Картина 1

ТИХИЙ ШЕРОХ УХОДЯЩИХ ШАГОВ.

(сон в двух действиях)

Действующие лица:

Александр, 43 года.

Дмитрич, его отец.

Наталья.

Людмила.

Зина.

Анна, старшие сестры Александра.

Юрасик, друг Дмитрича.

Альберт, медиум.

Олег, муж Людмилы.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

Картина 1.

Дмитрич и Юрасик сидят под деревом. Рядом лопаты, воткнутые в землю, ведра, веревки. Видно, что мужчины, в ручную, копали глубокую яму.

ЮРАСИК. Дмитрич, шкурку не выкидывай… ай, глухой совсем стал…

ДМИТРИЧ. Печет сегодня.

ЮРАСИК. А?

ДМИТРИЧ. Печет сегодня.

ЮРАСИК. Громче говори, глухой стал совсем!

ДМИТРИЧ. Сегодня печет, говорю.

ЮРАСИК. Нет, зачем, вчера пекла, хватит. Колбасу тоже вчера жарила.

ДМИТРИЧ. Да, и вчера жарило, и сегодня, даже очень.

ЮРАСИК. Ну, так конечно очень! Вкуснотища! Бабка готовит - будь здоров, роту накормит.

ДМИТРИЧ. Да, тут и рота не справиться, куда нам-то с тобой тут таскаться. Сейчас поедим, до столба прокапаем, и все на сегодня. Хватит. Устал.

ЮРАСИК. Кто упал?

ДМИТРИЧ. Да не упал. Устал.

ЮРАСИК. Кто устал?

ДМИТРИЧ. Я устал!.. Дурак глухой…

ЮРАСИК. Ай, не наговаривай на себя – старость есть старость. Что уж с нас взять. Все-таки не третий десяток.

ДМИТРИЧ. Какой десяток? Яйца? Не, не знаю. Юрасик, я в ценах этих совсем не разбираюсь. Моя-то, все магазины оббегает пока спички купит – все, где подешевле ищет. А чего искать, если оно только дороже может быть, дешевле-то кто тебе сделает?

Юрасик смотрит на Дмитрича.

ЮРАСИК (через паузу). Сделают. Там сейчас не дураки сидят. А то, что оно дорожает все, это оно да…

ДМИТРИЧ. Я хоть по магазинам не часто, но тоже вижу. Да и старая моя говорит, что дорожает.

Юрасик снова смотрит на Дмитрича.

ЮРАСИК (через паузу). Да померла твоя старая уж, чего языком-то мелешь… Пора, Дмитрич, пора успокоиться, пора.

ДМИТРИЧ. Успокоишься тут… Как же успокоишься. 52 года вместе. Ком вот тут…

ЮРАСИК. Чего?

ДМИТРИЧ. Да ничего…

Молча едят.

ЮРАСИК. Зато детей пятеро. Хорошо.

ДМИТРИЧ. Чего?

ЮРАСИК. Детей пятеро – хорошо!

ДМИТРИЧ Детей-то? Четыре дочки и Сашка.

ЮРАСИК. Старшой?

ДМИТРИЧ. Кто?

ЮРАСИК. Сашка, говорю старшой?

ДМИТРИЧ. Он майор уже. Старшой, ха…

ЮРАСИК. Да я не про армию, я говорю из детей Сашка старшой-то?

ДМИТРИЧ. Ну, так бы и спрашивал, а то старшой, старшой! Младший он, Сашка-то, младший… потом Анька, потом Зинка, Люда, и Наташка, старшая она. А Сашка… Сашка единственный кто нас с бабкой-то не забывает. Эти-то разлетелись… но оно и правильно, я понимаю… понимаю…

Молча едят.

ДМИТРИЧ. Но ведь можно-то и звонить изредка, а тут Людка только на новый год позвонила и все, да Анька еще забежит. А Сашка - он не забывает, только не ладится у него чевось.

ЮРАСИК. А?

ДМИТРИЧ. Сашка, говорю… не забывает.

ЮРАСИК. Это да. Сашка молодец у тебя.

ДМИТРИЧ. Так я и говорю – молодец! Не забывает никогда. Мать, вон, тоже сам схоронил. У нас-то откуда деньги… Нет, мы откладывали на книжку, но оно сам понимаешь. Как похоронные соберешь – инфляция эта, на крышку гроба уже не хватает. А он прилетел, сразу все устроил, быстро так. Молодец… молодец, быстро схоронил, молодец.

ЮРАСИК. Ну, это уж их обязанность нас хоронить… Мы им все… они, вот, нам тоже должны…

ДМИТРИЧ. Это да…

Едят.

ДМИТРИЧ. Старуха моя все время им говорила: «Мне, как есть. Лишь бы вам». Воды нагреет, хлеба наломает, сахару немного, и чавкает. Сашка все тянул ее зубы вставить, уже и с врачом договорился, а она все: «Мне, как есть, лишь бы вам», а потом как-то говорит мне, мол, боится она врачей этих. Боюсь, говорит, и все.

ЮРАСИК. Ну, а кто их врачей любит?

ДМИТРИЧ. Да, так… скоро вот и меня Сашке придется хоронить… кому ж кроме него…

ЮРАСИК. Ты это… замолчи! Что Богом дано – все твое, а раньше об этом не думай, тем более: вслух не говори. И чего разволновался? Похоронит. Сам знаешь, что похоронит. Все как у людей будет, а то и лучше. Дмитрич, ты чего?

ДМИТРИЧ. Прихватило что-то…

ЮРАСИК. А я говорил. Чего ты разволновался?

ДМИТРИЧ. Сейчас попустит.

ЮРАСИК. Сейчас попустит, жара вон сегодня, сейчас попустит. На, вона, хлебни…

Квас, квас, холодненький.

ДМИТРИЧ. Юрасик, таблетки, там, в подсобке… не встану…

АЛЕКСАНДР. Зачем мы вышли? Верни!

АЛЬБЕРТ. Это могло вас убить. Вы сейчас находились в теле своего отца, в его разуме, понимаете, вы могли умереть вместе с ним.

АЛЕКСАНДР. Но мы ведь так и не узнали что нужно.

АЛЬБЕРТ. Если бы вы и узнали, это было бы вам уже не нужно. Еще несколько секунд и вы бы умерли, как и ваш отец от сердечного приступа.

Александр встает с кушетки, ходит по комнате. Альберт наблюдает за ним.

АЛЕКСАНДР. Но ведь так нельзя! Я плачу вам деньги! Вы должны мне показать все, абсолютно все!

Альберт молчит. Александр снова садится на кушетку.

Пауза.

АЛЬБЕРТ. Скажите честно, зачем вам все это?

АЛЕКСАНДР. Я же вам сказал. Правду сказал. Единственное что я хочу узнать любил ли меня мой отец.

АЛЬБЕРТ. Но ведь итак понятно, что любил.

АЛЕКСАНДР. Нет. Непонятно. Это слова. Тем более что ничего конкретного. Он назвал меня молодцом, сказал о том, что я единственный остался, скажем так, рядом, но ведь конкретного он ничего не сказал.

АЛЬБЕРТ. Послушайте, мне кажется, вы немного преувеличиваете…

АЛЕКСАНДР. Это мое дело!.. Извините.

Пауза.

АЛЬБЕРТ. Вы говорили с теми, с кем он последнее время был близок. С соседями, там, с кем он еще общался?

АЛЕКСАНДР. А как? Как это должно выглядеть? Что я у них спрошу: «вы не знаете, любил ли меня отец или нет?». Это бред. Абсурд.

Пауза.

Александр и Альберт долго сидят молча.

АЛЕКСАНДР. Давайте попробуем еще. За два месяца до смерти у него был день рождения, может быть там что-то станет ясно.

АЛЬБЕРТ. Подождите, мне нужно проверить. Скажите мне число и месяц.

АЛЕКСАНДР. Третье мая… это в прошлом году.

АЛЬБЕРТ. Я понимаю…

Альберт закрывает глаза. Какое-то время сидит неподвижно.

К нему на мобильный приходит СМС. Альберт открывает глаза. Читает СМС, откладывает телефон в сторону.

АЛЬБЕРТ. Извините…

Некоторое время Альберт смотрит в одну точку. Снова перечитывает СМС.

АЛЬБЕРТ. Извините…

Альберт снова закрывает глаза. Какое-то время сидит неподвижно.

АЛЬБЕРТ. В этот день ваш отец был один. Целый день он был дома. К нему ни кто не приходил, было несколько телефонных звонков, я не вглядывался, но вы звонили точно…

АЛЕКСАНДР. Да, я звонил.

Альберт снова берет телефон, вертит его в руке, но снова откладывает в сторону.

АЛЕКСАНДР. Что-то важное?

АЛЕБЕРТ. Да… Нет… Простите…

Пауза.

АЛЕКСАНДР. Я вас не задерживаю? Мы можем еще просто поговорить? Спросите у меня что-нибудь… я оплачу это время.

АЛЬБЕРТ. Я не психолог. Говорите просто так, что хотите. За это я с вас денег не возьму. Просто говорите, хоть что-нибудь, без разницы что.

Альберт берет телефон, убирает его в ящик стола.

АЛЕКСАНДР. У вас что-то случилось?

АЛЬБЕРТ. Дочь в коме.

АЛЕКСАНДР. Если вам нужно идти…

АЛЬБЕРТ. Нет, идти мне никуда не нужно… Она скоро умрет. Ей всего 27. И я ничего не могу сделать. Она говорит, что устала…

АЛЕКСАНДР. Простите, я немного не понимаю…

АЛЬБЕРТ. Я общаюсь с ней, примерно так же, как и вы с отцом – я погружаюсь в ее сознание. Каждое утро, чтобы не тревожить ее вечерами, я смотрю, что с ней происходит, о чем она думает, чего она хочет. Она говорит только одно: «Я устала». Ей всего 27!

Пауза.

АЛЕКСАНДР. Я не знаю, что нужно говорить в таких случаях. Мои соболезнования. То есть, скорейшего выздоровления вашей дочери… Простите.

АЛЬБЕРТ. Ей всего 27. Ее мотоцикл подрезал золотой… да какие они золотые, Господи, в общем сын какого-то чиновника. Понятное дело все замяли, изменили что-то, подтасовали… А она в коме, и она теперь виновата. Ее сделали виноватой. А ей всего 27, она в коме, и скоро… скоро она уйдет. Я это знаю. Не смотрите так, она постоянно говорит об этом… она устала… в 27…

Пауза.

АЛЬБЕРТ. Простите. Давайте попробуем продолжить. Скажите, ваш отец никогда не приходит к вам во сне?

АЛЕКСАНДР. Приходит.

АЛЬБЕРТ. Он разговаривает с вами?

АЛЕКСАНДР. Очень редко.

АЛЬБЕРТ. А что он делает? Расскажите, быть может я смогу помочь.

АЛЕКСАНДР. Очень часто он приходит ко мне в нашем старом доме. Он сидит на лавочке у калитки, а я постоянно пытаюсь вытянуть ведро из колодца. С водой ведро.

АЛЬБЕРТ. Что он говорит?

АЛЕКСАНДР. Он молчит. Он смотрит, как я кручу ручку и молчит… и курит.

АЛЬБЕРТ. А какое у него лицо? Что оно выражает?

АЛЕКСАНДР. … Я не знаю… не могу сказать. Он смотрит как я кручу и немного улыбается, знаете, как будто говорит мне: «слабак». Я от этого злюсь, пытаюсь крутить быстрее, но ведра даже не видно, а он снова улыбается. Глазами. И я снова кручу. До бешенства.

АЛЬБЕРТ. Вы говорили, что он редко, но все же что-то говорит вам.

АЛЕКСАНДР. Он говорит, что он никого там не ждет. Он говорит, что я слишком спешу. Он говорит, что я должен следить за остальными. У меня еще 4 сестры. Но сами понимаете, следить за всеми я не могу. Все уже давно взрослые… Я младший в семье.

АЛЬБЕРТ. А какие отношения были у вашего отца с сестрами?

АЛЕКСАНДР. Да, наверное, такие же, как и у всех. Девочек всегда любят больше мальчиков.

АЛЬБЕРТ. Вы не думаете, что ваши поиски ответов это в некотором роде ревность?

АЛЕКСАНДР. Нет, что вы.

АЛЬБЕРТ. Очень на это похоже. Нет, не подумайте, я вас ни в чем не обвиняю.

АЛЕКСАНДР. Поймите, я младший в семье, единственный мальчик, отец очень странно воспитывал меня. Мать… да, я видел, что она меня любит, так же как и всех остальных, но отец был постоянно со мною строг.

АЛЬБЕРТ. Как он прожил последний год? Я так понимаю, что он замкнулся после смерти вашей матери.

АЛЕКСАНДР. Это не замкнутость, просто он очень сильно переживал. Рядом всегда была Аня, моя сестра, но он не всегда разрешал ей помогать ему, да и у нее немного было на это времени. Она многодетная мать, муж погиб, маленькие дети, три дочки, за всем нужно следить, плюс квартира и так далее, сами понимаете.

АЛЬБЕРТ. А где в это время были вы?

АЛЕКСАНДР. Я служил. Уволился только после смерти отца, и вернулся. Я предлагал Ане переехать к отцу, когда мама умерла, но она не хотела, у отца был крутой нрав, а тут еще и дети. Правда, он после маминой смерти поутих. Остальные сестры все разъехались, Наташка даже на похороны не смогла приехать.

АЛЬБЕРТ. Это связано с отношениями в семье?

АЛЕКСАНДР. Нет, она живет в Лондоне…

АЛЬБЕРТ. Понятно.

АЛЕКСАНДР. Нет, Лондон это городок в Канаде. Это намного дальше, чем Лондон английский. А Зина… я даже не знаю, что говорить… она тоже живет в городе, но с отцом совсем не поддерживала отношений. Они разругались после смерти матери, Зина приехала пьяная на похороны, устроила истерику… сами понимаете, ситуация не из лучших.

АЛЬБЕРТ. Но это можно понять, потеря близкого человека…

АЛЕКСАНДР. Зина учитель младших классов. Тихий алкоголик. Не понимаю, как она может так работать и жить, но она на хорошем счету в школе, просто она пьет. Не могу назвать это болезнью, но это ненормально точно.

АЛЬБЕРТ. Сейчас дом пустует?

АЛЕКСАНДР. Нет. Я в нем живу. После смерти отца я уволился из вооруженных сил и вернулся.

АЛЬБЕРТ. Думаю, что ваши сны могут быть навеяны обстановкой в доме. Попробуйте избавиться от старых вещей напоминающих вам о родителях, может быть сделать ремонт, хотя бы косметический.

АЛЕКСАНДР. Да, мы делали ремонт, правда, только в спальне. Знаете, было жутковато, ночью мы легли с Аней спать и слышим, как обои в соседней комнате отклеиваются, будто родители были против.

В столе звонит телефон Альберта.

Он открывает ящик стола, берет телефон.

АЛЬБЕРТ (говорит по телефону). Да… так… вы же обещали мне анализы на этой неделе, вы же сами говорили, что времени почти нет… Ясно. А ускорить?... Ускорить сколько? Я плачу… Сколько нужно… Нет, вы мне прямо скажите – сколько нужно?.. Так это не от вас зависит или вам неудобно? Что вы мнетесь. Говорите сколько вы хотите!.. Не можете, так пришлите СМС!

Альберт бросает телефон на стол.

Пауза.

Через несколько секунд на телефон Альберта приходит СМС. Он читает сообщение, выключает телефон, убирает его в ящик стола.

АЛЬБЕРТ. Странное это понятие – совесть…

Поиск по сайту: