Специфические признаки памяти

Требования к уровню освоения содержания курса

По окончанию курса студенты должны

- знать современные представления о структуре и функциях памяти;

- иметь представление о методах исследования памяти;

- знать основные закономерности развития и патологии памяти;

- иметь представление об основных достижениях психологии памяти в связи с процессами обучения и деятельности.

ЛЕКЦИОННЫЕ МАТЕРИАЛЫ К КУРСУ

«ПСИХОЛОГИЯ ПАМЯТИ»

ОБЩЕЕ ПОНЯТИЕ О ПАМЯТИ

Введение

Нашу жизнь можно представить в виде пути из пережитого прошлого в неизвестное будущее через миг реально испытываемых ощущений, который мы называем «настоящим». Но настоящее – это продолжение прошлого, оно формируется прошлым благодаря памяти. Именно намять не дает прошлому стать таким же непостижимым, как будущее. Иными словами, память придает направленность ходу времени.

Память определяет нашу индивидуальность и заставляет действовать тем или иным образом в большей мере, чем любая другая отдельно взятая особенность нашей личности. При этом память – самая долговечная из наших способностей.

Без любой способности, без любого органа можно жить, оставаясь тем же для самого себя. Но лишившись памяти, человек утрачивает свое «я», перестает существовать. Вот почему так интересны и пугающи клинические случаи потери памяти. Вот почему не будет ошибкой сказать, что память – основа личности. В связи с этим – особым – статусом памяти поставим несколько проблемных вопросов.

Существуют ли способы фиксации памяти на каких-нибудь внешних носителях? Если да, то идея крионики – быстрого замораживания умерших до того времени, когда успехи медицины позволят воскресить их – не пустая. Сторонники этой идеи считают возможным создание компьютерной системы для хранения памяти умерших, которую потом будто бы можно каким-то образом ввести возвращенному к жизни человеку. Других вариантов не предлагается, но и это пока не проходит. Дело в том, что компьютер не является воплощением человеческой памяти. Она закодирована в десяти миллиардах нервных клеток, образующих мозг, и в десяти триллионах связей между этими клетками. Следы памяти – это живые процессы, которые трансформируются и наполняются новым содержанием всякий раз, когда мы их оживляем.

Насколько хорошо информация фиксируется в живой памяти человека? Многие жалуются на плохую память. Но – факт: объем и продолжительность запоминания поистине удивительны. Представьте, что я вам – как это делал канадский психолог Стэндинг – по очереди показываю несколько фотографий, а потом спустя неделю снова показываю те же фотографии, сопровождая каждую демонстрацией другой, новой, и прошу сказать, какую из них вы видели раньше. Сколько вы сможете узнать фотографий, прежде чем истощится ваша память или вы начнете путаться? Часто называли цифры от двадцати до пятидесяти. А в условиях эксперимента большинство людей правильно узнавали не менее десяти тысяч различных фотографий, не обнаруживая признаков исчерпания возможностей памяти.

Значит ли это, что мы и вправду ничего не забываем, то есть в мозгу закодировано каким-то образом все наше прошлое (как утверждают психоаналитики)? Тогда к этому коду можно найти ключ и четко воскресить мельчайшие события прошлого. Но, почему мы забываем, может быть, забывание – благо, и мы запоминаем только то, что важно для выживания в будущем? В таком случае чересчур хорошая память была бы помехой.

И самый важный вопрос: как мы запоминаем? Сегодня очевидно, что запоминание есть процесс и результат запечатления в смеси молекул, ионов, белков и липидов, из которых состоят десять миллиардов клеток нашего мозга. Этого, учитывая связи между клетками, вполне достаточно, чтобы хранить воспоминания о всей прошедшей жизни. Если подсчитывать связи междуэтиминейронами со скоростью одна связь в секунду, то потребуется от трех до тридцати миллионов лет, чтобы завершить подсчет.

Но как устанавливаются эти связи? И даже если предположить, что мы поняли работу механизма связывания, есть еще одна проблема. На протяжении жизни каждая молекула тела многократно заменяется, связи междунимиустанавливаются и рвутся миллионы раз. Любая компьютерная память перестанет существовать, если все детали машины подвергнутся такой же замене. Но память, связанная со структурами мозга, в ходе этого процесса - составляющего существо биологической жизни - сохраняется. Это - главный парадокс биологической памяти.

Итак, наша память связана со структурами мозга. Но, говоря о памяти в повседневной жизни, мы подразумеваем свойство нашего ума, наших ощущений, мыслей и эмоций. И психологи изучают память именно с этой стороны. Как же память связана со своим материальным субстратом, и нужно ли говорить об этой связи, связи сознание – мозг, психологам?

Нужно, поскольку есть все основания думать, что методы современной науки позволяют исследовать не только работу ума, психики во всех ее проявлениях (чем традиционно занимаются психологи), но и описывать ее, исходя из свойств и строения мозга (этим занимаются нейробиологи, а так же нейропсихологи).

Современная наука и ее методы для естествоиспытателя – это прежде всего убежденность в познаваемости мира методами рационального поиска и эксперимента. А конкретные схемы и правила познания, то есть парадигма науки, сегодня существенно отличается от классической науке 19 века (образ которой все еще пропагандируется системой образования). Исходя из «классических» представлений о науке легко впасть в физиологический редукционизм, то есть пытаться найти память непосредственно в нейронах. Это все равно что пытаться понять, как работают компьютер и его программы, анализируя химический состав аппарата и дисков.

Итак, ученый, пытающийся изучать психику, память, помня о неразрывности связки сознание-мозг, должен описывать работу психики, исходя из свойств, строения и функций мозга. Заметим, не объяснять, а описывать.

Выражение «объяснить» означает дать исчерпывающую характеристику сознания, исходя из точного описания молекулярных и клеточных компонентов мозга, их взаимодействия, эволюции и онтогенеза, то есть сведения сознания к простой совокупности происходящих в мозгу процессов. Фактически – это отказ от языка психологии, психика оказывается эпифеноменом.

Но что значит описать, исходя из…? Прибегнем к аналогии. В 1799 г. в Египте был найден Розеттский камень. Его поверхность разделена на три части. Значки в верхней трети плиты – это древние египетские иероглифы, средняя часть занята скорописью – демотическим египетским письмом; в нижней трети плиты - греческий текст. Все три надписи представляют один и тот же текст, который ученые XIX века смогли прочитать по-гречески, и это позволило расшифровать иероглифы письменного языка древних египтян. Параллельные переводы на Розеттском камне дали ключ к пониманию «кода», и это - аналогия решения задачи, которую надо выполнить, чтобы понять взаимосвязь между сознанием и мозгом.

Постигая мир, мы используем два альтернативных языка - «язык мозга» и «язык сознания». Язык сознания - это, прежде всего, наш собственный опыт, который мы выражаем как личное, субъективное мнение. Но наука на таком языке не разговаривает. Классическая задача науки во все времена состояла в устранении этого личностного, субъективного свойства языка и замене его объективными, имеющими общую значимость суждениями. В физике этого достигнуть легко, в биологии – трудно, в психологии – очень трудно, а часто и невозможно.

Кто изучает язык мозга? Это биологи (физиологи, биохимики, анатомы), это язык объективен. А язык сознания обычно бывает субъективным, им пользуются все люди для повседневного общения, а так же литераторы. Однако у психологов он тоже претендует на объективность. И одна из задач, стоящих перед нейробиологами и психологами состоит в том, чтобы научиться переводить с одного объективного языка на другой и обратно. Чтобы облегчить такой перевод, нужен Розеттский камень – некая надпись, которую можно параллельно прочитать на обоих языках, чтобы уяснить себе соответствия между ними. Познание правил перевода не означает сведения одного языка к другому. Как греческий язык нельзя заменить египетским, так сознание – мозгом. Это два совершенно разных, но равноправных языка для описания одних и тех же явлений реальности. Стать же Розеттским камнем для изучения мозга, по мнению одного из ведущих исследователей нейробиологии памяти, С. Роуза, может прежде всего память. Почему именно она?

Вспомним опять об особом статусе памяти – самой интригующей из способностей человека (ведь неспроста только она имеет свою богиню) – в истории философии и науки. Каждая культура, стремясь постичь ее феномен, выдвигала для нее собственную аналогию. У греков это были записи на восковыхдощечках, в средние века такой аналогией служили сложные гидравлические системы из труб и клапано в. В XVII веке, в эпоху зарождения современной западной науки, подходящими аналогами казались устройства с рычажками и шестеренками, в XIX веке их место заняли электрические схемы, а во второй половине XX века на смену им пришел компьютер. Но ни одна из этих аналогий не дает истинного представления о богатстве человеческой памяти. Почему?

1) для каждого из нас собственная память глубоко субъективна. Жизнь каждого из нас можно разделить на две части: одна – «объективная» жизнь, которую наблюдают и могут описать другие, вторая часть – мои личные воспоминания о пережитом. Субъективный момент не отражается в аналогиях и моделях. Но мы очень хорошо знаем о существовании и взаимопереплетении объективного и субъективного моментов нашего существования. Мы, субъекты, разговариваем на обоих этих языках.

2) Говоря о необходимости установления соответствия между языками мозга и сознания, биологии и психологии, принципиально важно помнить: человек и его мозг, психика- открытая система, непрерывно взаимодействующая с внешним миром вещей и других людей. Человек – социален, и его память – продукт эволюции и истории. Результатом этой эволюции и истории является коллективная память, существующая в двух формах: как та, которую каждому члену общества обеспечивает технический прогресс – память, которой никто никогда не был наделен лично (например, картины лагерей смерти, Хиросима, тонущий Титаник, Челленджер и т.д.), и как древняя племенная память, зародившаяся в давно исчезнувших поколениях, не дающая покоя целым народам (Балканы, Кавказ).

То есть, на примере памяти мы видим, что говоря о ней, необходимо постоянно пользоваться двумя языками: индивидуальным и коллективным, субъективным и объективным, граница между которыми условна (граница между субъективным и объективным, считавшаяся четкой и незыблемой, с возникновением квантовой механики стала прозрачной и призрачной. И если это произошло в физике, науке о «простых» объектах, то тем более должно было произойти в биологии (в психологии такой границы по-настоящему никогда и не существовало). На протяжении двух последних десятилетий философы и другие социальные ученые показали, что претензии естественников на объективность, на то, что им доступно «истинное» знание природы, чрезмерны, поскольку была показана культурная и идеологическая обусловленность мнений, с которыми ученые нередко подходят к интерпретации показаний приборов. Память с очевидностью двуязычна, в то время как двуязычность других психологических процессов скорее неочевидна, и нужны специальные усилия, чтобы эту двуязычность обнаружить.

С. Роуз, говорит, что изучение расстройств памяти, вызванных болезнью или несчастным случаем – этот подход нейропсихологи называют «выведением функции из дисфункции» – дало результаты (включая удивительные проявления сильных и слабых сторон нашей памяти), позволившие понять, в каком направлении надо искать, чтобы создать адекватную биологическую теорию памяти: в 90-е годы 20 в. выявлен ряд молекулярных, электрических и морфологических процессов (язык мозга), связанных с научением и памятью (язык сознания).

Но заниматься языками мозга мы не будем. Об этом - в курсах психофизиологии и физиологии ВНД и СС. Мы же будем рассматривать – на примере памяти, ее феноменов и механизмов – язык сознания.

Специфические признаки памяти

Память – сквозной психический процесс. Согласно традиционной установке, память трактуются как составное звено познавательных процессов. Но легко обнаружить, что память входит в структуру не только познания. Особенно отчетливо это видно в общепринятой классификации основных видов памяти, где память делится на образную, словесно-логическую, эмоциональную и двигательную. Очевидно, что образная и словесно-логическая память относятся к сфере познавательных процессов, начиная с сенсорных и кончая концептуально-мыслительными.

Но не менее очевидна соотнесенность эмоциональной памяти со вторым, а двигательной памяти – с третьим классам психологической триады (психологическая триада – познание, эмоции, воля): их соответствие выражено просто этимологически и не нуждается в комментариях.

Более того, факты клинической психологии (исследования амнезий) свидетельствуют о том, что память выходит за пределы не только когнитивных процессов, но и за пределы всей психологической триады, и затрагивает закономерности организации субъекта-носителя этих процессов, т.е. личности как высшего уровня психической интеграции.

Из этого следует, что память присутствует на всех этажах психической иерархии, то есть носит универсальный, сквозной характер. Другими словами, память является важнейшей характеристикой всех психических процессов, поскольку, присутствуя везде, она обеспечивает единство и целостность психики, человеческой личности.

Взаимосвязь памяти с другими психическими процессами и образованиями отчетливо выявляется при различении ее видов.

 

Кратковременная Долговременная

 

Рис.1. Виды памяти. Взаимосвязь памяти с психическими образованиями

Связь памяти с восприятием фиксируется в выделении образной памяти или памяти на образы. Образная память, в свою очередь, естественно разделяется на отдельные виды, связанные с запоминанием сведений, полученных от определенных анализаторов: зрительную, слуховую, вкусовую, осязательную и обонятельную память.

Фиксация в субъектном опыте умений, навыков, систем движений и действий составляет задачу и содержание двигательной памяти. Для эмоциональной памяти характерно запоминание и сохранение пережитых субъектом эмоций и чувств в тех или иных ситуациях. В психологии четко зафиксирован факт, что события, связанные с отрицательными или положительными эмоциями, запоминаются лучше.

Взаимозависимость памяти и мышления нашла свое выражение в различении смысловой и механической памяти. Смысловая память состоит в том, что запоминаемое содержание подвергается активной мыслительной обработке, материал анализируется, выделяются логические части, устанавливается соотношение между частями, совершается обобщение зависимостей и т.д. Связь мышления и памяти фиксируется в установленном психологией положении о том, что лучше запоминается то, что понимается. Речь здесь идет о специфически человеческой смысловой памяти Однако человек может запомнить содержание, осмыслить которое он не может или не хочет. Прибегнув к неоднократному повторению, субъект как бы «впечатывает» запоминаемый материал в мозговых структурах. Такая процедура напоминает работу механических устройств, а потому память получила наименование механической. К механической памяти прибегают учащиеся когда они не могут логически осмыслить материал. Некоторые психологи полагают, что механическая память своим возникновением обязана школе.

Субъект может поставить сознательную цель, задачу на запоминание, на удержание нужного содержания для последующего действия, организовать произвольные мнемические действия, приложить волевые усилия для сохранения материала. Такие особенности действий субъекта характерны для произвольной памяти: здесь субъект обеспечивает произвольную и волевую регуляцию процессов памяти.

Фиксация впечатлений от окружающего мира без специально на то поставленной индивидом цели реализуется при непроизвольной памяти. Это не означает, что материал запоминается по форме «сплошной записи» или естественным образом, непроизвольно мы запоминаем то, с чем мы активно работаем, что нам интерсно и т.п. Во всех этих случаях нет задачи на специальное запоминание.

Зависимость памяти от потребностей, установок, мотивов и целей субъекта (от его мотивации) проявляется в особенностях кратковременной и долговременной памяти. Кратковременная память обеспечивает оперативное удержание данных на период действия субъекта с этими данными. Длительность сохранения какого-либо материала в кратковременной памяти обусловлена необходимостью удержания промежуточных элементов деятельности, без которых невозможно достижение конечного результата (так, переумножение в уме двузначных чисел предполагает удержание промежуточных результатов умножения).

Долговременная память обеспечивает продолжительное (часы, дни, годы, десятилетия) сохранение материала. Решающее значение для длительного удержания сведений имеет установка человека запомнить их надолго, необходимость этих сведений для будущего, их важность в личностном плане.

Классификация видов памяти с точки зрения их генетической последовательности была предложена П.П.Блонским. Он выделял четыре основные формы памяти – двигательную, эмоциональную, образную и смысловую. В перечисленной последовательности и происходит становление видов памяти

Итак, память можно найти во всех психологических образованиях. И с этой позиции, изучая различные психологические явления, мы в определенной мере исследуем и память.

 

Представленность во всех психологических структурах, «сквозной» характер – первый отличительный, специфический признак памяти. Второй отличительный признак памяти состоит в том, что она непосредственно не направлена на отражение окружающего мира, она не имеет дела с материальными предметами и явлениями. Отражение предметного мира осуществляется в восприятии и мышлении. Память имеет дело со «вторым отражением», с полученными образами и понятиями. Поясним это положение.

Отличие памяти от других психологических образований предполагает четкое указание на ее функцию, на ее место в совокупной психической деятельности. Это место точно локализовал психолог Середа (Середа Г.К. Что такое память? //Психол. журн. 1985. №6).«Действительное определение понятия «память», равно как и содержательное описание каждого из ее процессов, предполагает ответ на два вопроса: что? и для чего?… С этой точки зрения память могла бы быть предельно лаконично определена как психический процесс, представляющий собой продукт предшествующего и условие предстоящего действия (процесса, опыта)».

Согласно этой точке зрения, память всегда существует на антиномии «прошлое-будущее». Всякий познавательный процесс непрерывно превращается в память и всякая память превращается во что-то другое. Всякий психический процесс превращается в память в тот момент, когда он становится условием осуществления другого процесса (или последующего шага того же процесса). Это означает, что, превращаясь во «вторичный» продукт, приобретая способность осуществляться в плане представления, он может служить внутренней опорой для дальнейшего развития процесса.

Следовательно, элементом памяти становится все, что, «удаляясь» от «вещественной» определенности психики, переходит во «вторичный» продукт, т.е. становится представлением. Можно сказать, что всякое содержание психики переходит в память в тот момент, когда оно перестает быть собственно « целевым », актуальным элементом познавательного процесса и приобретает служебную функцию по отношению к новому элементу, занимающему место цели.

Можно сделать вывод, что основным в функционировании человеческой памяти является ее ориентация на будущее. Память человека определяет не то, что «было» (прошедшее), а то, что «будет» (предстоящее). Иначе говоря, то, что «было», закрепляется в памяти постольку, поскольку оно нужно тому, что «будет», т.е. память определяет в точном смысле слова не прошлое, а будущее. В служении будущему заключается основная функция памяти. Отражение прошлого выступает как средство достижения будущего результата.

 

Психологическая специфичность памяти. Вывод о сквозном характере памяти представляется очевидным, однако, отмечает Л. М. Веккер (Веккер Л. М. Психика и реальность. М. Смысл. 1998) теоретически этот факт осмыслен недостаточно, и в связи с этим мы имеем очевидную концептуальную рассогласованность в области системы понятий, касающихся памяти.

Остановимся на наиболее важном факте такой рассогласованности, проявляющемся в традиционных определениях памяти. Приведем для примера три из существующих вариантов определений памяти: «Память – способность живой системы фиксировать факт взаимодействия со средой (внешней и внутренней), сохранять результат этого взаимодействия в форме опыта и использовать его в поведении» (Современная психология: справочное руководство. 1999); «Память – совокупность информации, приобретенной мозгом и управляющей поведением» (Годфруа Ж. Что такое психология. 1992); «Память – это процесс организации и сохранения прошлого опыта, делающий возможным его повторное использование в деятельности или возвращение в сферу сознания» (Психология. Словарь. М., 1990). Общим компонентом этих и всех других традиционных ее определений является следующее: память – это запечатление, сохранение и последующее воспроизведение опыта.

Может сложиться впечатление, что сквозной характер памяти этим определением учитывается, поскольку понятие опыта включает в себя не только когнитивный, но и эмоционально-волевой опыт.

Но есть два существенных контраргумента. Первый из них говорит о том, что память не только запечатлевает, хранит и воспроизводит все виды опыта, но и участвует в процессах его формирования. Ее роль не может быть сведена к запечатлению того, что «было в прошлом». (Образы прошлого в психологии именуются представлениями.) Никакое актуальное действие немыслимо вне процессов памяти, ибо протекание любого, пусть даже самого элементарного, психического акта обязательно предполагает удержание каждого данного его элемента для «сцепления» с последующими. Без способности к такому «сцеплению» человек, как заметил Сеченов, оставался бы вечно в положении новорожденного. Ни одна психическая функция не может быть осуществлена без участия памяти – каждая психическая функция как бы имеет свой мнемический аспект. Только в этом случае можно говорить о действительно сквозном характере мнемических процессов. (Но это значит, что и сама память немыслима вне других психических процессов. Здесь – в нашем контексте – мы видим невозможность дробления психики на отдельные психические процессы, проявление единства психики)

Второй контраргумент связан с самим содержанием понятия «опыт». В рассматриваемом определении психологической памяти приписывается избыточнаяуниверсальность, уводящая за пределы собственно психологии, поскольку допускает несколько внепсихологических уровней существования опыта.

Такая многоуровневость имеется уже в рамках индивидуального опыта. Если двигаться сверху вниз, то ближайшим к психологическому уровню является нейрофизиологический опыт и нейрофизиологический уровень памяти, воплощенный в тех условных рефлексов, которые лежат ниже порога психики. Очевидно, что такой субсенсорный условнорефлекторный опыт представляет собой не психическую, а физиологическую реальность. Ясно и то, что выработка условных субсенсорных рефлексов опирается на память, т.е. на запечатление, хранение и воспроизведениепрошлого – в данном случае нейрофизиологического – опыта. Далее идет биохимический уровень индивидуального опыта, и такая его форма как иммунитет тоже подходит под определение памяти как запечатления, хранения и воспроизведения прошлого опыта.

Двигаясь вверх от индивидуального опыта, приходим к видовому опыту - биологической реальности, которой соответствует видовая наследственная, биологическая память. Этот опыт тоже подходит под традиционное определение.

Максимально же обобщенный смысл понятия «опыт», воплощен в концепте «информация», и сегодня общепринято теоретическое положение, что память - это передача информации по временному каналу.

Таким образом, память как психический процесс есть лишь одна частная форма передачи информации по временному каналу.

Поскольку нас интересует память именно как психический процесс и описывающая его психологическая теория, мы обязаны раскрыть специфику этой частной формы передачи информации, отличающую ее от таких форм памяти, как генетическая, машинная, видовая, индивидуальная иммунная, нейрофизиологическая и т.д. Однако, мы уже видели, что традиционное определение памяти как запечатления, хранения и воспроизведения прошлого опыта применимо, по сути дела, к любой форме памяти, в том числе к машинной. Оно необходимо, но не достаточно, поскольку исключает специфичность памяти как психического процесса.

Итак, мы обозначили проблему: необходимо определитьпсихологическую специфичность памяти как частной формы передачи информации по временному каналу или, другими словами, специфичность памяти как психического процесса.

Главным вопросом, без выяснения которого специфика памяти как психического процесса по сравнению с другими формами памяти выяснена быть не может в принципе, является вопрос о соотношении памяти и времени.

Зафиксируем этот тезис, и начнем его обсуждение с констатации эмпирического факта, касающегося психологической специфики памяти: психологическая специфичность памяти заключается в ее способности воспроизводить прошлое именно как прошлое. Этот эмпирический факт (опирающийся прежде всего на анализ житейской практики) не является, однако, самоочевидным.

Дело в том, что сами по себе запечатление, хранение и последующее воспроизведение какого-либо процесса, скажем, перцептивного образа, еще не делают это воспроизведение проявлением психологической памяти. На это обращает внимание, например, философ-экзистенциалист Мерло-Понти, который указывает, что «сохраненное восприятие есть восприятие, …, оно всегда в настоящем, оно не раскрывает позади нас … изменение протекания и отсутствие, которое только и составляет прошедшее». Что имел в виду философ? Сохраненным восприятием является, например, фотография, которая являет изображенное на ней смотрящим в тот момент, когда они на нее смотрят – то есть в настоящем. Для тех, кто видит эту фотографию впервые, она относится к сегодняшнему дню, даже если сделана 100 лет назад. И нужны особые условия, чтобы время заговорило. Оно заговорит в том, кто был участником изображенных событий, запечатлевшим изменение протекания этих событий, в настоящий момент отсутствующих – благодаря субъективному моменту двуязычного процесса психологической памяти. Оно сможет заговорить и для остальных зрителей, если, благодаря коллективной памяти (см. выше), они обретут субъективное отношение к событиям, участниками которых они не были, но фактически стали.

Таким образом, само по себе воспроизведение, то есть превращение прошлого в настоящее есть свойство любых информационных процессов (памяти как передачи информации по временному каналу). Превратить же прошлое в настоящее (т.е. воспроизвести) так, чтобы для настоящего оно осталось именно прошлым, способна только память в качестве психического процесса.

Об этом же говорит Пьер Жане (см. «Эволюция памяти и понятие времени» в Хрестоматии), когда выделяет ряд форм поведения, каждая из которых есть «реакция на отсутствие» и которые в сумме составляют память. Это «ожидание, поиск, отсроченное действие, поручение – сначала поручение с реалиями, затем – символическое со знака ми, и, наконец, со знакамиязыка». Реакции на отсутствие – это такие действия, которые и позволяют воспроизвести прошлое в настоящем как прошлое.

 

 

Теории памяти.

До середины 20 в. память считалась одним из наиболее разработанных разделов психологии. Но дальнейшее изучение закономерностей памяти дни опять сделало ее одной из узловых проблем науки. От разработки проблем памяти в значительной степени зависит прогресс самых различных, в том числе, казалось бы, весьма далеких от психологии, областей знаний (техники в первую очередь).

В современных исследованиях памяти в качестве центральной выступает проблема ее механизмов. Те или иные представления о механизмах запоминания составляют основу различных теорий памяти.

В настоящее время в науке нет единой и законченной теории памяти. Большое разнообразие гипотетических концепций и моделей обусловлено активизацией поисков, предпринимаемых, особенно в последние десятилетия, представителями различных наук. К двум давним уровням изучения механизмов и закономерностей памяти – психологическому и нейрофизиологическому – прибавился третий – биохимический. Формируется также кибернетический подход к изучению памяти.

Психологические теории памяти. Психологический уровень изучения механизмов памяти хронологически старше других и представлен наиболее многочисленным рядом различных направлений и теорий. Эти теории можно классифицировать и оценивать в зависимости от того, какую роль в формировании процессов памяти отводили они активности субъекта и как рассматривали природу этой активности. В большинстве психологических теорий памяти в центре внимания оказывается либо объект («материал») сам по себе, либо субъект («чистая» активность сознания) безотносительно к содержательной стороне взаимодействия субъекта и объекта, т.е. безотносительно к деятельности индивида. Отсюда неизбежная односторонность рассматриваемых концепций.

Первая группа теорий составляет так называемое ассоциативное направление. Его центральное понятие – понятие ассоциации – обозначает связь, соединение и выступает в качестве обязательного принципа всех психических образований. Этот принцип сводится к следующему: если определенные психические образования возникли в сознании одновременно или непосредственно друг за другом, то между ними образуется ассоциативная связь и повторное появление какого-либо из элементов этой связи необходимо вызывает в сознании представление всех ее элементов.

Таким образом, необходимым и достаточным основанием для образования связи между двумя впечатлениями ассоцианизм считает одновременность появления их в сознании. Поэтому задача более глубокого изучения механизмов запоминания перед ассоцианистами вообще не возникала, и они ограничились характеристикой внешних условий, необходимых для возникновения «одновременных впечатлений». Все многообразие таких условий было сведено к. следующим трем типам: а) пространственно-временная смежность соответствующих объектов; б) их подобие; в) их различие или противоположность.

Соответственно этим трем типам отношений между явлениями внешнего мира выделялись три типа ассоциаций – ассоциации по смежности, по сходству и контрасту. В основе указанных типов ассоциаций лежат сформулированные еще Аристотелем три принципа «сцепления» представлений. Под эти три принципа ассоцианисты не без некоторого насилия подводили все многообразие связей, в том числе и причинно-следственные связи. Поскольку причина и следствие, рассуждали они, связаны определенным временным отношением («по причине этого» – всегда «после этого»), то причинно-следственные ассоциации включались ими в категорию ассоциаций по смежности.

Само понятие ассоциации прочно утвердилось в психологии, хотя его содержание в дальнейшем было существенно переосмыслено и углублено. Запоминание – это действительно связывание нового с уже имеющимся в опыте. Операция связывания становится вполне очевидной, когда нам удается поэлементно развернуть последующий процесс памяти, т.е. воспроизвести какой-либо материал. Как мы вспоминаем что-то, используя, например, прием «узелка на память»? Мы наталкиваемся на узелок; узелок отсылает нас к той ситуации, в которой он был завязан; ситуация напоминает о собеседнике; от собеседника мы идем к теме разговора и, наконец, приходим к искомому предмету. Однако если бы для образования таких цепей ассоциаций было достаточно одной только пространственно-временной смежности явлений, то тогда в одной и той же ситуации у различных людей должны были бы возникать одинаковые цепи связей. На самом же деле связи образуются избирательно, и на вопрос о том, чем детерминируется этот процесс, ассоцианизм ответа не давал, ограничившись лить констатацией фактов, которые свое научное обоснование получили гораздо позже.

На основе критики ассоцианизма в психологии возник ряд новых теорий и концепций памяти. Их сущность в значительной степени определяется тем, что именно критиковали они в ассоциативной психологии, каково их отношение к самому понятию ассоциации.

Наиболее решительная критика ассоциативной теории памяти велась с позиции так называемого гештальтизма. Основное понятие этой новой теории – понятие гештальта – обозначает целостную организацию, структуру, не сводимую к сумме составляющих ее частей. Таким образом, элементному подходу ассоцианистов к явлениям сознания гештальтизм противопоставляет прежде всего принцип синтеза элементов, принцип первичности целого по отношению к его частям. В соответствии с этим в качестве основы образования связей здесь признается организация материала, которая определяет и аналогичную структуру следов в мозгу по принципу изоморфизма, т.е. подобия по форме.

Определенная организация материала, несомненно, играет большую роль в запоминании, но, как показали оппоненты гештальтистов, ее функция может быть реализована не иначе как только в результате деятельности субъекта. У гештальтистов же принцип целостности выступает как изначально данный, законы гештальта (как и законы ассоциации) действуют вне и помимо деятельности самого субъекта. С этой точки зрения гештальтизм по существу оказывается в одном ряду с теорией ассоцианизма.

В противоположность ассоцианизму и другим теориям, в которых сознание выступало как нечто пассивное, для ряда направлений в психологии характерно подчеркивание активной, деятельной роли сознания в процессах памяти. Важная роль при этом отводилась вниманию, намерению, осмысливанию в запоминании и воспроизведении и т.д. Однако и здесь процессы памяти, по существу, не связывались с деятельностью субъекта и поэтому не получали правильного объяснения. Например, намерение выступало просто как волевое усилие, как «чистая» активность сознания, не приводящая к перестройке самого процесса запоминания или припоминания.

Поскольку активность, сознательность и осмысленность запоминания связывались только с высшими этапами в развитии памяти, то применительно к низшим ее этапам использовалось все то же понятие ассоциации по смежности. Так родилась концепция двух видов связей: ассоциативных и смысловых. С ней оказалась связанной и теория двух видов памяти: механический («памяти материи») и логический («памяти духа», «абсолютно не зависимой от материи»).

В современной науке все.большее признание приобретает теория, которая в качестве основного понятия рассматривает деятельность личности как фактор, детерминирующий формирование всех ее психических процессов, в том числе и процессов памяти Согласно этой концепции, протекание процессов запоминания сохранения и воспроизведения определяется тем, какое место занимает данный материал в деятельности субъекта.

Экспериментально установлено и доказано, что наиболее продуктивно связи образуются и актуализируются в том случае, когда соответствующий материал выступает в качестве цели действия. Характеристики этих связей, например их прочность и лабильность (подвижность, оперативность), определяются тем какова степень участия соответствующего материала в дальнейшей деятельности субъекта, какова значимость этих связей для достижения предстоящих целей.

Таким образом, основной тезис этой концепции (в противовес рассмотренным выше) может быть сформулирован так: образование связей между различными представлениями определяется не тем, каков сам по себе запоминаемый материал, а прежде всего тем, что с ним делает субъект.

Физиологические теории памяти. Физиологические теории механизмов памяти тесно связаны с важнейшими положениями учения И.П. Павлова о закономерностях высшей нервной деятельности. Учение об образовании условных временных связей – это теория механизмов формирования индивидуального опыта субъекта, т.е. собственно теория «запоминания на физиологическом уровне». В самом деле, условный рефлекс как акт образования связи между новым и уже ранее закрепленным содержанием составляет физиологическую основу акта запоминания.

Для понимания причинной обусловленности этого акта важнейшее значение приобретает понятие подкрепления. Подкрепление (в наиболее частом виде) – это достижение непосредственной цели действия индивида. В других случаях – это стимул, мотивирующий действие или корригирующий его (например, в случае отрицательного подкрепления). Подкрепление, таким образом, знаменует собой совпадение вновь образовавшейся связи с достижением цели действия, а «как только связь совпала с достижением цели, она осталась и укрепилась» (И.П. Павлов).Все характеристики этой связи, и прежде всего степень ее прочности, обусловливаются именно характером подкрепления как мерой жизненной (биологической) целесообразности данного действия. Корригирующая функция подкрепления в осуществлении действия особенно полно раскрывается в трудах П. К. Анохина, показавшего роль подкрепления в регуляции активности субъекта, в замыкании рефлекторного кольца.

Таким образом, физиологическое понятие подкрепления, соотнесенное с психологическим понятием цели действия, представляет собой пункт слияния физиологического и психологического плана анализа механизмов процесса запоминания. Этот синтез понятий, обогащая каждое из них, позволяет утверждать, что по своей основной жизненной функции память направлена не в прошлое, а в будущее: запоминание того, что «было», не имело бы смысла, если бы не могло быть использовано для того, что «будет». Закрепление результатов успешных действий есть вероятностное прогнозирование их полезности для достижения предстоящих целей.

К физиологическим теориям более или менее непосредственно примыкает так называемая физическая теория памяти. Название физической она получила потому, что, согласно представлениям ее авторов, прохождение любого нервного импульса через определенную группу нейронов оставляет после себя в собственном смысле слова физический след. Физическая материализация следа выражается в электрических и механических изменениях синапсов (места соприкосновения нервных клеток). Эти изменения облегчают вторичное прохождение импульса по знакомому пути.

Полагают, что отражение объекта, например «ощупывание» предмета глазом по контуру в процессе его зрительного восприятия, сопровождается таким движением импульса по соответствующей группе нервных клеток, которое как бы моделирует воспринимаемый объект в виде устойчивой пространственно-временной нейронной структуры. Поэтому рассматриваемую теорию называют еще теорией нейронных моделей. Процесс образования и последующей активизации нейронных моделей и составляет, согласно взглядам сторонников этой теории, механизм запоминания, сохранения и воспроизведения воспринятого.

Современные нейрофизиологические исследования характеризуются все более глубоким проникновением в механизмы закрепления и сохранения следов на нейронном и молекулярном Уровне. Установлено, например, что отходящие от нервных клеток аксоны соприкасаются либо с дендритами других клеток, либо возвращаются обратно к телу своей клетки. Благодаря такой структуре нервных контактов возникает возможность циркуляции реверберирующих кругов возбуждения разной сложности. В результате происходит самозаряжение клетки, так как возникший в ней Разряд возвращается либо непосредственно на данную клетку, Укрепляя возбуждение, либо через цепь нейронов. Эти стойкие круги реверберирующего возбуждения, не выходящие за пределы Данной системы, некоторые исследователи считают физиологическим субстратом процесса сохранения следов. Здесь происходит переход следов из так называемой кратковременной памяти в долговременную. Одни исследователи считают, что в основе этих видов памяти лежит единый механизм, другие полагают, что существует два механизма с различными характеристиками. Окончательному разрешению этой проблемы будут, по-видимому, способствовать биохимические исследования.

Биохимические теории памяти. Нейрофизиологический уровень изучения механизмов памяти на современном этапе все более сближается и нередко прямо смыкается с биохимическим. Это подтверждается многочисленными исследованиями, проводимыми на стыке указанных уровней. На основе этих исследований возникла, в частности, гипотеза о двухступенчатом характере процесса запоминания. Суть ее состоит в следующем. На первой ступени (непосредственно после воздействия раздражителя) в мозгу происходит кратковременная электрохимическая реакция, вызывающая обратимые физиологические изменения в клетках. Вторая стадия, возникающая на основе первой, – это собственно биохимическая реакция, связанная с образованием новых белковых веществ (протеинов). Первая стадия длится секунды или минуты, и ее считают физиологическим механизмом кратковременного запоминания. Вторая стадия, приводящая к необратимым химическим изменениям в клетках, считается механизмом долговременной памяти.

Если подопытное животное обучать чему-то новому, а затем моментально прервать кратковременную электрохимическую реакцию до того, как она начнет переходить в биохимическую, то животное не сможет вспомнить то, чему его обучали.

В одном опыте крысу помещали на площадку, находящуюся на небольшой высоте от пола. Животное тотчас же соскакивало на пол. Однако, испытав однажды боль от электрического разряда при соскакивании, крыса, помещенная на площадку даже через 24 часа после опыта, не спрыгивала с нее больше и ожидала, пока ее снимут. У другой крысы прервали реакцию кратковременного запоминания сразу после получения ею болевого ощущения. На другой день крыса вела себя так, словно с ней ничего не произошло.

Известно, что временная потеря сознания у людей также приводит к забыванию того, что происходило в непосредственно предшествующий этому событию период.

Можно думать, что стиранию подвержены те следы воздействия, которые не успели закрепиться вследствие прекращения кратковременных электрохимических реакций еще до начала соответствующих биохимических изменений.

Сторонники химических теорий памяти считают, что специфические химические изменения, происходящие в нервных клетках под действием внешних раздражителей, и лежат в основе механизмов процессов закрепления, сохранения и воспроизведения следов. Имеются в виду различные перегруппировки белковых молекул нейронов, прежде всего молекул так называемых нуклеиновых кислот. Дезоксирибонуклеиновая кислота (ДНК) считается носителем генетической, наследственной, памяти, рибонуклеиновая кислота (РНК) – основой онтогенетической, индивидуальной, памяти. В опытах шведского биохимика Хидена установлено, что раздражение нервной клетки увеличивает в ней содержание РНК и оставляет длительные биохимические следы, сообщающие ей способность резонировать на повторное действие знакомых раздражителей.

РНК очень изменчива; количество возможных ее специфических изменений измеряется числом от 10 тысяч до 6 миллионов; меняется контур ее компонентов, расположение их в пространстве, скорость распада и т.д. Это значит, что РНК может удержать невероятное количество кодов информации. Не исключено, что способность РНК резонировать на специфические структуры знакомых раздражителей, не отвечая на другие воздействия, составляет интимный биохимический механизм памяти.

Успехи новейших, в частности, биохимических, исследований дают немало оснований для оптимистических прогнозов относительно возможностей управления человеческой памятью в будущем. Но наряду с этими прогнозами получили хождение некоторые необоснованные, подчас фантастические идеи, например о возможности обучения людей путем прямого химического воздействия на их нервную систему, о передаче знаний с помощью специальных таблеток памяти и т.д.

В этой связи важно подчеркнуть, что, хотя процессы человеческой памяти характеризуются очень сложным взаимодействием на всех уровнях, их детерминация идет сверху, от деятельности человека. Здесь действует принцип: от целого – к его частям. В соответствии с этим и материализация следов внешних воздействий осуществляется в направлении: организм – орган – клетка, а не наоборот. Использование фармакологических катализаторов памяти существа дела изменить не может.

Это подтверждается данными специальных исследований, в которых изучали влияние различных условий жизни животного на изменение морфологической и химической структуры его мозга. Установлено, например, что у крыс, находившихся в богатой впечатлениями обстановке, активизировавшей различные их действия, кора мозга становится крупнее, толще и тяжелее, чем у животных, прозябавших в психологически обедненных условиях. Происходят специфические изменения и в химическом составе мозга развитой крысы: увеличивается, например, количество ацетилхолина - фермента, участвующего в передаче нервных импульсов. Таким образом, психологический уровень, уровень деятельности индивида, оказывается определяющим по отношению к функционированию нижележащих уровней.

Конечно, отмеченные структурные и химические изменения в клетках мозга, будучи продуктом предшествующей деятельности становятся затем необходимым условием последующих, более сложных действий, включаясь в механизм их осуществления. Речь идет, следовательно, не о вторичности химических механизмов а о том, что они не могут быть сформированы снизу, например путем прямого введения в мозг соответствующих химических веществ в готовом виде. В этом смысле и следует понимать положение о детерминирующей роли вышележащих уровней функционирования процессов памяти по отношению к нижележащим.

Поиск по сайту: