Ломоносовский период (30-40 – 70-80 годы 18 века)

1. Учение о трех стилях и его отражение в русской филологической науке. Особенности языковой ситуации начала 18 века.

2. Стилистическая теория М.В.Ломоносова, ее исторические основы и сущность.

3. Морфологические нормы литературного языка, определенные «Российской грамматикой» М.В.Ломоносова.

4. Стилистический синтаксис М.В. Ломоносова.

5. Значение деятельности М.В. Ломоносова в истории русского литературного языка.

1.Исследователи стилистического учения М.В.Ломоносова часто отмечают, что он не создал в этой области абсолютно новой теории, так как учение о стилях возникло давно. Считается, что оно было сформулировано в античной науке о красноречии, которая выделяла величественный, или пышный стиль, противоположный ему скудный, или тощий и промежуточный – средний. Эта схема тройственного деления стилей соответствовала античному философскому представлению о тройственности любого родового понятия: в нем выделяются два абсолютно противоположных начала и одно промежуточное. Это учение затем было усвоено средневековой Европой, а в 17 веке получило распространение в России.

Первым русским сочинением, в котором излагается учение о трех стилях литературного языка, считают «Риторику» 1617года митрополита Макария; ее последняя глава называется «О тройных родех глаголания». В 17 веке в сочинении ректора Киево-Могилянской академии Иоаникия Голятовского «Ключ разумения» появляется сам термин «стиль». Значительную роль в распространении и развитии учения о трех стилях сыграла деятельность Феофана Прокоповича. В сочинении «О искусстве риторики» он дает понятие о выборе стиля – он диктуется предметом речи – и определяет каждый стиль. Высокий стиль необходим тогда, когда предметом описания являются вещи очень значительные: или чудесные, бессмертные деяния богов, или дела человеческие, но достойные удивления, или вызывающие боль, негодование, сожаление, как, например, доблесть героев, гибель государств, превратности судьбы. Это стиль аффектированный, «величественный и пышный», с усложненным синтаксисом, большими периодами, обилием риторических фигур, редкими метафорами и аллегориями, «со звучными и значительными словами». Предмет среднего стиля – вещи приятные, не печальные, по сравнению с высоким стилем – менее значительные: «визиты гостей, выражение радости поповоду наград, побед, описание триумфов и других приятных событий, а также похвальные речи знаменитым людям». В среднем стиле описываются также события исторические. Стиль этот выразителен, метафоры частые, но не яркие, аффектация умеренная, периоды плавные, слова изящные. Низкий стиль – это стиль дружеских писем, диалогов, трактатов о ремеслах и т.п. Украшений в нем нет, формы слов и суждений обыкновенные, значения слов обычно прямые, метафоры обыденные. Сущность различий между стилями в самом общем виде была сформулирована Феофаном Прокоповичем следующим образом: «учить необходимо низким стилем, восхищать – средним, возбуждать – высоким». Очень важной является высказанная автором этого сочинения мысль о проницаемости стилей и возможности их объединения.

Во всех доломоносовских риториках можно выделить объединяющие их черты: 1) они оказывались мало связанными с особенностями исторического развития русского литературного языка; 2) в них не разграничивались старославянский и древнерусский языки, объединяемые в один «славенский язык»; 3) как правило, в них устанавливалось четкое соотношение жанров и стилей; 4) выделение трех стилей учитывало средства церковнославянского языка. Следует отметить, что, несмотря на популярность теории трех стилей в России, общие лингвистические признаки стилей, их языковой состав, сферы применения до 30-х – 40-х годов 18 века оставались невыясненными.

В начале 18 века языковая ситуация в России была очень сложной. Уже существовал единый общерусский разговорный язык. Его фонетический, грамматический, а, возможно и лексический облик соответствовал современному состоянию русского языка. В литературной же письменности сосуществовали две традиции, связанные с церковнославянским и русским языками, причем ни тот, ни другой язык не обладали в это время единой упорядоченной системой средств выражения, не имели единой системы норм. Эти внутренне неупорядоченные языки взаимодействовали между собой в пределах текстов, границы между ними были зыбкими и подвижными. Как писал В.В. Виноградов, результатом их взаимодействия оказывались, например, такие контексты в церковных проповедях: «Нейтралитета Христос наш не любит», «Иоанн Дамаскин – философии и богословия прехрабрый кавалер, монашеских ликов генерал», «абие декрет оных изречется неключимому рабу» (Виноградов 1982: 110).

Учение о трех стилях и выделение трех стилей в русском литературном языке ослабило противопоставленность церковнославянского и русского языков, но в конце 17 – нач. 18 вв еще не сложились общие принципы, которые определили бы условия их взаимодействия, обеспечили бы внутреннее единство литературного языка. Формирование трех стилей – это важнейший процесс в ИРЛЯ, охвативший более полутора столетий (конец 16 – нач. 18 вв.); по содержанию он представлял собой переход от двух литературных языков, различных по структуре, жанровому составу, сфере применения, к относительно единой системе литературной письменности из трех стилей с единым языковым ядром.

Широкое распространение и устойчивость учения о трех стилях были связаны с потребностями самих литературных языков, в том числе и русского, в упорядочении их состава, в создании возможностей для варьирования их средств в зависимости от изменения ситуаций общения. Эта потребность ощущалась многими русскими писателями начала 18 века. Прежде чем перейти к изложению стилистического учения М.В. Ломоносова, обратимся к тому, как предлагал решать насущные для русской литературы проблемы В.К. Тредиаковский.

Взгляды Василия Кирилловича Тредиаковского на литературный язык не оставались неизменными, они изменялись вместе с эволюцией его литературных вкусов. В его трудах отчетливо предстает единство истории литературного языка и истории самой литературы. В 30-40 годы Тредиаковский находится под влиянием западноевропейской филологической традиции и занимается в основном переводами с французского языка. В сочинениях этого времени он провозглашает отказ от «глубокословной славенщизны» и говорит о том, что язык его произведений «… почти самый простой русский язык, то есть каковым мы между собой говорим». Тем самым, выбирая между церковнославянской и русской традициями литературной письменности, он отдает предпочтение русскому языку. Критериями отбора языковых средств в язык литературы для него являются эстетическая значимость: «язык славенский ныне жесток моим ушам слышится» – и употребительность в разговорах: «язык славенский в нынешнем веке у нас очюнь темен, и многия его наши, читая, не разумеют». Тредиаковский признает различия между церковнославянским и русским языками, но они для него не разные языки, а две разновидности одного славенского языка – письменная и устная. Следует подчеркнуть, что языком, «каковым мы между собой говорим», он считает язык, которым пользуется двор Анны Иоанновны, «в слове учтивейший и великолепнейший богатством и сиянием. Научат нас искусно им говорить и писать благоразумнейшии ея министры, и премудрыи священноначальники… Научит нас и знатнейшее и искуснейшее благородных сословие. Утвердят оный нам и собственное о нем разсуждение, и восприятое употребление от всех разумных…» (О чистоте российского языка). Источником нормализации литературного языка оказывается, таким образом, придворная речь и образцовое употребление образованных людей, в первую очередь писателей не только русских, но и западноевропейских. В связи с этим интересно вспомнить слова В.О. Ключевского, который писал, что при дворе Анны Иоанновны употреблялся смешанный русско-немецкий «язык», «смесь немецкого с нижегородским», поэтому провинциальная дворянка, притязающая на светскость, выражалась примерно так: «Мейн муж ком домой, штиг через забор и филь инс грязь» (Ключевский Курс русской истории).

С 1748 года взгляды В.К.Тредиаковского резко изменились. Теперь он сближает церковнославянскую и русскую письменные традиции говорит о едином славенороссийском языке. Славеноросийским он называет язык всей русской художественной литературы и в дальнейшем только для него определяет состав языковых средств и нормы. Постепенно в связи с изменением литературных интересов В.К.Тредиаковского значение высшего критерия литературности и источником литературной нормы вэтом славенороссийском языке становится церковнославянский язык: «славенский наш язык есть правило неложно как книги чище нам писать…».

Таким образом, поиски путей упорядочения литературного языка и его нормализации связаны для В.К.Тредиаковского с выбором между двумя языками: русским и церковнославянским. В теоретической и практической деятельности М.В.Ломоносова эта проблема нашла иное решение.

2.Формой для изложения своих взглядов на литературный язык нового времени М.В.Ломоносов избрал учение о трех стилях, с которым познакомился в Киево-Могилянской академии, где он после окончания Славяно-греко-латинской академии изучал риторику и стилистику. Стилистическое учение Ломоносова изложено в небольшом сочинении «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке», написанном в 1757 году. Он использовал в нем традиционную схему и традиционную терминологию, но наполнил их новым содержанием. При определении состава современного литературного языка (т.е. языка середины 18 века) Ломоносов первым из ученых обращается к его истории, прослеживает его путь от прошлого к настоящему. Это позволило ему не произвольно, сообразно со своими вкусами, а доказательно обосновать, каким должен быть литературный язык нового времени.

Начало русской письменности Ломоносов традиционно связывает с церковнославянским языком, или славенским, на который были сделаны первые переводы греческих богослужебных книг. Но уже в это время он видит различия между языком Священного писания и «российским диалектом», на котором написаны летописи, «Русская Правда». Для Ломоносова церковнославянский язык и древнерусский, а тем более «нынешний российский язык» – это разные языки. При этом он подчеркивает, что не следует выбирать между ними, отвергая один из них, потому что их история – это история совместного развития, она определяется их родством, «сродностью» «коренного славенского» и русского языков.

Церковнославянский язык оказал огромное положительное влияние на развитие славянской письменности, его «польза» в российском языке огромна. По мнению М.В. Ломоносова, она заключается в следующем: 1. Церковнославянский язык обогатил язык русской литературы всеми достижениями древнегреческой речевой культуры, «множством речений и выражений разума», из языка переведенных с греческого церковных книг пришла «отменная красота, изобилие, важность и сила Еллинского слова», «мы приобрели … богатство к сильному изображению идей высоких и важных». 2. Церковнославянский язык, в течение столетий сохранявшийся в церковных книгах и в качестве богослужебного языка, обусловил историческую преемственность в развитии русского языка. Это выражается в том, что «язык Российский от владения Владимирова до нынешняго веку, больше семи сот лет, не столько отменился, чтобы старого разуметь не можно было», тогда как другие народы не понимают языков своих предков без специального обучения. 3. Церковнославянский язык способствовал формированию единого общерусского языка, так как был языком общей православной веры, ее богослужения и церковных книг, единой для многих народов. Поэтому «народ Российский по великому пространству обитающий, не взирая на дальное расстояние, говорит повсюду вразумительным друг другу языком в городах и селах». Даже другие славянские народы, живущие за Дунаем, «для употребления Славенских книг церковных, говорят языком, Россиянам довольно вразумительным…». В тех же странах, где использовались богослужебные книги на чуждой латыни, например, в Германии, «Баварской крестьянин мало разумеет Мекленбургского или Бранденбургский Швабского, хотя все того же Немецкого народа». 4. В настоящее время церковнославянский язык является той силой, которая ограждает русский язык от иноязычных заимствований, «странных слов нелепостей», которые «вкрадываются к нам нечувствительно, искажают собственную красоту нашего языка, подвергают его всегдашней перемене, и к упадку преклоняют».

Однако, несмотря на огромную пользу книг церковных для «природного языка», он не может быть литературным языком нового времени. Этот язык должен быть смешанного состава в соответствии с историей своего развития, объединившей Славенский (церковнославянский) язык и Российское слово, а потому нельзя произвольно связывать русский литературный язык только с одним языком, русским или церковнославянским. Основой литературного языка нового времени должно стать «старательное и осторожное употребление сродного нам коренного Славенского языка купно с Российским». Так, обосновав необходимость литературного языка смешанного состава, Ломоносов впервые теоретически доказал литературные права русской речи, уравняв ее с церковнославянским языком. Он пишет о «довольстве Российского слова, которое и собственным своим достатком велико и к приятию Греческих красот посредством Славенского сродно».

Однако не все средства церковнославянского и русского языка могут быть использованы в языке литературы. Главным принципом определения границ литературного языка и упорядочения его состава Ломоносов называет употребление. Он предлагает принять за образец речь образованного русского человека, «природного Российского ученого» который «малолетства спознал общий Славенский и Российский языки, а достигши совершенного возраста с прилежанием прочел почти все древним Славено-моравским языком сочиненные и в церкви употребительные книги. Сверх того, довольно знает все провинциальные диалекты здешней империи, также слова, употребляемые при дворе, между духовенством и простым народом».

Определяя в «Предисловии о пользе книг церковных в Российском языке» состав лексики литературного языка, Ломоносов учитывает ее происхождение, поэтому выделенные им группы лексики формируются по историко-генетическому принципу. По этому принципу он выделяет три группы лексики – три «рода речений». К первому относятся те, которые «у древних Славян и ныне у Россиян обще употребительны», то есть слова общеславянского происхождения, такие как Бог, слава, рука, ныне, почитаю.

К речениям второго рода принадлежат слова, которые «хотя обще употребляются мало, а особливо в разговорах, однако всем грамотным людям вразумительны, например: отверзаю, Господень, насажденный, взываю», то есть слова церковнославянские по происхождению. К третьему роду речений относятся те, «которых нет в остатках Славенского языка, то есть в церковных книгах, например: говорю, ручей, которой, пока, лишь», то есть собственно русские слова. В соответствии с принципом употребления из литературного языка исключаются «неупотребительные и весьма обветшалые» церковнославянизмы (обаваю – напеваю, заговариваю, заклинаю; рясны – вышивка, оторочка по краю одежды; овогда – иногда, некогда, однажды) и русские «презренные слова, которых ни в каком штиле употребить не пристойно». Из лексики литературного языка исключаются также иноязычные слова как не соответствующие его происхождению и истории развития.

Смешением трех групп лексики, выделенных по историко-генетическому принципу, состав которых ограничен употребительностью их единиц, образуются три стиля Российского языка: высокий, посредственный (средний) и низкий. Так в стилистическом учении М.В. Ломоносова, которое действительно можно назвать реформой, было устранено противоречие между двумя языками – русским и церковнославянским. Ломоносов гениально угадал основную тенденцию развития литературного языка нового времени: к единству, нормативности и полифункциональности. Более того, он верно определил и пути к ее осуществлению – через разделение и упорядочение языковых средств к их объединению. Литературный язык, о котором писал Ломоносов, еще не был единым, это был язык трех стилей, но он уже обладал свойством полифункциональности, то есть не был замкнут только в рамках художественной литературы.

Рассмотрим, как определялся в стилистическом учении Ломоносова состав стилей и их функции. Каждый из трех стилей является смешанным по составу лексических средств и вследствие этого применяется в разных жанрах, причем не только в художественной литературе. В целом же ломоносовская реформа «российского языка» соответствовала потребностям литературы классицизма, требовавшей соблюдения единства жанра произведения и языковых средств.

Высокий стиль образуется смешением общеславянской лексики (речений славенороссийских) и церковнославянизмов, не ставших архаизмами и понятных образованным людям. В среднем стиле преимущественно употребляются собственно русские слова, даже низкие, простонародные, но «остерегаясь, чтобы не опуститься в подлость». Допускаются также и высокие церковнославянизмы, «однако с великой осторожностью, чтобы слог не казался надутым». Основу же этого стиля составляет лексика общеславянского происхождения. Вероятно, вследствие разноплановости лексического состава среднего стиля Ломоносов неоднократно подчеркивает необходимость соблюдать в нем «равность», «плавность», употреблять слова «с рассуждением». Отличительной чертой низкого стиля является широкое использование русской по происхождению лексики, но в нем могут использоваться и языковые средства среднего стиля, кроме неупотребительных славянизмов.

Таким образом, «степень языка», ее «высокость», определяется использованием или не использованием лексических средств церковнославянского языка: В высоком стиле они применяются широко, допустимо использование даже малоупотребительных единиц, в среднем они употребляются «осторожно», с соблюдением «равности» слога, в низком они не используются.

Соотнесенность жанров и стилей, регламентированная М.В. Ломоносовым, как уже отмечалось, соответствовала требованию «трех единств» в литературе, предписываемых эстетикой классицизма. Высоким стилем должны были писаться оды, героические поэмы, похвальные речи («прозаичные речи о важных материях»). Именно высокий стиль, по мнению Ломоносова, позволяющий языковыми средствами обозначить важность изображаемого предмета и излагаемых мыслей, составляет важное отличие русского литературного языка, которым он «преимуществует перед многими европейскими». В высоком стиле написаны оды М.В. Ломоносова, например, «Ода на взятие Хотина», «Ода на день восшествия на Всероссийский престол ея величества государыни императрицы Елисаветы Петровны 1747 года», Переложения псалмов, «Утреннее размышление о Божием величестве» и «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния», героическая поэма «Петр Великий», похвальные речи, произнесенные им по разным поводам («Слово похвальное … Петру Великому, говоренное апреля 26 дня 1755 года», «Слово похвальное ея величеству государыне императрице Елисавете Петровне …, говоренное ноября 26 дня 1749 года»).

Средний стиль должен был использоваться в драматургии, в тех случаях, когда «требуется обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия». Он употреблялся в таких поэтических жанрах, как элегия, эклога, сатира, дружеские стихотворные письма (послания). Средний стиль представлен в таких сочинениях М.В. Ломоносова, как, например, трагедии «Тамира и Селим» и «Демофонт», идиллия «Полидор», в стихотворном послании И.И. Шувалову «Письмо о пользе стекла», в лирических стихотворениях «Разговор с Анакреоном», «Кузнечик» (Стихи, сочиненные на дороге в Петергоф, … в 1761 году …), в сатирических стихах «Мышь некогда любя святыню», «Случились вместе два астронома в пиру», «Я мужа бодрого из давних лет имела» и др. В прозе он должен использоваться для «описания дел достопамятных и учений благородных», например, в научных и исторических сочинениях. Низким стилем пишутся комедии, увеселительные эпиграммы, песни, а в прозе – дружеские письма, описания обыкновенных дел. Этот стиль представлен в эпиграммах Ломоносова «Зубницкому», «К Пахомию», «Отмщать завистнику меня вооружают», в притчах «Жениться хорошо, да много и досады», «Послушайте, прошу, что старому случилось», «Лишь только дневной шум замолк» и др.

Таким образом, три стиля разграничиваются составом лексических средств и сферой употребления. Наиболее четко по составу языковых средств разделены высокий и низкий стили, а средний стиль оказывается самым многофункциональным, он мог использоваться не только в художественной литературе, но и в научно-исторической. Некоторые исследователи называют учение Ломоносова теорией среднего стиля, так как в нем в полной мере осуществляется принцип смешения разных по происхождению языковых средств, обусловивший его широкое применение.

«Предисловие о пользе книг церковных» – самое позднее и зрелое филологическое сочинение М.В. Ломоносова. Оно написано в особом жанре литературы 17-18 вв., а не является, в современном понимании, вступлением к какой-нибудь книге; им открывается первая книга «Собрания разных сочинений в стихах и в прозе … Михайла Ломоносова» 1757г. Вслед за ним помещены произведения разных стилей и жанров: «Оды духовные», «Оды похвальные», «Похвальные надписи», «Слово похвальное Петру Великому», «Слово о пользе химии», «Слово о рождении металлов от трясения земли», «Письмо о пользе стекла» и др. Тем самым стилистичекая теория М.В. Ломоносова иллюстрируется его же сочинениями, которые даны как образцы разных жанров и стилей. В этом сочинении, как пишет В.П. Вомперский, великий ученый подвел итоги своей работы над исследованием стилистической системы русского языка и дал исчерпывающие ответы на главные вопросы науки о русском языке первой половины 18 века (Вомперский 1988: 209).

3. «Российская грамматика» была написана М.В. Ломоносовым в 1755 году и издана в 1757. Ее главная задача заключалась в стилистическом разграничении языковых и речевых явлений на всех уровнях – фонетическом, морфологическом, синтаксическом – и упорядочении их употребления на основе единых правил. Ломоносов стремился показать, что необходимо знать и понимать родной язык, различать, что в нем правильно, а что неправильно. В предисловии к «Российской грамматике» он писал: «Тупа оратория, косноязычна поэзия, неосновательна философия, неинтересна история, сомнительна юриспруденция без грамматики. И хотя она от общего употребления происходит, однако правилами показывает путь самому употреблению». Стилистические рекомендации и оценки, приведенные в этом сочинении, он обосновывает, с одной стороны, историческим анализом грамматических форм, а с другой стороны, описанием их современного употребления в устной и письменной речи.

В «Российской грамматике», написанной раньше, чем «Предисловие о пользе книг церковных в Российском языке», Ломоносов выделяет два, а не три стиля (в этом труде он называет их «штилями», как в немецком языке). Он распределяет грамматические и фонетические единицы между высоким и простым штилями, но в то же время пишет о книжном и разговорном употреблении. Таким образом, высоким оказывается в грамматике то, что употребляется в книгах, а простым то, что используется в разговорах. Выделение двух, а не трех стилей можно объяснить не только противопоставлением книжного или разговорного употреблений, но и тем, что, в отличие от лексики, грамматические формы не включались в тройственное сопоставление: общеславянское – церковнославянское –русское, а соотносились только как церковнославянские, книжные – и русские, по большей части разговорные. Можно было употребить формы Р.п. дух а и дух у, П.п. в лес Ђ и в лес у предложения фараон водой потопляется или фараон водой потоплен, третьего способа не существовало. Разграничение «славенских», высоких, и русских, простых грамматических и фонетических единиц проводится в составе частей-наставлений, из которых состоит «Российская грамматика».

Первое наставление «О человеческом слове вообще» посвящено общим вопросам теории языка. Во втором наставлении «О чтении и правописании Российском» рассматриваются фонетические единицы и некоторые проблемы русской орфографии. Приведенные в нем различия высокого и простого штилей немногочисленны. Так, в высоком штиле признаются нежелательными позиционные изменения гласных и согласных звуков: он в «чтении книг и в предложении речей изустных к точному выговору букв склоняется». Тем самым произношение в этом стиле является окающим, как в «поморском диалекте», который, по словам Ломоносова, «склонен ближе к старому словенскому». В простом стиле произношение гласных такое же, как в московском диалекте, то есть акающее (104).

В высоком стиле отсутствует переход Е в О под ударением, который может происходить в словах и формах в простом стиле, в просторечии. Ломоносов приводит перечень слов и грамматических форм, в которых необходимо произношение О, например, в формах склонения и спряжения (три – трìохъ, веди – ведìошь); в суффиксе –иок- (кулìокъ – кулЁк), в словах медъ, ледъ, семга, орелъ, овесъ, Петръ, Семенъ и др. Высокий и простой штили различались произношением Г: в словах «славенских» он произносился как фрикативный согласный, а в простом – как взрывной. В написанном М.В. Ломоносовым стихотворении «О сомнительном произношении буквы Г в Российском языке» разное произнесение этой буквы – на латинский или российский манер – определяется принадлежностью соответствующих слов к церковнославянской книжности или «простым разговорам»: Бугристы берега (г-взрывное), благоприятны влаги (г-фрикативное)… и т.д. Ломоносов указывает также на различие в произношении букв Е и Ђ в высоком стиле: в чтении «слух … требует в Е дебелости, †тонкости», что, вероятно означает неполное смягчение согласных в произношении перед Е и полное – высоко, избран, жесток перед Ђ. Произношение простого слога этого различия уже не знает (113 и 114). Акцентологические различия стилей описаны в этом наставлении нечетко: указано, что в высоком штиле следует читать выс о ко, избр а н, ж е сток, а в простом – высок о, и збран, жест о к.

В третьем («О имени»: система имен – существительное, прилагательное, числительное), четвертом («О глаголе»: система глагольных форм), пятом («О вспомогательных и служебных частях слова»: местоимения, причастия, наречия, предлоги, союзы, междометия) наставлениях не только подробно описаны морфологические свойства названных частей речи, но и упорядочено употребление отдельных грамматических форм, причем особое внимание уделено тем, которые допускали вариантное образование. В этих случаях Ломоносов предлагает соблюдать «равенство формы»: к основам слов церковнославянского происхождения присоединять церковнослявянские, книжные аффиксы, а к русским основам – русские. Формы, имеющие церковнославянский состав, должны употребляться в высоком стиле, а русские формы – в простом. Так, флексия Р.п. существительных м.р., ед.ч. -А могла присоединяться к основам церковнославянских слов, а флексия -У образовывала Р.п. от русских слов (то же для флексий -Ђ и –У в П.п.). В то же время учитывалась и семантика лексических единиц и сфера их применения, например, в высоком книжном стиле следовало употребить формы Р.п. святаго дух а, человеческаго долг а, ангельскаго глас а, а в простом – розового дух у (запаха), прошлогоднего долг у, птичья голос у, (или П.п. в пот Ђ лица своего, но в пот у домой прибежал).

За высоким стилем предлагается закрепить формы превосходной степени прилагательных с суффиксами -Ђйш-, -айш-, которые следовало образовывать от церковнославянских слов (высочайший,обильнЂйший, но их нельзя образовать «от прилагательных низкого знаменования или неупотребительных в славенском языке» – блеклЂйший, прытчайший). В простом стиле от русских прилагательных следовало образовывать те же формы при помощи слова самый (самый прыткий); в высоком стиле должны употребляться архаические (образованные по славянской модели) формы некоторых числительных – при важных материях: Карлъ вторыйнадесять, Лудвигъ пятыйнадесять. Собирательные числительные следует использовать только в простом стиле, «о людях низких»: можно сказать два архиерея, но «неприлично сказать» двое архиереев (можно двое мужиков).

В системе глагольных форм строго регламентировано образование деепричастий, а в наставлении пятом – причастий с суффиксами –ущ-, -ащ-. Так, причастия употребляются только в книжной речи, в «славенском слоге», от церковнославянских глаголов, а в «простом разговоре» они заменяются «через возносимые местоимения» (который), поэтому возможны причастия волшебствующий, воюющий, образованные от церковнославянских глаголов при помощи славянских суффиксов, но невозможны причастия от русских глаголов колдующий, дерущийся как нарушающие «равенство формы». Точно так же в высоком стиле деепричастия образовывались при помощи славянского суффикса -а (дерзая), а в простом стиле к основам русских глаголов присоединялся русский суффикс -учи (толкаючи).

В шестом наставлении М.В. Ломоносов рассматривает в основном «употребление падежей», то есть вопросы, связанные с образованием, употреблением и значением словосочетаний, и стилистических рекомендаций не дает. Он пишет только с сожалением об утрате русским синтаксисом оборота дательный самостоятельный, отмечая его «Российскому слуху сносные» остатки: бывшу мне на море, восстала сильная буря, – и выражает надежду, что «сия потерянная красота и краткость» будет употребляться не только «в высоких стихах, но со временем и в Российское слово возвратится» (467). Еще одно синтаксическое различие штилей видится Ломоносову в том, что междометие О! в Славенском языке употребляется с родительным падежом (о чуднаго промысла!), а Россиянам в этом случае свойствен именительный (о чудный промысел!) (505).

«Российская грамматика» имела огромное значение для развития отечественного теоретического и практического языкознания:

1)она была грамматикой русского языка, а предшествующие грамматики основаны на церковнославянском языке и лишь эпизодически используют факты русской речи;

2)это был труд, воплотивший в себе теоретические достижения филологической науки своего времени. В то же время в ней использованы многолетние наблюдения Ломоносова над живым употреблением грамматических единиц русского языка, поэтому в известной степени ее можно считать экспериментальной грамматикой;

3)это была нормативная грамматика, содержавшая правила употребления грамматических и фонетических средств русского языка. Ее можно считать практической грамматикой, учебником и справочным пособием по русскому языку.

4. В филологических трудах М.В. Ломоносов нет работ, специально посвященных предложению в русском языке. Как уже отмечалось ранее, в «Российской грамматике» только в последнем шестом наставлении рассматриваются некоторые вопросы синтаксиса словосочетания и даются стилистические оценки некоторых синтаксических конструкций. В его трудах, как отмечают многие историки языка, не нашли решения две насущнейших проблемы русского синтаксиса: о порядке слов в предложении и об объеме (составе и протяженности) предложения в русском литературном языке. Однако некоторые вопросы построения синтаксических единиц были изложены им в «Риторике», где он разрабатывает теорию периодической речи. Эта теория была связана только с жанрами высокого стиля, в котором господствовала церковнославянская фраза, необыкновенно длинная, с запутанной расстановкой слов, с глаголом на конце, с обилием союзов, с включением одного придаточного предложения в другое, которое в то же время разрывает главное предложение, как, например, в одном из произведений самого Ломоносова: «Если бы в сей пресветлый праздник, Слушатели, в который под благословенною державою всемилостивейшия Государыни нашея покоящиеся многочисленные народы торжествуют и веселятся о преславном Ея на Всероссийский престол восшествии, возможно было нам, радостию восхищенным, вознестись до высоты толикой, с которой бы мы могли обозреть обширность пространного Ея Владычества, и слышать от восходящаго и заходящаго солнца беспрерывно простирающиея восклицания и воздух наполняющие именованием Елисаветы, – коль красное, коль великолепное, коль радостное позорище нам бы открылось!» (Слово похвальное … Елисавете Петровне … 1749 года).

Термин период М.В. Ломоносов употребляет в широком смысле: он обозначает им и предложение, как простое, так и сложное («Сопряжением простых идей составленные предложения называются по-риторически периодом»), и сочетание нескольких предложений. Следует заметить, что теория периодической речи в первую очередь была приспособлена к потребностям одического стихосложения, она устанавливала порядок расположения и сочетания периодов в пределах одической строфы, а также стройную подчиненность частей внутри периода. Итогом этого должна была стать особая интонационно-синтаксическая организация строфы, которая превращала чтение оды в торжественную декламацию. Кроме того, Ломоносов стремился внести порядок в синтаксическую организацию «стремительной прозы и высокой поэзии», который бы обеспечил стройность словорасположения, симметричность конструкций и тем самым обусловил бы многообразие вариантов построения периодов.

В «Риторике» различается три рода периодов – круглые, или умеренные, зыблющиеся и отрывные.

Круглые периоды – это те, в которых «члены, а также подлежащие и сказуемые величиною не много разнятся», то есть одинаковы по объему:

Я слышу Нимф поющих гласы, Носящих сладкия плоды, Там в гумнах чистят тучны классы, Шумят огромныя скирды. Среди охотничьей тревоги Лесами раздаются роги, в покое представляя брань. Сию богине несравненной В избыток принесут осенной Земля, вода, лес, воздух дань.

Зыблющиеся – такие, «ежели в периодах части, то есть члены, или в членах подлежащие и сказуемые будут очень неравны»:

Как лютый мраз она прогнавши, Замерзлым жизнь дает водам, Туманы, бури, снег поправши, являет ясны дни странам, Вселенну паки воскрешает, Натуру нам возобновляет, Поля цветами красит вновь: Так ныне младость и любовь И светлый дщери взор Петровой Нас жизнью оживляют новой.

Отрывные – такие, когда «речь состоит из весьма коротких и по большей части одночленных периодов, в которых могут быть перемены долгие через отъятие союзов» (они состоят из коротких бессоюзных предложений): Уже врата отверзло лето, Натура ставит общий пир, Душа и сердце в нас нагрето. Колеблет ветви тих зефир, Объемлет мягкий луг крилами, крутится чистый ток полями; Брега питает тучный ил, Древа и цвет покрылись медом, Ведет своим довольство следом Поспешно ясный вождь светил.

Таким образом, Ломоносов разрабатывает особую риторическую манеру построения периода, особый орнаментальный стиль, который являлся отличительной чертой как высокой поэзии, так и прозаических жанров высокого стиля. По его словам, «положение целых периодов зависит от умеренного смешения долгих с короткими, зыблющихся с отрывными, чтобы переменою своею были приятны и не наскучили бы одинаким течением, которое, как на одной струне почти ни в чем не отменяющийся звон, слуху неприятно» (177). Лишь для некоторых предложений в «Риторике» были разработаны правила словорасположения. Так, «деепричастия со своими падежами полагаются приличнее напереди как в прозе, так и в стихах» (319); кроме того рекомендуется «осторожность», чтобы периоды не начинались с одной части речи или с одинаковых форм падежа, времени и т.п., но «должно стараться, чтобы первое речение было то имя, то глагол, то местоимение, то наречие и прочая» (177).

5.Деятельность М.В. Ломоносова оставила глубокий след не только в истории русского литературного языка, не только в истории русской науки, но во всей русской истории. Сам Ломоносов постоянно называет себя продолжателем дел Петра 1, подчеркивая, что цель его – стараться ради пользы отечества и народа Российского. За несколько месяцев до смерти он написал: «… Много я молчал, много снес, во многом уступал. За то терплю, что стараюсь защитить труд Петра Великого, чтобы выучились Россияне, чтобы показали свое достоинство. Я не тужу о смерти: пожил, потерпел и знаю, что обо мне дети Отечества пожалеют».

Труды М.В. Ломоносова способствовали прогрессу в развитии почти всех наук, его личный вклад в науку огромен. Он успел поразительно много сделать, но еще больше планировал сделать; остался перечень задуманных им работ по филологии: 1) о сходстве и переменах языков; 2) о сродных Российскому языку и о нынешних диалектах; 3) о Славенском церковном языке; 4) о простонародных языках; 5) о преимуществах Российского языка, о чистоте и красоте Российского языка; 6) о синонимах; 7) о новых речениях Российских; 8) о чтении книг старинных и о речениях нестеровских, новгородских пр., лексиконом незнаемых и др. Из осуществленных работ наибольшее значение для развития отечественной филологии имеют сочинения по риторике, «Российская грамматика», «Письмо о правилах Российского стихотворства», «Предисловие о пользе книг церковных в Российском языке».

Значение деятельности М.В. Ломоносова справедливо связывают с его стилистическим учением, изложенным в форме теории трех стилей. Его реформаторская сущность заключается в следующем:

1.Оно устраняло противопоставление церковнославянских и русских лексических средств в составе литературных текстов, утверждая смешанный характер литературного языка нового времени. Тем самым были созданы условия для нормализации русской лексики и закреплении ее в литературе на основе единых с церковнославянизмами принципов отбора и упорядочения.

2. Главным принципом, определяющим объем и границы литературного языка, т.е. в конечном итоге лексические нормы, стало употребление лексических единиц не только в письменной, но и в устной речи образованных людей.

4.Состав церковнославянизмов в литературном языке был ограничен только наиболее употребительными, знакомыми всем носителям языка из текстов Псалтири, Священного Писания, церковных сочинений. Сфера применения церковнославянской лексики охватывала преимущественно поэтические жанры высокого стиля.

5.Состав русской по происхождению лексики, включенной в состав литературного языка, был достаточно широк, из него исключались только вульгарные, грубые, а значит, не употребляемые образованными людьми слова. Использование русизмов не было жестко регламентировано: оно определялось целями и вкусами авторов («по пристойности материи» и «по рассмотрению»).

А. И Соболевский (1856-1929) в специальной работе, посвященной роли Ломоносова в истории русского языка, писал, что если бы он ограничился одним подразделением церковнославянизмов, то сделал бы уже крупное дело, но он пошел еще дальше. «Он пожелал совместить старину и новизну в одно гармоническое целое, так, чтобы друзья старины не имели основания сетовать о сокрушении этой старины, а друзья новизны не укоряли в старомодности». В то же время акад. Соболевский считал язык сочинений самого М.В. Ломоносова лучшим в 18 веке литературным языком по удачному сочетанию славянских элементов с русскими и по изяществу речи. Заметим, что современники Ломоносова не всегда видели достоинства языка его сочинений и подчас давали ему диаметрально противоположную оценку. Так, В.К. Тредиаковский укорял его в порче чистоты «славенского» архаического языка: «за образец ему в письме пирожной ряд, на площади берет прегнусной свой наряд», а А.П. Сумароков высмеивал и пародировал высокий ломоносовский стиль во «Вздорных одах».

Интересную оценку стилистического учения М.В. Ломоносова предлагает Б.А. Ларин (1893-1964). Он видит ценность теории трех стилей в том, что Ломоносов нашел форму, чтобы спасти достижения Петровской эпохи в области литературного языка в эпоху гонений на петровские реформы, в том числе и в языке. Для Ломоносова были одинаково неприемлемы как возврат к допетровской славянской письменности, так и полурусский язык дворянских салонов, поэтому он провозглашает, что нет и не может быть конкуренции между славянским и русским языком. Однако скрытая цель его концепции – ограничить употребление церковнославянского языка; ее нужно рассматривать как «пропаганду среднего стиля, свободного от злоупотребления славянизмами, очищенного от слов грубых, бранных, вульгарного словаря и фразеологии» (Ларин 1975: 308). Сам Ломоносов никогда строго не придерживался норм теории трех стилей, и в этом Б.А. Ларин видит прямое указание на то, что «Предисловие о пользе книг церковных в Российском языке» было «тактическим ходом в защите русского национального языка от попыток реставрации старославянского языка как господствующего в нашей литературе» (Там же: 309).

В.В. Виноградов (1895-1969) считал главной целью реформаторской деятельности Ломоносова концентрацию живых национальных сил русского литературного языка (Виноградов 1982: 109); предложенную Ломоносовым стилистическую теорию он называл «новым крупным шагом на пути национализации и демократизации русского литературного языка» (Там же: 103). Эта характеристика теории трех стилей приводится в современных вузовских учебниках по истории русского литературного языка: «основной заслугой Ломоносова … является сужение пределов использования славянизмов и признание литературных прав русского языка, составившего основу не только низкого, но и среднего стиля» (Ковалевская 1978: 206).

Сам М.В. Ломоносов придавал важнейшее значение развитию отечественной филологии, видя в этом путь к воспитанию молодого поколения, к формированию языкового вкуса и любви к родному языку. Свою незаконченную статью «О нынешнем состоянии словесных наук в России» он посвящает рассмотрению того, «коль полезно человеческому обществу в словесных науках упражнение». В другой работе «О качествах стихотворца рассуждение» он, обращаясь к начинающему писателю, советует беречь родной язык и трудиться для его усовершенствования: «Рассуди, что все народы в употреблении пера и изъявлении мыслей много междк собой разнствуют. И для того берег свойства собственного своего языка. То, что любим в стиле латинском, французском или немецком, смеху достойно иногда бывает в русском. Не вовсе себя порабощай однакож употреблению, ежели в народе слово испорчено, но старайся оное исправить».

Проверочные вопросы по теме

1.Как решался вопрос о языке новой литературы в середине 18 века? В.К. Тредиаковский и М.В. Ломоносов.

2.В чем заключался историзм ломоносовской концепции литературного языка нового времени?

3.Каковы основные принципы, определяющие состав и границы литературного языка, в стилистическом учении М.В. Ломоносова?

4.Какое содержание вкладывается в понятие стиль в учении о трех стилях М.В. Ломоносова?

5.Чем определяется «высота» или «низость» стиля? Принципы формирования стилей.

6.Почему теорию трех стилей называют жанрово-стилистической? Соотношение жанров и стилей, установленное М.В. Ломоносовым.

7.В чем заключалась нормализация лексики литературного языка, предложенная в стилистическом учении Ломоносова?

8.В чем состояла, согласно взглядам М.В. Ломоносова, «польза книг церковных в Российском языке»?

9.Каково отношение М.В. Ломоносова к заимствованным словам?

10. Каковы принципы выделения стилей в «Российской грамматике»? Почему в ней говорится о двух, а не о трех стилях?

11.В чем заключался принцип «равенства формы» и как он реализован в морфологических нормах и правилах «Российской грамматики»?

12.Чем определяется значение «Российской грамматики» в истории отечественной лингвистики и в истории русского литературного языка?

13.Почему теория периодической речи изложена М.В. Ломоносовым не в грамматике, а в риторике?

14.Доказать, что «реформа Ломоносова имела своей целью концентрацию живых национальных сил русского литературного языка» (В.В. Виноградов).

Учебная и дополнительная литература

1. Вомперский В.П. К истории создания «Предисловия о пользе книг церковных в российском языке» М.В. Ломоносова // Русистика сегодня. Язык: система и ее функционирование / Отв. ред. Ю.Н. Караулов. – М.: Наука, 1988. – С. 209-218.

2. Вомперский В.П. Стилистическое учение М.В. Ломоносова и теория трех стилей. – М., 1970.

3. Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языкаXVII -XIX вв.: Учебник. – 3-е изд. – М.: Высшая школа, 1982.

4. Ларин Б.А. Лекции по истории русского литературного языка (X – середина XVIII в.). Учебное пособие для филолог. специальностей ун-тов и пед. ин-тов. – М.: Высшая школа, 1975.

5. Камчатнов А.М. История русского литературного языка: XI – первая половина XIXвека: Учеб. пособие для студ. филол. фак. высш. пед. учеб. заведений. – М.: Издательский центр «Академия», 2005. Гл.18.

6. Ковалевская Е.Г. История русского литературного языка. Учеб. пособие для студ. пед. ин-тов по спец. № 2101 «Рус.яз. и лит.». – М.: просвещение, 1978.

7. Соболевский А.И. История русского литературного языка. – Л.: Наука ЛО, 1980.

8. Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка (11 – 19 вв.). М.,1994, с.120-148.

9. Хрестоматия по истории русского литературного языка. Учеб. Пособие для филолог. специальностей ун-тов и пед. ин-тов /Составитель А.Н. Кожин – М.: Высшая школа, 1974.

Вопросы и задания для самостоятельной работы

1. Используя работы М.В. Ломоносова, в первую очередь «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке», раскройте историзм его взглядов на состав и границы русского литературного языка.

2. Как М.В. Ломоносов оценивает роль церковнославянского языка в формировании и развитии русского литературного языка? Как связаны эти оценки с его реформой литературного языка?

3. Объясните, с чем связано употребление терминов «штиль» и «стиль» в филологических трудах М.В. Ломоносова и В.К. Тредиаковского. Используйте материалы Историко-этимологического словаря современного русского языка П.Я. Черных.

4. Проанализируйте язык «Оды на день восшествия на Всероссийский престол ея величества государыни императрицы Елисаветы Петровны, 1747г., найдите в тексте особенности высокого стиля (лексические, фонетические, грамматические). Отметьте случаи нарушения норм высокого стиля и объясните их. Используйте высказывание В.В. Виноградова: «Ломоносов знал, что все богатство, все выразительные средства русского языка не вмещаются в границы теории трех стилей».

5. Проанализируйте одно из наставлений «Российской грамматики» М.В. Ломоносова (3 — «О имени» или 4 — «О глаголе»), отметьте в его языке черты среднего стиля. Обратите внимание на состав научной терминологии (интернациональные термины, русские термины, общеупотребительные слова, получившие терминологическое значение).

6. Отметьте признаки низкого стиля в произведениях М.В. Ломоносова («Зубницкому», «Гимн бороде»); обратите внимание на сочетание элементов русской разговорной речи и книжных церковнославянских единиц на всех уровнях текста, установите их функции.

7. Соотнесите принципы выделения стилей и состав стилей в «Предисловии о пользе книг церковных в российском языке» и в «Российской грамматике». Установите, в чем заключаются различия между ними, и подумайте над их объяснением. Какова роль «Российской грамматики» в формировании теории трех стилей?

8. Познакомьтесь с Наставлением 2 «О чтении и правописании российском» в «Российской грамматике». Прочитайте стихотворение М.В. Ломоносова «О произношении буквы Г» в соответствии указанными в нем орфоэпическими нормами.

9. Проанализируйте Наставление 3 «О имени», гл. 3,4,7, и определите, какие из предложенных М.В. Ломоносовым морфологических норм закрепились в русском литературном языке.

Поиск по сайту: