Психологическое значение коллективного бессознательного

Определение

Коллективное бессознательное представляет собой часть психики, которую в терминах отрицания можно отличить от личностного бессознательного по тому факту, что первое не обязано своим существованием, в отличие от последнего, личному опыту и, следовательно, не является индивидуальным приобретением. Если личностное бессознательное состоит в основном из элементов, которые одно время осознавались, но впоследствии исчезли из сознания в результате забывания или подавления, то элементы коллективного бессознательного никогда не были в сознании и, следовательно, никогда не обретались индивидуально, а своим существованием обязаны исключительно наследственности. Личностное бессознательное состоит главным образом из комплексов, тогда как содержание коллективного бессознательного составляют в основном архетипы.

Понятие архетипа, которое является неотъемлемым коррелятом идеи коллективного бессознательного, указывает на существование определенных форм психики, которые, как видится, присутствуют всегда и везде. В мифологических исследованиях их называют "мотивами"; в психологии первобытных людей они соответствуют концепции Леви-Брюля о "коллективных представлениях", а в области сравнительной религии они были определены Губертом и Мауссом как "категории воображения". Адольф Бастиан давно уже называл их "элементарными" или "первичными мыслями".

Приведенные ссылки призваны продемонстрировать, что моя идея об архетипе (буквальное значение - предсуществующая форма) не стоит особняком, а является чем-то признанным и встречающимся в других областях знания.

Итак, мой тезис заключается в следующем: помимо нашего непосредственного сознания, которое носит целиком личностный характер и которое мы считаем единственной эмпирической психикой (даже если рассматривать личностное бессознательное как приложение), существует вторая психическая система коллективного, универсального и безличного характера, идентичная у всех индивидов. Это коллективное бессознательное не развивается индивидуально, а наследуется. Оно состоит из предсуществующих форм - архетипов, которые могут стать лишь вторично осознанными и которые задают форму элементов психического содержимого.

Психологическое значение коллективного бессознательного

Медицинская психология, выросшая из профессиональной врачебной практики, настаивает на личностном характере психики. Здесь я имею в виду воззрения Фрейда и Адлера. Это психология личности и ее этиологические или причинные факторы рассматриваются почти полностью как личностные по своей природе. Тем не менее, даже эта психология основана на определенных всеобщих биологических факторах, например, половом инстинкте или потребности в самоутверждении, которые ни в коей мере не являются чисто индивидуальными особенностями. Она вынуждена делать это, потому что претендует на роль науки, объясняющей явления.

Ни одно из этих представлений не отрицает существования априорных инстинктов, общих для человека и животных, или что они оказывают важное влияние на психологию личности. Однако инстинкты являются безличностными, повсеместно распространенными факторами динамического или мотивационного характера, которые настолько часто не воспринимаются сознанием вовсе, что перед современной психотерапией стоит задача помочь пациенту в их осознании.

Более того, инстинкты по своей природе являются не расплывчатыми и неопределенными, а особым образом оформившимися мотивационными силами, которые преследуют свои собственные цели задолго до какого-либо осознания, а затем независимо от степени осознания. Следовательно, они образуют очень близкий аналог архетипам - настолько близкий, что дают весомые основания предположить, что архетипы суть неосознанные образы самих инстинктов или, другими словами, что они являются моделями инстинктивного поведения.

Таким образом, гипотеза коллективного бессознательного является не более смелой, чем допущение существования инстинктов. Обычно люди готовы допустить, что человеческая деятельность весьма подвержена влиянию инстинктов совершенно независимо от рациональных мотиваций сознающего разума.

Если же предположить, что наше воображение, восприятие и мышление в равной мере подвержены влиянию врожденных и универсально существующих элементов, то при вдумчивом рассмотрении, я полагаю, в этом предположении можно усмотреть не более мистицизма, чем в теории инстинктов. Хотя мою концепцию не раз упрекали в мистицизме, я должен еще раз подчеркнуть, что концепция коллективного бессознательного является не умозрительной, не философской, а чисто эмпирической. Сущность данного вопроса проста - существуют или не существуют подобные бессознательные универсальные формы? Если они существуют, тогда имеется область психики, которую можно назвать коллективным бессознательным.

Правда, определить коллективное бессознательное не всегда просто. Недостаточно указать на зачастую очевидный архетипический характер проявлений бессознательного, ибо они могут быть обязаны своим возникновением обретениям языка и образования. При этом должна быть исключена криптомнезия, что в некоторых случаях почти невозможно.

Несмотря на все эти трудности, имеется немало примеров, иллюстрирующих аутохтонное возрождение мифологических мотивов, что выводит данную проблему за рамки рациональных сомнений. Но если бессознательное существует, то психология обязана принимать его в расчет и подвергать более острой критике этиологические теории, целиком опирающиеся на личность.

Мою мысль лучше всего пояснить на конкретном примере. Читатель, наверное, знаком с анализом Фрейда картины Леонардо да Винчи "Святая Анна с Девой Марией и Христом". Фрейд интерпретирует эту знаменитую картину исходя из того факта, что у самого Леонардо было две матери. Причинная связь в данном случае имеет личный характер. Мы не будем останавливаться на том факте, что картина эта далеко не уникальна, да и Святая Анна приходилась Христу бабушкой, а не матерью, чего требует фрейдовская трактовка.

Отметим лишь, что очевидно личностный фактор здесь переплетается с безличностным мотивом, хорошо известным и в других областях. Речь идет о мотиве двойной матери - архетипе, встречающемся во многих вариантах в мифологии и религии, и составляющего основу многих "коллективных представлений". Необходимо остановиться и на мотиве двойного происхождения, то есть происхождения от человеческих и божественных родителей, как в случае с Гераклом, обретшим бессмертие благодаря усыновлению Герой. То, что было мифом в Древней Греции стало, в сущности, ритуалом в Древнем Египте: по своему происхождению фараон был и человеком, и божеством. На стенах родильных палат храмов египетских фараонов сохранились фрески тех времен, изображающие святое зачатие и рождение. Из них следует, что фараон рождался дважды.

Именно эта идея лежит в основе всех таинств рождения, включая и христианство. Сам Христос является "дважды рожденным": через крещение в Иордане он был воскрешен и вновь рожден из "воды и духа". Вот почему в католической литургии купель символизирует "лоно церкви", и именно так она именуется по сей день в современном католическом воспевании "Благословении купели", которое мы слышим в святую субботу перед Пасхой. Более того, согласно раннехристианским и гностическим представлениям, дух, явившийся в виде голубя, толковался как София-Сапиенция - Мудрость и мать Христова. Благодаря этому мотиву двойного рождения у детей есть теперь крестные отцы и матери, вместо добрых или злых фей, которые при рождении магически признавали их "своими" с помощью благословений или проклятий.

Идея о втором рождении встречается повсюду и в любые времена. При зарождении медицины она была магическим средством исцеления; в крупнейших религиях - основным мистическим опытом; основополагающей идеей средневековой оккультной философии. Наконец, она появляется в форме детских фантазий у многих детей, считающих, что их родители - не настоящие, а приемные. Бенвенуто Челлини рассказывает в своей биографии, что в детстве думал точно так же.

В настоящее время не может быть и речи о том, что люди, которые верят в двойное происхождение, на самом деле всегда имеют двух матерей, или, напротив, что люди, разделившие судьбу Леонардо да Винчи, заразили человечество своим комплексом. Скорее мы согласимся с предположением, что повсеместное явление мотива двойного рождения наряду с фантазиями о двух матерях, отвечает насущной человеческой потребности, которая и отражается в этих мотивах.

Если Леонардо да Винчи действительно изобразил на картине своих двух матерей в образах Святой Анны и Марии, что вызывает у меня большие сомнения, то он, в таком случае, изображал лишь нечто, во что верили миллионы людей до и после него.

Символ грифа, также рассмотренный Фрейдом в упомянутой работе, добавляет правдоподобия этой точке зрения. В одном из объяснений Фрейд ссылается на источник символа - книгу Гораполло "Иероглифика", которая была широко распространена во времена Леонардо. В ней сообщалось, что грифы бывают только женского рода и символизируют материнское начало. Зачинают они от ветра (пневмы) - это слово приобрело значение "духа" главным образом под воздействием христианства. Даже во времена описания чуда в день Святой Троицы слово "пневма" все еще имело двойное значение - ветра и духа.

С моей точки зрения, этот факт прямым образом подводит нас к мысли о Марии, бывшей девственной по природе и зачавшей от пневмы, подобно грифу. Более того, согласно Гораполло, гриф также символизирует Афину, выпрыгнувшую прямо из головы Зевса без мучительных родов. Она была девственна и знала лишь духовное материнство. Все это - иносказание о Марии и мотиве воскресения. Нет и намека на то, что Леонардо хотел выразить своей картиной нечто иное. Если и предположить, что он отождествлял себя с Христом-ребенком, то, скорее всего, он выражал мифологический мотив двойной матери, но не свою личную ситуацию. А взять многих других художников, которых вдохновляла эта же тема? Очевидно, далеко не у каждого из них было две матери.

Давайте рассмотрим случай Леонардо с точки зрения невроза и допустим, что пациент с материнским комплексом страдает от заблуждения, что причина его невроза заключается в том, что он действительно имел двух матерей. С частной точки зрения можно было бы признать, что он прав, и, тем не менее, это совершенно не так. Ибо в действительности причиной его невроза была бы реактивация архетипа двойной матери, причем независимо от того, имел ли он одну мать или две. Ведь, как мы уже увидели, этот архетип действует индивидуально и в историческом плане не имеет какой-либо связи с редкими случаями двойного материнства.

Удовлетвориться таким простым и чисто личным объяснением было бы в данном случае весьма заманчиво, однако, эта гипотеза является не только неточной, но и абсолютно неверной. Конечно, врачу, имеющему только медицинскую подготовку и первый раз слышащему о мотиве двойной матери, трудно понять, как этот мотив мог обладать настолько большой силой, чтобы вызвать эффект травматического состояния. Если рассмотреть огромные силы, скрытые в мифологической и религиозной сфере человека, этиологическое значение архетипа покажется менее фантастическим. Во многих случаях невроза причина расстройства заключается в недостатке взаимодействия этих движущих сил в психической жизни пациента.

Тем не менее, личностная психология, сводящая все только к личностным проблемам, лучше всего использует свои наработки для отрицания существования архетипических мотивов, и даже пытается их уничтожить посредством личностного психоанализа. Я рассматриваю это как довольно опасную тенденцию, которую невозможно оправдать с медицинской точки зрения. Сегодня намного лучше, чем двадцать лет назад, видна природа задействованных сил. Мы являемся свидетелями того, как целая нация возрождает старинную символику, древние религиозные ритуалы, и того, как эти массовые настроения катастрофическим образом влияют на жизнь отдельно взятой личности, "революционизируя" ее (Имеется в виду, конечно, гитлеровская Германия. -Авт.). И сегодня человек прошлого жив в нас в такой степени, какая нам и не снилась до войны; ведь, в конечном счете, в чем заключается судьба великих народов, как не в суммарном результате индивидуальных психических перемен?

Когда невроз является лишь частной проблемой, корни которой упираются исключительно в индивидуальные причины, архетипы в данном случае не играют никакой роли. Но если проблема заключается во всеобщей несовместимости или других опасных обстоятельствах, ведущих к появлению невроза у сравнительного большого числа индивидов, возникает предположение о действии архетипических созвездий.

Поскольку в большинстве своем неврозы являются не просто предметом личной озабоченности, а социальным феноменом, приходится допустить, что и в данном случае действуют созвездия архетипов. Активизируется соответствующий ситуации архетип, и наружу вырываются скрытые в нем разрушительные и опасные силы, что порой ведет к непредсказуемым последствиям.

Люди, ставшие жертвой воздействия архетипа, способны на любое безумие. Если бы тридцать лет назад кто-нибудь осмелился предсказать, что наше психологическое развитие направлено к возрождению средневековых преследований евреев, что Европа вновь содрогнется перед римскими фасциями и поступью легионов, что люди вновь будут отдавать честь по римскому обычаю, как два тысячелетия тому назад, и что архаическая свастика вместо христианского креста будет увлекать вперед миллионы воинов, готовых на смерть, - такой человек был бы освистан как несостоявшийся мистик.

Что же происходит сегодня? Как это ни удивительно, но весь этот абсурд является страшной действительностью. Частная жизнь, частная этиология и сугубо индивидуальный невроз превратились почти в фикцию в современном мире. Человек прошлого, живший в мире архаических "коллективных представлений", возродился вновь в самой видимой и болезненной реальности, причем произошло это вовсе не среди кучки неуравновешенных индивидов, а среди миллионов людей.

Архетипов существует столь же много, как и типичных ситуаций в жизни. Бесконечное повторение запечатлело эти опыты в нашей психической системе не в форме образов, наполненных содержанием, а вначале лишь в формах без содержания, представляющих просто возможность определенного типа восприятия и действия.

При возникновении ситуации, соответствующей данному архетипу, он активизируется и появляется побуждение, которое, как и инстинктивное влечение, прокладывает себе путь вопреки всем доводам и воле, либо приводит к конфликту патологических размеров, то есть к неврозу.

Поиск по сайту: