У господина Гольдштерна

В следующие дни все шло как по маслу. Я вновь смогла как следует сконцентрироваться на школьных делах и продолжала тренировки с Наполеоном. К концу первой недели я получила от господина Ханенкампа семь евро — семь дней по одному евро в день. Кроме того, я получила тридцать евро за три команды, которым обучила Наполеона. Он умел теперь по приказу садиться, ложиться и давать лапу.

Я с гордостью пересчитала свои деньги — тридцать семь евро. Это была большая сумма. Но я больше не испытывала угрызений совести или досады. Ведь для господ Ханенкамп жизнь с Наполеоном стала намного легче.

Они были так мною довольны, что даже спросили, не соглашусь ли я гулять с их собакой и по утрам. За это мне предложили еще по одному евро в день. Я спросила родителей, и они разрешили.

Мани сказал, что у него есть замечательная идея, как мне использовать эти деньги. Поэтому, пока он не рассказал о своей идее, я бережно спрятала деньги между школьных тетрадок.

Но кое-что было еще увлекательнее, чем большие заработки. Сегодня шофер господина Гольдштерна должен приехать за мной и Мани. Я с нетерпением ждала возможности ближе познакомиться с богатым человеком.

Звонок прозвучал ровно в четверть четвертого, как и договаривались. Меня удивило, что шофером оказалась пожилая дама, приветливо мне улыбавшаяся. Мы сели в ожидавший нас "Роллс-Ройс". Я сказала, что всегда думала, будто шоферами могут быть только мужчины. Она засмеялась:

— Господин Гольдштерн необыкновенный человек, и он делает необыкновенные вещи. Ему все равно, как поступают все. Он делает то, что считает правильным.

Мне стало любопытно. Женщина-шофер как будто почувствовала это и продолжила:

— Он случайно услышал, как я говорила своей подруге, что у меня нет работы. И хотя он видел меня впервые, он все же спросил, могу ли я водить машину. Я, конечно, могла. Тогда он сказал: "Хорошо. Если хотите, то можете начать работать моим шофером. Я как раз ищу человека на эту должность". И это все, что он сказал. Мне даже не пришлось делать пробную поездку. Он умеет оценить человека с первого взгляда. При этом он слушается только своей интуиции. На меня рассказанное произвело большое впечатление.

— И вы не боитесь водить такую большую машину? — спросила я.

— Видишь ли, — ответила женщина-шофер, — господин Гольдштерн научил меня, как укрепить уверенность в себе. Все, кто с ним работает, ведут журнал успеха.

— Я тоже, — задорно сказала я. Теперь пришла очередь шофера удивляться. Я гордо поглаживала Мани. А он быстро лизнул меня в лицо. От этого его следует отучить, решила я.

Наконец мы подъехали к санаторию. Вообще-то мне не нравятся больницы. Но эта больше походила на курортную гостиницу. Вот что значит, когда у тебя есть много денег! Женщина-шофер отвела нас в палату господина Гольдштерна. Он сидел в кресле и находился, похоже, в прекрасном настроении. Мани, виляя хвостом, тут же прыгнул к нему и первым делом лизнул своего бывшего хозяина в лицо.

— Со мной он тоже так делает, — сказала я. — Я уже решила, что надо его от этого отучить.

— Я рад, что ты пришла, — приветствовал меня господин Гольдштерн.

— И я тоже очень рада, — искренне сказала я. Хотя и не могла бы сказать, чему именно радуюсь. Впрочем, я, конечно, надеялась узнать, каким же образом сохранился у Мани дар речи.

Господин Гольдштерн осторожно поиграл некоторое время с Лабрадором. Заметно было, что при резких движениях он испытывает боль. Но общение с Мани, похоже, все-таки шло ему на пользу.

Через некоторое время он вновь обратился ко мне. Его интересовало все, что было как-то связано с Мани. Я рассказала, чем мы его кормим и как часто я вывожу его гулять. И о том, что мы гуляем вместе с Наполеоном, и что Мани помогает дрессировать его.

Господин Гольдштерн удовлетворенно кивнул:

— Я еще при первой встрече подумал, что ты, наверное, хорошо умеешь обращаться с животными. Ты можешь этим гордиться.

— Я далее собираюсь записать это завтра в мой журнал успеха,

— вырвалось у меня.

Господин Гольдштерн очень удивился.

— Ты ведешь журнал успеха? Как же ты пришла к такой идее?

— спросил он.

Я покраснела. Ну, что мне ему отвечать? Я ведь не могу рассказать, что Мани обладает даром речи и что это он многому меня научил. Господин Гольдштерн почувствовал, что мне не по себе, и вопросительное выражение сразу исчезло с его лица.

— Мы вовсе не обязаны об этом говорить, — заверил он меня.

— Нет-нет, поговорить об этом мне бы очень хотелось, — заторопилась я. При этом я решила быть честной: — Только я не могу вам сказать, кто подал мне эту идею.

К моему удивлению, господин Гольдштерн ни о чем не стал спрашивать:

— У меня тоже есть свои секреты. Поэтому я хорошо понимаю, что они могут быть и у других.

Такой ответ мне очень понравился. Значит, этот взрослый и богатый человек принимал меня всерьез.

Господин Гольдштерн задумчиво смотрел на меня:

— Я все спрашиваю себя, чем ты отличаешься от большинства детей. Может, ты сама сумеешь определить?

Я задумалась на мгновение. До того, как у нас появился Мани, я мало что смогла бы сказать на эту тему. Я была совершенно "нормальным" ребенком, как все. Но теперь многое изменилось. Поэтому ответила я так:

— Я думаю не о том, о чем думают другие дети. Я хочу много зарабатывать, потому что мечтаю поехать в Калифорнию и купить себе компьютер, — и я рассказала господину Гольдштерну о моем списке из десяти желаний, о копилках мечты и альбоме мечты, о том, сколько я заработала за первую неделю с Наполеоном. Рассказала я и о денежных проблемах в нашей семье, и о Марселе.

Господин Гольдштерн слушал очень внимательно. Он вообще умел слушать. Когда я закончила, он поздравил меня:

— Кира, меня очень обрадовало все, что ты рассказала. И я уверен, что ты достигнешь своих целей. Только никому не позволяй сбить себя с дороги.

— Моя мама меня уже высмеяла, — перебила я его и рассказала о том, как мама нашла мои копилки мечты и что из этого получилось.

— Над тобой многие будут смеяться. Но куда больше людей станут уважать тебя, — успокоил меня господин Гольдштерн. — Кроме того, я не верю, чтобы твоя мама всерьез хотела тебя обидеть. Ей, наверное, все это показалось просто сумасшедшей и невыполнимой затеей. Но часто именно сумасшедших целей достигнуть оказывается легче, чем нормальных, маленьких целей. Если ты ставишь перед собой большие цели, понятно, что приходится приложить много усилий.

Мани во время нашего разговора убежал в парк и носился там по кустам.

— Мы совсем еще не говорили об одном важном вопросе, — продолжал господин Гольдштерн. — Ты уже довольно давно заботишься о Мани. Я охотно верну тебе все деньги, которые пришлось на него потратить.

— За его еду платила не я, а мои родители. Кроме того, я люблю Мани, — возразила я.

— Я предлагаю вот что, — не смутившись, продолжал господин Гольдштерн. — Я выпишу чек для твоих родителей. Кроме того, ты однажды должна приехать ко мне вместе с ними. Может, я смогу поговорить с ними об их финансовой ситуации.

Я почувствовала огромное облегчение. Ведь я уже и сама прикидывала и так, и этак, как бы устроить консультацию у него для моих родителей, но до сих пор ничего путного придумать не смогла. А господин Гольдштерн продолжал говорить:

— Конечно, ты тоже должна кое-что получить… Сейчас я подсчитаю. Ты очень долго, почти целый год, заботилась о Мани. Как ты отнесешься к тому, что я заплачу тебе по пять евро за каждый день?

Я почувствовала себя неловко.

— Я делала это, потому что сразу же полюбила Мани, а вовсе не для того, чтобы заработать на нем, — рассерженно возразила я.

Господин Гольдштерн рассмеялся. Но в его смехе не было ничего обидного для меня. Потом он объяснил:

— Знаешь, Кира, так думают очень многие люди, и я тоже когда-то так думал. Но назови мне причину, почему ты не можешь зарабатывать деньги, делая то, что доставляет тебе удовольствие?

Нечто похожее я слышала уже много раз. Об этом говорили и Марсель, и господин Ханенкамп. И все-таки я не могла избавиться от чувства вины.

— Я хочу тебе что-то сказать, — вновь заговорил господин Гольдштерн. — Именно потому, что ты любишь нашего Мани, я хочу заплатить тебе по пять евро в день. Я знаю, что ему было хорошо у тебя и дальше будет не хуже. Ведь как раз настоящее чувство делает твою "работу" такой ценной.

Я еще не была полностью убеждена, но не смогла противостоять соблазну прикинуть, сколько же это получится — целый год по пять евро в день…

У меня дурацкая привычка качать головой и жмурить глаза, когда я считаю. Господин Гольдштерн рассмеялся, и я почувствовала себя застигнутой врасплох. Но потом он снова заговорил серьезно:

— Да, это большие деньги. Но у меня одно условие: половину этих денег ты должна не тратить, а отложить.

— Я отложу все деньги, — пообещала я. — Ведь я хочу в Сан-Франциско. Причем уже следующим летом.

— Нет, я имею в виду не это, — возразил он. — Деньги, предназначенные на поездку, ты ведь потратишь. Это хорошо, для того ты их и собираешь. Но, кроме того, тебе следует откладывать деньги, чтобы стать состоятельной. Ты должна откладывать часть денег, чтобы никогда больше их не тратить.

— Для чего же тогда нужны деньги, если их нельзя тратить?

— Чтобы ты могла жить за их счет, — объяснил господин Гольдштерн. — Я хочу рассказать тебе об этом сказку.

Я устроилась поудобнее. Кто же не любит слушать сказки? Тем временем вернулся Мани и тоже устроился рядом с нами. Он выглядел очень довольным. Видимо, ему нравилась тема нашей беседы.

— Жил-был когда-то крестьянин. Каждое утро он ходил в курятник, чтобы взять на завтрак яйцо, которое снесла его курица. Но однажды он нашел в гнезде не обычное яйцо, а золотое. Сначала он не мог в это поверить. Возможно, кто-то решил над ним зло подшутить. Но ювелир, которому он принес показать яйцо, подтвердил, что оно из чистого золота. Крестьянин выгодно продал яйцо и устроил большой праздник.

На следующее утро он пошел в курятник раньше, чем обычно. В гнезде опять лежало золотое яйцо. Так продолжалось несколько дней. Но крестьянин был жадным и хотел побыстрее разбогатеть. Он злился на свою курицу, потому что "глупая птица" не могла объяснить ему, как она умудряется нести золотые яйца. Ему казалось, что тогда он мог бы и сам нести золотые яйца. Тогда у него было бы каждый день по два яйца. И однажды крестьянин так сильно разозлился, что вбежал в курятник и зарезал свою курицу. Некому стало нести золотые яйца. Мораль этой сказки такова: нельзя резать курицу, несущую золотые яйца.

Господин Гольдштерн замолк и откинулся на спинку кресла. Мне очень понравилась его сказка.

— Какой глупый крестьянин! — воскликнула я. — Теперь он больше не получит золотых яиц.

Господину Гольдштерну явно понравилась моя реакция. Мани тоже завилял хвостом.

— Значит, ты не стала бы себя так вести? — спросил меня господин Гольдштерн.

— Конечно, нет. Я же не дура.

— Тогда я объясню тебе, что значит эта история. Курица — это твои деньги. Если ты их правильно поместишь, то будешь получать проценты. Проценты — это золотые яйца.

Я сомневалась, что все поняла правильно. А господин Гольдштерн продолжал:

— Большинство людей вовсе не владеют такой "курицей" от рождения. То есть, у них не так много денег, чтобы можно было жить на проценты от них…

— Значит, чтобы жить на проценты, нужно очень, очень много денег, — заметила я.

— Вообще-то для этого нужно куда меньше, чем ты, наверное, думаешь, — сказал господин Гольдштерн. — Если бы у тебя было всего двадцать пять тысяч евро и ты получала бы от них двенадцать процентов годовых, это составило бы три тысячи евро в год.

— Ух ты! — крикнула я. — Да ведь это двести пятьдесят евро в месяц! И мои двадцать пять тысяч евро вовсе и не нужно было бы трогать.

— Вот именно. Двадцать пять тысяч — это твоя "курица", а ты ведь не хотела бы ее зарезать.

Мне все это очень понравилось. Мешало только одно: если я сейчас начну откладывать деньги, чтобы завести свою "курицу", я еще очень долго не смогу поехать в Калифорнию.

— Такое решение ты должна принять сама, — кивнул господин Гольдштерн. — Ты можешь в любой момент потерять терпение и потратить свои деньги. Можно полететь в Калифорнию, как только наберется полторы тысячи евро. Но это значит, что ты зарезала свою "курицу" еще цыпленком. А можно решить иначе: часть денег экономить. Тогда через некоторое время соберется достаточная сумма, чтобы на проценты от нее каждый год летать в Америку.

Это меня убедило. Но все равно мне очень хотелось будущим летом поехать в Калифорнию. И чтобы у меня была такая "курица" тоже хотелось. Я вздохнула:

— Так трудно выбрать между "курицей" и остальными моими желаниями!

— Но ты не должна отказываться ни от "курицы", ни от желаний. Можно добиться и того, и другого, — засмеялся господин Гольдштерн. — Предположим, ты зарабатываешь десять евро. Эти деньги можно разделить. Самую большую часть ты кладешь в банк. Еще часть отправляется в твои копилки мечты. Остальное можно тратить.

Да, это был выход. Я сразу начала придумывать, как лучше разделить эти десять евро. Задача оказалась непростой.

— А как разделить эти деньги лучше всего? — спросила я господина Гольдштерна.

— Это зависит от того, каковы твои цели, — сразу ответил он. — Если ты будешь кормить свою "курицу" только десятью процентами, это уже избавит тебя от бедности. Но если ты хочешь, чтобы у тебя когда-нибудь было действительно много денег, откладывать следует больше. Я, например, откладываю для своей "курицы" пятьдесят процентов от всех моих доходов.

Я решила взять пример с господина Гольдштерна. Мне нравилось, как он жил. И у него, кажется, всегда хорошее настроение — несмотря даже на то, что временами его мучают сильные боли. Итак, я решила половиной всех моих денег кормить "курицу", сорок процентов откладывать в копилки мечты, а десять процентов тратить.

Господин Гольдштерн с гордостью смотрел на меня. Да мне и самой понравилось такое решение. Но один вопрос не давал мне покоя:

— Если всего десяти процентов достаточно, чтобы стать состоятельным, почему у такого количества людей есть денежные проблемы?

— Потому что они никогда не думали о том, что следует экономить, — ответил он. — И начинать нужно, пока человек еще совсем молод. Тогда это становится чем-то само собой разумеющимся. И тебе лучше всего сразу же начать делать все правильно. На следующей неделе зайди в банк и открой счет. А в следующий приезд я расскажу тебе, что делать дальше. И дам чек, по которому ты сможешь получить деньги. Ну, а теперь вам пора отправляться домой. Пора ужинать, да и я немного устал.

Он и на самом деле выглядел усталым. Наверное, у него снова были боли. Я удивлялась тому, что он, несмотря на это, был в хорошем настроении и так терпеливо все мне объяснял. Не удержавшись, я спросила его об этом.

— Чем больше я думаю о своей боли, тем сильнее она становится, — ответил он. — Говорить о своих неприятностях — это все равно, что сыпать соль на рану. Я уже давным-давно отвык жаловаться.

Я искренне поблагодарила его за советы. Мани подошел к хозяину, чтобы тот погладил его. Мы попрощались, и симпатичная женщина-шофер отвезла нас домой.

Госпожа Трумпф

Дома я первым делом поспешила в свою комнату. Мне не терпелось сделать запись в журнале успеха. Усевшись за стол, я написала:

1. Я быстро поняла то, что мне объяснял господин Гольдштерн.

2. Я приняла хорошее решение: откладывать половину от всех заработанных мной денег.

3. У меня появится курица, несущая золотые яйца. Теперь я поняла, что значит быть богатым.

4. Впервые в жизни я ехала в "Роллс-Ройсе".

5. За последнюю неделю я заработала 37 евро. (Из этой суммы 18,5 евро я отложу для "курицы"; 14 евро 80 центов положу в копилки мечты — это получается по 7 евро 40 центов в каждую из них; 3 евро 70 центов остается на расходы.)

6. Господин Гольдштерн похвалил меня.

7. На следующей неделе я получу деньги за то, что заботилась о Мани. 413 дней по 5 евро в день — получается 2065 евро. С ума сойти!

Можно ли все это считать настоящими успехами? Я не была уверена. Но чувствовала я себя прекрасно. И гордилась собой. И я все больше верила в себя. Перед тем, как выйти из комнаты, я решила за ужином осторожно заговорить с родителями об их долгах и положила в карман джинсов записку с четырьмя правилами обращения с долгами.

Едва мы уселись за стол, я торжественно показала всем чек, который господин Гольдштерн передал моим родителям. Взяв его в руки и прочитав сумму, папа удивленно воскликнул:

— Здесь тысяча евро! За что это?

— Это еда для Мани за все время, что он живет у нас, — объяснила я.

— Не знаю, можем ли мы это принять, — сказала мама. — Ведь Мани стал уже практически нашим.

— С другой стороны, эти деньги нам сейчас очень кстати, — проворчал папа. — Мы опаздываем с платежами по одному из кредитов. И тысяча евро могли бы помочь.

— А я бы только пятьсот евро уплатила по кредиту, — вмешалась я, — а другие пятьсот евро я бы отложила.

Папа и мама даже есть перестали и уставились на меня. Лица у них стали такие, будто я уронила на пол полную тарелку супа.

— Поглядите-ка на нее, — иронически проговорил папа. — Наша дочь один раз проехалась в "Роллс-Ройсе" и уже стала финансовым гением. Сюзанна, я что-то засомневался, подходящее ли окружение все это, — он повел глазами вокруг, — для нашей Киры.

Я рассердилась.

— Куда умнее платить по кредиту как можно меньшие взносы, — упрямо прошептала я.

— Ну да, чтобы до смерти не рассчитаться с процентами, — вскинулся папа.

Я прикусила язык. Я уже не помнила точно, как Мани объяснял это мне. Помнила только, что приходится брать все новые кредиты, чтобы выплачивать старые. Я подумала, что заговорю об этом снова после того, как побываю в Америке и стану обладательницей упитанной денежной "курочки".

— Что могут дети знать о деньгах, — пробормотал папа. И я не выдержала:

— У американского мальчика Дэрила уже в семнадцать лет было несколько миллионов, чего о тебе сказать никак нельзя, — выложила я свой козырь. — И я тоже когда-нибудь стану очень богатой.

— Он, наверное, получил наследство, — предположил папа.

— Он эти деньги заработал, как и я их заработаю! — возбужденно крикнула я.

Мама смотрела на меня озабоченно:

— Кира, тебе такие слова не подобают. Мы не созданы для больших денег. Они приносят только несчастье. Гораздо важнее уметь довольствоваться малым. Помнишь старую пословицу: "Кто родился пфеннигом, не станет маркой".

У меня были свои сомнения. Господин Гольдштерн показался мне очень счастливым человеком. Мама с папой, конечно, не были так счастливы. Я подумала, что несчастье приносят не деньги, а их нехватка, но решила промолчать. Так, в молчании, и закончился ужин.

Вечером мне не хотелось сидеть дома. Я позвонила Монике и предложила встретиться. Она, однако, еще не ужинала. Поэтому мы назначили встречу через час. А пока я решила пойти погулять, заглянуть к Ханенкампам и поприветствовать Наполеона.

Господин Ханенкамп пригласил меня в дом:

— Не найдется ли у тебя времени, чтобы присматривать еще за одной собакой? — спросил он.

— Конечно, найдется.

— Я разговаривал сегодня утром с госпожой Трумпф, — многозначительно продолжал господин Ханенкамп. — Это хозяйка Бианки, большой немецкой овчарки. Она хочет уехать на две недели, но не знает, что делать с Бианкой. Услышав, что ты хорошо справляешься с Наполеоном, она просила меня узнать, не возьмешься ли ты и за Бианку. Ты иди прямо к ней и поговори сама.

Я хорошо знала госпожу Трумпф. Она очень любила поговорить и всегда, когда я проходила мимо ее дома, пыталась завязать со мной беседу. Мы с Мани сразу направились к ней. Дом ее походил на ведьмину избушку.

Старушка вышла на крыльцо. Господин Ханенкамп позвонил ей и предупредил о нашем приходе. Мы вошли. В комнатах царил такой чудесный беспорядок, что я сразу почувствовала себя уютно. Повсюду были разбросаны книги и вырезки из газет, на стенах висели какие-то непонятные таблицы, работали сразу два телевизора.

Заметив, что я с любопытством оглядываю все это, госпожа Трумпф пояснила:

— Это мое хобби. Я люблю читать биржевые и финансовые журналы. После смерти мужа мне осталось довольно много денег. А я тогда не имела никакого представления, что с ними делать. И начала читать, чтобы узнать побольше о вложениях капитала.

Это оказалось невероятно интересно. Оказывается, таким способом можно в несколько раз приумножить те деньги, которые у тебя есть.

Мне хотелось, чтобы госпожа Трумпф продолжала рассказывать. Но она, наверное, думала, что меня такие вещи не интересуют, и перевела разговор на Бианку.

Старушке уже несколько лет хотелось, съездить куда-нибудь отдохнуть. Но не находилось никого, кто взял бы на себя заботы о собаке. Бианка была вообще-то очень добрая и послушная, но для овчарки необычайно крупная и с очень пышной шерстью, из-за чего казалась еще больше. У многих она вызывала настоящий страх. Поэтому госпожа Трумпф была очень довольна, что я заинтересовалась собакой. Она сказала, что заранее купит еду на все время своего отсутствия, и будет платить мне пять евро в день. Я охотно согласилась. Конечно, следовало еще попросить разрешения у родителей. Ведь овчарка должна будет две недели прожить у нас.

Я попрощалась, пора уже было отправляться на встречу с Моникой. Сколько всего я должна ей рассказать! О деньгах, которые я зарабатываю. О господине Гольдштерне. И о том, как я распределяю свои деньги.

Моника смотрела на меня с уважением:

— Сколько же ты всего делаешь! Молодец! — она минутку подумала. — Если у тебя вдруг окажется слишком много заказов, я могу помочь. Тогда я буду работать на тебя.

Я невольно засмеялась. Родители Моники богаты, и она всегда так шикарно одета. И вдруг она хочет работать на меня. Это было даже странно.

Уже почти стемнело, пора было возвращаться домой. Кроме того, я хотела поскорее поговорить с родителями о Бианке. Папе моя затея поначалу не понравилась. Он боялся, что это будет отвлекать меня от учебы. Помогла мама.

В это время зазвонил телефон. Мама сняла трубку:

— Это Марсель. Тебя, — она была удивлена. Марсель еще никогда мне не звонил.

Оказалось, нам обоим было что порассказать. Я сообщила ему о своих доходах и о новой работе. И о том, что я распределяю свои деньги так, как советовал господин Гольдштерн.

— Я могу сказать только одно, — торжественно заявил Марсель. — Прошли времена, когда у тебя были кукольные мозги. И идея с распределением денег очень хороша. Я до такого не додумался. Все мои деньги лежат на банковском счете.

— Мне тоже нужно открыть счет в банке, — пробормотала я. — Господин Гольдштерн собирается дать мне чек. Но я еще не знаю, как это делается.

— Если хочешь, я завтра приеду и помогу тебе, — предложил он. Я не верила своим ушам. Марсель всегда держался так неприветливо, а тут вдруг добровольно предлагает свою помощь. И он никогда не приезжал ко мне, хотя нас разделяло всего семь километров. Даже когда его родители приезжали к нам в гости, он чаще всего оставался дома.

— Ты хочешь приехать ко мне? — переспросила я. — Еще совсем недавно ты изо всех сил старался избегать меня.

— Я люблю иметь дело только с теми людьми, которых уважаю, — коротко ответил он. — А тебя я начинаю уважать. Я почувствовала настоящую гордость.

— Кстати, у меня появились уже свои служащие, — по-взрослому продолжал Марсель. — Теперь булочки развозят и несколько соседских мальчиков, потому что у меня уже больше пятидесяти клиентов. Одному мне больше не справиться.

Я вспомнила о Монике, предложившей мне свою помощь. Я должна теперь ухаживать за Мани, Наполеоном и Бианкой. И ее помощь может оказаться очень кстати.

Прощаясь с Марселем, я с радостью думала о завтрашней встрече с ним. Потом я хорошенько причесала Мани, что ему очень понравилось, и улеглась в кровать. Заснула я быстро.

Среди ночи я проснулась вся в холодном поту. Мне приснился кошмарный сон. За нами гнались преступники, чтобы убить Мани. Моника и Марсель тщетно пытались нам помочь: Я долго еще дрожала, не в силах успокоиться. Мани что-то почувствовал, вспрыгнул на кровать и лизнул меня в руку. Я обняла его. Этот сон не обещал ничего хорошего, и я решила в ближайшие дни быть особенно осторожной.

Приключение

День начался неудачно. Я проснулась усталой после ночного кошмара, да и погода оказалась отвратительной. Папа встал позже обычного, и все еще был в ванной. Я решила не терять времени и кинулась за журналом успеха. Но на месте его не оказалось. Я пристально взглянула на Мани. Он сделал вид, что ничего не замечает. "Ах ты, проказник, — подумала я. — Я знаю, что журнал у тебя. Верни немедленно!"

Но Мани был настроен игриво и не собирался так быстро сдаваться. Он побежал в прихожую и вернулся с журналом в зубах. Я попыталась поймать его и отнять журнал. Но Мани был проворнее. Я прыгнула за ним, но ему удалось увернуться. С громким треском приземлился он на почти готовую модель корабля, которую папа строил из спичек. На шум прибежали родители. Увидев, что случилось, папа закричал как одержимый:

— Четыре месяца работы! Ты разрушила четыре месяца работы!

И в самом деле, от модели не осталось и спички на спичке. Настроение у меня испортилось. Я ведь совсем этого не хотела. Вспомнился мой ночной сон. Что и говорить, хорошенькое начало.

Из-за всего этого я не успела на школьный автобус и опоздала к началу занятий.

После уроков я пообедала и пошла за Наполеоном. Ханенкампам я сказала, что приведу его поздно. Они согласились. В три часа должен был приехать Марсель. Я вызвала Монику, чтобы она последила за собаками, пока я говорю с Марселем.

Вместе с ним я отправилась к госпоже Трумпф за Бианкой. Она пригласила нас в комнату, чтобы подробно рассказать, как я должна ухаживать за ее любимицей. Пока мы беседовали, Марсель разглядывал комнату. Он рассмотрел все таблицы на стенах и уважительно присвистнул.

— Вы вкладываете деньги в акции, — со знанием дела определил он.

Госпожа Трумпф ошеломленно смотрела на него:

— Ты что-нибудь понимаешь в этом?

— Я нет, но мой папа занимается акциями. Кое-чему я от него научился. Он всегда говорит, что нигде нельзя заработать столько, как на акциях. Но мне кажется, что это слишком сложно и требует слишком много работы, — ответил он.

— Ты прав, это не так-то просто, да и требует один-два часа в день. Чтобы заниматься таким делом, нужно его любить, — засмеялась старушка. — Но можно поручить другим работать на себя. Тогда никакие знания не нужны, а доходы все равно неплохие.

Марсель тут же заинтересовался:

— Звучит заманчиво. А как это делается?

— Я охотно объяснила бы тебе это, — сказала госпожа Трумпф.

— Но для этого нам понадобится время. А у меня осталось всего несколько часов до отлета. Поэтому давай отложим разговор на эту тему до моего возвращения.

— Мне это тоже очень интересно, — вмешалась я. Но госпожа Трумпф уже думала о другом.

— Кира, — спросила она, — не могла бы ты два-три раза полить цветы, пока меня не будет? Ну, конечно, я могла бы. Мы попрощались и повели Бианку к нам.

Потом мы с Марселем направились в сберкассу. Я очень волновалась. Ведь сейчас я впервые открою свой собственный счет. Правда, у меня уже была сберегательная книжка, куда бабушка и дедушка время от времени вкладывали небольшие суммы. Но настоящий счет

— это совсем другое. Входя в банк, я чувствовала себя совсем взрослой. Посетителей было много, у окошек стояли очереди. Я хотела было направиться к самой короткой из них, но Марсель удержал меня:

— Не спеши. Важно попасть к подходящему человеку.

— А откуда мне знать, кто подходящий? Марсель засмеялся:

— Это тот человек, с которым тебе легче всего иметь дело. Осмотрись, может быть, ты увидишь кого-нибудь, кто покажется тебе симпатичным.

Я прошла вдоль очередей, рассматривая работников сберкассы. Большинство из них вовсе не выглядели довольными и счастливыми. Один из них, как мне показалось, особенно спешил — и заражал своей спешкой клиентов. Мне он внушал страх. Наконец я заметила женщину, ровесницу моей мамы, которая производила очень приятное впечатление. Она мне сразу понравилась.

— Но тогда нам придется долго ждать, — я хотела подготовить Марселя к моему решению.

— Самое глупое занятие в мире — ожидание, — ответил он. — Надо подумать, как провести время с толком.

Мы решили, что я подробно объясню ему, как распределяю свои деньги. Заодно я рассказала ему сказку про курицу, которая несла золотые яйца.

— Здорово! Даже лучше, чем я думал, — возбужденно воскликнул Марсель. — Ясно, если я буду тратить все, что у меня есть, то никогда не заведу такой "курицы". А без нее мне всегда придется зарабатывать деньги. Но если у меня появится такая "курица", то на меня будут работать мои деньги.

— Это ты хорошо сказал, - ответила я. — На господина Гольдштерна уж точно работают его деньги. Вспомни, как долго после аварии он совсем не может работать. И все-таки ему хватает денег на оплату всех счетов. А вот мой папа всегда говорит, что если он хотя бы два месяца не будет зарабатывать, то все пропало. Он имеет в виду, что тогда придется продать наш дом.

— Понятно, у господина Гольдштерна все в порядке, потому что его "курица" большая и жирненькая. А у твоего папы нет даже воробышка, — засмеялся Марсель.

Мы так увлеклись разговором, что и не заметили, как подошла наша очередь. Симпатичная сотрудница сберкассы спросила, чего мы хотим.

— Я бы хотела открыть счет для моей курицы, — сказала я.

— Счет для чего? — ошеломленно спросила она.

Марсель вдруг громко расхохотался, и мне очень захотелось его ударить. Но тут мне и самой стало смешно. Успокоившись, мы представились кассирше. Ее звали госпожа Хайнен. И я объяснила ей, почему хочу открыть счет для моей "курицы". Пришлось и ей рассказать сказку про курицу и про золотые яйца. Госпоже Хайнен сказка очень понравилась.

— Это самая лучшая история для детей о том, как надо обращаться с деньгами, — из всех, что я слышала, — сказала она. Потом минутку подумала и добавила: — Возможно, не только для детей, но и для взрослых. Я с удовольствием помогу тебе всем, чем смогу.

Она предложила мне бесплатное ведение счета. Это значит, что банк выполняет всю работу по ведению моего счета, и я за это ничего не плачу. Лучше, не бывает.

Я не ожидала, что открыть счет окажется так просто. Нужно было только предъявить мой паспорт. Но паспорта у меня еще не было, поэтому госпожа Хайнен заполнила анкету, которую должен был подписать один из моих родителей. На этом вся процедура закончилась. Помощь Марселя оказалась совсем не нужна. Но все равно хорошо, что он был со мной. Вдвоем куда приятнее.

Я торжественно достала из кармана восемнадцать с половиной евро и положила на мой новый счет. В уме я все повторяла "волшебные" слова, которые сама придумала: "Проснись, курочка, проснись".

Я была очень довольна. Попрощавшись, мы с Марселем отправились домой. По дороге я думала: "Как хорошо, что я выбрала такую симпатичную кассиршу. Я всегда буду радоваться встрече с ней".

Мы с Марселем торопились. Как там Монике удается справляться сразу с тремя собаками? У нее не такой уж большой опыт в этом деле. Правда, у Моники есть Вилли, маленький и нахальный карликовый пудель. Однако большие собаки — совсем другое дело. Мои тревоги оказались напрасными. Моника радостно пригласила нас в дом. Все было в полном порядке. Все вместе мы отправились поиграть в лес. Было так чудесно, что мы забыли о времени.

Уже темнело, когда мы собрались домой. Я попросила Марселя и Монику пройти вместе со мной мимо дома госпожи Трумпф. Мне нужно было взять там еду для Бианки, которую хозяйка оставила во дворе. Втроем тащить ее легче.

Мы подошли к "ведьминой избушке", которая находилась в нескольких сотнях метров от моего дома, ближе к лесу. Старушка уже много лет не подстригала кусты и деревья, и участок возле дома сильно зарос. Мы обошли вокруг дома, потому что госпожа Трумпф собиралась оставить еду у задней террасы. При этом кое-где приходилось даже ползти под кустами.

Тем временем совсем стемнело. Нам стало немного не по себе, хотя рядом были Мани, Наполеон и Бианка. Причиной тому было присутствие Вилли. Он всего боялся и прижимался к Бианке. Мы умолкли. Даже Моника не раскрывала рта. А это что-нибудь да значило. Вдруг я поняла, что нам мешало: мертвая тишина. Мы невольно затаили дыхание:

Тихонько пробирались мы дальше. Время от времени под ногами у нас потрескивали ветки. Наконец мы оказались за домом. Еда и в самом деле стояла на террасе. Но что-то мешало нам, что-то было не так. Мы испуганно осматривались вокруг. Вдруг собаки начали рычать. Бианка подбежала к двери, ведущей с террасы в дом, и мы все повернулись в ту сторону. И тут мы увидели, что дверь не заперта. Бианка носом толкнула дверь, залаяла и прыгнула внутрь. Лай ее стал удаляться и затихать. Потом вновь стало совсем тихо. Мы ждали, но Бианка не возвращалась. Позвали тихонько. Никакого ответа. Мы стояли, словно оцепенев. Я оглянулась. Моника была белая, как мел. Своего Вилли она держала на руках и испуганно прижимала к себе.

Марсель первый взял себя в руки. Он подал мне знак удерживать Мани и Наполеона. Я взяла обоих за ошейники. Вот когда пригодились мои тренировки с Наполеоном, подумала я мельком. Марсель прижался к стене и начал медленно приближаться к двери. Осторожно сделал он шаг внутрь и включил свет. Через мгновение, показавшееся нам вечностью, он вновь показался в дверном проеме и приглашающе кивнул нам.

— Похоже, путь свободен, — прошептал он.

Я с обеими собаками осторожно пошла за ним, а Моника сказала:

— Я ни за что не войду внутрь.

— Хорошо, жди здесь! — согласился Марсель.

Но от этого ей стало совсем не по себе. Оставаться одной на террасе было еще страшнее. И она последовала в дом за нами. Мы вошли в гостиную. На этот раз беспорядок вовсе не казался уютным. Наоборот, от него исходила какая-то угроза.

— Здесь побывали взломщики, — сказал Марсель.

— Нет, эта комната всегда так выглядит, — ответила я так же тихо.

— Посмотри, дверь взломана, — возразил Марсель. Он был прав. На дверной раме были ясно видны следы повреждений.

Я поняла, почему беспорядок не казался мне больше уютным. Все картины были сняты со стен, мебель сдвинута. Комната выглядела как в шпионском фильме, когда агенты обыскивают квартиру, чтобы найти микропленку. Я вспомнила о моем кошмарном сне. И о своем решении быть особенно осторожной. А теперь я стою в одиноком домике, где побывали взломщики. Здесь ли они еще? Сердце у меня стучало.

Вдруг мы услыхали тихие шаги по старым половицам. Я застыла. Тихие, крадущиеся шаги приближались. Марсель торопливо огляделся и вооружился подзорной трубой, лежавшей на кресле. В это время дверь в комнату со скрипом приоткрылась на несколько сантиметров. Мы обернулись. Моника пронзительно закричала. А в приоткрытой двери появилась голова Бианки, о которой мы успели совсем забыть. Мы облегченно выдохнули. И даже Мани и Наполеон, казалось, обрадовались.

Марсель вновь первым из нас оценил ситуацию:

— Кто бы это ни был, он, наверное, убежал, когда мы появились. Иначе собаки не были бы так спокойны.

Я посмотрела на Мани. Он, похоже, не испытывал ни малейшего беспокойства. Я обняла его и тоже стала успокаиваться. И даже Вилли спрыгнул на пол и принялся с любопытством обнюхивать углы.

Поиск по сайту: