Древнерусский панэтизм

Введение

Существует масса разнообразных мнений относительно того, что такое философия средневековой Руси. Еще говорят иначе: древнерусская философия. Хотя некоторые исследователи предлагают считать философскую мысль на Руси IX-XIII вв древнерусской философией, а философию XIV-XVI вв философией средневековой Руси. Как бы там ни было, сегодня в литературе по истории отечественной философской мысли мы можем встретить несколько точек зрения по этому вопросу.

Представители наиболее традиционного подхода поступали просто. Исходя из современного понимания философии как особой мировоззренческой науки, изучающей проблемы бытия, мышления, познания, общества, истории, этики, эстетики и т.д., они искали в древнерусской, будем говорить так – письменности рассуждения на подобные темы и назовем это древнерусской философией. Ведущим методом было вычленение основных понятий и элементов философии из нефилософского контекста, в основном религиозного.

Представители другого направления попытались доказать возможность появления русской философии независимо от процесса христианизации, непосредственно из славяно-русского язычества, которое имело в формировании древнерусского философского мышления, такое же значение, каким пользовалась в истории европейской мысли языческая философия античности.

Третье направление возникло в результате обращения к предельно широкому пониманию философии как универсальной мудрости, распространенного в античной традиции. В этом случае древнерусская философия предстает «не как отвлеченная теоретическая дисциплина, а как всеохватывающая мудрость, вдохновенный синтез многих видов познания»

Большинство исследователей сходятся на том, что корни русской философии следует искать в древней Греции, на настоящей родине философии, но в отличие от европейских стран античное наследие пришло на Русь не прямо, а через посредство ее исторической преемницы – Византии. Поэтому не удивительно, что первыми на Руси стали распространяться переводные философские сочинения.

Древнерусский панэтизм

В XIII в. под ударами монгольских войск пала Киевская держава, чему предшествовало все большее обособление от нее отдельных княжеств. Нашествие свирепых, спаянных железной дисциплиной кочевников было воспринято европейцами как апокалиптическое событие вселенского масштаба, о котором пророчили "Откровение Мефодия Патарского" и другие эсхатологические произведения. Европа в силу своего выгодного геополитического положения устояла, а Русь была разгромлена и подчинена. Западные ее земли вместе с Киевом, Черниговом, Смоленском попали под власть Великого княжества Литовского, а после его унии с Польшей вошли на несколько веков в состав Речи Посполитой, став ближе к католическому миру и подвергшись полонизации.

На северо-востоке Руси в условиях тяжелейшего противостояния с завоевателями начинает формироваться новое древнерусское государство с центром в Москве. Этому окраинному городку, основанному киевским князем и расположенному на землях Владимиро-Суздальского княжества, предстояло драматичное восхождение от малого града до одной из мировых столиц. Много раз он горел, разорялся, гибли тысячи его жителей, но каждый раз упорно восстанавливался и креп под сенью своего небесного покровителя св. Георгия, поражающего дракона. Образ Георгия не просто герб Москвы, но выраженный пластическими средствами концептуальный образ, соединивший древнейший эсхотонический миф, христианское самопожертвование, воинскую честь, противостояние добра и зла, торжество справедливости. Этот образ - всадник, поражающий дракона, концентрированно выразил суть многовековой борьбы за становление российской государственности.

Но временам подъема России предшествовали времена смирения, унижения, накопления сил для борьбы. О тяжких испытаниях в годину монгольского разорения свидетельствует "Сказание о граде Китеже", погрузившемся на дно озера, невидимом людям злым и открывающемся перед теми, кто "никакова помысла имети лукава, и развращенна, и мятущего ума". Светлая мечта о "земном рае", манящий идеал социальной утопии, стремление найти построенное на справедливости Беловодье станут одной из духовных грез отечественного самосознания, взыскующего созидания царства Божия на земле.

Живой свидетель тех потрясений епископ Серапион Владимирский (ум. 1275) сравнивает нашествие иноплеменных с разрушительным землетрясением. "Ныне землею трясеть и колеблеть, безаконья грехи многая от земли отрясти хошеть, яко лествие от древа". Подобно летописцам, он с болью и смирением признает, что обрушившееся испытание есть меч карающий в деснице Божией за умножившиеся грехи, небратолюбие, вражду, усобицы Русской земли. Однако Бог, как Отец любящий, посылает наказание не для уничтожения, но для вразумления людей, их покаяния и исправления. Серапион призывает не унывать, быть морально стойкими и "крепкодушными". Подобная нравственно акцентированная трактовка исторического процесса отражает особое видение бытия в духе онтологизации морального воззрения на мир.

Действенным средством нравственного очищения и воспитания служила агиографическая литература. "Житие Михаила Черниговского", мученически погибшего в ставке Батыя вместе с боярином Феодором за веру христианскую; "Житие Михаила Тверского", также убитого в Орде и причисленного к лику святых; "Повесть о житии Александра Невского", где соединены черты воинской повести и благочестивого жития, принявшего перед смертью схиму и канонизированного впоследствии одного из самых любимых народом устроителей и защитников земли Русской.

Его имя Александр (в переводе с греческого "защитник людей") ассоциировалось с именем и подвигами Александра Македонского, известного в древнерусской среде по многим памятникам, в том числе по переведенной с греческого “Александрии”. Данный источник, существующий в пяти редакциях, весьма интересен и вместе с тем мало изучен в философском отношении. Из него русский читатель получал сведения о связи философии и политики на примере отношений Аристотеля и Александра; здесь же повествуется о "рахманах", индийских нагомудрецах и аскетах, их споре с завоевателем мира, своеобразных установках древнеиндийской мудрости о суетности внешнего активизма, о крахе неправедно достигаемого, о слиянии с природой и стремлении к бесконечному духовному универсуму.

Так в сознание русских людей входили некоторые понятия и образы восточной философии задолго до Нового времени. Кроме цикла памятников, связанных с Александром Македонским, этому способствовали сочинения "О рахманах", "Хождение Зосимы к рахманам", "Повесть о Варлааме и Иоасафе", "Стефанит и Ихнилат", "Повесть об Акире Премудром" и ряд других источников. Следует однако заметить, что нехристианские тексты подвергались христианской адаптации, в них вносились коррелирующие их в православном духе акценты и нюансы. Александр приобретал черты протохристианского героя, исповедующего единобожие и общающегося с пророком Иеремией, глава рахманов Дидим назывался "игумен", а его единомышленники - "братия". Впрочем, подобная корреляция прошлого и его деятелей, устойчиво вошедших в мировое культурное наследие, присуща не только русскому средневековью. Она присутствует всегда и повсеместно, ибо в минувшем актуализуется то, что отвечает проблемам сегодняшнего дня.

Эволюция отечественного самосознания

Если отечественное самосознание домонгольского периода отличал исторический оптимизм, то после разгрома Руси и начала длительной изнурительной борьбы за выживание против "злогорького ига" внедряются идеи о трагическом пути Отечества, об особом историческом жребии, об изоляционизме и периферийном положении Руси, о возросшем восточном факторе и ставшей отныне важнейшей экзистенциальной проблеме бытия между Европой и Азией с выбором оптимальной собственной позиции в евразийском контексте.

Вместе с тем шел процесс нарастания централизаторских тенденций с постепенным объединением княжеств в империю, что нашло свое отражение в создании ведущей концепции государственного самосознания - теории "Москва - Третий Рим". Став сильнейшим государством на востоке Европы и севере Азии, Россия включила в свой состав и сферу влияния где мягким, где жестким, где добровольным, где насильственным путем множество самых разнообразных народов, что предполагало не только единство, но и будущее противостояние, центробежные и разрушительные внутренние процессы, через которые прошли все империи, переживавшие периоды расцвета и упадка.

В 1380 г. произошла знаменитая Куликовская битва, которой посвящен цикл памятников литературы, живописи, архитектуры. Битва всколыхнула народное самосознание, внушила надежду на возрождение Руси. В "Задонщине" и "Сказании о Мамаевом побоище" решительное сражение рассматривается с христианско-космической точки зрения как вселенское противостояние двух миров, двух идеалов, двух тенденций мировой истории. Поле битвы прогибается под тяжестью огромных масс людей, природа соучаствует в подготовке и ходе сражения, праведники с небес ободряют и покровительствуют христовым воинам, поединок вражеского богатыря, страшного, как Голиаф, с иноками Пересветом и Ослябей символизирует напряженность столкновения непримиримых сил. Эта битва рассматривалась как кульминация в многовековой борьбе Руси с "Полем", с разрушительными волнами воинственных кочевников, выплескивавшимися из недр Азии.

Главный персонаж битвы Дмитрий Донской сравнивается с Ярославом Мудрым и Александром Невским, причем киевский князь называется древним, а московский - новым. Так, с одной стороны, подчеркивается преемственность с домонгольской Русью; с другой же - осознается, что становление Московской Руси есть качественно новый этап развития Отечества.

Но потребовалось еще сто лет, когда после "стояния на Угре" в 1480 г. Русь, превращающаяся в Россию, сбросила ненавистное иго. К этому событию приурочен интересный памятник древнерусской публицистики "Послание владычное на Угру" архиепископа Вассиана, в котором просвещенный пастырь, поднимая ратный дух Ивана III, напоминает о великих предках, ссылается на эпизоды из мировой истории и обращается к авторитету античных мыслителей, избирая в качестве примера Демокрита: „Слыши, что глаголит Димокрит, философом первый: Князю подобает имети ум ко всем временным, а на супостаты крепость, и мужество, и храбрость, а к своей дружине любовь и привет сладок".

Но политическое развитие России шло по нарастанию автократии. В этом плане полезно проследить становление доктрины "Москва - Третий Рим" как ведущей концепции, легшей в основу государственного самосознания.

Она исподволь вызревала, по мере усиления Руси и ослабления Византии, идея "Второго Рима". После падения "империи ромеев" в 1453 г., а также случившегося ранее покорения турками болгар и сербов и подчинения населения Украины и Белоруссии власти Речи Посполитой, Российское государство осталось единственным независимым православным царством, призванным защищать не только себя, но и своих единоверцев в покоренных мусульманами и католиками странах. Отсюда проистекает мессианское содержание рассматриваемой доктрины.

Поиск по сайту: