Д.С. НОРТУ

Д. Норт полагает, что иностранцы, пытающиеся де­лать бизнес в другой стране, но не освоившие сложив­шихся в ней правил и норм поведения, будут нести вы­сокие трансакционные издержки. И только тогда, когда они их освоят, они смогут эффективно обмениваться информацией и участвовать в различных формах соци­ального, политического и экономического обмена. «Имен­но нормы поведения являются важнейшим источником стабильности человеческих отношений.

Главная функция социальных институтов состоит в минимизации трансакционных издержек. Д. Норт, рас­сматривая историю развития общества, показывает, что в условиях персонализированного обмена трансакционные издержки отсутствуют. По мере роста разделения труда, специализации, расширения меновых отношений складывается мир специализированной взаимозависи­мости, обусловивший увеличение трансакционных из­держек, в том числе и издержек оппортунистического поведения (обман, подлог, нарушение соглашений и тому подобное). Это привело к появлению третьего участника обмена - государства, задачами которого явля­лись спецификация прав собственности и обеспечение соблюдения договоров. Собственно говоря, соотноше­ние между введением результатов, полученных от вве­дения правил, определяющих эффективные права собст­венности и защиту этих прав, играет, по мнению Д. Норта, «важную роль в истории становления прав собствен­ности (в рамках противостояния общественной и част­ной собственности)». Была создана сложная институ­циональная структура, включающая систему договорно­го права, взаимных обязательств, гарантий, торговых марок, системы мониторинга и т.п. Институциональная система, определяющая набор возможностей для инди­вида, является, по его мнению, сложным сочетанием формальных и неформальных ограничений. Анализируя сложившуюся институциональную структуру, Д. Норт уделяет особое внимание роли государства как фактора, влияющего на трансакционные издержки.

Обращаясь к проблеме исторического развития, американский ученый считает, что ключом к понима­нию этого процесса являются именно институциональ­ные изменения. Изменение институциональной струк­туры, по мнению Д. Норта, - сложный процесс. Не­формальные институты складываются спонтанно, без чьего-либо сознательного замысла (заметим, что идея институциональной метаконкуренции была выдвинута К. Менгером и активно разрабатывалась Ф. Хайеком).

Изменения в неформальных нормах (ограничениях) осуществляются постепенно и нередко являются под­сознательными, формируя альтернативные модели по­ведения Формальные институты и механизмы их защи­ты устанавливаются и поддерживаются сознательно, в основном государством. Изменения формальных инсти­тутов может происходить одномоментно в результате принятия тех или иных политических или юридических решений. Причем эти институты представляют опреде­ленную иерархию, включающую правила высшего по­рядка и правила низшего порядка (например, конститу­ция - закон - административный акт). Последние изме­няются достаточно легко, а вот правила высшего поряд­ка — значительно труднее. Институциональные измене­ния - это сложный процесс, который, как правило, имеет инкрементальный, а не дискретный характер.

«Формальные правила можно изменить за одну ночь путем принятия политических или юридических решений» - считает Д. Норт, а «неформальные ограни­чения, воплощенные в обычаях, традициях и кодексах поведения, гораздо менее восприимчивы к сознатель­ным человеческим усилиям». В связи с этим американский ученый так оценивает революцию в Рос­сии в 1917 г.: «она привела к резкой, одномоментной ломке формальных институтов, неформальные сохра­нялись очень долгое время, проявляясь в повседневной практике людей (вспомним, как долго в Советской Рос­сии говорили о пережитках капитализма).

Д. Норт выделяет два основных источника измене­ний институтов (как формальных, так и неформаль­ных). Первый - сдвиги в структуре относительных цен. Технический прогресс, появление новых видов про­дукции, открытие новых рынков, рост населения ведут к изменению цен конечной продукции по отношению к ценам факторов производства либо к изменению цен одних факторов по отношению к ценам других. В та­ком случае участники сделки понимают необходимость пересмотра ее условий. В результате будет пред­принята попытка изменить условия соглашения с уче­том изменившихся цен. Но поскольку ранее заключен­ные соглашения (договоры) встроены в иерархическую систему правил, то такой пересмотр контрактов может потребовать пересмотра какого-либо правила более высокого порядка (фундаментального правила). Не­формальные нормы под влиянием ценовых сдвигов также могут изменяться, но постепенно по мере фор­мирования альтернативных моделей поведения.

Второй источник институциональных изменений - идеология, под воздействием которой формируется струк­тура предпочтений людей. Под идеологией Д. Норт по­нимает субъективные модели, через призму которых люди осмысливают и оценивают окружающий мир. А.Н. Олейник, ссылаясь на ряд работ Д. Норта, приводит следующее определение: «Под идеологией понимается способ восприятия ежедневно возникающих проблем, который позволяет минимизировать количество инфор­мации, требуемой для их решения (позитивное опреде­ление), и суждение о справедливости и легитимности институциональных рамок, в которых действует инди­вид (нормативное определение)».

Роль идеологии растет пропорционально издерж­кам. Мир развитой специализации и разделения труда, существование сложнейших организаций и систем об­мена, считает Д. Норт, были бы невозможны в услови­ях отсутствия идеологии. Подчеркивая значение этого фактора в своих работах 1990-х гг., Д. Норт отчетливо понимает сложность, стоящую перед исследователями. Он замечает: «...так что нам все еще трудно выразить в точных понятиях взаимодействие между изменениями относительных цен, идей и идеологий, формирующих представления людей, и роль всех этих факторов в ин­ституциональных изменениях».

По мнению Д. Норта, экономические агенты посто­янно стоят перед выбором, что выгоднее - сохранить су­ществующие «правила игры» или же изменить их? Со­стояние институционального равновесия определяется им как ситуация, в которой экономические агенты не заинтересованы в перестройке существующей институ­циональной структуры. Как ситуация, в которой «при данном соотношении сил игроков и данном наборе кон­трактных отношений, образующих обмен, ни один из партнеров не считает для себя выгодным тратить ресур­сы на реструктуризацию соглашений». Сло­жившаяся институциональная структура как сложное взаимодействие формальных правил и неформальных ограничений, наряду с механизмами принуждения к их исполнению, обеспечивает стабильность общественной системы. Но возникает вопрос, являющийся важнейшим для новой экономической истории: всегда ли дос­тигнутое состояние институционального равновесия яв­ляется эффективным? Всегда ли стабильность означает эффективность?

В ранних работах Д. Норта и Р. Томаса развивалась «оптимистическая» модель институциональной эволю­ции, согласно которой в ходе институциональных из­менений при условии незначительных институцио­нальных издержек неэффективные институты заменя­ются эффективными, обеспечивающими снижение трансакционных издержек и высокие темпы экономи­ческого роста. Кроме того, выдвигалась идея о том, что любые исходные различия в экономическом развитии разных стран должны сглаживаться по мере того, как отстающие страны будут перенимать (импортировать) институты более развитых стран. Позднее оптимизм сменился констатацией того факта, что в истории чело­вечества экономический рост был скорее исключением, чем правилом. Импорт институтов не всегда приводит к повышению эффективности производства, к ускорению темпов экономического роста.

Спорным явилось и представление о том, что про­цесс возникновения более сложных институтов проис­ходит прямолинейно и автоматически. Все общества пройдут путь от первобытных к обществам современ­ного типа. (Подобная точка зрения достаточно распро­странена. Так, директор Неправительственного инсти­тута проблем устойчивого развития А.В. Поздняков счи­тает, что развитие цивилизации не подчиняется идео­логии, в том числе и религиозной. Народы, объединен­ные в государственные целостности, независимо от структуры и политической организации, традиций и религиозных убеждений, пройдут все этапы развития вместе с развитыми государствами.)

Д. Норт в своих поздних работах пытается объяс­нить две главнейшие загадки истории: почему неэф­фективные формы экономики существовали тысячеле­тия и почему развитие разных обществ может идти не сближающимися, а расходящимися путями, почему общества так отличаются друг от друга? «Ведь все мы, в конце концов, - замечает американский ученый, - произошли от первобытного сообщества охотников и собирателей». Кроме того, он обращает вни­мание еще на один урок истории, заключающийся в том, что политическим системам присуща тенденция производить неэффективные права собственности, кото­рые могут привести к стагнации или упадку. Почему такое возможно?

Д. Норт называет ряд причин.

Во-первых, двойственная роль государства. Обес­печить экономию на трансакционных издержках без участия государства в обществе с плотной сетью соци­альных взаимодействий (вследствие роста разделения труда и специализации) невозможно. Государство мо­жет способствовать экономическому росту, специфи­цируя права собственности и обеспечивая соблюдение договоров, а может вести себя как «хищник», стараю­щийся увеличить свои доходы. Кроме того, доходы, получаемые правителями, могут быть выше при нали­чии неэффективных институтов, «при такой структуре прав собственности, которая хотя и неэффективна, но зато легче поддается контролю и создает больше воз­можностей для взимания налогов».

Очень часто принимаются и соблюдаются те законы, которые отвечают интересам власть придержащих, а не те, ко­торые снижают трансакционные издержки. Уже в ра­боте 1973 г. Д. Норт и Р. Томас предприняли попытку объяснить экономический рост в терминах прав собст­венности. По их мнению, «экономический рост будет иметь место, если права собственности таковы, что предпринимать социально продуктивную деятельность целесообразно. Защиту и обеспечение прав собствен­ности берут на себя правительства, так как они могут осуществить это с меньшими издержками, нежели не­официальные группы на добровольных началах. Одна­ко финансовые нужды правительства могут вызвать та­кую защиту некоторых прав собственности, которая будет скорее препятствовать, нежели способствовать эко­номическому росту: поэтому у нас нет гарантий, что продуктивные варианты институционального устрой­ства реально возникнут».

Во-вторых, влияние групп со специальными инте­ресами. Законы принимаются под влиянием сильных политических группировок. Д. Норт принимает в рас­чет асимметрию между группами особых интересов и обществом в отношении к издержкам и выгодам изме­нения режима прав собственности. Если государство контролируется одной из групп, производство порядка будет приводить к извлечению дохода данной группой. Согласно взглядам Норта, «...даже, если правители за­хотят принимать законы, руководствуясь соображени­ями эффективности, интересы самосохранения будут диктовать им иной образ действий, поскольку эффек­тивные нормы могут ущемить интересы сильных поли­тических группировок».

В-третьих, зависимость эволюции институтов от однажды избранной траектории (path dependence). Ста­рые правила уже сложились, и их можно распростра­нять с минимальными издержками на все большее чис­ло людей и сфер деятельности. Создание новых инсти­тутов требует крупных первоначальных затрат. Боль­шие ресурсы необходимо затратить и на освоение но­вых правил, норм, законов, а также на изменение орга­низационных форм, которые связаны с особыми «пра­вилами игры». Даже когда сложившиеся правила и ор­ганизационные формы становятся неэффективными, издержки, необходимые для их изменения, могут быть чрезвычайно огромными. В таком случае сохранение менее эффективных институтов оказывается более предпочтительным. Эту позицию разделяют Е. Фуруботн и С. Пейович, которые считают, что «новые права собственности создаются, а существующие изменяют­ся, когда некоторые индивидуумы и группы считают, что им выгоднее перестройка системы, и они согласны нести издержки по ее осуществлению».

Окончательный вывод таков: любые попытки пере­структуризации прав собственности предпринимаются только тогда, когда ожидаемые выгоды превосходят ожидаемые издержки. В силу этого институциональная система может оказаться стабильной независимо от ее эффективности. В реальных обществах, делает заклю­чение Д. Норт, существуют как эффективные, так и неэффективные институты.

В силу ряда условий общество может развиваться по неоптимальному пути, причем, чем дальше продол­жается это развитие, тем труднее свернуть с однажды выбранной траектории. Инерционный характер эволю­ции получил название зависимости от предшествую­щей траектории развития или эффекта исторической обусловленности развития. О такой зависимости гово­рят в том случае, если «вчерашние институциональные рамки остаются значимыми и ограничивают варианты выбора сегодня и в будущем», т.е. выбор в каждый данный момент в значительной мере предопределен прошлым и в свою очередь способствует поддержанию намеченного пути развития. Как нередко говорят, «ис­тория значима».

На примере роста американской экономики XIX в. Д. Норт делает вывод о том, что ее институциональная структура имела смешанный характер. Одни институты способствовали экономическому росту, другие - пре­пятствовали. Это характерно и для современной эко­номики. Изменения же институтов также могут созда­вать условия, как для подъема, так и для снижения эко­номической активности. На наш взгляд, политикам, занимающимся проблемами институционального про­ектирования, важно учитывать понятие «институцио­нальный остаток». Несмотря на наличие неэффектив­ных институтов в экономической системе, система ба­зовых институтов должна поощрять организации к производительной деятельности, а не к перераспреде­лению ресурсов.

Д. Норт доказывает, что трансакционные издержки увеличиваются из-за зависимости режимов прав собст­венности от траектории развития. Такую же мысль можно найти и в работах Мансура Олсона, утверж­дающего, что в стабильных обществах с неизменными границами с течением времени растет число сговоров и организаций для коллективных действий. «В конечном счете, организации с особыми интересами уменьшают эффективность и совокупный доход общества, в кото­ром они действуют». По его мнению, «на про­тяжении многих лет в британском обществе возникло столь много мощных организаций и соглашений, что сейчас оно страдает от институционального склероза. Эффективная институциональная структу­ра, и прежде всего система прав собственности, оказы­вается важнейшей предпосылкой роста. Не менее кате­горичен и вывод М. Олсона о том, что периоду бы­строго экономического роста способствуют крупные институциональные изменения.

Анализируя исторический процесс с точки зрения институциональных изменений, Д. Норт рассматривает два переломных момента мировой экономической ис­тории, которые он обозначает как первую и вторую экономические революции. В его трактовке термин «экономическая революция» предполагает три различ­ных изменения хозяйственной системы:

1) изменение производственного потенциала обще­ства в результате;

2) фундаментальных изменений в объеме знаний, что порождает;

3) равно фундаментальные изменения организации, для того чтобы реализовать этот производительный по­тенциал.

Первая - «неолитическая» - революция датируется VIII тысячелетием до нашей эры и связывается с пере­ходом от охоты и собирательства к регулярному земле­делию. Фактически предлагается новое объяснение развития сельского хозяйства у первобытных людей, опирающееся, по определению Т. Эггертссона, на на­ивную теорию прав собственности. Д. Норт пытался объяснить происхождение собственности как таковой вне связи с социальными и политическими инс­титутами. Возникновение исключительных прав собст­венности рассматривается путем сравнения издержек и выгод исключения из прав и издержек управления при разделении прав между семьями или отдельными ин­дивидами. Систему собственности до неолитической революции Д. Норт считает неограниченной, общей (фактически собственность отсутствует). Рост числен­ности населения приводил к относительному недостат­ку ресурсов и снижению отдачи от охоты. В таком слу­чае более привлекательным становится оседлое земле­делие и скотоводство, связанное с формированием «ис­ключительной» общей собственности на ресурсы и продукты. Из доступа к ним исключались члены других племен, а для защиты от чрезмерной эксплуатации ре­сурсов вводились правила, ограничивающие использо­вание земли членами племени - запреты, табу и т.п.

Исключительные права собственности на землю обес­печивали прямые стимулы для увеличения эффектив­ности и производительности. При использовании же лесов такая система была невозможна в силу чрезмерно высоких издержек по установлению и защите прав соб­ственности. Это обстоятельство способствовало реша­ющему преимуществу регулярного сельского хозяйства перед охотой (под сельским хозяйством понимается развитие земледелия и «одомашнивание» животных). Результатом первой экономической революции стал рост продукции, производимой в сельском хозяйстве. По мнению Д. Норта и Р. Томаса, первая экономическая революция, в результате которой основным видом деятельности стало оседлое земледелие, была револю­цией потому, что привела к фундаментальным измене­ниям в системе стимулов деятельности людей. Когда имеет место право общей собственности на ресурсы, у людей нет мотивов приобретать знания и технические навыки, совершенствовать производство. Возникнове­ние исключительных прав собственности создает сти­мулы повышения эффективности и производительно­сти у тех лиц, кто такими правами обладает.

Вторая экономическая революция произошла в се­редине XIX в. Основное ее содержание - соединение науки и технологии, создание условий для развития промышленности. В это время произошло изменение отношений между прикладным и теоретическим знани­ем. Патентное право, законодательная защита деловых секретов, регулирование использования торговых ма­рок и знаков, эффективная структура прав собственно­сти создали стимулы для появления и широкого рас­пространения технических изобретений и соединения науки и техники (производства). Специфицированные права собственности на изобретения увеличили отдачу от научно-исследовательской и изобретательской дея­тельности и сократили дистанцию между научным зна­нием и техникой.

Серьезные институциональные изменения, связан­ные с развитием научных центров, университетов, раз­работкой прав на интеллектуальную собственность, прогрессирующее замещение труда капиталом, появ­ление новых материалов и источников энергии способ­ствовали развитию крупного капиталоемкого произ­водства, углублению специализации и разделения тру­да. Эти изменения обеспечили рост производительно­сти труда, но одновременно, по мнению Д. Норта, при­вели к значительному увеличению трансакционных издержек (в том числе увеличению издержек измере­ния, потерь от «отлынивания» в крупных командах, усложнению и увеличению сроков действия заключае­мых контрактов, создающих возможности для оппор­тунистического поведения в форме «вымогательства»).

Появление новых организационных форм, развитие вертикальной и горизонтальной интеграции производст­ва, распространение фирменных знаков, торговых ма­рок, лицензирования и усиление роли государства в этот период были направлены на уменьшение трансакционных издержек. Рассматривая и первую и вторую эконо­мические революции, Д. Норт, как и многие другие ис­следователи (А. Алчиян, С. Чен, Р. Томас), подчеркива­ет, что права собственности, т.е. права на использование ресурсов, подкрепляются социальными обычаями, пра­вилами поведения, табу, а также правовыми нормами. Соблюдение последних обеспечивается силой государ­ства. Американский экономист делает следующий вы­вод: роль государства «должна быть достаточно пози­тивной, чтобы общество смогло реализовать огромный производительный потенциал научно-технической рево­люции последних полутора столетий».

Политическим последствием «второй экономической революции» явилось возникновение многочисленных и мощных лоббистских групп, пытающихся использовать государство в своих экономических целях. В результате наблюдается эрозия эффективной институциональной структуры, сложившейся в XIX столетии. Д. Норт счи­тает, что тогда, когда институты начинают служить интересам отдельных социальных трупп, происходит «дезинтеграция прежней системы прав собственности» и ее заменяет «борьба на политической арене за рас­пределение дохода, созданного потенциалом второй экономической революции». В такой ситуации эконо­мический прогресс может тормозиться или даже при­остановиться. В данном случае наивная теория прав собственности связывается с концепцией групп давле­ния (групповых интересов).

\

Поиск по сайту: