Превращение Японии в великую державу

Складывание англо - японского союза. Сближение Японии и Великобритании на антирусской основе началось ещё со времён японо – китайской войны. После того, как в 1898 г. Россия получила в аренду у Китая Квантунскую область с Порт – Артуром, англо – японский блок стал принимать зримые черты.

Русско – британские отношения, нико­гда не бывшие дружелюбными, осно­вательно испортились в первой половине 80-х гг. XIX в. после присое-динения к России Средней Азии. Тогда Россия непосредст­венно приблизи-лась к границам британских колониальных владе­ний, и Великобритания стала опасаться русского вторжения в их пределы.

В дальнейшем, когда началось освоение Россией её малонасе­лённых дальневосточных областей и, особенно, после начала строительства Транс-сибирской железнодорожной магистрали, напряжённость в отношениях между двумя великими империями переместилась в этот рай­он мира. Здесь Великобритания больше всего опасалась усиления русского влияния в Китае в ущерб собственному. Поэтому она на­чала проводить политику сближения с Японией, рассчитывая, что последняя станет противовесом России.

Японии тоже была обеспокоена усилением позиций России в регионе. Это создавало угрозу её планам установления своего господства в Корее и Северном Китае. Кроме того, японские ди­пломаты учли уроки прежних оши-бок, приведших к тому, что им пришлось поступиться частью плодов победы над Китаем, и по­ставили цель обзавестись полноценным союзником из числа вели­ких держав в вероятном противостоянии с Россией. Наилучшим образом на эту роль подходила Великобритания.

В 1899 г. Великобритания предоставила Японии первый круп­ный заём в 10 млн. фунтов на военные цели. Британская промыш­ленность поставляла Японии броненосцы и тяжёлые крейсеры в рамках программы модернизации японского военно – морского фло­та. Размещение в Великобритании япон-ских военных заказов ста­ло экономической базой для установления тесных отношений между обеими странами.

Официальные переговоры о союзе с Великобританией были начаты Японией весной 1901 г. Но только в конце июля, после длительного и ос-торожного зондирования позиций, британский министр иностранных дел Г. Лансдаун предложил японскому по­сланнику в Лондоне заключить долго-срочный союз. И ещё через два с лишним месяца, в начале октября 1901 г.,

японское прави­тельство дало в принципе положительный ответ на это предложе­ние.

Причина неспешного развития переговоров при выраженной заинте-ресованности обеих сторон в их результате заключалась в следующем. Великобритания изучала позицию Германии с точки зрения возможности её подключения к будущему блоку против России, однако из – за обостре- ния собственных англо – германских противоречий всё – таки отказалась от этой идеи. Что касается Японии, то она параллельно с переговорами с Великобританией пыталась достичь соглашения с Россией на основе так называемого корейско – маньчжурского обмена /то есть признания Россией приоритета япон­ских интересов в Корее, а Японией – русских в Маньчжурии/. При этом перспектива заключения англо – японского союза исполь­зовалась для того, чтобы сделать позицию России более уступчи­вой.

Сторонниками идеи корейско – маньчжурского обмена в япон­ских пра-вящих кругах были Ито Хиробуми и Иноуэ Каору. После того, как в июне 1901 г. Кацура Таро сменил Ито на посту пре­мьер – министра, в японском политическом руководстве взяли верх силы, выступавшие за скорейшее заключение англо – японского со­юза и разрешение противоречий между Японией и Россией воен­ными средствами. Однако обсуждение с Россией плана Ито по дипломатическим каналам было продолжено – создавая види­мость того, что между Россией и Японией может быть достигнуто согла-шение, кабинет Кацура стремился таким образом оказать давление на Великобританию и ускорить заключение союза с ней. С этой целью осенью 1901 г. Ито отправился в Петербург для ве­дения переговоров.

К тому времени англо – японские переговоры значительно про­двинулись. 3 декабря 1901 г. Ито, находившемуся уже в русской столице, был передан готовый проект англо – японского союзного договора. На следующий день Ито неожиданно для русской сто­роны прервал переговоры и выехал в Берлин. 8 декабря 1901 г. японское правительство приняло окончательное решение в поль­зу союза с Великобританией, 30 января 1902 г. британский ми­нистр иностранных дел Г. Лансдаун и японский посланник в Лондоне Хаяси Тадасу подписали англо – японский договор, и уже 12 февраля он был единодушно одобрен в обеих палатах японского парламента.

Договор был заключен сроком на 5 лет и представлял собой типичный союз между двумя империалистическими государствами. Помимо содер-жавшихся в его вступительной части заверений о том, что его заключение продиктовано «исключительно желанием поддер­жать status quo и всеобщий мир на Дальнем Востоке», а также за­ботой о территориальной целостности и независимости Китая и Кореи, в нем говорилось:

«Ст.1. Высокие договаривающиеся стороны, признавая независимость Китая и Кореи и заявляя, что они не руководствуются какими бы то ни было агрессивными устремлениями в этих странах, имеют, од­нако, свои особые интересы, причем интересы Великобритании ка­саются главным образом Китая, а Япония, кроме своих интересов в Китае, особенным образом заинтересована... в Корее. Высокие до­говаривающиеся стороны признают, что будет допустимо для каж­дой из них принимать такие меры, какие могут явиться необходи­мыми для охраны таковых интересов, если им будут угро-жать либо агрессивные действия какой – либо другой державы, либо беспо­рядки, возникшие в Китае или Корее...

Ст.2. В случае, если Великобритания или Япония... будет вовлечена в войну с другой державой, другая Высокая договаривающаяся сто­рона будет соблюдать строгий нейтралитет и постарается воспре­пятствовать другим державам присоединиться к враждебным дей­ствиям против её союзницы.

Ст.З. Если, при вышеуказанных обстоятельствах какая – либо другая дер­жава или державы присоединятся к враждебным действиям против таковой союзницы, то другая Высокая договаривающаяся сторона придет к ней на помощь и будет вести войну сообща и заключит мир по взаимному с ней согласию.

Ст.4. Высокие договаривающиеся стороны соглашаются в том, что ни одна из них не вступит, не посоветовавшись с другой, в отдельные соглаше-ния с другой державой в ущерб вышеописанным интере­сам».

Текст договора требует некоторых пояснений. Под «другой» державой, несомненно, подразумевалась Россия. Об этом откро­венно говорили в верхах обоих государств. Выражение озабочен­ности по поводу сохранения незави-симости и территориальной целостности Китая на деле означало беспокой-ство по поводу пре­бывания русских войск в Маньчжурии. Упоминание в ст.1 дого­вора «беспорядков» как возможного повода для интервенции в Китае или Корее было отголоском драматических событий, свя­занных с восстанием ихэтуаней.

Англо – японский договор содержал в себе определенную логи­ческую непоследовательность, характерную для всех междуна­родных документов, связанных с империалистической борьбой за раздел Китая. Декларативная поддержка /антирусская в том ис­торическом контексте/ независимости и территориальной цело­стности этой страны сочеталась в нём с признанием там «осо­бых» интересов договаривающихся сторон и свободы действий для их защиты /ст. 1/. Приверженность подобному «двойному стандарту» проя-вили и США, которые одобрительно отнеслись к англо – японскому догово-ру, хотя он фактически противоречил про­возглашенной ими в 1899 г. доктри-не «открытых дверей и равных возможностей» в Китае. Причина была всё той же – в то время Соединенные Штаты своим главным соперником в Восточной Азии и на Тихом океане считали Россию.

К началу XX в. Японии удалось заметно усилить свои между­народные позиции и закрепиться в Китае и Корее. В этом ей по­могло умелое исполь-зование противоречий, между основными конкурентами на Дальнем Востоке. Великобритания снисходи­тельно относилась к японской политике, поскольку видела в ней противовес империалистическим амбициям России. По той же причине Япония на этом этапе встретила и «понимание» со сто­роны США. Таким образом, в 90-е гг. XIX в. Япония сумела из­влечь максимум возмож-ного из особенностей международной об­становки того времени для реали-зации своей политики экспансии на азиатском материке.

Русско – японская война 1904 – 1905 гг. и её последствия. Военный конфликт между Японией и Россией был во многом предопределён наличием глубоких противоречий в им­периалистических интересах двух стран. Вместе с тем, долгое время он не казался неизбежным.

На протяжении многих лет отсутствие железнодорожного со­общения между европейской частью России и её дальневосточ­ными районами не поз-воляло русскому правительству держать там мощные военные силы, да и вообще осуществлять эффектив­ный административный контроль над этими территориями. Это предопределило во внешней политике России линию на сохране­ние статус – кво на Дальнем Востоке.

К началу 90-х гг. XX в. русский Дальний Восток при всех своих природ-ных богатствах был «дотационным регионом»: ка­зённые расходы там значи-тельно превышали доходы, получаемые от налогов, таможенных сборов и т.п. Причина заключалась в том, что Россия не имела тогда достаточно сил, чтобы регулиро­вать там деятельность американских и японских предприни-ма­телей и торговцев. В ряде случаев иностранцы официально нахо­дились в привилегированном положении по сравнению с русски­ми. Так, японцы поль-зовались правом беспошлинно ловить и вы­возить рыбу с Сахалина, тогда как русские рыбопромышленники при ввозе рыбы в Японию должны были пла-тить таможенные сбо­ры, и поэтому не выдерживали конкуренции. Кроме того, японские и американские зверопромышленники и рыбаки занимались ши­рокомасштабным незаконным промыслом в русских водах, укло­няясь от уплаты каких – либо налогов и пошлин. К этому можно добавить, что почти 1/8 часть золота, добывавшегося на приис­ках Амурской области /вторых по значению в России/, нелегаль­но уходила в Китай, а в Николаевске и Владивостоке – главных центрах края – торговля находилась в руках иностранцев.

В 80-х гг. XIX в. интерес русских торгово – промышленных кругов к дальневосточным рынкам усилился. Результатом этого стал про­ект создания Транссибирской железнодорожной магистрали. Решение о её построй­ке было принято в 1885 г., но из – за финансовых трудностей проект стал претворять-ся в жизнь лишь в 1891 г., когда в России на­чался бурный промышленный подъём.

Русское правительство возлагало большие надежды на по­стройку Транссибирской магистрали, полагая, что её завершение при­ведет к тому, что Россия сможет занять положение посредника в торговле между Европой и Дальним Востоком. По мнению С.Ю. Витте, занявшего в 1892 г. пост мини-стра финансов, дорога долж­на была отвлечь мировые грузопотоки от Суэцко-го канала и по­мочь массовому продвижению русских промышленных това-ров на китайский рынок. Разумеется, важнейшее значение придавалось и военно – стратегическому аспекту строительства: Транссибир­ская магист-раль должна была обеспечить России возможность увеличить свои военные силы на Дальнем Востоке, в том числе создать там мощный военный флот.

Всё это не вызвало воодушевления ни в Великобритании, ни в Японии, ни в Соединенных Штатах. Интересы этих государств прямо противоречили интересам России на Дальнем Востоке. Их не устраивали ни возрастание рус-ской конкуренции на китайском и корейском рынках, ни рост способности России контролировать свои окраинные территории /американцы в то время вынашивали планы тем или иным способом отторгнуть их у России, как они сделали это ранее с Аляской/. Наконец, усиление военного при­сутствия России на Дальнем Востоке создавало непосредствен­ную угрозу планам ко-лониальной экспансии Японии на азиатском материке.

Японские правящие круги немедленно осознали особенности новой ситуа­ции, складывавшейся в Восточной Азии. В 1890 г. Ямагата Аритомо выдвинул концепцию коренной модернизации японских вооруженных сил с тем, чтобы их задачи не ограничивались обороной японской территории, а включили в себя защиту «линии жизненно важных интересов» Японии, про­легавшей на материке. В качестве потенциальных военных про­тивников Ямагата называл великие державы и, в первую очередь, Россию.

Что касается русских дипломатов, то они ещё некоторое вре­мя по инер-ции продолжали рассматривать Японию в качестве воз­можного партнера России, не придавая должного значения под­спудному росту напряженности в русско – японских отношениях. Например, в инструкциях министерства ино-странных дел, пере­данных осенью 1892 г. новому русскому посланнику в Токио при его назначении, утверждалось, что между Россией и Японией «не существует никакой принципиальной противоположности». Из этого тезиса выводилась «желательность не только мирных, но даже дружественных отно-шений» с Японией, что должно было «с одной стороны, обеспечить неприко-сновенность и спокойствие наших собственных владений, с другой – проти-водействовать возможным проискам соперничающих с нами держав».

Отрезвление относительно перспектив отношений с Японией наступило в России под воздействием японо – китайской войны. На правительственном совещании в Петербурге в августе 1894 г. бы­ла признана серьёзность воен-ной угрозы со стороны Японии, а также возможность перекрытия выходов в открытый океан из восточных русских портов в случае занятия Японией юж-ной час­ти Корейского полуострова. В связи с этим совещание приняло реше-ние добиваться сохранения статус – кво в Корее по крайней мере до тех пор, пока не будет достроена Транссибирская магистраль, и Россия не укрепит свои позиции на Дальнем Востоке. Решено было также добиваться приобре-тения на Тихом океане незамер­зающего порта в качестве базы для русских военно – морских сил /в дальнейшем такой базой стал Порт – Артур/.

В феврале 1895 г., когда масштабы японской победы над Ки­таем стали очевидны, в Петербурге было принято решение уси­лить русскую эскадру в Тихом океане, чтобы «наши морские силы были по возможности значитель-нее японских», а также добивать­ся сохранения независимости Кореи. Наибо-лее реалистично мас­штабы японской опасности были охарактеризованы в ходе прави­тельственного совещания 11 апреля 1895 г., на котором новый министр иностранных дел А.Б. Лобанов - Ростовский, назначенный на этот пост в марте, признал, что «на дружбу Японии ни в коем случае рассчиты-вать нельзя», и что «предпринятая ею война на­правлена не столько против Китая, сколько против России, а за­тем и всей Европы».

Вскоре русско – японские отношения испытали ряд кризисов в связи с демаршем трёх держав /инициатором которого была Рос­сия/ и вызванным им отказом Японии от претензий на Ляодун­ский полуостров, столкновением интересов России и Японии в Корее, началом строительства Россией КВЖД и получением ею в аренду Порт – Артура, а несколько позднее – в связи с вводом русских войск в Маньчжурию во время восстания ихэтуаней. Парал-лель­но Япония начала непосредственную подготовку к войне с Росси­ей. Большая часть полученной Японией по Симоносэкскому мир­ному договору контрибуции была затрачена на модернизацию ар­мии и флота. Любопытно, что заём на покрытие расходов по уплате контрибуции был предоставлен Китаю русскими банками. Та­ким образом, Россия как бы косвенно участво-вала в финансирова­нии военных приготовлений против себя самой.

Китайская контрибуция и иностранные займы /главным обра­зом британ-ские/ позволили Японии досрочно, к 1901 г., выпол­нить огромную програм-му перевооружения. В марте того же года начались переговоры между Японией и Великобританией о за­ключении договора о союзе, а в июне к власти в Японии пришел кабинет Кацура Таро, который сделал выбор в пользу разрешения противоречий между Японией и Россией военными средствами. При этом японское политическое и военное руководство полага­ло, что Японии следует начать войну за захват Кореи и Маньчжу­рии по воз-можности до завершения строительства Транссибир­ской магистрали, пока переброска русских армий на Даль­ний Восток и их снабжение затруднены.

Международная обстановка, сложившаяся в то время на Дальнем Востоке, благоприятствовала Японии. Последняя учла уроки дипломати-ческого поражения при заклю­чении мирного договора с Китаем, и в пред-дверии новой, гораздо более опасной для себя войны заручилась поддерж-кой Велико­британии, зафиксированной в международном договоре. Тогда нтересы Великобритании и Японии во многом совпадали: построй­ка Транс-сибирской магистрали и КВЖД, создание русской воен­но – морской базы в Порт – Артуре, усиление влияния России в Ки­тае и Корее – всё это воспри-нималось как угроза обеими страна­ми. Различие заключалось в том, что Великобритания не собира­лась сама воевать с Россией и рассчитывала подорвать положение последней на Дальнем Востоке чужими руками.

Так или иначе, англо – японский союзный договор 1902 г. обеспечивал Японии фи­нансовую и моральную поддержку со стороны Великобритании.

Соединенные Штаты также считали Россию своим основным соперни-ком на Тихом океане. Так что с их стороны Японии был обеспечен, по мень-шей мере, благожелательный нейтралитет. Это подтвердилось в первые дни русско – японской войны, когда амери­канский президент Т. Рузвельт предуп-редил правительства Герма­нии и Франции, что если те попытаются «повто-рить опыт вмеша­тельства трёх держав 1895 г.», США станут на сторону Японии и предпримут «все необходимые меры для её защиты».

Что касается Германии и Франции, то их интересы были пря­мо про-тивоположны: Германия хотела военного столкновения между Японией и Россией, поскольку надеялась, что это отвлечёт русские силы из европейской части страны; как раз этого не же­лала Франция и потому стремилась по мере возможности разря­дить ситуацию на Дальнем Востоке. Однако ни Германия, ни Франция не собирались сколько – нибудь активно вмешиваться в гряду-щий конфликт.

Опираясь на англо – японский союз и на поддержку США, Япо­ния начала разговаривать с Россией более жёстким языком. 12 августа 1903 г. японский посланник Курино Синъитиро передал русскому министру иностранных дел В.Н. Ламздорфу проект рус­ско – японского соглашения, который предусматривал признание Россией японских «особых интересов» не только в Корее, но и в Маньчжурии. Это требование было заведомо неп-риемлемо для России и носило фактически провокационный характер.

Надо сказать, что с русской стороны тоже имелись свои «яст­ребы», толкавшие императора Ни­колая II на путь захватов китай­ских территорий и полагавшие, что война с Японией желательна для России и поможет власти укре­пить свой авторитет внутри страны. К их числу, в частности, относи­лись министр внутренних дел В.К. Плеве, статс – секретарь А.М. Безобразов, на-местник на Дальнем Востоке адмирал Е.И. Алексеев. Существовала и другая, умеренная партия – председатель комитета министров С. Ю. Витте, министр иностранных дел В. Н. Ламздорф, военный министр А. Н. Куропаткин, – которые считали, что Россия не готова к войне, и её нуж­но избежать, даже пойдя на некоторые уступки Японии. Проти­воречия в правящих кругах России лишали русскую политику по­следовательности и твёрдости и давали Японии возможность об­винить Россию в нежелании вести конструктивные переговоры.

Вопрос о нападении на Россию был окончательно решён на за­седании японского правительства с участием гэнро, состоявшем­ся 30 января 1904 г. Однако 3 февраля Россия направила Японии ноту о своей готовности пойти на существенные уступки. Это спутало карты японского правительства. Опасаясь, что будут утраче­ны всякие формальные основания для начала военных действий, оно распорядилось задержать ноту на телеграфе в Нагасаки до 7 февраля, дав указание японскому посланнику в Петербурге разо­рвать дипломатические отношения с Россией, что и было сделано 6 февраля 1904 г. В тот же день японский флот вышел в Жёлтое море, чтобы напасть на русскую базу в Порт – Артуре.

Русско – японская война началась 9 февраля 1904 г. нападением япон-ского флота на русскую эскадру находящуюся на рейде Порт – Артура и завершилась подписанием Портсмутского мира 5 сентября 1905 г. Как известно, Россия в этой войне потерпела серьёзное поражение. Парадокс истории заключается в том, что более сильная по общему экономическому, финансовому, военному и людскому потенциалу, но раздираемая внутрен-ними политическими, социальными и национальными противоречиями держава, каковой собственно и являлась Россия, не смогла одолеть такую державу, как Япония, уступающую России по вышеупомянутым показателям, но внутренне более сплочённую и монолитную.

Конечно, если сопоставить военный потенциал обеих держав на Дальнем Востоке накануне открытого столкновения, то, безусловно, Япония по отно-шению к России имела определённые преимущества. Россия располагала там 7 броненосцами /против 6 японских/, 4 броненосными крейсера­ми /против 8 японских/, 7 лёгкими крейсерами /против 12 япон­ских/, 6 канонерскими лод-ками /против 8 японских/, 2 минными крейсерами, 35 миноносцами /против 46 японских/. Силы русско­го флота не были сосредоточены и находились в базах и портах Порт – Артура, Владивостока, Чемульпо, Инкоу, Шанхая.

На суше превосходство Японии было ещё более значитель­ным. Числен-ность её армии достигала 330 тыс. человек /вместе с ре­зервами/. Русские сухопутные силы на Дальнем Востоке состав­ляли около 120 тыс. человек, рассредоточенных на огромных про­странствах от Байкала до Порт – Артура. Боевая подготовка рус­ской армии была слабой, многие генералы и старшие офицеры бы­ли недостаточно квалифицированы и безынициативны.

Вместе с тем, как уже упоминалось, Япония уступала России в экономи-ческом и фи­нансовом отношениях. Последнее было исключительно важно, потому что оружие, боеприпасы, стратегическое сырье для воен­ной промыш-ленности и продовольствие для снабжения армии, даже уголь для военных кораблей Япония была вынуждена поку­пать за границей. Очевидно, что без британских кредитов она во­обще была бы не в состоянии вести войну. Во всяком случае, в затяжном конфликте Россия имела неоспоримое преиму-щество. Кроме экономических и финансовых ресурсов, она располагала большими людскими резервами, а её флоты, расположенные в Черном море и на Балтике, создали бы подавляющее преимуще­ство над японским флотом, если бы были переброшены на Даль­ний Восток.

С учетом всех этих факторов японское командование при раз­работке плана военных действий делало ставку на внезапность, рассчитывая раз-громить русские силы в скоротечном военном конфликте. План ведения войны, разработанный японским гене­ральным штабом, предусматривал сперва достижение господства на море, а затем захват Порт – Артура, Кореи и Маньчжурии. Осо­бая важность для Японии морских операций определялась тем, что от их успеха полностью зависела возможность ведения бое­вых действий на континенте. К началу войны Япония, за исклю­чением нескольких тысяч солдат в Корее, не имела войск на ма­терике. На флот воз-лагалась задача не только по переброске во­инских контингентов, но и по их обеспечению.

Успех действий на суше связывался с тем, что японское ко­мандование рассчитывало разгромить русские войска до их пол­ного сосредоточения. Кроме того, оно возлагало надежды на низ­кую пропускную способность Транссибирской магистрали, которая была ещё недостроена в районе озера Байкал. Однако расчётам японцев не суждено было сбыться, скоротечной войны не получилось.

Победа над Россией далась Японии ценой большого напряжения всех её материаль­ных, финансовых и людских ресурсов. Мож­но сказать, что русско -японская война истощила Японию во всех отношениях.

Первоначально призванный контингент численностью 425 тыс. человек оказался недостаточным. Всего за время войны было мобилизовано 1185 тыс. человек, или около 2% всего населения страны. Это в 5 раз превышало пред-военную численность япон­ской армии. Одни лишь потери убитыми и ране-ными – 230 тыс. человек, были больше, чем вся регулярная армия мирного времени. В ар­мию были взяты молодежь призыва 1906 г., а также пожилые лю­ди, уже выведенные из запаса.

В отличие от Японии, людские ресурсы России были лишь в незначитель-ной степени затронуты войной. Россия отправила на Дальний Восток армию, составлявшую по численности 0,55% её населения. Надо отдать должное рус-скому командующему А.Н. Куропаткину: несмотря на ряд поражений и отс-туплений, ему не только удалось сохранить основные силы русской армии, но и по­стоянно наращивать их. Продолжение войны с большой вероятно­стью могло бы привести к тяжёлому поражению Японии на суше и к её вытесне-нию с континента, с уже завоёванных ею по­зиций в Маньчжурии и Корее, однако начавшаяся в России революция 1905 г. поставила крест на подобном сценарии.

Тем не менее, опасаясь того, что Россия сумеет всё же переломить ситуацию в свою пользу, по крайней мере, на сухопутном театре военных действий, японские воен­ные руководители, после завершения сражения под Мукденом потребовали от правительства скорейшего пре­кращения войны. В день мукденской победы начальник генераль­ного штаба Ямагата Аритомо в докладе императору заявил:

«Во – первых, враг имеет на своей территории ещё значительные воин­ские силы, наши же силы истощены; во – вторых, враг ещё не имеет не­достатка в офицерах, мы же с начала войны имеем огромную убыль офицеров и сейчас восполнить этот дефицит не сможем».

Положение Японии усугублялось тем, что её финансы к концу войны были напряжены до предела. Общая сумма всех военных издержек, по раз-ным оценкам, составила 1,5 – 2,0 млрд. иен. Око­ло половины этих расходов Япония покрывала за счет иностран­ных займов. За время войны она получи-ла 4 иностранных займа на сумму более 800 млн. иен, которые были разме-щены на лон­донском и нью-йоркском рынках, и в середине 1905 г. была выну­ждена прибегнуть к новому займу. Государственный долг по срав­нению с довоенным вырос в 4 раза, составив к концу войны 2,4 млрд. иен, с перспек-тивой уплаты ежегодных процентов до 110 млн. иен, из которых 90 млн. при-ходилось на проценты по воен­ным займам.

В совокупности это означало невозможность вести дальней­шие военные действия на континенте, что и обусловило стремле­ние Японии как можно скорее выйти из войны, сохранив за собой свои новые завоевания.

30 мая 1905 г., сразу после Цусимского сражения, кабинет Кацура Таро принял решение официально просить американского президента Т. Рузвельта выступить в качестве посредника в орга­низации мирных переговоров между Японией и Россией. Рузвельт был готов к такому предложению и дал указа-ние американскому послу в России Мейеру просить аудиенции у Николая II.

Российский император срочно созвал совещание для обсужде­ния вопроса о заключении мира с Японией. Большинство его уча­стников считали положе-ние угрожающим и высказывались за на­чало переговоров. Это настроение не изменилось и под влиянием сообщения военного министра Сахарова о веро-ятных условиях мира с японской стороны, достаточно близких к тем, что были в дальнейшем выдвинуты на самом деле. Причина заключалась в том, что в России ширились революционные выступления, и пра­вящие круги хо-тели как можно скорее покончить с несчастливо складывавшейся войной и сосредоточиться на внутренних про­блемах.

Точно так же оценивал ситуацию и сам Николай II. На следу­ющий день император заявил Мейеру о своем согласии на перего­воры. 10 июня 1905 г. русский министр иностранных дел В.Н. Ламздорф сообщил в Вашингтон о принятии Россией предложе­ния Т. Рузвельта. Россия предложила сделать местом проведения переговоров Париж, но Рузвельт настоял на том, чтобы они со­стоялись в США.

11 июля 1905 г. император Николай II утвердил инструкцию русской делегации на переговорах с Японией, составленную В.Н. Ламздорфом. Было понятно, что после тяжёлых военных по­ражений Россия должна будет пойти на определённые уступки. По­скольку внутреннее положение в Российской империи было весь­ма напряженным /страну сотрясали политические забасто-вки и демонстрации, то и дело происходили солдатские и матросские бунты/, ради заключения мира правительство было готово запла­тить довольно боль-шую цену.

Не рассчитывая удержать арендованный у Китая Ляодунский полуостров с Порт – Артуром и Дальним, правительство рекомендовало переговорщикам отказаться от них пользу Японии, оговорив толь­ко условия, которые огради-ли бы Россию от претензий с китай­ской стороны. То же касалось и судьбы Южно – Маньчжурской же­лезной дороги /ЮМЖД/. Однако КВЖД предла-галось, во что бы то ни стало сохранить в «полном распоряжении» России.

По вопросу о Корее инструкция рекомендовала добиваться её полной независимости. Тем не менее, Россия была готова при­знать «преимущест-венные права» Японии в Корее при условии от­каза Японии от строительства военных укреплений в её северной части и обеспечения свободы плавания русских судов через Ко­рейский пролив.

В отношении требования Японии о передаче ей Сахалина ин­струкция рекомендовала по возможности свести вопрос к предо­ставлению Японии льгот в хозяйственном освоении острова, «ко­торых она тщетно добивалась в течение последних лет».

Совершенно неприемлемыми признавались любые требования об усту-пке части русской территории, об уплате контрибуции, о лишении России права держать военный флот в Тихом океане. Однако при этом оговарива-лось, что предъявление японской сто­роной подобных требований не должно служить основанием для прекращения переговоров.

Положение России на переговорах с Японией осложнялось тем, что она тогда фактически находилась в международной изо­ляции. В сущности, всё «цивилизованное» мировое сообщество открыто или тайно радовалось пос-тигшему её поражению, по­скольку считало «русскую угрозу» наиглавней-шей. Союзная Рос­сии Франция не оказала ей никакой поддержки. Её инте-ресовало лишь скорейшее окончание воины, и она рекомендовала царскому правительству пойти ради этого на любые уступки. Единственное, что Николай II смог противопоставить согласованным действиям правительств Японии, США и Великобритании, – это заключение союзного договора с Германией, который был подписан в Бьёрке 24 июля 1905 г. Однако этот договор был целиком ориентирован на дела европейской политики и не мог служить подспорьем в ди­пломатической борьбе за улучшение условий мира с Японией.

Японский император утвердил инструкцию для своей делега­ции на переговорах с Россией на неделю раньше русского, 4 июля 1905 г. Условия мира, которые должны были быть предъявлены России, были поделены на три группы: абсолютно обязательные, относительно важные, и те, решения по которым могли прини­маться самими уполномоченными. В первую группу требований входили: признание исключительных прав Японии в Корее, вы-вод русских войск из Маньчжурии, передача Японии русских аренд­ных прав на Ляодунский полуостров и ЮМЖД. Вторая группа включала в себя возме-щение военных расходов Японии, передача ей рус­ских военных кораблей, укрывшихся в нейтральных портах, пере­дача Сахалина с прилегающими к нему островами, предоставле­ние прав ведения рыбного промысла вдоль дальневосточного по­бережья России. Наименее обязательными требованиями были: ограничение военно-морских сил России на Тихом океане и лик­видация военной базы во Владивостоке.

Для усиления свих позиций на переговорах Япония провела широкий комплекс подготовительных мер. Прежде всего, в тече­ние июля 1905 г. Япония оккупировала Сахалин. Эта операция японских вооруженных сил прошла гладко, поскольку русский гарнизон на острове был очень слаб и состоял в основном из дру­жин, набранных из ссыльных и каторжников.

Параллельно Япония предприняла ряд дипломатических ак­ций для того, чтобы заручиться поддержкой своих требований к России /прежде всего, в отношении Кореи/ со стороны США и Великобритании. В конце июля 1905 г. между Японией и США было заключено секретное соглашение, известное как «соглаше­ние Тафт – Кацура», по которому Соединённые Штаты дали согла­сие на захват Кореи Японией взамен на обязательство последней не по-сягать на Филиппины. Тогда же начались переговоры о за­ключении нового союзного договора между Японией и Велико­британией, который был подпи-сан 25 августа 1905 г. Второй анг­ло-японский договор, в частности, санкцио-нировал протекторат Японии над Кореей, а Япония, в свою очередь, обязала-сь гаранти­ровать границы Индии.

И «соглашение Тафт – Кацура», и второй англо – японский дого­вор фактически обеспечили Японии благоприятное для неё реше­ние по одному из важнейших вопросов, вынесенных на русско – японскую мирную конфе-ренцию, – корейскому – ещё до начала переговоров. Это был несомненный успех японской дипломатии.

Мирные переговоры между Россией и Японией открылись в Портсмуте /штат Нью – Гемпшир/ 9 августа 1905 г. Уполномоченными с русской сто-роны были С.Ю. Витте, крупный государственный деятель, на­ходившийся с 1903 г. в опале и занимавший безвластный пост председателя комитета министров, и посол в США Р.Р. Розен; японскими уполномоченными были министр иностранных дел Комура Дзютаро и посланник в США Такахира Когоро.

С.Ю. Витте показал себя умелым дипломатом. Чтобы добиться при-емлемых условий мира, он разработал оригинальную тактику ведения пере-говоров, построенную на использовании объектив­ных противоречий между Японией, США и Великобританией. Зная, что западные державы опасались, что Япония, заняв место России в Маньчжурии, начнет вытеснять их из Китая, Витте ста­рался всячески подчеркнуть, что усиление Японии угро- жает аме­риканским и британским интересам на Дальнем Востоке.

Параллельно Витте постарался расположить общественное мнение западных стран в пользу России. На протяжении всей войны американская и британская пресса изображала Россию аг­рессивной и милитаристской держа-вой, а Японию – либеральной конституционной страной, защищающей сво-боду и независимость Китая и Кореи, что объяснялось прояпонской полити-кой этих стран. Чтобы переломить антирусские настроения, Витте стал ак­тивно работать с прессой.

В ходе конференции Витте охотно принимал корреспондентов, обсто-ятельно отвечал на их вопросы, открыто говорил о недостат­ках в русском управлении и о планах реформ. В первом же своем выступлении по приезде в Америку он подчеркнул традиционные дружеские чувства русского народа к американскому, что вызва­ло много положительных откликов в американской печати. Но особенно благоприятное впечатление на общественное мнение и на прессу произвело предложение Витте о полной гласности веде­ния перего-воров, которое он внёс при открытии конференции: предложение, которое, как он правильно рассчитал, было отверг­нуто японской стороной.

Понимая, что после поражения в войне Россия не могла пре­тендовать на сохранение своего влияния в Корее и Китае, Витте постарался обратить дема-гогические заявления о ведении Япони­ей «справедливой войны за свободу Китая и Кореи» в пользу Рос­сии и, в свою очередь, стал при каждом удобном случае выступать в защиту независимости и суверенитета этих стран. На этом фоне японские требования территориальных присоединений /Корея, Ляодунский полуостров, Сахалин/ и уплаты контрибуции вызывали нега-тивную реакцию мирового общественного мнения.

Особенно активно эта тактика применялась русскими уполномоченны- ми при обсуждении вопросов, непосредственно касав­шихся судьбы Кореи, Маньчжурии и Ляодунского полуострова. СЮ. Витте выступил за сохране-ние независимости Кореи, заявив, что государственный суверенитет являет-ся одним из основных прин­ципов международного права. В ответ на это Комура Дзютаро сослался на соглашение, заключенное Японией с корейским королем, со­гласно которому внешние сношения Кореи ставились под контро-ль Японии. Тогда С.Ю. Витте предложил записать в протоколе конференции, что японские делегаты, несмотря на настояния рус­ских уполномоченных, от-казались признать суверенитет Кореи. После долгих пререканий было реше-но не упоминать в договоре о независимости Кореи, а сделать в протоколе оговорку, что те ме­роприятия, которые могут затрагивать её суверенитет, будут при­ниматься по согласованию с корейским правительством.

В отношении уступки Японии прав на аренду Ляодунского полуострова русская делегация, в целом приняв японские требования, зая­вила, что это мо-жет быть сделано лишь по предварительному со­глашению с Китаем «ввиду суверенных прав Китая на упомяну­тые территории». После долгих споров была одобрена русская ре­дакция текста статьи, предусматривавшая получе-ние согласия Китая на передачу Японии Ляодуна, а также русская поправка о том, что «права собственности русских подданных на вышеупо­мянутой территории будут вполне уважены». Таких же условий /согласия Китая/ Россия добилась и для передачи Японии части ЮМЖД.

Наконец, несмотря на упорство японской сторо­ны, русским уполномо-чен­ным удалось настоять на равных обязательствах Японии и России в отно­шении Северной Мань­чжурии /вопрос о Южной Маньчжурии был выделен в особую статью/. Оба го­сударства обязались «со­вершенно и одновремен­но» вывести войска из Маньчжурии, за исключе­нием Ляодунского полуострова, и возвратить «в исключи­тельное управление Ки­тая вполне и во всем объ­еме» все части Маньчжу­рии, занятые японскими или русскими войсками.

Наиболее острыми из рассматривавшихся на Портсмутской конференции были вопросы об уступке Японии Сахалина и о вы­плате Россией контрибу-ции. Разрешение первого из них в прием­лемом для России духе крайне осло-жнялось, во – первых, японской оккупацией острова и, во – вторых, позицией хозяина конференции американского президента Т. Рузвельта, прилагавшего максимум усилий, чтобы японское требование было удовлетворено.

Делегации не смогли достичь соглашения по вопросу о Саха­лине. После дискуссии о том, кому принадлежит приоритет в от­крытии и освоении остро-ва, С.Ю.Витте поставил вопрос принци­пиально, заявив: «Если рассматривать вопрос с точки зрения прочности мира, над уста­новлением которого мы здесь работаем, то не подлежит сомнению, что владение Сахалином японцами бу-дет угрожать миру больше, чем вла­дение Россией. Русское самосознание ни-когда не примирится с тем, что территория, которой Россия владела много лет, от неё отнята».

В таком же непримиримом ключе развивалось и обсуждение вопроса о контрибуции. Японская сторона считала его даже более важным, чем саха-линский, и ставила возможность смягчения сво­ей позиции по Сахалину в зависимость от его разрешения на сво­их условиях.

Принципиальная позиция С.Ю. Витте по вопросу о контрибу­ции заклю-чалась в том, что Россия «не побеждена», и потому не должна принимать условий, которые могут быть предъявлены только побежденным странам: «Военные издержки уплачиваются только странами побежденными, а Россия не побеждена. Не может считать себя побеждённою страна, тер­ритория кото-рой почти не подвергалась нападению со стороны непри­ятеля... Только в том случае, если бы японские войска победоносно за­няли внутренние области России, страна могла бы понять возбуждение вопроса о возмещении военных издержек».

Россия соглашалась только на возмещение расходов Японии, «послужив-ших не к ущербу, а к пользе подданных России», т.е. за содержание военно-пленных, лечение больных и т.д. Япония на это не согласилась, и стороны вновь констатировали, что не могут прийти к соглашению.

Не было найдено компромисса и в отношении японского тре­бования передаче Японии интернированных в нейтральных пор­тах русских военных кораблей /по этому поводу Витте заявил, что «едва ли можно найти в прак-тике международных отношений прецеденты, которые оправдали бы такую требовательность»/, и об ограничении военно – морских сил России на Дальнем Востоке, которое русская делегация отмела как «несовместимое с достоин­ством России».

Казалось, что Портсмутская конференция зашла в тупик. Это­му способствовала и жёсткая позиция Николая II. Когда Витте на­правил в Петербург телеграмму, в которой предложил «ввиду бес­конечной важности предмета» ещё раз рассмотреть возможность уступок в отношении Сахалина, император начертал на ней: «Сказано было – ни пяди земли, ни рубля упла-ты военных издержек. На этом я буду стоять до конца».

Однако безрезультатность конференции не устраивала япон­скую деле-гацию. Хотя на деле С.Ю. Витте был склонен к компро­миссу, он так ловко вёл переговоры, что Комура Дзютаро стал всерьёз опасаться, что русские действительно намерены уйти с конференции без подписания соглашения. Стремясь спасти кон­ференцию от провала, 18 августа Комура выдвинул «компромис­сное» предложение. Японская делегация выразила готовность отказаться от требований об ограничении русских военно – морских сил на Тихом океане и о выдаче Японии интернированных рус­ских кораблей при условии, что вопрос о Сахалине будет решён следующим образом: северная часть острова, по 50° с.ш., останет­ся за Россией, а южная отойдет к Японии. Но за «возвращение» северной части острова Россия должна будет уплатить 1 200 млн. иен. Таким образом, Япония получала и половину Сахалина, и контрибуцию, но в форме выплаты за «возвращение» северной части Сахалина.

Новое японское предложение не было предусмотрено инст­рукциями В.Н. Ламздорфа. Поэтому С.Ю. Витте оставил его без комментариев, заявив, что доложит о нём своему правительству. Но в своей телеграмме в Петербург с изложением новых япон­ских условий он отметил, что с ними «нам не пред-ставляется воз­можным согласиться, так как это равносильно уплате военных расходов».

В тот же день, 18 августа, стороны пришли к соглашению о предоста-влении японцам прав рыболовства в русских водах. Оно было принято в рус-ской редакции, выражавшей согласие предос­тавить Японии право рыболов-ства только вдоль побережья Охот­ского, Японского и Берингова морей /японцы настаивали на рас­пространении такого права еще и на «заливы, гавани, бухты и ре­ки»/. При этом оговаривалось, что за русскими и иност-ранцами сохраняются предоставленные им ранее права ведения рыболов­ного промысла.

Вскоре Витте получил новые инструкции из Петербурга. В них предпи-сывалось «прекратить дальнейшие переговоры с япон­скими делегатами, если последние не будут уполномочены отка­заться от тех чрезмерных притязаний, которые ими ныне предъ­являются». При этом Витте предлагалось «дать по-нять Рузвельту, что Россия при иных, более благоприятных обстоятельствах была бы готова возобновить переговоры о мире с Японией».

На этом этапе в ход русско – японских переговоров вмешались амери-канцы. Президент США Т. Рузвельт, выступив в качестве по­средника и при-гласив русско – японскую мирную конференцию в свою страну, взял на себя определенную политическую ответст­венность за исход переговоров. Их провал означал бы серьёзную неудачу его внешней политики. Поэтому Т. Рузвельт внимательно следил за ходом Портсмутской конференции.

18 августа американский президент получил от своего посла в Петербурге Мейера телеграмму, в которой сообщалось, что Николай II вновь подтвердил своё намерение не заключать мира, ес­ли Япония не снимет свои требования относительно контрибуции и уступки Сахалина. Рузвельт решил вмешаться, причем начал с оказания давления на Россию. Он пригласил к се-бе русского по­сла и одного из уполномоченных на переговорах Р.Р. Розена и предложил ему следующий проект: Япония снимает требования об ограниче-нии русского флота и о передаче ей интернированных русских кораблей, а Россия уступает Японии Сахалин; что каса­ется вопроса о контрибуции, то он будет передан на предвари­тельное заключение третьей стороны, которая выступила бы в ро­ли арбитра.

Предложение Т. Рузвельта, ещё худшее, чем условия, выдви­нутые Комура Дзютаро, было совершенно неприемлемо, однако президент горячо убеждал Р.Р. Розена согласиться с ним. Он ут­верждал, что японские войска всё равно не уйдут с Сахалина, зая­вив в подтверждение своих слов: «Мы, американцы, тоже сидим в Панаме, и не уйдем». Пример неподходящий, – ответил ему Ро­зен: Япония — не Америка, а Россия – не Колумбия.

Одновременно Т. Рузвельт попытался оказать давление непо­средственно на русского императора. 23 августа Николай II при­нял Мейера, который вру-чил ему послание президента, в котором Рузвельт писал, что считает условия «компромисса», предложен­ные японской стороной, вполне приемлемыми, а мир, заключен­ный на их основании, – «справедливым и почетным».

В начале беседы император решительно отвергал требования Японии, ссылаясь на свои публичные обещания не уступать тер­ритории и не платить контрибуции. Однако, в конце концов он вы­разил намерение согласиться на раздел Сахалина без выплаты за это какой бы то ни было денежной компен-сации, представив эту уступку «крайним пределом возможной со стороны России сго­ворчивости».

Такой ответ не удовлетворил Т. Рузвельта. Однако, беспокоясь за резу-льтат конференции и опасаясь поражения Японии в случае продолжения войны, он обратился с письмом теперь уже к япон­скому императору, чтобы побудить Японию отказаться от требо­вания возмещения расходов на войну. Он писал, в частности, что «слышит со всех сторон недовольство, выражае-мое друзьями Япо­нии, в отношении возможности продолжения Японией войны ра­ди большой контрибуции».

Здесь нашел отражение тезис, выдвинутый С.Ю. Витте, о том, что Япония, «очевидно, хочет во что бы то ни стало получить зна­чительные деньги и потому склонна продолжать проливать кровь лишь из – за денег». Это был ловкий ход. Мысль о том, что япон­ское правительство готово вое-вать не ради каких – то возвышенных целей, а ради получения контрибуции, была подхвачена прессой и сильно повредила репутации Японии в глазах мирового общест­венного мнения.

Получив телеграмму из Петербурга о запрещении дальнейших уступок, С.Ю. Вит­те решил, что заседание 26 августа, очевидно, будет последним. Перед началом этого заседания С.Ю. Витте и Р.Р. Розен информи­ровали Комура Дзютаро о том, что не согласятся «ни на какую уплату, кроме уплаты за военнопленных», и предупредили япон­скую сторону, что они пришли на заседание, чтобы прервать пере­говоры. Комура попросил отложить заседа-ние до 28 августа, по­скольку он ещё не получил окончательных инструкций. Затем японская делегация попросила ещё об одном дне отсрочки.

Тем временем 27 августа в Токио было созвано совещание ка­бинета ми-нистров с участием гэнро и высшего военного командо­вания страны, продол-жавшееся до половины второго ночи. На следующий день оно было возобно-влено в 8 часов утра, теперь уже в присутствии императора.

Японские военные были против продолжения войны: ресурсы страны были практически исчерпаны. Кроме того, японские фи­нансы находились в тяжёлом состоянии, а получение новых ино­странных займов было проблема-тичным. Поэтому совещание при­няло окончательное решение о заключении мира без контрибу­ции. 29 августа перед началом заседания Комура Дзютаро сообщил С.Ю. Витте о согласии японского правительства с предложе­ниями русской делегации. Таким образом, узловой спорный воп­рос был разрешен, и мир достигнут.

Первой публичной реакцией С.Ю. Витте на решение японского прави-тельства было восклицание, вырвавшееся у него в начале интервью, которое он дал корреспонденту «Ассошиэйтед пресс» сразу же после окончания ут-реннего заседания: «Мы не заплати­ли ни копейки». Витте действительно бы-ло чем гордиться – мир был заключен на условиях, предложенных русской стороной. Вместе с тем, сами эти условия сформировались в результате многочисленных уступок, сделанных Россией в ходе переговоров, самой существенной из которых был раздел Сахалина – вариант, который перво-начально считался неприемлемым для России.

1 сентября 1905 г. между Японией и Россией было подписано переми-рие, а 5 сентября состоялось официальное подписание Порт­смутского дого-вора. 14 октября он был одновременно ратифициро­ван обоими императора-ми. Русско – японская война завершилась.

Русско – японская война занимает особое место как в истории Японии, так и в истории России. Для России она совпала с рево­люционными события-ми 1905 г., ознаменовавшими начало кризи­са русской монархии, приведшего к её падению и к гибели Рос­сийской империи. К тому же она как бы подвела черту под много­вековой географической экспансией России – с этого момен-та она уже никогда не имела новых территориальных приобретений, в луч-шем случае временно восстанавливая утраченное.

По – видимому, восприятие русско – японской войны как первого акта новой эпохи исторических потрясений привело к тому, что воспоминания о ней остались живы в народной памяти. Вряд ли кто – нибудь из русских бу-дет отрицать, что для него война с Япо­нией и такие её символы, как крейсер «Варяг», Порт – Артур, сопки Маньчжурии и Цусима, гораздо сильнее эмо-ционально окрашены, чем события более близкой и несравненно более тяжё-лой для России первой мировой войны.

Для Японии победа в войне с Россией стала важнейшим эта­пом её пре-вращения в великую державу. Она привела к сущест­венным изменениям в международных отношениях и надолго предопределила развитие междуна-родной обстановки на Дальнем Востоке. Япония приобрела статус одного из главных игроков на мировой арене и создала базу для своей дальнейшей империали­стической экспансии. Не будет преувеличением сказать, что рус­ско – японская война определила вектор японской внешней полити­ки на последующие 40 лет, вплоть до поражения Японии во вто­рой мировой войне.

Русско-японская война знаменательна еще с одной точки зре­ния. Увенчавший её Портсмутский мир изменил линию границы между Россией и Японией, ранее установленную договорным пу­тем. Это повлекло за собой цепь обоюдных территориальных пре­тензий, не прервавшуюся и в наши дни: в этом же ряду находится и территориальная проблема, осложняющая совре-менные россий­ско – японские отношения. Возникшая тогда неудовлетворён-ность существующей границей оказалась на удивление устойчивой. Пу­ти её устранения до сих пор неясны, поскольку любое решение может оказаться неокончательным. Поневоле вспоминаются сло­ва С.Ю. Витте, сказанные им во время переговоров по сахалин­скому вопросу в Портсмуте: присоединение чужой территории ведет не к миру, а к «продолжительной и неистребимой вражде».

Утверждение Японии в роли великой державы. После русско – японской войны 1904 – 1905 гг. в истории Япо­нии открылась новая страница. Международный авторитет стра­ны резко возрос, и фактически она была при-числена к великим державам. В 1905 – 1908 гг. европейские государства, США и Рос­сия возвели в ранг послов своих дипломатических представите­лей в Японии /до тех пор – посланников/.

Другим свидетельством укрепления международных позиций Японии стал пересмотр её торговых договоров с великими держа­вами, которые сох-раняли элемент неравноправности, поскольку ограничивали японский тамо-женный суверенитет. После русско – японской войны Япония стала устанав-ливать таможенные по­шлины по своему усмотрению, а 10 июля 1910 г. /за год до исте­чения срока действия/ Япония предупредила о том, что потребует пересмотра договоров. Первым 21 февраля 1911 г. был подписан новый, пол-ностью равноправный договор Японии с США, за кото­рым последовали до-говоры и с другими державами.

В новом международном качестве Япония еще больше усили­ла свою колониальную экспансию, стремясь в полной мере вос­пользоваться плодами своей победы в русско – японской войне.

По Портсмутскому мирному договору Россия была вынуждена предос-тавить Японии свободу действий в Корее. Великобритания и США согласи-лись признать приоритет японских интересов там ёще до Портсмута. Поэто-му после русско – японской войны японцы приступили к по­этапному осуще-ствлению полной аннексии Кореи.

17 ноября 1905 г. был подписан японо – корейский договор об устано-влении японского протектората над Кореей. При этом японцы применили необычную в дипломатической практике про­цедуру: командующий япон-скими войсками в Корее генерал Хасэгава окружил королевский дворец в Сеуле, где проходили перего­воры, своими солдатами и отказался выпускать членов корейско­го правительства из зала заседаний до тех пор, пока они не подпи­шут договор.

Текст договора был составлен Ито Хиробуми, возглавлявшим японскую делегацию. Он, в частности, гласил: «Японское правительство через мини-стерство иностранных дел в Токио будет впредь осуществлять контроль за внешними сношениями и дела­ми Кореи и управление ими. Дипломатическим и консульским предста­вителям Японии будет поручена защита корейских подданных и инте­ресов Кореи в иностранных государствах.... Японское правительство обязуется наблюдать за выполнением договоров, существую-щих ныне между Кореей и другими державами; корейское же правительство обя­зуется не заключать отныне никаких актов или обязательств, имеющих международный характер, иначе, как через посредство японского правите-льства».

В феврале 1906 г. японское правительство учредило в Сеуле должность генерального резидента – токан, который был упол­номочен вмешиваться не только во внешние, но и во внутренние дела Кореи. В частности, в целях «охраны порядка и спокойствия в Корее» он мог отдавать распоряжения ко-рейскому правительст­ву о проведении тех или иных мер, а в случае необхо-димости применять военную силу /японские войска в Корее/, чтобы обеспе-чить их выполнение. Генеральный резидент /им был назначен Ито Хиробуми/

получил также право наказывать за нарушение изданных им приказов и рас-поряжений штрафами и заключением в тюрьму.

Бесцеремонные действия японцев вызвали тревогу у корей­ской правящей верхушки, которая стала опасаться за свою власть. В июне 1907 г. корейский император втайне от японцев послал своих представителей на международ-ную конференцию в Гааге, чтобы попросить помощи в восстановлении неза-висимости Кореи. Однако корейская делегация не была допущена на конфе­ренцию.

После этого японцы заставили императора Кореи отречься от престола в пользу сына и вынудили корейское правительство подписать 24 июля 1907 г. новый договор, еще более урезавший корейский суверенитет. Теперь япон-ский генеральный резидент фактически стал полновластным правителем в стране. Корейское правительство должно было руководствоваться его инст-рукциями абсолютно во всех вопросах внутреннего управления, а также было обязано по его рекомендации назначать японцев на государ­ственные должно-сти.

В августе 1907 г. японские власти приказали распустить ко­рейскую армию, оставив лишь небольшой отряд личной охраны корейского импера-тора. Однако корейская армия не подчинилась приказу о роспуске и подняла восстание. К военным присоедини­лись тысячи патриотов – добровольцев. По всей стране началось антияпонское партизанское движение Ыйбён / «Армия справед­ливости» /. По официальным японским данным в 1907 г. в нём участ-вовало около 45 тыс., а в 1908 г. – около 70 тыс. корейцев. Японские власти зарегистрировали в 1907 г. 322 столкновения, а в 1908 г. – 1451 столкновение между своими войсками и корей­скими отрядами.

После того, как восстание в Корее было в основном подавле­но, Япония перешла к завершающему этапу полного подчинения этой страны своему господству. В апреле 1909 г. в Токио состоя­лось секретное совещание между премьером Кацура Таро, гене­ральным резидентом в Корее Ито Хиробуми и министром ино­странных дел Комура Дзютаро, на котором обсуждался план ан­нексии Кореи. Окончательное решение по этому вопросу было принято японским правительством 6 июля 1909 г.

В октябре 1909 г. Ито Хиробуми, который к тому времени оставил пост генерального резидента в Корее его сменил Сонэ Арасукэ/ и был назначен председателем тайного совета, отпра­вился в Маньчжурию для переговоров с министром финансов России В.Н. Ко­ковцовым. 26 октября они встретились в Харбине, но переговоры не состоя­лись: в тот же день Ито был убит моло-дым корейцем, отомстившим таким образом за унижение своей родины.

В июле 1910 г. вместо Сонэ гене­ральным резидентом был назначен воен-ный министр Тэраути Масатакэ, ко­торый завершил процесс аннексии Ко­реи. 22 августа 1910 г. он добился от главы корейского правительства под­писи под договором /опубликован 29 августа/, согласно которому корейский король «полностью и на вечные времена» передал японскому императору свои суверенные права в Корее. Взамен за членами корейского королевского дома были сохранены их титулы, и им были назначены значительные пенсии.

Корея перестала существовать как независимая страна. Вме­сто неё воз-никла японская колония – генерал-губернаторство Тёсэн / Тёсэн сотокуфу /. Японцы проводили в Корее политику то­тальной японизации: корейцы были лишены всех национальных черт, корейские дети должны были посещать японские школы, публич­ное использование корейского языка запрещалось. Одновременно из Японии в Корею были направлены японские поселенцы. Аннексия Ко­реи стала важнейшим этапом японских колониальных завоева­ний.

Помимо аннексии Кореи важнейшей целью внешней политики Японии после русско – японской войны стало усиле­ние позиций в Южной Маньчжурии.

Портсмутский договор предусматривал согласие китайского правите-льства на передачу Японии в аренду Порт – Артура и Даль­него /Дайрена/, а также железной дороги между Куаньчэнцзы и Порт – Артуром со всем принадлежащим ей имуществом. Для реа­лизации этих пунктов договора в Пекин приехал японский ми­нистр иностранных дел Комура Дзютаро.

22 декабря 1905 г. там был подписан японо – китайский договор, подтверж-давший призна­ние Китаем Портсмутского договора, а также содержавший до­полнительные статьи, расширявшие права Японии в Южной Маньчжурии.

В июне 1906 г. японцами была создана полугосударственная компания Южно – Маньчжурской железной дороги /ЮМЖД/, ко­торая стала собствен-ницей дайренского порта, ряда рудников, шахт и промышленных предприя-тий, земельных и лесных угодий. Благодаря её деятельности японский капи-тал занял господствую­щее положение в Южной Маньчжурии, главным внеш-неторговым партнером которой теперь стала Япония.

Интересно, что сразу же после окончания русско – японской войны, в октябре 1905 г., американский железнодорожный магнат Э.Гарриман пред-ложил создать синдикат для совместной с Япони­ей эксплуатации ЮМЖД под японской юрисдикцией и даже под­писал с премьером Кацура предвари-тельное соглашение по этому вопросу. Однако из – за разногласий в япон-ских правящих кругах эта сделка была вскоре аннулирована, и в ст. 2 императорского указа об учреждении акционерной компании ЮМЖД от 7 июня 1906 г. прямо указывалось: «Акции компании распространяются по подписке, и ими могут владеть только японское и китайское правительства и подданные Японии и Ки­тая».

Это стало отправной точкой обострения японо – американского сопер-ничества, которое стало определяющим фактором развития внешнеполити-ческих событий на Дальнем Востоке в первой поло­вине XX века.

Переход Южной Маньчжурии в сферу влияния Японии в ре­зультате русско – японской войны создал предпосылки для даль­нейшей японской экспансии в Китае, причем не только экономи­ческими средствами. Показательно, что после начала китайской революции 1911 – 1913 гг., свергнувшей династию Цин, в Японии обсуждалась возможность интервенции в Китае «в целях сохра­нения мира на Дальнем Востоке». Главными сторонниками не­медленного военного вмешательства были Кацура Таро и Ямагата Аритомо. Однако правительство Сайондзи Киммоти решило воздержаться от активных действий и проводить выжидательную, или, как её окрестили в Японии, «негативную» политику.

Это решение отражало интересы влиятельных японских тор­гово – промышленных кругов, стремившихся к расширению торгов­ли с Китаем, чему военные действия могли серьезно помешать. Таким образом, уже тогда проявились различия в интересах тех группировок японского капитала, которые ориентировались на ко­лониальный рынок и на государственные военные заказы, и тех, что успешно включились в систему свободной меж-дународной торговли. Первые поддерживали политику военных захватов, дру­гие же были больше заинтересованы в сохранение стабильности в мире и в регионе. В дальнейшем, после первой мировой войны, эти различия заметно усилились, что сделало японскую внешнюю политику в первое послевоенное десятилетие весьма непоследо­вательной и противоречивой.

В 1913 г., когда у власти находился кабинет Ямамото Гоннохёэ /Гомбэй/ вопрос о военной интервенции в Китае вновь стал в повестку дня. Тогда во время столкновений в Нанкине пострадали трое японских поддан-ных /«нанкинский инцидент»/, и сторонни­ки вмешательства в гражданскую войну в Китае потребовали от правительства решительных действий.

Япония предъявила Китаю ультиматум, в котором требовала возмещения убытков, наказания виновных в «инциденте» /в том числе губернатора про-винции и принесения официальных извинений. Когда он был отклонён, была устроена военная демонстра­ция, в ходе которой японские военные корабли прошли по реке Янцзы вплоть до Нанкина. Китайское правительство было вынуж­дено выполнить японские требования и дополнительно предоста­вило Японии концессии на постройку нескольких железных дорог в Южной Маньчжурии и Внутренней Монголии.

Как у же говорилось ранее, в результате поражения России в русско – японской войне на Дальнем Востоке сложилось новое соотношение сил. Объективно возросла роль Японии и США, избавившихся от своего главного соперника. Вместе с тем Великобритания продолжала сохранять ключевые позиции в Китае и на Тихом океане, и возросшее меж­дународное влияние Японии во многом основывалось именно на англо – японском союзе.

Однако, несмотря на сокращение числа империалистических конкурен-тов, боровшихся за влияние на Тихом океане, какого – ли­бо ослабления бо-рьбы между ними не произошло. Она шла с прежней силой, только теперь в её фокусе оказались противоре­чия не между Японией и Россией, а между Японией и США.

Усиление японской экспансии в Южной Маньчжурии и во всём Китае после русско – японской войны внесло большие изменения в японо – амери-канские отношения.

Помогая Японии во время русско – японской войны, Великобри­тания и США стремились её руками добиться ослабления России на Дальнем Востоке и таким образом укрепить свои империали­стические позиции в Китае и в Маньчжурии. Предполагалось, что платой Японии за эту «услугу» станет Корея, поглотив которую, Япония ослабит противодействие США в Маньчжурии и Китае.

Однако после русско – японской войны Япония фактически вы­теснила США и Великобританию с маньчжурского рынка и стала еще активнее кон-курировать с ними во всем Китае. В результате Япония стала превращаться в главного соперника и конкурента США на Дальнем Востоке и Тихом океане.

Одновременно японо – американские отношения резко ухудши­лись в связи с дискриминационной политикой в отношении япон­ских иммигрантов в США. В октябре 1906 г. власти штата Кали­форния приняли постановление об исключении японских детей из общих школ и разрешили им учиться то-лько в специальных шко­лах для азиатов. В феврале 1907 г. американское правительство запретило въезд в США японским эмигрантам с Гавайских островов, где японцы составляли около 40% населения, а в мае 1907 г. в Сан – Франциско произошел японский погром.

В результате к лету 1907 г. японо – американские отношения обостри-лись настолько, что в обеих странах стали серьезно рас­сматривать возмож-ность войны между ними. Однако в то время ни Япония, ни США ещё не были готовы к вооружённому столк­новению, и поэтому они пошли на вре-менное урегулирование от­ношений.

В конце 1907 – начале 1908 г. в результате японо – американ­ских пе-реговоров было заключено «джентльменское соглашение» об ограничении самой Японией эмиграции японских подданных в США. Кроме того, в ка-честве шага доброй воли японское прави­тельство официально пригласило посетить Японию военно – мор­скую эскадру США, совершавшую круго-светное плавание. При­глашение было принято, и 18 октября 1908 г. амери-канские ко­рабли вошли в порт Иокогама. Недельное пребывание американ­ских моряков в Японии было обставлено как важнейшее общест­венное событие, а сами гости были, без преувеличения, потрясе­ны радушием оказанного им приёма.

30 ноября 1908 г. между американским государственным сек­ретарем Э. Рутом и японским послом в США Такахира Когоро со­стоялся обмен нотами, получивший название «соглашение Рут – Такахира». В нём, в частности, говорилось, что политика обеих стран направлена на «защиту принципа равных возможностей для торговли и промышленности в Китае», и что они «питают твёрдое намерение уважать территориальные владения, принадлежащие каждой из них в названной области».

Поиск по сайту: