Ионушайте Юлия Пятро (Киров) «Прошу об условно-досрочном»

Пустой зал суда. Слушанье дела ещё не началось. За решёткой – Валера, 28 лет.

Валера (в руках у него лист бумаги). Господин судья, я, наверное, должен кое-что пояснить. Мне адвокат посоветовал…написать вот это вот заявление. Я тут зачитаю его, ну, с вашего разрешения. Э-э-э… вообщем… заявление о признании вины. Начальнику УЧ 0012/07, подполковнику военной службы Шибанову С.Н. от осужденного Смирнова Валерия Александровича, 1982 года рождения, статья 105, пункт 2 УК РФ (убийство по мотиву национальной, расовой, религиозной ненависти или вражды либо кровной мести), срок по приговору суда – 10 лет лишения свободы. Вину свою признаю полностью, в содеянном раскаиваюсь. Тут ещё фамилия, подпись. Всё составлено по форме, кажется. Поймите меня правильно, господин судья, мне адвокат сказал: чтобы получить условно-досрочное, надо написать вот такую бумагу. Я написал.

Не то, чтобы я совсем, окончательно так сказать признавал, тут дело такое, я ведь и сам иногда не знаю, как так вышло. А вообще, я часто об этом думал… ну, о том, что случилось и всё такое. Знаете, времени свободного теперь у меня много, уже половину срока отмотал. Замечаний, между прочим, взысканий там никаких нет, это точно. Мне вот даже грамоту дали, за ремонт спортзала. Я ведь отделочник, ну, по профессии. Знаете, штукатурка, краска, всякое там такое, даже курсы евроремонта заканчивал, у меня и справка есть.

А что, я считаю, хорошая работа. И платят прилично. Особенно, если руки растут, откуда следует. Я и училище на отлично закончил. Правда, вот диплом можно бы показать, да нет при себе, не подумал как-то. Меня мастер всегда хвалил, объекты нормальные, где даже студентам платят, подсовывал. Вместо практики. А в Москву поехал, знаете, как все – за деньгами. И вообще, хотелось мир посмотреть, себя показать. Зацепиться хотел, а кто мне мешал – семьи, ну, жены там, детей всяких пока нет, свободен был, как птица, вот и рванул. Если бы я знал, как всё обернётся, билет бы сдал, ей-богу, хотите, мамкой родной поклянусь, нет, правда, знал бы – дома остался, прямо бы с поезда спрыгнул, ну её, это вашу Москву, к такой-то матери, простите, господин судья, это я эмоционально так сказать, не сдержался.

Но если откровенно-то говорить, в начале, вообщем, и не плохо всё сложилось, удачно даже. Пахал, конечно, как проклятый, но и бабла море, не то, что у нас. У нас что – городок маленький, деньги тоже маленькие, малюсенькие я бы сказал, а тут коленкор совсем другой пошёл. Квартиру снял. По выходным – ну, там на дискотеку или в бар. Прямо всей бригадой заваливались. А что, нормальным пацанам отдохнуть нельзя? Я считаю так – заработал, можно и гульнуть. Но вы, господин судья, не думайте, я не сильно заливал, нет. Не злоупотреблял, так сказать. Ну, намахну в субботу, в воскресенье поправлюсь, а в понедельник как стёклышко. Да и у нас бригадир за этим строго смотрел. Кого заметит – сразу в зашей. Без отработки, так сказать. Был человек – и нет уже. Нет, мне таких проблем не надо было. За работу держался. Повезло: на бабки не кидали, объектов – пруд пруди, только успевали инструменты перевозить. Вообщем, всё в шоколаде было!

Я ведь знаю, как у других бывает: приехали в Москву, потёрлись, покрутились и назад. Или с бабками кинут, а по ящику показывали, что у некоторых и паспорта отбирали, и получалось, что типа как рабы, ну, в этой, Греции, что ли. Это, конечно, случалось со всякими там черножопыми, простите, господин судья, что я так вот прямо свою мысль высказал, но ведь так и есть: чо они все прутся и прутся, у себя места мало, что ли? Работу только отбивают, ну, цены сбавляют и всё такое, кому это понравится, а? Вот и я так думаю. Так что я неплохо устроился, всё на мази было. Ну, уставал, конечно. Знаете, вечно эта суета, устаёшь, как чёрт. Даже не от работы, а от всякого этого дерьма. Нет, город-то, конечно, прикольный, вечером особенно – всё сияет, светится, витрины всякие, даже глаза режет, девушки, тачки прикольные. Но сильно от неё устаёшь, от вашей этой столицы. Как, знаете, вампир какой-то из тебя энергию сосёт. Мне вот раньше никогда сны не снились. Вообще. Вы думаете, так не бывает? А вот и нет! Ещё как бывает.

Вот не видел я никаких снов – и всё тут. Меня даже в детстве врачу показывали. Он нормальным мужиком оказался, ничего, говорит, так даже спокойнее будет жить сыну вашему. А потом, я как в Москву приехал, знаете, начала всякая хрень сниться. Я даже удивился. Один раз, я вам по секрету могу рассказать, по знакомству, так сказать, я ведь вижу: вы ведь не трепач какой-то, вам можно. Проснулся как-то, а подушка мокрая. Блин, от слёз, вы понимаете, нет? Я вот никому до этого не рассказывал. У меня просто шок эмоциональный случился, так я могу выразиться. И главное, не помню, что снилось, вообще ничего не помню. Ну, я тогда ещё подумал: дудки, ничего не выйдет у вас! Мне тут нравится, бабки нормальные, работа, всё пучком, глянец всякий, никуда я не уеду. А про то, что ночью в подушку плакал – так, я думаю, с каждым может случится, когда такой стресс.

Понимаете, там же постоянно стресс, ну, от того, от сего. Поэтому-то многие в Москве не выдерживают. Особенно когда все эти теракты, взрывы, хрень вся эта. Как начнётся, просто туши свет. Там уж нервы, конечно, на пределе. У всякого. Тут уж разницы нет – приезжий, не приезжий. В метро особенно нервишки пошаливали.

Собственно, в метро всё и случилось. Ну, то есть араб этот, вы понимаете, вообще всё это… Там святой бы не выдержал, а я ещё долго терпел всю эту хрень. Нет, господин судья, вы только представьте. Вечер, суббота, я, как водится, задержался с друзьями, мы в центре тусили, и уже поздненько было. Мы тогда как следует посидели, у Михи Толстого денюха была. Тридцатник стуканул! Девчонки такие прикольные ещё знакомиться подошли, даже телефон дали. Ну, мы когда расходиться стали, я ещё с собой в метро бутылочку взял, думаю, ща прокачусь с ветерком. Мне с квартирой повезло, я на Бабушкинской жил, совсем рядом с метро, а пересадка у меня в Китай-городе, на кольцевой, короче. Народа мало уже было, никакой толкотни. Меня прямо бесило иногда, знаете: войдёшь в метро, и сразу бежать! Бежишь, бежишь, как ненормальный. Куда? Зачем? Хрен его знает. Иногда, вот в пот прямо бросит. Короче, не очень я метро любил, но что поделать, любишь кататься, как говориться, и саночки терпи. Ну, я сел на Пушкинской, посасываю своё пивко, да и вагон-то почти пустой. Самое, что блин, зараза, обидное – проехать-то совсем ничего было, две остановки. А тут смотрю, напротив меня араб этот сидит. Ну, вылитый просто араб. Не то, чтобы я их раньше видел, но уж, поверьте, представляю себе немного, кто и чего из себя представляет.

И мне вот прямо, как по башке ухнуло тогда! Сразу он мне подозрительным показался. Понимаете? Сидит себе такой, костюмчик – с иголочки просто. Я такие только на витринах и видал, такой стоит, наверное, состояние. Мне за полгода на этот костюм не заработать. Но вы не думайте, костюм-то тут совсем не при чём, я не то, что там из зависти или как. Просто вы можете себе представить, чтобы вот в таком костюме человек, ну, пусть араб, не человек, но всё-таки, а под ногтями – грязь? То-то и оно. Я обычно людей не рассматриваю, мне, знаете, параллельно. А тут прямо в глаза бросилось. А знаете, почему? Он в руках чётки держал, и молитвы шептал, какие-то. Ну, ясно – экстремист. И в ногах чемоданчик. Маленький такой, неврзачный. Так-то мне по боку, его дело, конечно. Я бы и это вытерпел, ну, может, ошибся или что, всякое ведь показаться может. Чужая ведь душа потёмки, да? Так что виноват, по большому счёту, и не я вовсе, а машинист этот, сука такая, который поезд остановил. Нет, вот вы только на секунду представьте себя на моём месте. Еду, никого не трогаю, а напротив такое вот чмо арабское, такой вот типок подозрительный. И это в то время, ну, в которое мы вот живём тут все, когда все знают, что в любой момент может рвануть там или ещё что. Газеты-то все читают, да и телевизор есть. У меня голова работает, и глаза на месте, я ж всё понял, я сразу просёк, что дело пахнет керосином. Но может, и обошлось бы всё, мне ехать-то всего ничего было, всего пару остановок. Но тут поезд останавливается между станциями. И стоит. Понимаете?

Минуту стоит, другую стоит. А этот Махмуд глаза прикрыл и всё молитвы шепчет. И машинист, понимаете, объявляет, елейным таким голоском: соблюдайте спокойствие, техническая остановка! И ещё раз повторяет: соблюдайте спокойствие! Кто такое выдержит, я спрашиваю?! У меня даже в голове протрезвело. Ну, думаю, умирать, так с музыкой! Вы чо, думаете, я ему бы голыми руками дался? Хрен вам с большим пробором! Я ведь не свинья какая-то, на убой! Я какое-никакое самомнение имею. А этот всё твердит: соблюдайте спокойствие, соблюдайте спокойствие, а этот всё молитвы читает, и грязь под ногтями, и чемоданчик этот, и костюм, и чётки, и вот всё вместе вот это… Я ведь думал просто вырубить его. Мне бы за это ещё медаль дали, что я террориста этого обезвредил. Международного. Ведь какие могли быть последствия, вы понимаете? Жертвы ведь могли быть невинные? Ну, я и трахнул его разок бутылкой по морде его черножопой, чтоб знал, как людей приличных взрывать. Всего разок и врезал-то, господин судья! Да если б я знал, что он такой хлюпик окажется, я бы на него чихнул или зыркнул и баста! А тут… ну, короче, переборщил малость, но ведь, согласитесь, ради обещственной, так сказать, безопасности. Мне-то что – я везунчик, хрен бы эта арабская морда со мной что сделала. Я ведь ради людей! А мне припаяли – национальная рознь, убийство на почве. Да на какой такой почве, позвольте спросить?

Вообщем, я прошу вас, господин судья, разобраться во всём вот в этом и освободить меня условно-досрочно. Половину срока я отсидел и поручиться могу, что буду держать себя в рамках, ну, закона там, и всё-такое. Тут у меня было время подумать, осознать что ли, я бы вот сейчас семью завёл, кормить бы их стал, зарабатывать я умею, у меня руки откуда надо растут. На мне пахать можно, господин судья! А главное, что у меня в колонии никаких, понимаете, взысканий… И даже грамота. Я совсем исправился, господин судья… Ведь это заметно, скажите, ведь заметно?

И потом, войдите, так сказать, в моё положение. Вот в той, ну, ситуации что ли… во всём этом инциденте, ведь даже у ангела бы нервы не выдержали, я так думаю. Так что, хоть я вину и признаю, но ведь обстоятельства, время там и всё такое, понимаете, тоже учитывать надо. А как иначе? Один раз и оступился-то в жизни. С кем не бывает? Моя просьба маленькая. Вы вот возьмите моё заявление, господин судья. Адвокат сказал, без признания никак нельзя, так что я вину, конечно, могу признать, если очень вам надо, ну, для процедуры всей этой, если вы, конечно, понимаете, о чём я…

Валера умолкает. Складывает и раскладывает, то мнёт, то разглаживает в руках своё заявление. Через некоторое время в зал суда входят судья, прокурор, адвокат.

Темнота. Занавес. Конец.

Поиск по сайту: