Последняя творческая воля

При установлении основного текста необходимо различать два случая.

Пока автор жив, он единственный и непререкаемый распорядитель своего текста: он может от издания к изданию его изменять или оставлять неизменным, может возвращаться к более ранней редакции и т. д. Издатель обязан покоряться его воле. «Мне грустно видеть, — писал Пушкин А. А. Бестужеву 12 января 1824 г., — что со мной поступают, как с умершим, не уважая ни моей воли, ни бедной собственности».

1 Этот термин был, в частности, принят и основоположниками советской текстологии Б. В. Томашевским и Б. М. Эйхенбаумом. См.: Гоголь Н. В. Полн. собр. соч., т. II. М., Изд-во АН СССР, 1937, с. 697; сб.: Редактор и книга, вып. 3. М., 1962, с. 65 и другие материалы.

2 То же в книге: Прохоров Е. И. Текстология (Принципы издания классической литературы). М., «Высш. школа», 1966.

«Лишь когда действие этой воли прекращается, то есть после смерти автора, возникает проблема стабилизации текста — проблема очень важная в практическом и сложная в теоретическом отношениях» 1.

Писатель нередко с большей или меньшей категоричностью настаивает на своем желании считать соответствующим его авторской воле тот, а не иной текст.

Салтыков-Щедрин в письме к Л. Ф. Пантелееву от 30 марта 1887 г. «положительно воспретил» перепечатывать рассеянные в разных изданиях его произведения, помимо тех, которые перечислены им в плане 13-томного собрания сочинений 2.

«Если собрание моих сочинений когда-нибудь будет издано, горячо прошу пользоваться только исправленными мною текстами в собрании моих сочинений изд. «Петрополиса» 3, — писал Бунин Н. Д. Телешову 8 декабря 1945 г.

Незадолго до смерти Н. А. Заболоцкий закончил подготовку к печати нового издания своих поэм и стихотворений и специальной надписью утвердил именно этот текст. «Тексты настоящей рукописи проверены, исправлены и установлены окончательно: прежде публиковавшиеся варианты многих стихов следует за' менять текстами, приведенными здесь» 4.

Аналогично Андрей Белый, готовя в советское время новое издание, кардинально перерабатывал свои старые стихотворения и «со всей силой убежденья» объявил эту свою «предсмертную волю». Тем не менее редакция «Библиотеки поэта», «имея в виду представить поэзию А. Белого в ее подлинном историческом звучании (...) была вынуждена (...) отступить от воли автора» 5. Это решение нельзя не признать справедливым. Напомню, что и роман А. Белого «Петербург» тоже существует в двух отличных редакциях (первоначальной и гораздо более поздней), то же относится к роману Л. Леонова «Вор» и т. д.

1 Библиография художественной литературы и литературоведения. Учебник для библиотечных институтов. Под ред. Б. Я. Бухштаба. Ч. 1. М., «Сов. Россия», 1960, с. 34; ср.: Цимбал С. Фантазия и реальность. — «Вопр. лит.», 1967, № 9, с. 160.

2 Салтыков-Щедрин. М. Е. Собр. соч; в 20-ти т., т. XX. М., 1974, с. 324 — 325.

3 См.: «Исторический архив», 1952, № 2, с. 162 и в несколько ослабленной формулировке в «Литературном завещании» («Москва», 1962, № 4, с. 222). Здесь рассматривается не столько текстологический, сколько этический и тактический вопросы о публикации писем писателей, наложивших прямой запрет или полузапрет на этот род своих писаний.

4 Заболоцкий Н. А. Стихотворения и поэмы. «Библиотека поэта». Большая серия. М. — Л., «Сов. писатель», 1965, с. 447.

5 Белый Андрей. Стихотворения и поэмы. М. — Л., «Сов. писатель, 1966, с. 574 («Б-ка поэта». Большая серия).

Особый вопрос — дневники и письма писателя. Они сплошь и рядом с необычайной глубиною вскрывают творческий процесс, существенно, уточняют общественно-политические взгляды писателя, разъясняют отраженные в произведении факты его биографии, вскрывают с различных сторон психологию творчества, устанавливают прототипы и т. д. С другой стороны, читатель вполне законно интересуется не только творчеством писателя: естественно возникает вопрос — каков он? соответствует или нет подлинный жизненный облик тому, каким представил его себе читатель по его произведениям и пр. Интерес к личности писателя — законное право читателя, и там, где он не переходит определенных границ, не становится сплетней, в нем нет ничего дурного. «...Письмо находится, — совершенно справедливо пишет акад. М. П. Алексеев, — в непосредственной близости к художественной литературе и может порой превращаться в особый вид художественного творчества...» 1 Всем сказанным определяется законность и даже необходимость публикации и изучения подневных записей и эпистолярий писателя 2. Однако эта точка зрения не всеми признана. В 1884 г., когда сразу после смерти И. С. Тургенева вышло в свет «Первое собрание писем И. С. Тургенева», в печати раздались протесты.

Как видим, права текстолога почти несовместимы с обязанностями душеприказчика и в ряде случаев он вынужден нарушать «волю» автора.

Эта драгоценность наследия писателя для культуры народа в целом освобождает редактора от несвойственных ему функций нотариуса и позволяет без угрызений совести не выполнять завещательных распоряжений художника, а отчуждать его творения в пользу народа.

Мы по праву игнорируем сегодня запретительные пометы Пушкина на некоторых из его произведений; его «не надо» или «не печатать» теперь не принимаются во внимание.

На рукописи статьи «Н. X. Кетчер» Герцен пишет: «Ничего для печати». Мы не выполняем ныне это распоряжение.

1 Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем в 28-ми т. Письма, т. 1. М. — Л., Изд-во АН СССР, 1961, с. 15.

2 Иную точку зрения в наши дни формулировал Н. К. Гудзий в статье «По поводу полных собраний сочинений писателя». — «Вопр. лит.», 1959, № 6, с. 196 — 206. В. Г. Короленко еще в 1895 г. справедливо заметил, что «жизнь общественного деятеля всегда будет на виду (Избранные письма, т. 3, 1936, с. 92 — 93) — этим определяется неизбежность опубликования материалов этого рода (см.: Соловьев В. С. Письма, т. 2. СПб., 1909, с. 267). О публикации писем Тургенева к М. Г. Савиной см. примечание Э. Виленской и Л. Ройтберг в изд.: Боборыкин П. Д. Воспоминания, т. II. М., «Худож. лит.», 1965, с. 576. Целый ряд материалов, касающихся издания писем писателей содержится в издании: «Publications de la societe d ' histoire litteraire de la France. Les editions de correspondances. Colloque 20 avril 1968». Paris, 1969.

Критические статьи во «Времени», от которых Достоевский «отрекся» в письме к П. В. Быкову 15 апреля 1876 г., входят сегодня в собрание его сочинений 1

Мы навсегда останемся благодарны Максу Броду, который не выполнил предсмертной воли завещателя и сохранил для мира наследие Кафки.

Перечисленные здесь примеры игнорирования воли автора касаются текста произведения. Понятие последней авторской творческой воли относится прежде всего именно к тексту. Состав того или иного издания, его композиция и вспомогательный аппарат определяются целым рядом факторов (прежде всего, целевым назначением книги) и решаются современным издателем 2.

В этом случае возникают особенно сложные проблемы.

В общем виде решение вопроса может быть сформулировано так: мы принимаем за основной текст тот текст, в котором наиболее полно выражена последняя творческая воля автора. Во многих случаях эта воля выражена в последнем прижизненном издании. Однако считать это правилом невозможно. Механически ставить знак равенства между последним прижизненным и последним творческим изданиями — серьезная ошибка. Из того, что Пушкин последний раз в жизни записал текст стихотворения «Мадонна» (датируемое 8 июля 1830 г.) в альбом Ю. Н. Бартенева 30 августа 1830 г., записал, вероятно, по памяти и не вполне точно, совсем не следует, что августовская запись и должна воспроизводиться в изданиях сочинений Пушкина в качестве основной. В работе по установлению основного текста обязательно надо учитывать целый ряд факторов, ограничивающих механическое применение этого принципа.

Перечислим важнейшие.

1. Последний прижизненный текст может быть искалечен редакцией или цензурой. Текстолог обязан эти вынужденные поправки снять и восстановить подлинный текст.

И в этом случае исследователь должен проявлять необходимую осторожность. Известно, например, что роман Лескова «На ножах» был существенно выправлен в редакции «Русского вестника» и что Лесков (в письме к одному из редакторов — Н. А. Любимову — 18 ноября 1870 г.) резко протестовал против этого. Казалось бы, сегодня в изданиях Лескова надо правку журнального текста устранить.

1 Достоевский Ф. М. Письма, т. III. 1872 — 1877. М. — Л., «Academia», 1934, с. 208.

2 Сторонником сохранения авторской композиции и авторского отбора, в частности для Чехова, выступил К. И. Чуковский («Народное издание». — «Лит. газ.», 1959, 19 декабря, № 155 (4121), с. 3). С ним полемизировали в коллективном ответе Н. Акопова, Г. Владыкин, 3. Паперный, А. Пузиков и А. Ревякин («Еще о «народном издании». — «Лит. газ.», 1960, 24 марта, №36 (4161), с. 3).

Не забудем, что обычно журнальный текст более искалечен, чем текст отдельного издания или собрания сочинений. Журнал рассчитан на более широкий круг читателей, чем отдельное издание или собрание сочинений. Однако неожиданно оказывается, что в отдельном издании романа в 1871 г. все эти искажения остались. Лесков их как бы авторизовал, и мы тоже не имеем теперь права их восстанавливать «за автора». Такие основания возникли бы лишь в том случае, если бы удалось доказать, что Лесков не имел возможности их в отдельном издании восстановить.

Надо помнить, что дореволюционные редакторы (например, Н. В. Гербель, П. В. Быков) нередко восполняли цензурные лакуны по собственным догадкам, а порой вообще правили автора.

Иногда редакционная правка камуфлировалась фальшивой ссылкой на цензуру. Не желая обижать Огарева отказом, редакция «Современника» предпочла сообщить ему, что «Монологи» 1 не пропущены цензурою — прием, не раз применявшийся в журнальной редакционной практике и не всегда учитывающийся исследователями, принимающими эти ссылки за чистую монету.

2. Последний прижизненный текст может быть результатом автоцензуры. Иногда перед нами «личные», интимные соображения; иногда же (например, в «Русских женщинах» Некрасова) — автоцензура в предвидении цензуры правительственной: лучше изменить самому, чем ждать гораздо более нелепых сокращений цензора.

3. Последний прижизненный текст может быть издан в отсутствие автора: Лермонтов не имел возможности следить за изданием «Героя нашего времени», а делал это за него (достаточно небрежно) А. А. Краевский; исследователь должен заменить отсутствующего автора и исправить работу современного писателю издателя.

4. Автор страдает своего рода абулией — он равнодушен к переиздающимся текстам и фактически их не ведет. Таков был, например, поздний Толстой или Тютчев 2. Иногда автор не мог принимать участия в издании вследствие отъезда, ареста или болезни. Бывает и так, что престарелый автор выражает свою волю путанно и противоречиво.

5. Порою автор передоверяет издание тем или иным лицам, давая им большие или меньшие полномочия касательно правки текста. Так, Н. Я. Прокопович вмешивался в тексты Гоголя не самовольно, а по просьбе писателя; Тургенев на аналогичных основаниях правил тексты Тютчева и Фета, Н. Н. Страхов — тексты Л. Толстого. Во всех этих случаях текстолог не может безоговорочно принимать редакторскую правку — в разных случаях решение может быть различное. По этому поводу Л. Д. Опульская очень правильно заметила: «...в область творческой работы автора включается все, что было сознательно сделано им, хотя бы под посторонним влиянием или в соответствии с посторонним советом. Однако влияние приходится отличать от давления, принуждения, постороннего вмешательства, с которыми автор вынужден был согласиться или с которыми он соглашался пассивно. Все принадлежащее к этой области, без всякого сомнения, не относится к творческой деятельности автора ив той мере, в какой может быть обнаружено, подлежит устранению» 1.

1 Левин Ю. Д. Издание стихотворений М. Л. Михайлова. — В сб.: Издание классической литературы. Из опыта «Библиотеки поэта». М., 1963, с. 221, 227, 229. Ссылка на это издание в дальнейшем будет обозначаться: Издание классической литературы.

2 См. примечания К. В. Пигарева к изд.: Тютчев Ф. И. Лирика, т. 1. М., «Наука», 1966, с. 317 и ел.

6. Начатая автором переработка не была им завершена. Таков случай, например, с рассказом Короленко «Глушь». Текстолог не вправе печатать в качестве последней прижизненной редакции наполовину сделанную работу, а только может использовать ее в вариантах. Аналогично рассказ Лескова «Излишняя материнская нежность» кроме печатного прижизненного текста сохранился в не доведенной до конца правке для нового издания. Именно потому, что эта правка не доведена до конца, она справедливо отвергнута и ей предпочтена в новом издании (1958) печатная редакция..

7. В ряде случаев первоначальные редакции по тем или другим основаниям должны быть предпочтены последней. Так, произведения «вольной» поэзии естественно печатать в том виде, в каком они бытовали вышедшими из-под пера автора. Позднее в отдельных случаях тексты эти автором, или чаще в устном бытовании, перерабатывались и в измененном виде входили в сборники. Иногда бытовавшая редакция с самого начала отличалась от авторской и принадлежала той массе, которая пустила ее в оборот в «исправленном» виде. В этом случае правильно принять в качестве основного текста ранний. Так и было сделано мною в издании «Вольная русская поэзия второй половины XIX века» (Л., 1959. «Б-ка поэта». Большая серия).

Следует вообще иметь в виду случаи, когда текст в своем бытовании подвижен. Автор то и дело дополнял и изменял произведение, откликаясь на новые события (таковы, например, «Певец во стане русских воинов» Жуковского или «Дом сумасшед» Воейкова, имеющие несколько хронологических слоев, «окончательных» редакций). В этом случае положение текстолога особенно затруднительно 1.

1 IV Международный съезд славистов. Материалы дискуссии, т. 1. М., 1962, с. 607. Ср.: Слонимский А. Л. Вопросы гоголевского текста. — «Изв. АН СССР. ОЛЯ», 1953, вып. 5, с. 401 — 416; Прохоров Е. И. «Сочинения Николая Гоголя» издания 1842 года как источник текста. — В кн.: Вопросы текстологии. М., 1957, с. 135 — 169; Ермолов В. Что противопоказано текстологии? — «Рус, лит.», 1959, № 1, с. 119 — 128; Бухштаб Б. Я. Примечания к изд.: Фет. А. Полн. собр. стихотворений. Л., «Сов. писатель», (937, с. 670 — 679; Пигарев К. В. Стихотворения Тютчева в «Библиотеке поэта». — Издание классической литературы, с. 169 — 197 и др.

Другой случай — пародии: и здесь их первоначальная редакция та, которая активно участвовала в современной литературной борьбе, а не та, которая впоследствии была переделана автором (например, для отдельного издания), заслуживает предпочтения, поэтому решение, принятое А. А. Морозовым в издании «Русская стихотворная пародия (XVII — начала XX в.)» (Л., 1960, «Б-ка поэта». Большая серия), вполне обосновано.

Обследование текстов первого и второго изданий «Колокола», произведенное Е. Рудницкой для нового (факсимильного) издания, привело ее к правильному выводу о том, что в основу должен быть положен текст первого издания 2.

В некоторых случаях вопрос обстоит сложнее и заслуживает специального рассмотрения.

В «Петербургском сборнике» (1846) была опубликована поэма Тургенева «Помещик». В одной из строф наряду с полемикой со славянофилами содержался очень резкий выпад против К. С. Аксакова:

...западных людей

Бранит — и пишет...донесенья.

Впоследствии, когда в 1857 г. возник вопрос о перепечатке поэмы в сборнике «Для легкого чтения», Тургенев, сблизившийся в это время с семьей Аксаковых, в частности с К. С. Аксаковым, в самой категорической форме потребовал изъятия строфы, и это требование было выполнено.

В издании сочинений Тургенева 1898 г. строфа была восстановлена, находим ее и в пяти советских изданиях.

Восстановление этой строфы логично мотивируется тем, что «это исключение ослабляет идейное звучание поэмы, ее острый полемический характер, нарушает историческую перспективу, а главное, затушевывает близость Тургенева к Белинскому в одном из важнейших для 40-х годов XIX столетия вопросов (...) «непременное условие» выбросить эпизод об «умнице московском» (...) объясняется не художественными соображениями, а причинами личного порядка — отношениями с семьей Аксаковых» 3.

Нельзя не согласиться с мотивами, выдвинутыми исследовательницей, — формальное понимание «последней воли» здесь едва ли может иметь место — эту строфу хотелось бы видеть восстановленной в основном тексте поэмы 1.

1 Лотман Ю. М. Сатира Воейкова «Дом сумасшедших», — «Учен. зап. Тартуского гос. ун-та», 1973, вып. 306, с. 3 — 43; Поэзия 1790 — 1870-х годов. Вступ. статья к изд.: Поэты 1790 — 1810-х годов. Л., «Сов. писатель», 1971 («Б-ка поэта». Большая серия), с. 32 и сл.

2 Рудницкая Е. Предисловие к изд.: «Колокол». Газета А. И. Герцена и Н. П. Огарева.... М., Изд-во АН СССР, 1960, с. XXII.

3 Габель М. О. И. С. Тургенев в борьбе со славянофильством в 40-х годах и поэма «Помещик». — «Учен. зап. Харьковского гос. библиотечного ин-та», 1962, вып. VI, с. 136.

8. Даже там, где последняя творческая воля автора явно выражена, текстолог не может безоговорочно принимать текст. Надо помнить, что автор, почти как правило, — плохой корректор своих творений: он читает свой текст не по-корректорски, а обращая преимущественное внимание на творческую сторону, и почти не в состоянии считывать свой текст с оригиналом. Пушкин в небольшой повести не заметил опечатки, и в итоге станционный смотритель имеет два имени — Самсон и Симеон. В «Тарасе Бульбе» Гоголь в описании попытки Тараса навестить Остапа в тюрьме в словах: «Тарас увидел порядочное количество гайдуков…» — последнее слово пропустил, и в авторизованной писарской копии второй редакции повести, в издании «Миргорода» 1835 г., в т. 2-м Сочинений 1842 г. и т. 2-м Сочинений 1855 г. текст оказался обессмысленным: «Тарас увидел порядочное количество в полном вооружении». Точно так же в третьей главе первого тома «Мертвых душ» «протопоп», которому Коробочка продала «двух девок», в результате писарской ошибки превратился более чем на сто лет в «Протопопова». Л. Толстой так увлекался творческой правкой корректуры, что не замечал ни правки Софьи Андреевны, пытавшейся кое-где «улучшать» текст, ни совершенных абсурдов, возникавших в результате небрежности переписчика или опечатки типографии. В рассказе «Божеское и человеческое», дважды напечатанном при жизни Толстого в «Круге чтения», врач дает заключенному для успокоения... ром! — должно было быть, конечно, «бром». Иногда же, не желая сверять копию со своей рукописью, Толстой в оставленное пустым (неразобранное переписчиком) место вставлял другое, не то, которое было первоначально, а часто художественно более слабое, текстолог поступит правильно, предпочтя первоначальный вариант 2.

И современные прозаики и поэты — плохие правщики своих произведений: Маяковский, например, решительно был не в состоянии следить за исправностью своего текста. В поэме «Владимир Ильич Ленин» машинистка вместо «расплатятся» напечатала бессмысленное «расплатится», автор этого не заметил, а корректоры «исправили», и в печати появилось «расплещется». В этой же поэме из издания в издание кочевало бессмысленное: «Под этой мелкобуржуазной стихией еще колышется мертвая зыбь» вместо «Вот этой мелкобуржуазной стихии...» 1

1 Предпочтение первой редакции имело место в издании Козьмы Пруткова (редакция П. Н. Беркова, «Academia», 1933), Тютчева (редакция Г. И. Чулкова, «Academia», 1933 — 1934), в трехтомнике «Библиотеки поэта» (Большая серия) — Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков (редакция А. С. Орлова, 1935), однако в целом эта практика была советской текстологией отвергнута.

2 Ряд примеров такого рода указан в статье Н. К. Гудзия и В. А. Жданова «Вопросы текстологии». — «Нов. мир», 1953, № 3, с. 233 — 242.

Перечисленные здесь случаи ограничивают механическое применение принципа последнего прижизненного издания, как якобы равного последней творческой воле. Понятие авторской воли не может быть превращено в фетиш и абсолютизировано. Всегда надо помнить, что творческая воля писателя «не статична, а динамична» 2, что задача текстолога в том и состоит, чтобы выявить ее в том тексте, который выражает ее с наибольшей полнотой и точностью.

Таким образом, вместо механической формулы о «правиле» последней авторской воли естественно предложить принцип последней творческой воли автора. Он более точно выражает то первое требование, которое должно быть положено в основание, всякой работы по установлению текста; оно и может обеспечить неприкосновенность текста автора.

Неприкосновенность авторского текста и в большом, и в малом должна стать аксиомой. Всякие попытки «осовременить», «улучшить» или «исправить» текст писателя должны встречать решительный отпор.

Атрибуция

Основные вопросы

При жизни писателя сплошь и рядом случается, что какая-то часть его произведений печатается без подписи, или под криптонимом, или псевдонимом и автор остается для современников и потомков скрытым.

Некоторые произведения автор не хотел печатать, считая их недоработанными или недостойными печати, другие не мог напечатать по причинам цензурным, третьи не увидели свет вследствие автоцензуры: они касались каких-то интимных сторон жизни писателя или же были обращены к лицам, имена которых не хотелось видеть в печати. На издание некоторых своих произведений автор пошел при условии анонимной или зашифрованной псевдонимом публикации.

Следует также иметь в виду, что какая-то часть литературного наследия писателя в дореволюционное время обрекалась «на устное подпольное или полуподпольное бытование: что-то обращалось в списках, что-то печаталось в зарубежных или нелегальных изданиях и пр.

В прижизненном, а особенно в посмертном бытовании возникает даже своеобразная традиция «прикрепления» авторства, та самая, которую уже Пушкин формулировал следующим образом словами: «Всякое слово вольное, всякое сочинение противузаконное приписывают мне так, как всякие остроумные вымыслы князю Цицианову».

Практически мы должны считаться с тем, что какая-то часть литературного наследия писателя в течение какого-то времени остается неизвестной или неопознанной и вопрос о ней всплывает, например, при подготовке собрания сочинений или когда (в наше время) создается специальная комиссия по литературному наследию, которая приводит в ясность библиографию писателя.

Устанавливая корпус произведений писателя, текстолог сталкивается с еще одной существенной трудностью. Многие писатели являлись одновременно и редакторами: достаточно напомнить имена Пушкина, Белинского, Чернышевского, Некрасова, Добролюбова, Салтыкова-Щедрина, Короленко. В этом качестве они неизбежно осуществляли свое редакторское право, внося те или другие, более или менее значительные исправления в рукописи печатаемых ими авторов. Эта часть наследия так значительна по существу и так велика по объему, что возникает необходимость организации в собраниях сочинений разделов «Проредактированное» или «Коллективное». Таким образом мы осуществим разгрузку наследия писателя от не принадлежащих ему вещей, к которым он имел лишь некоторое касательство.

Все сказанное определяет, что текстологу постоянно приходится производить сложную и ответственную работу по определению авторства (или степени авторства) тех или других произведений.

В одних случаях они анонимны или псевдонимны, в других — традицией приписываются данному писателю, и это приписывание требует научной проверки, в иных случаях авторство (например, предшествующими редакторами) было установлено правдоподобно, но все же не до конца обосновано. Могут возникнуть и другие казусы, предусмотреть которые трудно.

Во всех случаях текстологу приходится заниматься вопросами атрибуции (от латинского attributio — назначение, определение), т. е. утверждением авторства того или иного писателя. Эта работа (особенно в классической филологии) неразрывно связана с атетезой (от греческого athetesis — отрицание принадлежности произведения данному лицу). Практически оба эти процесса сливаются и в новой текстологии обычно объединяются одним термином — атрибуция 1.

Более ста лет тому назад, в 1831 г., вероятно, Н. И. Надеждин проницательно заметил:.«...так как мы живем в веке скептицизма, требующего на все доказательств, то желательно б было, чтоб при подобных изданиях представлялись надежные документы, действительно ли издаваемые сочинения принадлежат лицу, которому приписываются» («Телескоп», 1831, № 24, с. 558. Указано С. М. Осовцовым).

1 Разнообразным аспектам вопросов атрибуции посвящены обстоятельные статьи Л. Д. Опульской, Э. Л. Ефременко, М. П. Штокмара, А. Л. Гришунина, Е. И. Прохорова, В. М. Борисова и В. К. Волевич, составившие второй выпуск издания «Вопросы текстологии» (М., 1960), некоторые примеры, упоминающиеся в этих работах ниже (независимо от названного издания), по необходимости повторены.

Изучая различные приемы, которыми исследователи стремятся обосновать авторство того или иного писателя, можно заметить, что они в сущности сводятся к трем категориям: а) документальные доказательства, б) идеологический анализ и в) анализ стилистический.

Наиболее убедительным, а часто совершенно бесспорным, является документальное обоснование авторства. В ряде случаев к нему могут быть причислены, очевидные автобиографические намеки произведения; в иных случаях раскрытию авторства могут помочь такие источники, как сохранившиеся отчасти бухгалтерские книги журнала «Современник», гонорарные ведомости «Отечественных записок» и других журналов, в других — большую помощь может оказать обширный архив Литературного фонда (Гос. публичная библиотека и Пушкинский дом), когда автор, обращаясь за пособием, прикладывал перечень своих трудов и пр. Бывают и разные другие варианты, предусмотреть которые заранее трудно — они зависят от изобретательности и эрудиции исследователя.

Бывают, разумеется, случаи, не представляющие особого интереса для атрибуционной методики, находящиеся на грани простого библиографического разыскания.

Вскоре после смерти Тургенева в немецкой газете «Allgemeine Zeitung», издававшейся в Мюнхене (1883, 20 сентября, приложение к № 262, стр. 3853), под инициалами «М. N.» была помещена статья «Ein deutscher Brief Turgeniews».

В этой статье было процитировано (по-немецки и, очевидно, в подлиннике) письмо Тургенева к автору заметки от среды 16 апреля 1879 г. из Парижа. Тургенев благодарил адресата за письмо, при котором ему были присланы два номера газеты «Literaturblatt» со статьей о нем. Автор указывал, что письмо приведено совершенно точно. Требовалось установить фамилию адресата этого письма.

Не представляло большого труда, взяв в руки «Literaturblatt», понять, что речь идет о Морице Нехелесе (Necheles) — «Iwan Turgeniew. Eine Portratstudie». «Literaturblatt» — (Wien und Leipzig, Band III, 1879, № 13 и 14) — тем самым адресат устанавливается с полной очевидностью 1.

Но гораздо чаще текстологу приходится пользоваться самыми разнообразными способами атрибуции, прибегать к сложным разысканиям, анализировать различные доводы «за» и «против», пользоваться совокупно разными методами.

Естественно думать, что наиболее точное, можно сказать, не подлежащее кассации доказательство — свидетельство самого автора.

Однако это не так или, по крайней мере, не всегда так.

Известны случаи, когда автор с большей или меньшей категоричностью отрицал свое авторство. Достаточно напомнить, что Чернышевский на следствии (других высказываний нет) настойчиво отрицал принадлежность ему прокламации «Барским крестьянам...» — в этих случаях непризнание авторства было вызвано политическими причинами. Могут быть, однако, и другие мотивировки. Некрасов из деликатности «не хотел зачесть своею при жизни Добролюбова «Дружескую переписку Москвы с Петербургом» — какие-то немногие строки первой редакции (и полностью примечания) принадлежали критику.

1 См.: Рейсер С. А..Материалы для библиографии писем Тургенева и к Тургеневу. — «Лит. наследство», 1964, т. 73, кн. 2, с. 385.

Порой, как это ни может показаться странным, автор сам затрудняется в утверждении своего авторства.

Искусствовед Ф. Ф. Ноггафт рассказывал М. К. Азадовскому, как И. Е. Репин был однажды приглашен для удостоверения аутентичности картины, предлагавшейся для продажи одному петербургскому музею. Художник долго ее рассматривал, сидя в кресле, наконец встал и сказал: «Не знаю, не помню, писал я эту картину или нет».

В. П. Катаев не мог в 1967 г. твердо ответить на вопрос — он или М. Булгаков являются авторами фельетона «Главполитбогослужение» — «все это было так давно, что сам уже не уверен»; между тем фельетон включен в сборник рассказов и фельетонов Катаева, изданных в 1963 г.'

Н. Г. Чернышевский по возвращении из ссылки в 1888 — 1889 гг. составлял списки своих статей. Против одной из них — знаменитой статьи «Детство и отрочество. Сочинение графа Л. Н. Толстого». «Военные рассказы графа Л. Н. Толстого» («Современник», 1856, № 12) — он написал: «едва ли». К счастью сохранился автограф и список, составленный им же в 1861 г., где эта рецензия значится.

В том же, позднем списке он отрицал принадлежность ему «Заметок о журналах» («Современник», 1856, № 11). «Начало о Дружинине писано не мной», — заметил он на полях, и на этот раз его опровергает автограф. То же относительно «Современного обозрения» («Современник», 1857, № 11) — «быть может, часть современного обозрения, стр. 134 — 143» — и снова налицо автограф всей статьи (см.: Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. XVI, 1953, стр. 644 — 645).

Списки статей того или другого писателя требуют самой настороженной проверки со стороны исследователя. Через много лет выяснилось, что то, что мы считали списком сочинений Добролюбова и на чем основывали атрибуцию некоторых его статей, на самом деле оказывается инвентарным перечнем (охранной описью) рукописей, оставшихся у покойного критика 2.

1 Кустина Т. Из заметок о Булгакове-фельетонисте. — «Рус. филология», № 2. Сборник студенческих научных работ Тартуского гос. ун-та, 1967, с. 227.

2 Оксман Ю. Г. К вопросу о перечнях анонимных произведений, составленных Н. Г. Чернышевским. — В сб.: Проблемы современной филологии. М., «Наука», 1965, с. 432 — 437.

Журналист Ф. Е. Ромер в автобиографии, написанной в 1891 г., о своем сотрудничестве в журнале «Гудок» в 1862 г. выразился так: «Не могу утверждать положительно, но кажется, что я никогда не печатался в «Гудке» и не подписывался «Ведьминским Беранже». На самом деле оба эти утверждения ошибочны 1.

Не может служить достаточным доказательством авторства даже печатание под псевдонимом, приписывающимся определенному писателю. Б. Я. Бухштаб установил, например, что некоторые стихотворения Некрасова при жизни И. И. Панаева печатались под псевдонимом Панаева — «Новый поэт» 2

Вообще, признание или непризнание автора не является еще достаточным аргументом атрибуции или атетезы. Чернышевский в 1856 г. молчаливо принимал похвалы за не принадлежащую ему полемическую часть добролюбовского ответа А. Д. Галахову, так как Добролюбов, студент Главного педагогического института, не мог еще в это время открыто сотрудничать в «Современнике».

Революционер-народник С. С. Синегуб, чтобы не запутать лишних людей, на следствии признал себя автором не принадлежащих ему стихотворений. Арестованный М. Л. Михайлов, не желая предавать Н. В. Щелгунова, назвал себя единоличным автором написанной ими совместно прокламации «К молодому поколению» и т. д.

Как видим, такой, казалось бы, бесспорнейший факт, как автопризнание, и тот может быть в определенных случаях оспорен.

То же можно сказать и о документе. Конечно, он наиболее убедительное доказательство авторства, но у исследователя не должно быть фетишизированного к нему отношения. Он тоже нуждается в проверке и в критике.

Доверчивые исследователи, увидя автограф писателя, приписывают ему буквально-таки «всяко лыко в строку» — на этом основан ряд полукомических (или полутрагических) текстологических эпизодов. Пушкин сокращенно записал для себя примечание Жуковского к стихотворению «Лалла Рук», а М. О. Гершензон приписал эти строки Пушкину. Тот же исследователь, найдя «Черные очи» Бенедиктова, переписанными рукой В. С. Печерина, поспешил приписать ему и это стихотворение (М. О. Гершензон. Жизнь В. С. Печерина. М., 1910, с. 37). Но еще более конфузный эпизод случился снова с этим, в общем осторожным ученым, когда сделанную Пушкиным копию стихотворения Жуковского «Скрижаль» он принял за стихотворение Пушкина и открыл им свою книгу «Мудрость Пушкина». (М., 1919, с. 9 — 10).

1 Цитирую по статье И. Г. Ямпольского «Сатирический журнал «Гудок» (1862 год). — «Рус. лит.», 1962, № 3, с. 103.

2 Бухштаб С. Я. Некрасов в стихах Нового поэта. — «Некрасовский сборник», вып. 2, 1956, с. 434 — 438. Перепеч.: Бухштаб Б. Я. Библиографические разыскания по русской литературе XIX века. М., 1966, с. 78 — 90.

Ошибка была замечена слишком поздно, и злосчастную страницу, содержавшую этот текст, пришлось вырезать вручную: для этого пришлось обойти ряд книжных магазинов и посетить почти всех, кому книга была подарена — так был «исправлен» почти весь тираж, но библиофилы особенно чтут «полные» экземпляры.

Даже такой крупный пушкинист, как Б. В. Томашевский, не избег подобной же ошибки. Пушкинскую копию перевода И. И. Дмитриевым Мольера он счел за попытку Пушкина переводить французского комедиографа 1.

Н. В. Станкевич переписал стихотворение А. И. Подолинского «Тайна пророка»; этот текст у него скопировал Н. Г. Фролов, а П. В. Анненков опубликовал его по этой копии с копии в качестве оригинального стихотворения Станкевича («Поэты кружка Н. В. Станкевича», 1964, с. 549).

Случай совсем недавний. В. Багрицкий переписал понравившееся ему, тогда неизданное стихотворение О. Мандельштама «Щегол». Оно вошло в число стихотворений В. Багрицкого в сборнике «Имена на поверке (М., 1963; ср.: Л. Багрицкая. Досадное недоразумение — «Лит. газ»., 1964, 5 мая, № 53 (4759), с. 2).

Достаточно этих немногих выразительных примеров, чтобы предостеречь молодых текстологов от такого рода ошибок.

Нередко для обоснования авторства используются сохранившиеся бухгалтерские книги, гонорарные ведомости и прочие сходные данные.

Но и они оказывается, требуют критического к себе отношения. Дело в том, что иной раз руководитель отдела мог получить гонорар за весь отдел для раздачи сотрудникам, в другой раз кто-то получил гонорар для другого автора, а бухгалтерия отметила выдачу лицу, которому деньги были выплачены. В ряде случаев бухгалтерия вообще авторов не знала. Надо учитывать, что ведение бухгалтерской книги частного журнала имело свои специфические особенности, невозможные в казенном учреждении. Редактор иногда не считал нужным сообщать бухгалтеру действительное имя автора — порой высокопоставленного чиновника, а то и революционера-эмигранта (так было с П. Л. Лавровым) — в обоих случаях разглашение имени было нежелательно.

Порой Чернышевский мог попросить кого-то из сотрудников получить гонорар за него; между ними могли быть какие-то денежные счеты; так, гонорар за рецензию Чернышевского на книгу В. Пютца по этнографии («Современник», 1861, № 12) значится выданным М. А. Антоновичу 2.

1 Томашевский Б. В. Писатель и книга. Очерки текстологии. М., Искусство, 1959. Ссылка на это издание в дальнейшем будет обозначаться: Томашевский Б. В.

2 Целый ряд фактов такого рода приведен в книге В. Э. Бограда «Журнал «Современник» 1847 — 1866. Указатель содержания». М. — Л., Гослитиздат, 1959. См. также статью Л. Д. Опульской «Документальные источники атрибуции литературных произведений». — В кн.: Вопросы текстологии, вып. 2, с. 32 — 33.

С документальной атрибуцией могут происходить и комические казусы, основанные на опечатке или на неверном чтении. Л. Д. Опульская в названной статье (с. 22) рассказывает, как в Собрание сочинений Чехова (1944) был включен рассказ «Магнетический сеанс» на основании строк письма Чехова брату Александру: «Недавно в «Московском листке» описал бал у Пушкарева». На самом деле в подлиннике не «описал», а «описан»; предположение об авторстве Чехова сразу же отпало.

Новые документы сплошь и рядом изменяют имя до тех пор не оспаривавшегося автора. Так, в Полное собрание сочинений Добролюбова под редакцией Е. В. Аничкова (т. 7, 1911) была включена рецензия на «Материалы для статистики Финляндии» («Современник», 1859, № 6). Рукопись Н. М. Михайловского (в Гос. публичной библиотеке), замещавшего Добролюбова во время болезни, свидетельствует, что рецензия написана им, рецензия на книгу А. И. Г. «Итальянский вопрос...» (там же, 1860, № 1), введенная в издание под редакцией М. К. Лемке (т. III, 1911), аналогично отводится от Добролюбова и переходит к Е. Я. Колбасину.

В издания сочинений Добролюбова, в том числе и в советское (1936), была включена рецензия на книгу А. Зернина «Жизнь и литературные труды императора Константина Багрянородного» («Современник», 1858, № 9), но уже к концу издания, в 1941 г. пришлось сделать оговорку о том, что на основании неопубликованного письма Н. М. Михайловского установлено, что рецензия эта принадлежит Чернышевскому — в его собрание сочинений она теперь и перенесена. Наличие рукописи ее в так называемом списке Чернышевского имеет совсем другой смысл (см. выше, с. 85).

Со списками связаны вообще самые невероятные происшествия. В свое время в «Русском биографическом словаре» к статье о царевиче Алексее Петровиче был приложен список литературы, и в нем между прочим была названа статья П. Пекарского «Сведения о жизни и смерти царевича Алексея Петровича» («Современник», 1860, № 1). Эта статья (она была подписана «П») в 1911 г. вошла в Полное собрание сочинений Добролюбова под редакцией Е. В. Аничкова, а в примечаниях она же была названа в качестве статьи Пекарского (т. 6, с. 519)! Потом статья снова была напечатана в четвертом томе Полного собрания сочинений Добролюбова (1937). А. В. Предтеченский в примечаниях учел сведения «Русского биографического словаря», но назвал их «курьезной ошибкой»! Уже в следующем, пятом томе (1941) пришлось сделать соответствующую оговорку. Источник ошибки — все тот же «список» Чернышевского, о котором упоминалось выше. Не была даже принята во внимание запись в конторской книге, где статья числится за Пекарским.

Не исключено, однако, что статья прошла некоторую редакционную правку Добролюбова, заведовавшего библиографической частью «Современника».

Так же ошибся и В. Е. Евгеньев-Максимов, приняв находящийся в архиве Некрасова листок с переписанным рукою его сестры А. А. Буткевич стихотворением «Отец твой, поп — бездельник» за стихи Некрасова — на самом деле автор их — Тургенев 1.,

Еще одна атрибуционная ошибка, которая связана снова со списками. В 1936 г. в «Литературном наследстве» (№ 25 — 26, с. 203 — 205) был опубликован «Указатель сочинений Н. Г. Чернышевского». Автограф, по мнению редакции, принадлежит руке критика. На самом же деле достаточно беглого взгляда на фотокопию, чтобы отвергнуть принадлежность его Чернышевскому. На основании этого списка Н. В. Богословский приписал Чернышевскому две рецензии на воронежские литературные издания, напечатанные в «Современнике» в 1861 г. (в № 12). Обращение к конторским книгам «Современника» устанавливает, что автором обеих рецензий является М. А. Антонович 2.

Все эти случаи отнюдь не преследуют цели снизить значение документа или объявить его недостаточным для атрибуции. Целый ряд документов, наоборот, представляется исчерпывающим доказательством.

Творческий автограф писателя, записи в дневниках самого автора или современников, записавших слова автора, достаточно ясные указания в письмах, наконец, авторские пометы решают вопрос с достаточной и безусловной убедительностью. Анонимно изданная (тиражом в 50 экземпляров) книга «Евреи в России» (СПб., 1884) имеет следующую надпись: «Эту книгу, напечатанную с разрешения министра внутренних дел графа Д. А.Толстого, написал я, Николай Лесков, а представил ее к печати некто Петр Львович Розенберг, который отмечен ее фиктивным автором. Н. Лесков» («Русская старина», 1895; № 12, с. 209).

Не будь этой надписи, иной исследователь на основании, казалось бы, неопровержимого документа счел бы автором книги П. Л. Розенберга.

Сказанное имеет целью внушить необходимость постоянно критического отношения к документу. Не он один может быть последней или единственной инстанцией утверждения авторства. Поэтому представляется несколько преувеличенной категорическая формула П. Н. Беркова: «...Установление автора анонимного и псевдонимного произведения до тех пор, пока не будут найдены неопровержимые документальные (курсив мой. — С. Р.) подтверждения принадлежности его предполагаемому лицу, должно считаться рабочей гипотезой, и только» 1.

1 Базилевская Е. В. Мнимая эпиграмма Некрасова. — «Звенья», вып. 1. 1932, с. 185 — 194.

2 Рейсер С. А. Чернышевский или Антонович. — «Лит. газ.», 1938, 5 сентября, № 49 (756), с. 6.

Ближе к истине тот вывод, который сделан в цитированной уже статье Л. Д. Опульской: «Высшим критерием атрибуционной истины является не документ, а исторический и филологический анализ, устанавливающий авторитетность найденных документов, правильно истолковывающий их содержание и разоблачающий всякого рода фальшивки. Именно поэтому поиски документальных свидетельств не должны приводить нас к фетишизации документа или к отрицанию всех других методов доказательства авторской принадлежности (...). Документальные данные являются, конечно, наиболее авторитетным и наиболее достоверным источником атрибуции. Отсюда не следует, однако, что отсутствие документальных данных исключает вполне достоверную атрибуцию» (с. 49 — 50).

Так называемая «идеологическая атрибуция» (ее называют также «идейной») на основании «внутренних признаний» редко бывает достаточно убедительна сама по себе, вне связи с другими соображениями.

Дело в том, что идеи, высказываемые в данном произведении, сплошь и рядом характерны не только для данного автора, но и для большого круга литераторов, принадлежащих к одной партии, группе, обществу и т. д. При этом нельзя забывать (а это нередко упускается из виду), что идеи эти выражены не в научном трактате, а в специфически художественной, образной форме. Тем самым они обычно лишены четкости, свойственной научному исследованию. Интерпретация этих идей сама по себе сложна и не всегда сводима к «голой» формуле. Для произведений критических надо учитывать, что все они печатались в журнале, т. е. в органе, выражавшем определенные взгляды: выделить инкорпорированные в статью редакционные вставки часто почти невозможно. Порой автор мог с ними в каких-то деталях не соглашаться, но не настолько, чтобы отказываться от печатания статьи. В коллективной работе всегда приходится чем-то поступаться: во имя единства близкого писателю органа автор уступал редактору спорное место. Этим порой может быть объяснено и противоречие в нескольких статьях одного критика.

Очень редко случается, что высказанные художником или критиком взгляды представляют собой нечто абсолютно оригинальное, свойственное и характерное только для него и никем другим нигде и никогда больше не выраженное. Если бы это всегда было так, мы имели бы надежное основание для категорической атрибуции.

Поэтому методологически правильнее основывать доказательство авторства не на признаках сходства, а на признаках различия: они всегда более оригинальны и во всяком случае более индивидуальны. Детали всегда характернее общих мест.

1 «Об установлении авторства анонимных и псевдонимных произведений XVIII века». — «Рус. лит.», 1958, № 2, с. 188.

Логически недостаточно доказать сходство взглядов в произведениях «А» и «Б» — всегда возникает вопрос: они ли одни так думали? Для убедительности должны быть отведены другие возможные кандидаты: требуется доказать, что они думали иначе. Между тем атрибуционные исследования (например, для статей и рецензий Белинского) ограничиваются чаще всего только первой частью работы.

На основании поверхностного идейного анализа статьи П. Л. Лаврова попадали в сочинения В. В. Лесевича, а статьи Н. К. Михайловского и Н. Г. Кулябко-Корецкого — в сочинения Лаврова, статьи М. Н. Лонгинова — в сочинения Некрасова, статьи Ап. Григорьева о Фете («Отеч. записки», 1850, № 2) приписывались Я. К. Гроту, другая статья о Фете в «Москвитянине» приписывалась то Островскому то Ап. Григорьеву, но оказалась принадлежащей Л. А. Мею. Статья «Русские второстепенные поэты» (в «Современнике», 1850, № 3, о Фете) приписывалась и Некрасову, и Боткину, но на поверку оказалась статьей П. Н. Кудрявцева.

Насколько идейный анализ сам по себе малоубедителен, свидетельствует, например, такой случай. С. В. Калачева, основываясь на взглядах Кантемира, отрицает принадлежность ему так называемой «девятой» сатиры, а З. И. Гершковнч на основании этих же самых взглядов настаивает на его авторстве 1. Очевидно, анализ взглядов сатирика был недостаточно четок либо же, что вероятнее, мировоззрение просветителя первой половины XVIII в. было еще не вполне ясным и в ряде случаев формулировалось общими словами: предположение, что анализ в данном случае был произведен предвзято, исключается.

В. С. Нечаева, основываясь на идейном анализе, приписала Белинскому повесть «Человек, не совсем обыкновенный» в «Телескопе» за 1833 г. Но год спустя выяснилось, что эта повесть включена в книгу А. Т(еплякова) «Повести о том, о сем, а больше ни о чем», изданную еще в 1836 г. 2

Частым пороком идейной атрибуции является соблазнительное стремление во что бы то ни стало доказать авторство лица наиболее значительного. При колебании между Пушкиным и Сомовым исследователь обязательно будет стремиться доказать авторство Пушкина. Признание авторства Сомова его огорчает.

У нас нет работ, которые выясняли бы степень участия, например, в «Отечественных записках» М..Н. Каткова, П. М. Ковалевского или Л. И. Розанова. Между тем в литературе (В. В. Виноградовым, П. Н. Берковым и др.) уже не раз отмечалось, что атрибуция анонимного произведения второстепенному автору часто бывает менее, ошибочной, чем приписывание «генералу» 1.

1 Пример в цит. Выше статье П.Н. Беркова, с. 186

2 «Лит. газ.», 1951, 29 мая, № 63 (2781), с. 3 и «Лит. газ.», 1952, 2 сентября, № 106 (2979), с. 3

Другим существенным дефектом идейной атрибуции является то, что почти всегда исследователь вырывает из журнального окружения (своего рода контекста) какую-то одну статью, обратившую на себя его внимание, и относительно именно и только ее старается обосновать возможное авторство изолированно от других статей и рецензий журнала. Б. В. Томашевский вполне справедливо по этому поводу указал, что «следует придерживаться не принципа изыскания статей одного автора, а принципа «распределения» анонимных статей между участниками данного издания. Так, например, в определении статей, принадлежащих Пушкину, среди напечатанных в «Литературной газете», слишком мало обращали внимания на возможность принадлежности этих статей другим сотрудникам, например: Дельвигу, Вяземскому, Сомову и пр. Метод индивидуального «выделения» очень часто при подобных разысканиях приводил к неверному результату (...). В соответствующих случаях особенно необходимо выяснять круг лиц, причастных к обследуемому циклу произведений» (Б. В. Томашевский, с. 198) 2.

Среди других методов атрибуции значительное место занимает стилистический анализ. Исследователей привлекает перспектива установления автора средствами стилистического изучения, т. е. выявления свойственных именно и только данному автору признаков. Вполне естественно желание найти способ наиболее объективный, наиболее бесспорный. Неповторимость и индивидуальность языка каждого писателя дает для этого наибольшие, как кажется, основания. Анализ стиля непосредственно смыкается с анализом идейным: к этому обязывает материал языка, выражающий эти идеи 3.

Естественно, что первым и основным условием убедительности стилистического анализа является точное знание стилистических особенностей каждого писателя (типических примет индивидуального стиля), знание столь детализированное, которое позволило бы отличить друг от друга не только крупных, но и второстепенных писателей, язык которых не столь выразителен и ярок.

Между тем именно этим знанием лингвистика пока похвалиться не может. Существуют более или менее подробно разработанные анализы стиля лишь нескольких крупнейших писателей: Пушкина, Лермонтова, Достоевского, Чернышевского, Салтыкова-Щедрина, Л. Толстого, Тургенева.

1 Берков П. Н. «Хор ко превратному свету» и его автор. XVIII век. Сборник статей и. материалов. Под ред. А. С. Орлова. М. — Л., Изд-во АН СССР, 1935, с. 197 — 198.

2 О том же см.: Колосов Е. Вступит, статья в изд.: Михайловский Н. К. Полн. собр. соч. Изд. 2-е, т. X. СПб., 1913, с. XL.

3 Виноградов В. В. Лингвистические основы научной критики текста. — «Вопр. языкознания», 1958, № 2. с. 3 — 24, № 3, с. 3 — 23.

Между тем при атрибуции приходится сталкиваться не только с крупными, но и с второстепенными писателями. Отличия стиля одного от другого у них не столь значительны, чтобы иметь возможность безошибочного их различения 1.

Атрибутируя при помощи стиля, мы нередко упускаем из виду одно важное явление, которое можно обозначить как стилистическую мимикрию. «Огромное влияние Пушкина, — пишет В. В. Виноградов, — сказывалось и в том, что его языку, его манере письма прямо подражали, старались «писать, как Пушкин». Наконец, лица, знавшие Пушкина лично, сходившиеся с ним в одной гостиной, в одной редакции, естественно, запоминали его меткие суждения по разным, тем более литературным вопросам, потом, быть может даже бессознательно, повторяли эти суждения в своих статьях. При Пушкине никто не писал «совсем так, как пишет Пушкин» и многие писали более или менее похоже на Пушкина» (В. Брюсов)» 2.

Это совершенно верное суждение в не меньшей степени может быть распространено на Белинского 3, на Салтыкова-Щедрина и на ряд других виднейших деятелей литературы. Второстепенный журналист или писатель, вольно или невольно подпадая под влияние, своего старшего собрата, ему подражал. Второстепенные журналисты писали «под Салтыкова», «под Писарева», «под Михайловского».

Отсюда следует вывод о шаткости одного только метода стилистического анализа. «Дело в том, — писал по этому поводу Б. В. Томашевский, — что доказать путем стилистических сопоставлений принадлежность произведения определенному автору гораздо труднее, чем эту принадлежность опровергнуть. Элементы сходства можно найти между любыми произведениями, особенно если они принадлежат одной эпохе или если какое-нибудь подделывалось под другое. На этих незначительных сходствах и строятся обычно заявления о принадлежности, в то время как аргументация противоположного исходит из общего анализа произведения, что всегда производит впечатление большей убедительности» (Б..В. Томашевский, с. 195). Б. В. Томашевский (в 1928 г.) пришел к такому неутешительному выводу: «... до сих пор филологический анализ с целью определения автора не дал, убедительных результатов» (там же). То же с некоторыми поправками можно сказать и о настоящем времени; при некоторых победах у метода текстовых параллелей обнаружились и многочисленные, самые неожиданные недостатки 1.

1 Более чем наивна и несостоятельна атрибуция Есенину четырех, появившихся в нашей печати стихотворений в статье: Соколова Л. Ф., Тимофеев В. П. Опыт атрибуции стихотворных текстов с проблемным (проблематическим?) есенинским авторством. — В изд.: Теория поэтической речи и поэтическая лексикография. — «Учен. зап. Свердловского гос. пед. ин-та и Шадринского гос. пед. ин-та». Сб. № 161, 1971, с. 164 — 178. Авторы приводят далеко не всегда убедительные лексические сопоставления, даже не задаваясь вопросом, не являются ли они чертами поэтического словоупотребления эпохи, других поэтов того времени и пр. Найденные в «песенных альбомах» (?) тексты далеко не всегда звучат есенинскими интонациями, привлеченные «исторические и процедурные (?) данные» тоже не звучат убедительно. О характере аргументации можно судить по таким словам: «Не редким в поэзии Есенина является и мотив грусти при осознании того, что его любимая охладела к нему, не открыла ему двери или оставила его» (с. 176): в русской любовной лирике можно, не прибегая к натяжкам, насчитать тысячи аналогичных стихотворений.

2 Виноградов В. В. О языке художественной литературы. М., 1959, с. 269.

3 В литературе уже отмечалась близость стиля А. Д. Галахова к стилю Белинского (Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. XIII. М., 1959, с. 8).

Мартиролог поражений очень длинен, а множество фиаско почти ничему не научили исследователей.

Большая и очень плодотворная работа была проведена по уточнению публицистического наследия Достоевского (см. статьи за 1845 — 1878 годы. Полное собрание художественных произведений, т. XIII, 1930). Б. В. Томашевский подошел к проблеме авторства множества анонимных статей журналов «Время», «Эпоха», «Гражданин» очень осторожно и включал лишь произведения бесспорные. При этом выяснилось, что многочисленные предшествующие атрибуции построены на недостаточной эрудиции. Финский исследователь О. фон-Шульц методом текстовых параллелей приписывал Достоевскому работы, напечатанные в сборнике статей Н. Н. Страхова; В. С. Нечаева приписала Достоевскому фельетоны А. Н. Плещеева и пр. На самом деле объяснение идейной, тематической и текстовой близости статей надо искать в том, что «заподозренные» авторы были в эти годы очень близки друг к Другу.

В 1939 г. Н. П. Кашиным были приписаны А. Н. Островскому 16 работ в «Москвитянине» 1850 — 1852 гг. Доказательства во всех случаях были косвенные, главным же образом текстовые. «Находки» Н. П. Кашина, казалось, прочно вошли в научный оборот. Никто долго не удосуживался перепроверить основания атрибуции. Это сделал в 1958 г. В. Я. Лакшин, обратившись к архиву М. П. Погодина. При этом выяснилось: 14 из 16 статей принадлежат Л. А. Мею, Ап. Григорьеву, С. П. Колошину и П. П. Сумарокову. Ошибка стала возможной из-за неполноты аргументации; дело в том, что ряд приписанных Островскому Н. П. Кашиным рецензий «несут на себе следы его редакторского пера». В итоге лишь две рецензии были утверждены за Островским 2.

1 См., например, замечание по этому поводу Н. Ф. Анненского (Михайловский Н. К. Полн. собр. соч., т. X. СПб., 1913, с. IX — X). Явно преувеличено значение стилистического анализа в статье В. Одинцова «Кто автор?». «Надежность атрибуции — пишет автор — могут обеспечить только (?!) история русского литературного языка и стилистика художественной речи» («Рус. речь», 1974, № 4, с, 37).

2 Лакшин В. О некоторых ошибках в изучении А. Н. Островского. — «Вопр. лит.», 1958, № 6; с. 222.

Предложенная еще в 1914 г. Н. А. Морозовым теория «лингвистических спектров» себя не оправдала, попытка А. Л. Гришунина привлечь для атрибуции языковые дублеты также не дала пока достаточно устойчивых результатов 1.

Она может иметь, однако, определенное значение при атетезе авторства. Можно, по-видимому, возлагать некоторые надежды на разрабатываемые сейчас методы математической и машинной лингвистики, но об их успехах говорить пока невозможно. Все еще остается в области, мечты высказанное в 1936 г. пожелание Ф. Витязева: «Анализ языка любого писателя должен быть так же точен, как анализ любой математической формулы» («Звенья», вып. VI, 1936, с. 758).

Наиболее значительные результаты в области стилистической атрибуции достигнуты в последние годы В. В. Виноградовым. Они обобщены в его книгах «О языке художественной литературы» (М., 1959) и «Проблема авторства и теория стилей» (М., 1961). При всей достоверности конкретных атрибуций нельзя не заметить, что перед нами скорее убедительный анализ мастера, тонко ощущающего языковую ткань данного писателя, чем метод, которым мог бы овладеть любой лингвист.

На атрибуционном поприще текстолога буквально со всех сторон подстерегают опасности 2.

Выше было показано, какие коварные ошибки сулят копий, не отличенные от автографа, как важно подвергать проверке показания документов, правильно интерпретировать свидетельства современников.

На этом тернистый путь текстолога еще не заканчивается. Напомним еще о некоторых, часто встречающихся ошибках. Очень рискованно без всяческой проверки полагаться на так называемую традицию. «Традиционно приписывается X», такая формулировка совсем не редкость в наших изданиях. Иногда она в самом деле опирается на какие-то авторитетные материалы. Но нередко процесс возникновения этой «традиции» гораздо примитивнее. В свое время А. на основании каких-то побочных соображений, мимоходом высказал мнение о возможном авторе данного произведения. Обычно оно выражается в ни к чему не обязывающей форме: «Мы не удивились бы, если бы оказалось, что автором является X» или «едва ли не X».

1 Морозов Н. А. Лингвистические спектры. Средство для отличения плагиатов от истинных произведений того или другого известного автора. — «Известия отделения русского языка и словесности имп. Академии наук», 1916, т. XX, кн. 4, с. 93 — 134; Сеземан, В. Э. «Лингвистические спектры» г. Морозова и Платоновский вопрос. Там же, 1918, т. XXII, кн. 2, с. 70 — 80. Подробный анализ этой теорий см.: Виноградов В. В. О языке художественной литературы, с. 313 — 320; Гришунин А. Л. Опыт обследования употребительных языковых дублетов в целях атрибуции. — В кн.: Вопросы текстологии, вып. 2, с. 146 — 195; Kuraszkiewicz. Etude de la paternite des textes anonymes d'apres la methode de la statistique linguistique. В сб.: «Poetics. Poetika. Поэтика». Варшава, 1961, с. 625 — 633.

2 Ряд важных материалов см.: Evidence for Authorship. Essays on Problems of Attribution... Edited by David V. Erdman and Ephim G. Vogel. Cornell University Press. Ithaca — New York, 1966.

Спустя некоторое время Б. уже с ссылкой на А. это мнение повторяет как вероятное: он ценит вкус А., и его авторитет для него велик. Далее, В. ссылается уже на то, что «А. и Б. полагали...». А Г. считает себя вправе воспользоваться «традицией» в качестве основания для атрибуции. Так возникают легенды...

Текстологу приходится считаться еще и с тем, что может быть названо забвением атрибуции. С этой короткой памятью в науке связаны грустные эпизоды. Остановимся для примера на одном из них.

Вскоре после смерти Некрасова в одесской газете «Правда» (1878, 3 января, № 2, с. 1) были в качестве некрасовских напечатаны отрывки из стихотворения «Боры да поляны — бедная природа...». Из этой газеты они были перепечатаны в сборник «На память о Николае Алексеевиче Некрасове» (СПб., 1878, с. 79 — 80). С очень осторожным примечанием С. И. Пономарева они были включены в посмертное издание «Стихотворений» Некрасова (1879, т. IV, с. 118, CXXXII — CXXXIII).

Но вслед за тем в газете «Голос» (1879, 24 февраля, № 55, с. 2) была помещена анонимная заметка, в которой рассказывалась история цензурного запрещения в 1861 г. этого стихотворения, принадлежащего перу М. П. Розенгейма (он и был, очевидно, автором заметки). В 1882 г. Розенгейму удалось включить стихотворение в полном виде в третье издание своих «Стихотворений» (заглавие — «Последняя элегия»); перепечатано оно и во всех последующих, до седьмого включительно (1914).

Все это: и заметка в «Голосе», и пять изданий стихотворений Розенгейма — оказалось начисто забытым, и через несколько десятилетий стихотворение снова в качестве некрасовского появилось в «Библиографии и хронологии сочинений Н. А. Некрасова» специального «Некрасовского сборника» (Пг., 1918, с. 232, редакция В. Е. Евгеньева-Максимова и Н. К. Пиксанова). Случай, как кажется, поучительный.

В 1939 г. в тбилисской газете «Заря Востока» было опубликовано «неизвестное» стихотворение» Грибоедова. В. Н. Орлов назвал вскоре его автора и дату первой публикации (Е. Зайцевский, 1825). Тем не менее в 1967 г. стихотворение опять появилось в нашей печати, снова в качестве грибоедовского 1.

Мы постоянно в нарушение известной поговорки о том, что о вкусах не спорят, в качестве аргумента апеллируем к вкусу.

1 См.: Краснов П. Повторение старой ошибки. — «Лит. Россия», 1967, 28 июля, №31 (239), с. 24.

Конечно, есть случаи столь очевидные, когда такая апелляция достаточна. Пушкин, например, никак не мог написать:

Где носит естество полночи образ дикой...

или:

Из-за энтава безделья

Не домой ему иттить... 1.

И все же злоупотреблять этим аргументом не следует. Ошибки при вкусовых оценках бывают разительнейшие. Близкий друг Пушкина и сам поэт — П. А. Вяземский отрицал принадлежность стихотворения «От всенощной вечор идя домой...» («едва ли Пушкина окроме двух последних стихов все прочее довольно вяло»); между тем стихотворение, бесспорно, 1 принадлежит Пушкину.

В связи с этим следует решительно отвергнуть правомерность все еще мелькающего в нашей литературе довода: «Никто другой, кроме X, так написать не мог» или «кто тот другой, кто мог бы так написать...» и пр.

По этому поводу Б. В. Томашевский совершенно справедливо заметил: «Необходимо лишь избегать «качественной» оценки (...) Все, что получше, приберегается для Пушкина, все, что похуже, — для Сомова, между тем как и Пушкину случалось писать и печатать слабые вещи, и Сомову, напротив того, печатать произведения высокого качества» (Б. В. Томашевский, с. 198).

К числу скомпрометированных аргументов нужно еще отнести частую в наших исследованиях ссылку: «В данной рецензии мы находим связь с другой»; автор ее ссылается на то, что «нам уже приходилось писать...» или «когда мы разбирали» и пр.

На самом же деле эта ссылка совсем не обязательно означает наличие одного автора.

Рецензии, особенно в журналах XIX в., были по преимуществу анонимны и полны редакционных вставок. Они выражали мнение не неназванного автора рецензии, а редакции, как выразителя определенных взглядов. А. А. Краевский в начале февраля 1837г. писал Белинскому о праве «переменять в ней (статье) все, что несогласно с нашим образом мыслей» 2. (Ср. вызывавшую резкий протест современников самоуправную редактуру Сенковского в «Библиотеке для чтения»).

Редакция, таким образом, считала полезным и нужным связать данную рецензию с другой, подчеркнуть тем самым мнение редакции. Авторы же рецензий могли быть разные 3.

1 Примеры взяты из брошюры П. А. Ефремова «Мнимый Пушкин в стихах, прозе и изображениях» (СПб., 1903); эти стихи — В. Панкратьева и запись солдатской песни.

2 «В. Г. Белинский и его корреспонденты». М., 1948, с. 93.

3 На это уже обращалось внимание в нашей литературе. См.: Иванов Г., Кононова Э, М. Е. Салтыков — рецензент 1840-х годов (К вопросу об авторстве писателя). — «Рус. лит.», 1960, № 4, с. 139.

Именно таким образом Некрасов связал свои «Заметки о журнале» в № 2 «Современника» за 1856 г. с рецензией Чернышевского на Сочинения Пушкина в том же номере. Аналогична связь тех же «Заметок» с рецензией А. В. Дружинина на «Русские в Японии» Гончарова в № 1 за 1856 г. 1

Следует, наконец, считаться с тем, что в некоторых случаях атрибуционные споры на каком-то этапе не приносят победы ни,той, ни другой стороне. Аргументация оказывается недостаточной, чтобы вынести определенное суждение об авторстве. Вовсе не обязательно во что бы то ни стало стать сторонником одной или другой гипотезы. Лучше прямо сказать, что при данном состоянии, впредь до возникновения новых соображений или до отыскания новых материалов, вопрос разрешен быть не может.

Иногда даже очень популярные стихотворения или широко распространенные стихотворные цитаты остаются неатрибутированными. Таковы, например, стихотворения: «Вечер был, сверкали звезды...» или «Легкой жизни я просил у бога...». Пришлось отказаться от предположения об авторстве М. Л. Михайлова для стихотворений, подписанных «М. Переведенцев»: Ю. Д. Левин доказал, что это было реальное лицо 2.

Плодотворна была и дискуссия между В. Е. Гусевым с одной стороны и Е. В. Гиппиусом и П. Г. Ширяевой с другой о переводчике стихотворения «Красное знамя», широко распространенном в репертуаре «вольной» поэзии начала XX в. («Сов. музыка»,.1965, № 12; «Рус. лит.», 1967, № 5; 1968, №2 и № 4); полемика закончилась убедительной победой В. Е. Гусева (автор — В. Тан).

Поиск по сайту: