, сколько я проспала. Думаю, час‑два, не больше. Это был даже не сон, а какая‑то зыбкая дремота. Тяжелая и тревожная. А потом что‑то меня разбудило. Я села на постели, испуганно озираясь.

В комнате было тепло, но я почему‑то замерзла. Оказалось, одеяло лежало на полу. Должно быть, я сбросила его во сне. Я потянулась за одеялом, но тут же в страхе замерла.

Я услышала шепот.

Из дальнего угла комнаты.

— Эй… кто здесь? — настороженно прошептала я.

Схватила одеяло и укрылась с головой.

И снова услышала шепот.

Глаза постепенно привыкли к тусклому свету, и смутные очертания предметов в комнате обрели четкость.

Занавески, длинные, до самого пола, занавески колыхались с тихим шуршанием.

Вот вам и объяснение зловещего шепота.

Ветер раздувал занавески, и они шуршали, касаясь пола. Наверное, этот шорох и разбудил меня.

В окно пробивался тусклый серый свет. Колышущиеся занавески отбрасывали на стену причудливые дрожащие тени.

Я зевнула, потянулась и встала с кровати. Я решила закрыть окно, потому что и вправду замерзла.

Когда я подошла к окну, занавески утихомирились. Видимо, ветер подул в другую сторону. Я раздвинула занавески и протянула руку, чтобы закрыть окно.

— Ой! — вырвалось у меня, когда я увидела, что окно закрыто.

Но если окно закрыто, тогда почему занавески колыхались? Я постояла у окна, пристально вглядываясь в серое марево рассвета. Потом провела рукой вдоль рамы. Я не почувствовала никакого дуновения. Окно было закрыто плотно.

Может быть, мне просто со сна показалось, что занавески колышутся?

Я снова зевнула и вернулась в кровать.

— Аманда, может быть, хватит себя пугать? — сказала я себе вслух.

На этот раз я заснула почти мгновенно. И мне приснился ужасный сон. Очень нехороший сон.

Мне приснилось, что мы все умерли. Мама, папа, Джош и я.

Сперва ничего страшного вроде бы не было.

Мы вчетвером сидели за столом в нашей новой столовой. Комнату заливал яркий свет. Такой яркий, что я поначалу не могла разглядеть лиц. Они казались белыми, почти смазанными пятнами.

Но потом свет начал меркнуть, и постепенно все приобрело четкость. Вот тогда‑то я и разглядела, что у нас вообще нету лиц. А есть только серо‑зеленые черепа. Я как бы раздвоилась. Я сидела за столом вместе со всеми, и в то же время видела всех со стороны. И себя в том числе. Клочья кожи свисали с моих скул на щеках. Глаз не было. На их месте зияли черные провалы глазниц.

Мы сидели за столом — мертвые — и в полном молчании ели. На тарелках лежали какие‑то маленькие косточки. Посреди стола стояло большое блюдо с горой серовато‑зеленых костей. Кости были похожи на человеческие.

А потом кто‑то постучал в дверь. Настойчиво и громко. Это была Кэти. Моя лучшая подруга, которая осталась дома. Я видела, как она барабанит в дверь на крыльце кулаками. Такое бывает во сне, когда видишь сквозь стену.

Мне хотелось открыть ей дверь. Уйти из этой жуткой столовой и впустить Кэти. Мне хотелось поговорить с ней. Рассказать ей, что со мной приключилось. Что я умерла и что у меня больше нет лица.

Мне так хотелось увидеть Кэти!

Но я не могла подняться из‑за стола. Как ни старалась, мне не удалось даже привстать.

В дверь барабанили все громче и громче. Можно было оглохнуть. Но я продолжала сидеть за столом вместе с папой, мамой и братом и есть эти жуткие кости.

Я вздрогнула и проснулась. Но страх, навеянный сном, не прошел. Мне казалось, что я по‑прежнему слышу громкий стук. Я тряхнула головой, пытаясь избавиться от воспоминаний об этом кошмаре.

Было уже утро, за окном голубело небо.

— О, нет!

Занавески! Они опять колыхались: то надувались, как паруса под ветром, то опадали.

Я рывком села в постели.

Я не верила своим глазам.

Окно было закрыто.

— Я проверю твое окно. Там, наверное, есть щель. Вот и сквозит, — сказал папа за завтраком, отправляя в рот очередной кусок яичницы с ветчиной.

— Но, папа… знаешь, как это жутко! — Я до сих пор еще не пришла в себя от испуга. — Занавески раздувались, как будто от сильного ветра. А окно было закрыто!

— Я проверю. Наверняка там не хватает какого‑то шпингалета. — Папа не отрывался от своей яичницы.

— У тебя в голове не хватает шпингалета. — Джош повернулся ко мне с ехидной улыбочкой, ужасно собой довольный. Он убежден, что его идиотские шуточки — верх остроумия.

— Джош, прекрати изводить сестру, — строго сказала мама, садясь за стол.

Вид у нее был усталый. Длинные черные волосы, которые она обычно аккуратно зачесывала назад, сейчас свисали сосульками. Она тяжело вздохнула и принялась теребить пояс своего пушистого махрового халата.

— О‑хо‑хо! Ну и ночка! Я почти не спала. Только под утро заснула.

— Я тоже, — кивнула я. — Все думала, а вдруг тот мальчик опять заглянет ко мне в комнату.

— Аманда, прекрати морочить нам голову, — раздраженно отозвалась мама. — Мальчики в комнате. Занавески без ветра колышутся. У тебя слишком богатое воображение. Да, на новом месте всегда поначалу чувствуешь себя неуютно, нервы поэтому и разыгрались. Но у тебя это уже переходит все границы.

— Но, мама…

— А может, там привидение пряталось за занавесками? — снова съехидничал Джош. Он поднял руки, растопырил полусогнутые пальцы и завыл «у‑у‑у‑у‑у», подражая привидениям из фильмов ужасов.

— Джош! — Мама шлепнула его по плечу. — Вы же обещали не пугать друг друга!

— Просто нам всем необходимо время, чтобы привыкнуть к новому дому, — примирительно заговорил папа. — А что касается занавесок, Аманда, видимо, тебе приснилось, что они шевелятся. Ты же сама говорила, что видела страшный сон.

Я невольно поежилась. Вспомнился сон, я снова увидела посреди стола огромное блюдо с костями.

— Здесь очень сыро, — сказала мама.

— Ничего, — успокоил папа. — Скоро солнце здесь все прогреет.

Я выглянула в окно. Утром на небе не было ни облачка, а теперь его, как вчера, затянули хмурые серые тучи. И тени от деревьев стали еще темнее.

— А где Пити? — спросила я.

— Во дворе где‑то бегает. — Мама подцепила на вилку кусок яичницы. — Он тоже сегодня проснулся рано. И я его выпустила. Пусть погуляет.

— А что мы сегодня делаем? — спросил Джош. Он всегда интересовался планами на день. Выспрашивал все до мельчайших деталей. А потом спорил по каждому пункту.

— Мы с папой продолжим разбирать вещи. — Мама указала глазами на задний коридор, заставленный нераспакованными коробками. — А вы пойдите погуляйте. Пройдитесь по улице, посмотрите, что поблизости есть интересного. Может, с кем‑нибудь познакомитесь, найдете своих сверстников.

— Другими словами, вам с папой надо от нас избавиться, — заключила я. — Хотите, чтобы мы пошли прогуляться и заблудились.

Родители рассмеялись.

— Ты у нас, Аманда, смекалистая!

— Но я хочу сам распаковать свои вещи, — принялся ныть Джош.

Я так и знала, что он начнет спорить с родителями. Это у него хобби такое.

— Нет, пойдите лучше погуляйте, — сказал папа. — И Пити с собой возьмите, ладно? Только поводок не забудьте. Я его повесил в коридоре у двери.

— А где наши велосипеды? Я хочу на велосипеде, — продолжать ныть Джош. — Почему нельзя на велосипеде?

— Они в гараже, в самом дальнем углу, — сказал папа. — Их трудно достать. И на твоем спущена шина.

— Тогда я вообще никуда не пойду, — насупился Джош.

Сначала мама и папа пытались его уговорить по‑хорошему. Потом посыпались угрозы. В конце концов Джош согласился пойти гулять, но только «ненадолго».

Я молча доела завтрак. Я думала о Кэти и о своих друзьях и подругах, которые остались дома. Интересно, а какие ребята здесь, в Темных Порогах? Найду ли я здесь друзей? Настоящих друзей?

После завтрака я вызвалась помыть посуду. Раз у мамы с папой столько дел, надо немножко их разгрузить. Я составила все тарелки и чашки в раковину и включила горячую воду. Я, наверное, странная. Но мне нравится мыть посуду.

Из глубины дома доносились громкие сердитые голоса. Джош опять спорил с папой. Шумела вода, так что я слышала только обрывки их бурной перебранки.

— Баскетбольный мяч лежит в одной из коробок, — втолковывал Джошу папа.

Джош что‑то ответил. Я не расслышала. Потом снова раздался папин голос:

— Откуда я знаю в какой?

Джош что‑то сказал. Я опять не расслышала. Потом снова ответил папа, и, судя по голосу, Джош его уже достал:

— Нет, сейчас у меня нет времени. Как это ни прискорбно, но поиски твоего мяча не значатся в списке первоочередных дел.

Я поставила последнюю тарелку в сушку и поискала глазами полотенце, чтобы вытереть руки. Но полотенца не было. Видимо, мама их еще не достала.

Я вытерла руки о халат и пошла к себе одеваться.

— Я буду готова минут через пять! — крикнула я Джошу, который все еще препирался с папой в гостиной. — И мы можем идти.

Я поднялась уже на середину лестницы… и вдруг отпрянула.

На верхней площадке стояла незнакомая девочка. Примерно моих лет. С короткими темными волосами. Она смотрела на меня и улыбалась. Только улыбка ее была не дружелюбной, а холодной и жесткой.

И очень страшной.

Кто‑то тронул меня за плечо. Я резко обернулась. Это был Джош.

— Без мяча я никуда не пойду, — заявил он.

— Джош… перестань. Ты уже всех достал.

Я покосилась на верхнюю площадку. Девочки уже не было.

Мне вдруг стало зябко. Ноги сделались ватными. Я ухватилась за перила.

— Папа! Пожалуйста, иди сюда! — позвала я.

— Эй, что я такого сделал? — возмутился Джош.

— Нет… ты ни при чем, — успокоила я брата и снова позвала папу.

— Аманда, мне некогда, — с этими словами папа все‑таки вышел к лестнице.

— Папа, я видела девочку. Там, на площадке.

— Аманда, это уже не смешно, — сморщился папа. — Хватит выдумывать небылицы. В этом доме только мы четверо… и еще, может быть, мыши.

— Мыши?! — вдруг оживился Джош. — Правда? А где?

— Папа, я не выдумываю. Я правда видела девочку… — Голос у меня сорвался. Мне было до слез обидно, что папа мне не верит.

— Аманда, а ну посмотри, — сказал папа, глядя на площадку второго этажа. — Что ты там видишь?

Я проследила за папиным взглядом. На площадке лежала груда моей одежды. Наверное, мама только что ее распаковала и еще не успела положить на место.

— Это просто одежда, — раздраженно проговорил папа. — Не девочка. Просто одежда.

— Да. — Я пошла по лестнице. — Извини.

Но я не чувствовала себя виноватой. А вот растерянной — да. Я уже ничего не понимала.

И еще мне было страшно.

Могла ли я принять груду одежды за девочку?

Вряд ли.

Я же не сумасшедшая. И у меня прекрасное зрение.

Что же тогда происходит?

Я зашла к себе в комнату и зажгла свет. Хотя было утро, на улице было серо и пасмурно, и в комнате царил полумрак. Занавески на окне шевелились, как будто их раздувал ветер.

«Неужели опять?» — подумала я в испуге.

Я бросилась к окну. Но на этот раз окно было открыто.

Кто его открыл?

Наверное, мама.

Воздух за окном был теплый и влажный. По небу плыли серые тучи. Пахло дождем.

Я повернулась к кровати и застыла на месте.

На постели лежала моя одежда. Вытертые джинсы и голубая майка.

Кто положил их? Мама?

Я выглянула в коридор:

— Мама! Мама! Это ты положила мне джинсы?

Она что‑то крикнула мне снизу, но я не разобрала слов.

«Успокойся, Аманда, — уговаривала я себя. — Не психуй».

Конечно, их положила мама. А кто же еще?

И тут я услышала шепот. Из стенного шкафа.

Шепот и приглушенное хихиканье.

Это было последней каплей.

— Что здесь происходит? — завопила я не своим голосом, подскочила к шкафу и рывком распахнула дверцу.

В шкафу никого не было.

Мыши? Папа говорил, что в доме много мышей. Может быть, это они шебаршились?

— Я переселюсь отсюда, — сказала я вслух.

Эта комната сводила меня с ума.

Нет. Комната здесь ни при чем. Я сама придумываю себе всякие ужасы… Всему есть логическое объяснение. Всему.

Я стала одеваться, твердя про себя, как заклинание: «Всему есть логическое объяснение». Я столько раз повторила эту фразу, что в конце концов она потеряла всякий смысл, превратившись в набор слов.

Успокойся, Аманда, успокойся.

Я сделала глубокий вдох и досчитала до десяти.

— Бу!

— Джош… перестань дурака валять. Я ничуть не испугалась.

Однако мой голос звучал не так твердо, как бы мне хотелось.

Поиск по сайту: