Булочка с шоколадом

Устроители встречи объявили завтрак со звездой. Подавали круассаны и слоеные плюшки с джемом. Бегбедер опоздал на сорок минут, периодически кто-то сообщал публике, что его удалось растолкать, вот напоили кофе, вот сажают в машину. «Какая звезда – такой и завтрак» - представил директор «Иностранки» приехавшего гостя. Вопреки ожиданиям, приехал свежий, спокойный, выбритый французский симпатяга. Сразу видно, хулиган, но какой-то буржуазный. Были бы у нас времена незыблемой морали, консервативные карикатуристы не пропустили бы Бегбедера из-за одного только подбородка – это грандиозный выступ в три пальца шириной, какие встречаются в мультфильмах про суперменов, где гротескно подчеркиваются символы мужественности.

«Я не хочу кушать утром», - сказал Фредерик, испуганно разглядывая предложенную ему булочку, - «в это время я обычно сплю». Потом он с любопытством взломал булочку и обнаружил внутри странную начинку. Показал публике её сладкое нутро: «Смотрите, что мне предлагают поесть» (непереводимые подробности, связанные с образным стилем беллетриста). «Когда предлагают булочку с шоколадом, я думаю, что шоколад нальют отдельно, а он оказывается внутри булочки. Это шедевр. Я могу подписать эту булочку…» Не видно, какие следы на ломкой корочке оставляет ручка Бегбедера, но булочку с автографом мгновенно выхватывает одна из сидящих рядом девушек и упаковывает её в файл. Попутно автора уныло расспрашивают о его творчестве: «Правда ли, что вы документальный писатель, берете свои сюжеты из жизни». Ответы неизменно веселые: «Да, но, к сожалению, у меня в основном коммунистический, а не капиталистический опыт».

«Я уже перестал писал, - неожиданно заявляет Фредерик, - ведь писатели пишут, потому что у них нет никакого успеха. А когда писатель имеет успех, у него не остается времени на писательскую работу. Мне надо теперь срочно стать опять бедным, и тогда я снова буду писателем. Надеюсь, вы не купили мою последнюю книгу, потому что мне надо продолжить работу, частично уже сделанную. Действие нового романа происходит в Москве. Это история писателя, который имел слишком много успеха, он поддаётся всем идиотским соблазнам капиталистического общества. Возможно, у него кризис сорокалетнего возраста, но он переживает этот кризис так обстоятельно, что начинает называть его глобализацией. Это именно то, чем я всегда занимался: принимал свои личные проблемы за проблемы всего мира. Наверное, эта беда всех писателей – они описывают то, что случается с ними, и полагают, что это касается всех вокруг».

Москва

Мне сказали, что у вас знойное лето, сухо и жарко, но вот когда я здесь - начались дожди, и стало жутко холодно. Спасибо большое! Больной нарциссизмом и паранойей, вроде меня, может воспринять всё это слишком серьезно. Кстати, поскольку я пишу русский роман о Москве, будьте поосторожней с тем, что вы делаете и говорите. Вы рискуете попасть в мой следующий роман. Очень интересно описать такую сцену, где я попадаю в большую палатку, вокруг меня фотографы и зрители, как сейчас. Это любопытно. А потом всё переходит в сцену группового секса. Девушки раздеваются, всё будет потрясающе. Внимание, первая сцена книги начинается через пятнадцать минут! Раздеваться на таком холоде не очень приятно, но уверяю вас – это полезно для тела.

Я взял себе за правило никогда не говорить о своём будущем романе. Я ленивый человек, и если я сейчас вам расскажу о нём, у меня не получится его написать. Когда я писал о Нью-Йорке, то отправился в этом город и познакомился с Роб-Грийе. Он сказал мне: «Зачем тебе ехать в Нью-Йорк, чтобы писать о Нью-Йорке. Мне, когда я пишу о Берлине, совсем не обязательно ехать в Берлин». Я это учёл, и когда пишу о Москве, то в Москве не бываю. По-моему, я четыре раза был в Москве, у меня феерические воспоминания, это помогает мне писать. Мне еще нужно уточнить некоторые детали для того, чтобы завершить книгу. (Логики здесь нет, но зато мы узнали, что Фредерик знаком с Роб-Грийе.)

Поиск по сайту: