АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Основанный на личностном опыте

Читайте также:
  1. B. метода разделения смеси веществ, основанный на различных дистрибутивных свойствах различных веществ между двумя фазами — твердой и газовой
  2. Апробация нового маршрута на опыте работы турфирмы «ЭФЕС»
  3. Бизнес, основанный на этике
  4. Во сколько раз изменится ширина интерференционных полос на экране в опыте Юнга, если фиолетовый светофильтр (0,4 мкм) заменить красным (0,7 мкм)?
  5. ЗАЩИТНЫЕ ПОЛОСЫ, ДОРОЖКИ И ДОРОГИ В ОПЫТЕ
  6. Использование технологии ТРИЗ-ОТСМ-РТВ в социально-личностном развитии старших дошкольников в рамках проекта «Добродетели».
  7. Критерий серий, основанный на медиане выборки
  8. Метод, основанный на силе воли
  9. Обоснованный риск.
  10. Пересмотр убеждений, основанный на переоценке собственных достоинств.
  11. Соотношение неопределенностей в опыте со щелью.

 

Теория символико-экспериентальной* терапии основывается на том факте, что когда мы думаем и говорим о каких-то вещах на одном определенном уровне, живем мы совсем на другой “территории”. Таким образом, символическая терапия сразу же обращается к этой реальности, а не остается в знакомой психологам области аргументации, речи, мышления. Это терапия, в которой вы не имеете дело с информацией как таковой, так как информацией, по сути дела, здесь является вся семья. Это не процесс обучения в собственном смысле слова. В голову приходит старая поговорка: "Тому, что действительно стоит знать, нельзя обучиться". Это и не тренинг социальной адаптации. Символическая терапия состоит из усилий, направленных на взаимодействие с системами представлений, скрытыми за тем, что было сказано, и включает в себя собирание осколков и фрагментов символов, которые вы обнаружили, либо интуитивно ощутили. Каждый из этих кусочков представляет собой совершенно иную область инфраструктуры, которая, подобно подземным коммуникациям большого города, проходит под поверхностью нашей реальной жизни.

Суть этого процесса представляется мне как попытки проникновения в мир гораздо более целостный, чем тот, с которым связано наше житейское мышление — и мышление как таковое. По сути дела, это что-то вроде распространения старых гештальт-паттернов, включающих в себя телесные движения, телесные ощущения и более общий процесс осознания. Я это вижу как часть постепенно развертывающегося эволюционного процесса, уходящего от фрейдовского понимания внутрипсихического к моделям межличностной терапии и картине мира, основанной на идее взаимодействия.

В центре символической терапии лежит представление о том, что в жизни имеется определенное число универсальных вопросов, настолько нагруженных символико-импульсивным содержанием, что мы можем иметь с ними дело лишь в завуалированном, замаскированном виде. На поверхностных уровнях встречаться с ними очень страшно, однако они позволяют проникнуть на глубинные уровни нашей жизни.

Таким образом, символическая терапия направлена на то, чтобы помочь людям чувствовать себя более комфортно при взаимодействии с миром своих символов и импульсов, меньше пугаться их, более полно включать их в свою реальную жизнь. Мира символов и импульсов не надо избегать. Вы не можете от него скрыться!

Единственный честный способ сподвигнуть людей заглянуть в лицо такой страшной на первый взгляд территории — использовать самого себя. Терапевт должен быть готов раскрыть некоторую часть своего собственного символического опыта, обнаружить свои личностные представления и систему верований, намекнуть на существование каких-то своих глубинных инфраструктур. Если вы осмелитесь предъявить семье фрагменты своего символического мира, они уйдут от вас, унося с собой частички вас в себе, и когда столкнутся с этими частичками позднее, то должны будут самостоятельно решить, что с ними делать. Они свободны осуществлять любые переносы, в зависимости о того, какой отзвук это будет находить в них самих.

Семья может соблазниться заглянуть в ваш внутренний мир, когда вы будете говорить о ваших слабостях и о том, что вы отнюдь не являетесь совершенным существом, или же будете демонстрировать свою несвободу, страх или смущение. Этот подход, который я называю образно-зеркальным, задуман для того, чтобы они получили возможность исследовать и даже открыть свою систему убеждений и верований, свою инфраструктуру. Если в личностной перспективе высветить женственность у мужчин, мужские черты у женщин, инфантильность, которую ощущают все взрослые, то это несомненно может привести к личностному росту. Все эти области внутренней жизни, о которых люди обычно вслух не говорят и даже не думают (может быть, потому что они сверхзначимы), должны быть вынесены на поверхность.

Один из самых волнующих аспектов этой работы состоит в открытии, что с развитием терапевтического процесса мы все более и более свободно включаемся в такой символический обмен, который становится опытом, стимулирующим и наш собственный рост. Мне часто кажется, что чем больше я получаю для себя из нашего совместного опыта, тем больше могут получить и они. Результат встречи наших символических миров может быть воистину очень волнующим: мы все становимся пациентами по отношению к данному событию.

Один из классических примеров символической терапии — то, как она обходится с темой смерти. Смерть терапевта, смерть члена семьи, смерть как универсальный общечеловеческий феномен, ее неизбежность... Все мы хотели бы, чтобы время остановилось, хотели бы жить вечно и навсегда сохраниться в памяти будущих поколений. В культурной среде, которая тщательно пытается деперсонализировать смерть, всячески стремится ее завуалировать, опыт мужественного осмысления факта неизбежности смерти может оказаться очень глубоким и существенным. Идея о том, что только осознав факт неизбежности своей собственной смерти, ты можешь стать действительно свободным человеком, очень часто оказывается в личностной перспективе чрезвычайно важной.

То же можно сказать и о темах безумия, суицидов, убийства, секса и т.д. Например, я часто говорю членам семьи: "Если бы вы действительно сошли с ума, то как бы все происходило? Взяли бы ружье, взобрались на башню и тренировались бы в стрельбе по человеческим мишеням? Убежали бы в лес, чтобы стать деревом? Как бы на самом деле выглядело ваше безумие?" Задавая такие вопросы, я поощряю внешнее выражение их внутренней жизни тем способом, который не угрожает разрушениями. Это возможность посмотреть на собственный мир импульсов без страха, что он действительно возьмет над вами верх. Став лицом к лицу со своими импульсами, человек начинает их интегрировать, а не сохранять в изолированном и первозданном виде. Старания изолировать импульсы обычно приводят к их усилению, часто до такой степени, что когда они получают возможность выйти наружу, то имеют больше шансов оказаться неконтролируемыми и взрывоопасными.

Попытки изучения данного вопроса убедили меня, что лучше, если весь символический груз человека не выходит на поверхность внезапно и сразу, проявляется маленькими порциями. Например, если попросить молодую жену поделиться замыслами убить своего мужа, значит очень расстроить ее. Уместнее спросить, не думала ли она когда-нибудь, что пересолить суп — хороший способ отомстить мужу или даже от него избавиться.

Для того чтобы помочь им открыть такие “неизведанные земли”, я делюсь своими ассоциациями или же понуждаю проигрывать полярные оппозиции к тем точкам зрения, с которыми они приходят. Например, я могу спросить мужа, утверждающего, что он настолько любит свою жену, что умрет, если та его бросит: "Могли бы вы решиться на убийство, если бы знали, что это единственный способ избавиться от тирании?" А жене, утверждающей, что любит своего мужа настолько, что не решается когда-либо критиковать его, я говорю: "Это абсолютно ошибочно".

В этих примерах я стремился разрушить общепринятую установку на противопоставление любви и ненависти. Мне хочется, чтобы они представляли себе эти чувства как сопряженные. Если у вас есть одно из них, тут же присутствует и другое. Когда искусственное противопоставление этих эмоций устраняется и преодолеваются сложности, возникшие из-за самого обсуждения подобной темы, появляется основа для более интимных, открытых и честных взаимоотношений. Я хочу сподвигнуть их как бы к переезду на совсем новую территорию, на которой их старый уровень жизни и размышлений о ней отнюдь не является достаточным. Испытывая разрушающие влияния со стороны моей системы ценностей, они могут стать свободными, чтобы в еще большей степени ощущать воздействие своего символического мира, приобретая таким образом все больше собственно человеческих качеств.

Часто я пытаюсь расширить симптоматику, с которой приходит семья, распространяя ее на предыдущие поколения — дедов. Другим методом является опробование ее надежности на последующих поколениях — детях. Делая предположение о том, что симптомы проходят сквозь поколения предков и потомков, я хочу помочь им осознать тот богатый символический мир, который имеется в их расширенной семье.

Если сейчас в семье десять детей, я хочу, чтобы все они знали, что решение о размере семьи, которое примет следующее поколение, зависит от качества сегодняшнего семейного опыта проживания. Последующее поколение может стремиться к родительскому рекорду, а может, и наоборот отказываться иметь детей вообще. Моделирование здесь может носить как позитивный, так и негативный характер. Обычно оно содержит элементы как одного, так и другого. Точно так же и семейные мифы по поводу родительства, супружеской жизни и т.д. очень тесно переплетаются друг с другом.

Поддержка членов семьи в стремлении меньше подавлять друг друга также может способствовать росту. Часто на встречах я придирчив по поводу гибкости ролевого поведения у различных членов семьи. Задавая отцу вопрос, когда в последний раз он чувствовал себя достаточно безопасно, чтобы позволить своему шестилетнему сыну разлить в чашки молоко, или руководить молитвой, или же самому решить, какие телевизионные программы смотреть семье, я ввожу в семейную систему представления об изменениях. Это работает и в обратном направлении: может ли отец стать на время маленьким, болтать, как это делает ребенок, в то время как его 4-5-летние дети будут играть в родителей. Такие ролевые перевертыши могут оказывать освобождающее действие на всех членов семьи.

 

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.005 сек.)