Смутное время

В истории России XVII век называется "бунташным". Начинается он со "Смутного времени" и разорения страны и заканчивается реформами Петра Великого.

Тяжкие испытания "Смутного времени" вызвали обостренную историософскую оценку кризиса "Третьего Рима", едва не утратившего независимое существование. В созданном до освобождения Москвы "Плаче о пленении и о конечном разорении Московского государства" происшедшая катастрофа рассматривается как наказание за грехи неправедных правителей и всего народа русского. В "Ином сказании" самозванец Лжедмитрий сравнивается со "зломудренным" Арием, недобрая память о котором как изощренном философе-антитринитарии сохранилась с 1 Вселенского собора. Он выступает карающим мечом по отношению к политическому интригану Годунову, хитростью захватившему престол, но сам падает жертвой собственных преступных замыслов.

Наиболее глубоким произведением эпохи "Смуты" является "Временник" дьяка Ивана Тимофеева, где описывается ход событий от царствования Ивана Грозного до воцарения Михаила Романова. В нем даются яркие, порой нелицеприятные описания правителей, обнажается безнравственность борьбы за власть, проводится идея о легитимности и моральном основании избрания нового царя, о важности общенационального согласия. Происшедшие трагические события обострили и углубили политическое самосознание россиян. Они показали пагубность тирании, необходимость законности в управлении страной, важность Земских соборов и других представительных учреждений.

Новым элементом культуры становится существовавшая ранее лишь в устной форме народная демократическая литература, в том числе сатирическая, пародировавшая судопроизводство ("Повесть о Ерше Ершовиче"), спаивание народа ("Служба кабаку"), нищету низов ("Азбука о голом и небогатом человеке"). Записываются духовные стихи о пустынножительстве, о терзаниях души, чающей спасения в жестоком и немилосердном мире ("Прими мя, пустыни, яко мата чадо свое"). Весьма интересна в натурфилософском отношении "Голубиная книга", распевавшаяся "каликами перехожими", где содержатся космогонические идеи о сотворении мира и человека, символическая интерпретация стихий, зашифрованные философемы апокрифического происхождения.

К XVII в. в древнерусской среде накопилось значительное количество апокрифов (от греческого "апокрифос" - скрытный, потаенный), в которых истолковывались наиболее волнующие сознание средневекового человека коренные вопросы: сотворение Адама и Евы, описание рая и ада, устройство мироздания, загадки мировой истории, обычаи и нравы народов. Существовали специальные индексы почитаемой и осуждаемой литературы, которые дают ценные сведения о полноте книжного репертуара, что видно на примере обширного списка книг, приведенного в "Кирилловой книге", изданной Московским Печатным двором в 1644 г. В апокрифах о сотворении Адама в опосредованной форме содержалось изложение натурфилософского учения о стихиях, или элементах.

Ценнейшим источником философской и общекультурной терминологии являются "Азбуковники" - лексикографические справочники энциклопедического состава, возникшие на основе словарей-ономастиконов, словарей символики и словарей, объясняющих термины из греческого, латинского, древнееврейского, немецкого, польского и других древних и новых языков. Приведем некоторые примеры: "Софист - мудрец", "Епикур - во Афинах бе некий философ", "Имство - качество пребывательно", "Материя - естество", "Диалектика - двоесловесного стязания книга", "Парение ума - обношение повсюду", "Етимология - истиннословие", "Вселенная - весь свет", "Метаморфозис - преображение", "Акростихида - краестрочие". В обширных приложениях нередко встречаются сведения о мудрецах древности, дефиниции философии, истолкование символики икон, образа Софии Премудрости Божией, масса всевозможной информации просветительского, необыденного характера.

В XVII в. появляются первые трактаты по эстетике. Среди них "Послание Иосифа Владимирова к Симону Ушакову", отстаиваются принципы "живоподобия", индивидуализации образа и критикуются изображения "мрачных и неподоболепных образов святых". В целом древнерусская эстетика, воспринявшая византийские каноны и претерпевшая длительную эволюцию, способствовала развитию национального "мышления в образах" и "умозрения в красках", дала мощный импульс визуальным, невербальным методам богословствования и философствования, отражающим восточно-православную традицию.

Не всем нравились новые веяния в культуре. Против тенденции приближения к натуре, аллегоризации, чрезмерной декоративности, десакрализации выступили ревнители древнего благочестия. Протопоп Аввакум (1620-1682) иронически писал о манере письма Ушакова, который Спаса Еммануила изобразил с одутловатым лицом, перстами надутыми, "яко немчика брюхата" учиненного, "линю сабли той при бедре не писано". Старообрядцы стояли за сохранение высокой духовности, бережное отношение к традициям, против цезарепапистского подчинения церкви государству. Как покажут последующие события, они выступили в качестве главного хранителя древнерусского наследия, испытавшего большие утраты от пренебрежительного к нему отношения. Протопоп предстает в своих сочинениях как противник внешней образованности, стремящийся к "премудрости внутренней", как страдалец и мученик за свои убеждения, автор исповедального жизнеописания, нового жанра в отечественной литературе.

Церковные реформы патриарха Никона (1605-1681), осуществленные резко, волюнтаристским путем, вызвали первый великий раскол единого прежде древнерусского общества, имевший далеко идущие негативные последствия.

Его стремление стать "русским папой", унифицировать православный культ путем сближения его с греческим, западнорусским, создать вселенский центр "Новый Иерусалим" под Москвой было весьма амбициозным и потерпело поражение как целостная программа, хотя новации в религиозную и общественную жизнь были внесены.

Поиск по сайту: