ЧАСТЬ ВТОРАЯ. — Анхель, только, пожалуйста, не говори мне, что, мы поехали с этой ведьмой

— Анхель, только, пожалуйста, не говори мне, что, мы поехали с этой ведьмой... Я пожал плечами:

— Данила, ты смешной! А что было делать?!

— Безумие, безумие... Это ее типы? — пробормотал Данила, показывая на преследующие нас машины. Я снова пожал плечами: — Похоже на то. — Так, Анхель, давай попробуем от них оторваться. Мы перешли проспект по подземному переходу в месте, где он был разделен двойной сплошной. Машины развернулись, вопреки правилам, и продолжили следовать за нами. Мы нырнули во дворы и пробежали насквозь несколько улиц. На выходе нас уже ждали. Данила по памяти сличил номера:

— Послушай, машин больше, чем две...

— Тогда в метро? — предложил я. Мы добрались до метро и вошли внутрь.

Шесть или семь человек в серых костюмах спокойно, не торопясь, вышли из двух машин и последовали за нами под землю. — Господи, — Данила продолжает сокрушаться.

— А я-то как это все допустил?!

— Да ладно... У тебя на тот момент в голове базарная площадь была — крики, ругань, выяснение отношений.

*******

В семирная Академия Астрального Знания находилась в пятнадцати минутах от городской черты, в аккуратном двухэтажном особняке с двумя флигелями. Перед ним — небольшой, круглый фонтан. Вокруг лес, тишина, птички поют. Абсолютная умиротворенность.

— Хорошо живем, — протянул ты, когда мы покатили на мерседесе Кассандры к парадному входу.

— То, что мы здесь делаем, очень важно, — с чувством собственного достоинства произнесла Кассандра.

Ты иронично парировал:

— Ничуть в этом не сомневаюсь! Кассандра в ответ только улыбнулась.

— Добрый день! — нас приветствовал дворецкий в костюме-тройке. — Пройдете в конференц-зал?

— Все уже собрались? — спросила она.

— Да, все в зале, — дворецкий учтиво кивнул головой.

— Тогда хорошо, — ответила Кассандра и знаком предложила нам следовать за ней.

Ты замер на месте, как вкопанный:

— Что значит «все»? Анхель, нам, кажется, обещали показать одного человека.

— Да, — подтвердил я.

— Пожалуйста, не противьтесь, — попросила Кассандра.

— Или вы сейчас же показываете нам этого своего «товарища», или мы с Анхелем уходим.

У тебя был такой вид, что Кассандра, видимо, решила больше не испытывать твое терпение:

— Хорошо, хорошо... — она демонстративно сдалась, и, обратившись к дворецкому, добавила. — Мы пройдем в правый флигель.

— Как вам будет угодно, — поклонился тот.

*******

М ы прошли в комнату, расположенную в самом конце длинного коридора. Стены обиты тканью, старинная мебель, бронзовые канделябры. Окна занавешены тяжелыми портьерами. В центре комнаты большая кровать под балдахином.

Двое мужчин в белых халатах поднялись со своих мест возле кровати. Один — долговязый, светловолосый, в очках. Другой — китаец или кореец, маленький и коренастый. Кассандра поблагодарила их кивком головы, и они вышли в коридор.

— Гаптен, ты здесь? — не то позвала, не то спросила Кассандра.

— Да, — послышалось из глубины комнаты.

— Господа, — Кассандра обратилась к нам. — Позвольте представить вам Гаптена.

— Но... — не понял я. — Он же должен быть в коме.

— Гаптен — ученик Серафитуса, а сам Се- рафитус, действительно, в коме, — пояснила Кассандра и приподняла край балдахина, который до сих пор скрывал от нас кровать.

Ужасное зрелище. В окружении самой современной медицинской аппаратуры — каких-то дисплеев, датчиков, шлангов, адаптеров и проводов — лежал чудовищно изуродованный человек. Казалось, на нем не осталось живого места. Он напоминал оплывшую восковую свечу.

От неожиданности и тяжести этой картины мне стало дурно.

— Что вам здесь надо? — молодой человек одернул балдахин и загородил собою путь к кровати. — Кассандра, вы и из смерти Се- рафитуса хотите сделать спектакль?

— Гаптен, пожалуйста, не начинай это. Ладно? — презрительно отрезала Кассандра. — Это Анхель и Данила. Ты знаешь, они здесь по решению Совета.

Гаптен, на вид ему было лет двадцать, от силы — двадцать пять, уставился на тебя своими большими, выразительными глазами.

— Вы — Данила? — спросил он.

— Да, я Данила, — ответил ты.

— Как вас угораздило быть здесь? — в голосе Гаптена звучало истинное удивление.

— Я, собственно, — ты стушевался. — Нам обещали...

— Гаптен, расскажи гостям о своем учителе, — приказала Кассандра и отошла к окну.

— Что с ним? — почти прошептал я.

Гаптен как будто не услышал моего вопроса. Мне показалось, что он сделал это намерено. Словно хотел сказать нам: «В данных обстоятельствах отвечать на этот вопрос я не буду, или не могу». Но что это за «обстоятельства»?

— Серафитус — мой Учитель, — после того, как Кассандра отошла в сторону, Гаптен говорил доброжелательно и открыто. — Он — последнее воплощение Эммануила Сведенборга.

— Чье воплощение? — переспросил ты.

— Эммануил Сведенборг — пророк, живший в Швеции в XVIII веке, — пояснил Гаптен. — Он последний из смертных, на кого снизошел Святой Дух с Божественным Откровением. Через это Откровение Сведенборг создал тридцать книг, которые последовательно описывают устройство потустороннего мира — мира Ангелов.

— А ваш Учитель, он — воплощение этого Сведен... — ты запнулся.

— Сведенборга, — подсказал Гаптен.

— Понятно, — отрубил ты, что прозвучало в адрес Гаптена как диагноз клинического сумасшествия. — А сам Сведенборг чье воплощение, позвольте узнать?..

— Сведенборг? — уточнил Гаптен.

— Он самый.

— Сведенборг воплощение Святого Иоанна Богослова, любимого ученика Христа.

Да неужели?! — с издевкой воскликнул ты.

Данила, — Гаптен говорил открыто, уважительно и как-то очень по-доброму, — я понимаю, что поскольку вы здесь, вы в непростой ситуации... Но это не дает вам права шутить ни надо мной, ни над моим Учителем. Я отвечаю на ваши вопросы, потому что уважаю вас. И рад, если могу быть вам чем-то полезен.

Но я отвечаю на них, исходя из своих знаний. Вы можете подвергать их сомнению. Вы можете думать, что я заблуждаюсь. Вы можете относиться к моим словам, как угодно. Это ваше право. Но если вы спрашиваете меня, я отвечаю вам в соответствии с моими знаниями. Я отвечаю то, что я думаю, что знаю и чему верю. Я честен с вами.

Данила, он вогнал тебя в краску! Тебе стало неловко. Право, этот парень говорил с таким уважением — к нам и к самому себе...

— Я, видимо, должен извиниться, — сказал ты.

Извиниться? — удивился Гаптен. — Я не обижен и сожалею, если чем-то задел вас. Даже если бы вы меня и обидели, зачем мне ваши извинения? Это ведь ваша жизнь и ваши поступки. Мы делаем свою жизнь своими поступками. И если поступаем неправильно, то затем сталкиваемся с неприятностями. Таков закон. А как поступать — правильно или неправильно? Здесь действует свобода выбора.

Ты слушал Гаптена и все больше доверялся ему. Этот молодой человек говорил так, словно хотел помочь, не желая при этом навязывать свою помощь. Тонко и деликатно, без тона обвинения или осуждения в голосе. Но в то же время — прямо и честно.

— Вы меня совершенно смутили, — сказал ты, — Действительно, простите меня, я не хотел... Короче... Спасибо. Вернемся к...

— Если вы позволите... — Гаптен вдруг перебил тебя, чтобы не забыть что-то очень важное.

— Да, конечно.

— Когда вы так говорили... — начал Гаптен.

— Да, я все понял. Простите меня, — быстро ответил ты, явно намереваясь поскорее закрыть эту неприятную для тебя тему и вернуться к разговору о Серафитусе.

— Нет, я не к тому, — улыбнулся Гаптен, — Когда вы так говорили, вы же не хотели меня обидеть, вы защищались. Подумайте о том, почему вы защищались.

— Я — защищался? — ты как-то даже обомлел от этого вопроса.

Извините, что я говорю об этом, — Гаптен смутился своей настойчивости. — Вам некомфортно, когда вы сталкиваетесь с вещами, которые вам непонятны. И вы начинаете шутить, иронизировать. Вы защищаетесь. Но если вы не будете защищаться, а признаете свое незнание, тогда вы сможете узнать. Ну или, по крайней мере, составить более-менее точное представление о предмете. Это очень важно. Правда открывает путь. Правда по отношению к себе...

И в этот момент, Данила, с тобой что-то стало происходить. Я не знаю, что именно. Но, видимо, это было связано с голосами, звучащими в твоей голове.

*******

Т вой взгляд не остекленел, как было до этого. Он словно ушел внутрь. Мне показалось, ты сознательно его туда направил. Так или иначе, чтобы не вызвать подозрений по поводу твоего состояния, мне пришлось продолжать этот разговор одному.

— Расскажите о Сведенборге, — попросил я.

— Из Божественного Откровения Сведен- борг узнал, что существует два параллельных мира. Один — натуральный, и здесь все смертно, а Солнце мертво. Другой — духовный, в нем Солнце — это теплота Божественной Любви и свет Божественной Мудрости. Духовное Солнце существует в атмосфере, которая есть Божественное Служение...

— Понятно, — сказал я, из чего можно было сделать вывод, что мне ничего не понятно, — к чему? Зачем? О чем?..

Гаптен посмотрел на меня и решил хоть как-то упростить свое изложение:

— Мы живем в натуральном мире, а в духовном мире живут Ангелы. От Божественной Любви каждому человеку дана воля. От Божественной Мудрости — рассудок. Если вы употребляете свою волю и свое разумение во зло, вы созидаете Ад. Если вы употребляете свою волю и свое разумение для служения Богу, вы становитесь Ангелом.

— Ангелом? — уточнил я. — Это как?

— Вы все больше и больше переходите из мира натурального в мир духовный. И если прежде вам светило мертвое Солнце, а вы были смертны, то при переходе в духовный мир, ваша жизнь озарится Солнцем Божественной Любви и Божественной Мудрости.

— Бессмертие? — снова уточнил я. Гаптен кивнул головой в знак согласия.

— Гаптен, а почему вы думаете, что в этом человеке, в вашем Учителе, в Серафитусе, скрыта Скрижаль Завета?

— Я так не думаю... — улыбнулся Гаптен. — Они так думают.

Он бросил взгляд в сторону Кассандры, которая все еще стояла у окна.

— А почему они так думают? — спросил я шепотом.

— Они...

Гаптен протянул это «они» особенным образом. Так говорят в случаях, когда ситуация не предполагает откровенности. Я кивнул ему головой — мол, понятно, «продолжаем разговор».

— Гаптен, у Данилы голоса, — продолжил я, — два голоса — мужской и женский. Мы знаем, что это как-то связано со Скрижалью, но не знаем, как именно. Нас пытаются убедить, что Серафитус...

— Анхель...

Я вздрогнул. Голос Кассандры раздался у меня из-за спины. Как она успела пройти мне за спину, я не понял.

— Гаптен не говорит вам всей правды, — она продолжала говорить мне в спину.

Я обернулся, чтобы видеть ее лицо:

— В каком смысле?

— Это долгая история. И вам этого знать не обязательно. Факт в том, что у Ангелов, которые населяют параллельный нашему, духовный мир, нет пола. Они не мужчины и не женщины, они — Андрогины. А мы с вами, как вы знаете, мужчины и женщины. При переходе из этого мира в тот, о чем вам сейчас рассказывал Гаптен, у человека исчезает пол. Точнее сказать, у него появляется второй пол. Он становится двуполым — мужедевой, — Кассандра не по-доброму посмотрела через мое плечо на Гаптена. — Я все правильно излагаю, дружок?..

— Да, — сухо ответил Гаптен.

— Ну, вот видишь... — отрезала Кассандра и продолжила: — Серафитус, которого еще зовут Серафита, потому что он мужедева, почти Ангел. Так?..

Кассандра снова смерила взглядом Гаптена. Я обернулся, чтобы посмотреть на него. Молодой человек выглядел раздавленным, словно его уличили в какой-то непристойности. Человек, которому нечего скрывать, выглядел бы иначе.

И тут я совершенно перестал понимать, что происходит. Очевидно, здесь идет какая-то игра. Но какая? Кто в этой игре «хороший», а кто «плохой»? И главное — идем ли мы по ложному следу, или Скрижаль действительно здесь — в этом Серафитусе?

Тем временем Кассандра продолжала:

— У Данилы два голоса — мужской и женский. А Скрижаль должна быть в одном человеке... Ведь так до сих пор было?

— Да, — я согласился.

Действительно, раньше видения Данилы всегда были связаны с одним человеком, исходили от одного человека, из того, в ком и была Скрижаль. То, что сейчас голосов два, нас с тобой смущало с самого начала.

— И Данила, я вижу, согласен, — добавила Кассандра. — Эти два голоса, на самом деле, внутренний монолог одного человека — Серафитуса, или Серафиты. Это, как вам будет угодно...

«Данила, я вижу, согласен» — пронеслось в моей голове. Я повернулся к тебе и увидел — ты стоишь, как истукан. Ты и не согласен, и не несогласен, тебя просто нет с нами. Ты сейчас весь в своих голосах! Она — «ясновидящая» — не заметила этого!

*******

П ройдемте в мои кабинет, — предложила Кассандра. — Нам нужно поговорить.

Я сразу же согласился. Она повернулась к двери, я незаметно взял тебя за руку и повел за собой. Мы прошли по одному коридору и только свернули в другой, как тут же уткнулись в дверь. Кассандра открыла ее ключом:

— Прошу вас...

— Только после вас, — сказал я, боясь показать ей, что ты ходишь у меня как привязанный.

Кассандра вошла внутрь, мы проследовали за ней. И пока она обходила свой стол, я усадил тебя в ближайшее кресло.

— Садитесь, пожалуйста, — сказала она, когда мы оба уже сидели.

— Спасибо! — ответил я.

Увидев нас обоих в креслах, она несколько удивилась «пронырливости» своих гостей, но ничего не сказала. Повисла пауза. Кассандра достала странные, длинные папиросы и предложила нам закурить. Я за нас двоих отказался.

— А я, с вашего позволения, закурю, — сообщила Кассандра, вставила папиросу в длинный, отделанный перламутром мундштук, и чиркнула спичкой.

Я огляделся по сторонам. Сумрачно, окна занавешены. Книжные полки по стенам, большие, потемневшие от времени картины в массивных рамах. Огромный, заваленный бумагами и какой-то мелочью дубовый стол, обитый сверху зеленым сукном. Кожаные кресла. Старинный камин в дальней части комнаты.

— Теперь вы знаете человека, в котором скрыта Скрижаль Завета, — в почти ультимативной форме сообщила Кассандра.

Но я тут же ее оборвал:

— Простите, мы этого не знаем.

— Это же совершенно очевидно! — Кассандра продолжала настаивать. — Во-первых, Данила слышит голоса мужчины и женщины. И я показываю вам человека, который достиг такого уровня духовного развития, что в нем, действительно, на равных существует мужское и женское начало. Во-вторых, по своему духовному статусу — кому, как не Серафитусу, быть Избранным? И наконец, в-третьих, разве вы не видите, в каком состоянии он находится?! Это случилось несколько дней назад. Очевидно, что Тьма пытается забрать его у нас вместе со Скрижалью!

Факты выглядели правдоподобно. Но кроме пресловутого «вполне может быть», доказательства отсутствовали:

— Нет, Кассандра. Всё это притянуто за уши. Я понимаю, что вам бы хотелось думать, что это как раз тот человек... Но то, что слышит Данила, вовсе не ангельские речи!

— Важно не то, что слышит Данила, а что стоит за тем, что он слышит, — оборвала меня Кассандра. — Когда Дух проявляет Себя, Он приобретает черты того, через кого он исходит. Дух не может говорить, Он нематериален. Он, в каком-то смысле, пустота. И конечно, Он подыскивает обличив. То, что слышит Данила, — образы его собственного сознания, но через эти образы в нем говорит Дух. И это дух Серафиты-Серафитуса.

Логика ее аргументов казалась мне все более и более убедительной. Но логика — это еще не доказательства.

— Как бы там ни было, — сказал я, — к ангелам эти голоса не имеют ровным счетом никакого отношения...

— Не к ангелам, а к сущностям, — уточнила Кассандра, оправляя браслеты на своих белых запястьях. — В Даниле говорят мужская и женская сущности Серафиты-Серафитуса. Женская сущность — сильна и агрессивна. Это ее истинное лицо. Мужская сущность, напротив, слаба и пассивна.

Странно. Женский голос, действительно, звучал в тебе агрессивно, а мужской — пассивно. Но сама эта мысль Кассандры показалась мне странной:

Вы ничего не путаете? Это мужская сущность должна быть сильной и агрессивной, а не женская.

Кассандра рассмеялась. Я впервые услышал ее смех. Он испугал меня — гортанный, низкий, словно механический.

— Не думала, что вы, Анхель, окажетесь заложником социальных стереотипов! Это в женщине заключена истинная сила! В женщине! Она — Праматерь, она — Начало Жизни, она — подлинный Источник Бытия. Что такое Христос, в сравнении с Девой Марией?! Ребенок — на руках Вечности!

Тут Кассандра подняла голову, и я наконец понял, что изображено на картине у нее за спиной. Это была Мадонна, держащая на руках снятое с креста тело Иисуса. Время и многие слои положенного поверх масляных красок лака почти украли изображение. Но теперь оно вдруг стало явным, словно высвеченным изнутри: изуродованное мужское тело, мертвец на руках у молодой и прекрасной женщины. Мертвый младенец в объятиях вечной Жизни.

Я почувствовал, как дрожь пробегает у меня по телу.

— Анхель, — продолжала Кассандра, — разве нужно было бы учить мальчиков силе и решительности, если бы они от природы были такими? Нет. А разве учили бы девочек быть слабыми, если бы эта черта была с ними от рождения? Нет. Истина в том, что женщина — это сила и власть, а мужчина — слабость и податливость.

В женщине — терпение, смирение. Но в ней есть и настойчивость! Она всегда добивается того, чего хочет. А мужчина, напротив, хочет того, чего добивается. Если он видит недостижимую для него цель, он говорит: «Мне это не интересно». На самом деле, он расписывается в собственном бессилии и оправдывает себя.

Мужчина всегда воюет, и это свидетельство его слабости. Женщина — примиряет, и тем дает нам пример истинной силы. Христос учит смирению: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся. Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю». И говорит Он о силе, которая заключена в женщине. И потому женщины раньше мужчин узнают о Его воскресении!

Я сидел перед Кассандрой, словно в воду опущенный. Она подавляла мое сопротивление, она убеждала меня! А я поддавался, я тоже начинал так думать. Женщина, действительно, сильнее мужчины. Именно она продолжает жизнь, и было бы странно, если бы природа дала мужчине больше силы, чем ей.

— Истинная сила всегда скрыта, — продолжала Кассандра. — Но в Том мире, в мире Духа, тайное становится явным, а скрытое — очевидным. И если здесь женщина кажется слабой, то Там ее сущность — власть и сила. И если мужчина здесь выглядит сильным, то Там его сущность — слабость и податливость...

— Что с ним? — ты пришел в себя и с напряжением смотрел на Кассандру.

Она опешила и замешкалась:

—С Серафитусом? — Да.

— В тайном Евангелии апостол Фома говорит: «И сказал Иисус Христос ученикам своим:

" Когда сделаете вы два одним, и когда внутреннее станет внешним, а внешнее внутренним, и верх низом, и когда сделаете вы мужчину и женщину единым, так что не будет мужчина мужчиной, а женщина женщиной, тогда войдете вы в Царство"».

Конечно, церковь замалчивает это Евангелие...

Ты прервал ее и жестко повторил свой вопрос:

— Я спрашиваю, что случилось с тем человеком...

— У Серафитуса это получилось. Как и заповедовано, он сделал мужчину и женщину в себе единым существом. Он вышел на границу нашего мира и потустороннего...

Кассандра замялась.

— И-и-и?.. — ты подался вперед.

— Его тело воспламенилось, — сухо ответила она. — Само.

— Что?!! — ты встал с кресла.

Это объяснение не выглядело правдоподобным. Желваки играли у тебя на лице, на шее бешено пульсировали сосуды.

— Данила... — я взял тебя за руку.

Но ты уже сделал шаг к столу, поставил на него одну руку и буквально навис над Кассандрой. И вдруг, не удержав равновесие, упал как подкошенный. Здесь, на краю стола, лежали какие-то бумаги, мелкие предметы. Все это с шумом, словно от сильного порыва ветра, повалилось на пол.

Кассандра встала, взглянула на тебя и отошла в сторону.

— Данила, с тобой все в порядке? — я попытался тебя поднять.

Да, все в порядке. Все нормально, — нашептывал ты, машинально раскладывая вокруг себя листы бумаги, какие-то карандаши, коробочки, пеналы.

*******

— Анхель, она энергетически на меня воздействовала?! — Данила уставился на меня.

А я не понимаю, это вопрос или утверждение:

— Ты меня спрашиваешь? — Да, Анхель, я тебя спрашиваю!

— А я не знаю, Данила! Понимаешь?! Я не знаю!

И тогда не знал. И сейчас не знаю. Я даже не могу тебе сказать, кто за нами следит!

Пойми ты это уже наконец! — Так это могут быть другие люди?..

— Данила растерялся. — Слушай, я тебе затем все и рассказываю?.. —

я почти взмолился. — Чтобы мы вместе смогли разобраться.

Мы перебежали из одного поезда в другой.

Но все без толку. Люди в серых костюмах

спокойно и уверенно проследовали за нами,

— Это какое-то сумасшествие, —

прошептал Данила, глядя на эту странную миграцию серых субъектов.

Я тем временем в очередной раз меняю кассеты в диктофоне.

— Данила, слушай дальше...

*******

— П одойдите сюда... — голос Кассандры прозвучал из глубины комнаты.

Ты продолжал сидеть на полу и ощупывал себя, словно хотел убедиться, что все у тебя на месте — руки, ноги, голова, туловище.

Я помог тебе подняться. Там, где стояла Кассандра, загорелся свет небольшого торшера. Вслед за ним включился телевизор и видеомагнитофон. Ловко орудуя двумя пультами, Кассандра прокручивала запись, сделанную, как мне показалось, камерами внутреннего наблюдения.

— Эта запись появилась совершенно случайно, — Кассандра внимательно приглядывалась к изображению. — Почему-то была нарушена система внешней сигнализации, и автоматически включились камеры, установленные в здании. Вот он...

Кассандра нажала на паузу. В кадре был человек. По всей видимости, Серафитус. Хотя, конечно, сказать об этом определенно было нельзя. У того, кого мы видели в присутствии Гаптена, живого места на лице не осталось. Родная мать бы не узнала. А тут еще вполоборота и при плохом качестве видеозаписи.

Пожилой мужчина стоял на коленях перед огромным окном. Мне показалось, что он молился. День, судя по всему, 'был солнечный. Свет буквально заливает картинку, видимость плохая. Мужчина раскачивается из стороны в сторону. Потом помехи. И вдруг, у него начинаются судороги. Мгновение, и он весь объят пламенем.

Чудовищная картина.

Через секунду в комнате появляется Гап-тен. Он срывает штору и накрывает Серафи-туса. Пламя исчезает, словно по волшебству. На шум и крики вбегают люди, суета, паника. Конец пленки.

*******

— Э то все... — говорит Кассандра и выключает телевизор.

Мы поражены и озадачены. Что бы ни говорила эта женщина и как бы мы к ней ни относились, то, что мы сейчас увидели — страшно, значимо и заставляет задуматься. Может быть, действительно, Серафитус как-то связан с пятой Скрижалью?

— Да... — говорю я.

— Это, Анхель, не самое страшное, — Кассандра возвращается на свое место и нервно закуривает вторую папиросу. — Сейчас вам предстоит встретиться с Ученым Советом Академии.

— Зачем? — спрашиваем мы почти хором.

— Совету принадлежит жизнь Серафитуса, — отвечает Кассандра.

— В каком смысле?

Кассандра нервно затягивается и поясняет:

— В прямом. Это очень влиятельные люди. Когда человек сталкивается с трудной жизненной ситуацией, он инстинктивно обращается к сверхъестественному. Неверующие идут в церковь, отчаявшиеся — к целителям и колдунам. К астрологам, экстрасенсам и гадалкам в добром расположении ума и тела не ходят. Поверьте мне! Даже знаменитые ученые, узнав о неизлечимом заболевании родственника, отказываются от своего высокомерного научного снобизма и обращаются к целителям, бабкам, шаманам — к кому угодно, только бы спасти или спастись. Это естественно, и среди нас это мало кого удивляет.

— Ну и причем здесь ваш Совет? — вспылил ты. — Мало ли кто куда ходит?!

— Я просто хочу, чтобы вы все поняли правильно... — Кассандра внимательно посмотрела сначала на тебя, потом на меня. — И вот теперь задумайтесь: если даже обычный человек беспокоит потусторонний мир по всяким своим пустякам, неужели люди, управляющие этим миром, обличенные властью, не обращаются за помощью к духовным силам? Вы думаете, что президент какой-нибудь страны решится на ответственный шаг, не узнав, как на это смотрят звезды, что по этому поводу говорят пророки и что знают о будущем его решения ясновидящие? Нет, все решения власти согласовываются!

— Вы это серьезно?.. — ты посмотрел на Кассандру, как на больную.

Данила, перестаньте ваньку валять! — заорала Кассандра. — Я абсолютно серьезно! Абсолютно! Да, власть имущие консультируются у специалистов Астрального Знания. И это не частные консультации и не у случайных людей. Зачем наш президент сразу после своего избрания ездил в Афон к монахам-отшельникам? На фрески посмотреть? Чистым воздухом подышать?!

— А зачем он ездил к монахам-отшельникам? — я так удивился этой подробности, что даже не понял, о чем она говорит.

— За благословением и пророчеством! — почти взвизгнула Кассандра. — Это же афонские старцы!

— А почему он поехал именно к этим старцам? — недоверчиво спросил ты.

— Вот я вам и объясняю, — Кассандра сделала глубокий вдох и немного пришла в себя. — Ученый Совет Академии, с которым вам сейчас предстоит встретиться, это очень серьезные и очень влиятельные люди. Политика делается не там, где заседают правительства и парламенты, истинная политика делается здесь, этими людьми!

— Ученым Советом ВААЗ? — ты не верил своим ушам, а я не верил своим.

Кассандра посмотрела на нас с тобой, как на неразумных трехлетних детей.

— Боже правый, неужели вы настолько наивны?.. Конечно!

— Анхель, — ты повернулся ко мне и посмотрел мне прямо в глаза. — Я не сплю?

— Нет, — неуверенно ответил я.

— Послушайте, друзья! — Кассандра заметно оживилась. — Сейчас не время все это обсуждать. Совет ждет.

— А что нам с ними обсуждать? — спросил ты,

— Вам все объяснят. И помните, в их руках жизнь Серафитуса. Пойдемте.

*******

Т ы замешкался на входе в конференц-зал, куда нас ввела Кассандра.

— Это мои родимые пятна или у меня галлюцинации? — прошептал ты.

Над дверьми конференц-зала Академии висел шестиугольный герб с падшим ангелом в центре. Причем, этот ангел был изображен со спины, крылья лежали внизу, отдельно. А в том месте, где они раньше «крепились» — в районе лопаток, красовалось два симметричных овала.

Данила, эти багровые точки действительно очень напоминали твои родимые пятна! Я был потрясен — оказывается, вот почему игуменья из монастыря Святого Иоанна искала их у тебя! Но я не успел высказать свое удивление, потому что мы уже были в конференц-зале.

Нас, стоя, приветствовала целая группа людей в самых разных платьях — светских, религиозных и национальных. У кого-то была европейская внешность, у кого-то восточная, был и индус, и латиноамериканец, и еврей, и африканец.

Ты огляделся по сторонам и шепнул мне на ухо:

— Анхель, это, похоже, бал-маскарад.

Я пожал плечами. Все это действительно выглядело, по меньшей мере, странно.

— Господа, — обратилась к ним Кассандра, — позвольте представить вам Данилу и Анхеля.

Ты обвел взглядом собравшуюся публику и сел в предложенное тебе кресло за большим круглым столом. Я подсел рядом.

— Господа, я рад нашему знакомству... — начал ты, потом замешкался и обратился к Кассандре. — А здесь все понимают по-русски?

— Разумеется, — Кассандра смутилась или сделала вид, что смутилась.

— Очень хорошо. К сожалению, у нас слишком мало времени. Поэтому, если это вас не затруднит, постарайтесь быть краткими, — объявил ты.

Кассандра словно не услышала этих слов:

— В ученом совете Академии двенадцать постоянных членов из восьми стран мира. Все они собрались сегодня здесь, чтобы помочь вам. От имени Совета к вам обратится Свами Брахмананда, почетный председатель совета.

Я автоматически пересчитал присутствующих. Включая Кассандру, их действительно было двенадцать. Чем они тут занимаются?

— Досточтимый Данила, то, что вы делаете — есть кармическое перерождение мира, — начал на ломанном русском языке по жилой индус в характерном одеянии с темной точкой посередине лба. — Слово Карма происходит от санскритского слова Кри, что значит — делать. Сейчас я говорю с вами — это Карма, вы слушаете — это Карма. Мы дышим, едим, спим — все это Карма. И все это оставляет свой след. Поэтому Карма — это не просто действия, но и результаты действий. А точнее — результаты, причинами которых были наши прежние действия...

— Я прошу прощения, к чему эта лекция? — ты прервал индуса, который, кажется, собирался вещать до самого вечера.

По лицу индуса было понятно, что он не привык к такому обращению, но его уважение к тебе оказалось намного сильнее раздражения.

— У современной цивилизации есть своя Карма, — индус развел руки. — То, с чем она столкнулась сейчас в сфере Духа, это результат ее прежних действий. Всевышний оставлял заповеди на всех языках и наречьях, но кто исполняет их? А если люди не служат Добру, они служат Злу. И Зло погребет их, ибо тот, кто служит Злу, будет принят во Зле. И лишь тот, кто служит Добру, будет принят в Добре. Это закон Кармы. И человечество должно получить то, чтo оно заслужило. Как представитель Карма-Йоги, я хочу донести до вас важность непротивления Злу...

— Что?! — тебя прямо передернуло. — Непротивление Злу? Я не понимаю. Как можно осуждать зло и не противиться ему?

— Зло погребет Самое Себя, — продолжал индус. — Творящий Зло уничтожает самого себя. Таким образом, Зло уничтожает Само Себя. Творящие Зло предают сами себя. Нет нужды бороться со Злом, пусть Оно пройдет свой круг и исчезнет. Зло — это Зло, Оно не может быть добром для Себя, поэтому Оно Само погубит Себя. Ему не нужно мешать. А Добро, Данила, не в противлении Злу, Добро — это то, что отпускает...

— Отпускает... — ты задумался.

Эта мысль, действительно, звучала странно. Получается, что мы, пытаясь остановить нашествие темных сил, не совершаем благого дела. И вот этот странный человек говорит, а еще одиннадцать сидят и согласно с ним кивают головами: пусть саранча расплодится и съест все живое, и тогда умрет саранча. Она умрет от голода, она умрет от своей ненасытности. Зло пройдет свой круг и исчезнет. Непротивление Злу...

Вы не понимаете, это очень важно! — затараторил индус. — Исполнить свою Карму — предназначение не только каждого человека, но и всей цивилизации. Нам не известен исход борьбы, которую вы ведете сейчас. Но не сопротивляйтесь Злу, только тогда Зло уйдет. Если вы наступаете, Зло обретает силу. Оно провоцирует вас! Почему вы думаете, что спасение — это благо? Да и что именно вы намереваетесь спасти? Нарушить закон действия Кармы? Избавить цивилизацию от того возмездия, которое она заслужила?

— Подождите, вы хотите, чтобы цивилизация погибла?! — кажется, ты только теперь понял, о чем говорит этот индус. — Но неужели в ней нет ничего, что заслуживало бы спасения?

— Данила, вы, наверное, слышали о двенадцати Коленах Израилевых? — спросил тебя вдруг человек в хасидской одежде.

— Мне это почти ни о чем не говорит...

— Ну, это не так важно, — еврей слегка смутился. — Двенадцать сыновей благословенного Иакова оставили свои заповеди. Они известны, как заповеди двенадцати патриархов. Мы очень чтим эту книгу, поскольку в ней собраны откровения о земной жизни. Там, в завете Асира, мы находим истинное толкования Зла.

— Очень интересно, — ты откинулся на спинку своего кресла и сложил руки на груди. — И что же такое истинное Зло?

Прежде чем я скажу вам, — предварил свое объяснение еврей, — ответьте мне на один вопрос. Можно ли назвать чистым человека, который вымылся только на половину?

— Я думаю, нет.

— А можно ли назвать добрым человека, который в чем-то совершает зло?

— Ну, так судить нельзя! — возмутился ты. — Все люди в чем-то ошибаются. Бывает, что и смалодушничают. Сами себя часто обманывают. Но нельзя же быть идеальным! Это невозможно! Кто без греха?! Это же еще Христос...

— Если душа делает и доброе, и злое, она двулична, — теперь еврей говорил строго и уверенно, его глаза блестели. — Если же она двулична, она лукава. А лукавый не может быть праведным. Если в добром — зло, то и в целом — зло. И не противьтесь этой истине, Данила! Это так!

— Да что вы говорите такое?.. — ты все еще не соглашался.

— Разве можно назвать щедрым того, кто, жертвуя милостыню, в деле своем жаден и расчетлив? — продолжал еврей. — Разве честен тот, кто честен с выгодой — там, где нужно ему, а в другом молчит и не открывает всей правды? Разве добросердечен тот, кто защищает своих, но беспощаден с врагами? Да, есть один, что не прелюбодействует, но он чревоугодничает и распространяет хулу. А есть другой — он не пьет, но он приносит беду любящим его. Много ли в них Добра, Данила?!

Я заметил, что на какой-то миг ты растерялся. Но уже через секунду вновь собрался с мыслями и продолжил:

— Хорошо, но если я не буду сопротивляться Злу, как вы говорите, хотя я плохо понимаю, о чем идет речь, то как же я сделаю то, что должен? Зло само мне все и выдаст — на блюдечке с белой каемочкой?! Когда я впервые узнал о Скрижалях, я никакому «злу» не сопротивлялся. И вот результат!

— Вы не понимаете, — в разговор вступил человек с монголоидной внешностью — китаец, а может, японец или кореец. — Непротивление станет добродетелью, только когда человек приобретает силу для подлинного сопротивления. Если не противится слабый — что с того? Если не противится сильный — он становится еще сильнее. Да, Карма и Душа Мира требуют жертвы. Жертва приносится во спасение, а принесение жертвы — это поступок силы. Это странно звучит, но наша цивилизация — жертва. Это великая жертва во спасение...

Возникла пауза. Я видел, что ты колеблешься. Потом ты повернулся ко мне и спросил:

— Во спасение чего?.. Анхель, я не понимаю, что они от меня хотят.

Я не знал, что тебе ответить. Мы сидели напротив людей, от которых зависят судьбы мира. И я видел, что они уже приняли свое решение: мир заслуживает того, чтобы погибнуть. Впрочем, их это, кажется, совершенно не тревожит и не расстраивает. Они чувствуют себя властителями, а властителю легко принимать решение — он над миром. Господи, какие же советы они дают политикам?! И неужели весь этот ужас, который творится сейчас в мире, — это дело их рук?! Мурашки побежали у меня по телу.

— Услышьте меня, — снова начал индус. — Душа Мира бессмертна, Ей принадлежит владычество. Она — всеведущая и вездесущая, Она — покровитель Мира и вечный ее вседержитель. А вы боитесь ошибиться, вы боитесь победы Зла! Вы стоите на стороне Зла, когда поступаете таким образом! Смиритесь! Дайте Душе Мира сделать то, что предначертано...

— Ах вот вы о чем... — ты прервал его, и в твоих словах прозвучала угроза. — Я, кажется, все понял. Не сопротивляться Злу, говорите... Хорошо, тогда послушайте, что я вам скажу. Возможно, вы совершенно правы, и Душа Мира, как вы ее называете, бессмертна. Я ничего не имею против. Но меня, в отличие от вас, мало беспокоит судьба бессмертных.

Я встречался с Источником Света и понимаю — Он и сам может о себе позаботиться. Он — Источник, Он по сути своей неисчерпаем. Но ему почему-то не безразличны мы.

Ему это почему-то важно... И знаете, когда я понял этот парадокс, все во мне переменилось. Ему — бессмертному — важно, а нам самим почему-то нет, мы безразличны к себе.

Мы все витаем в облаках, думаем о Душе Мира, Нирванах, Карме, Законе, Истине, Вселенной... Бог знает, о чем еще! Вот и вы сейчас об этом. А первое свое дело — своим собственным Светом — мы не заняты. А это наша личная ответственность. В каждой конкретной жизни все должно быть правильно, и тогда все будет правильно.

Вы, может быть, думаете, что я о спасении Вселенной пекусь? Так вы ошибаетесь. Я слишком земной человек. Вокруг меня не Души Мира и не Атманы (или что у вас там?), а живые люди. И я вижу, как они живут — что им плохо, больно, что они несчастны. Только это меня мучит. Я за них боюсь. И так получилось, что это моя ответственность.

Вы же мне предлагаете — забудь о людях, это мелочи и телячьи нежности, Душа Мира бессмертна! Вы мне говорите — примирись со Злом, пусть Оно придет и очистит Вселенную для будущего Света! Такова Карма! А если эти люди погибнут, потеряют надежду на счастье — это ничего, ерунда! А я вам отвечаю — не мелочи это и не ерунда!

И все, что я делаю, — не для Души Мира, а для человека. Для конкретного — вот для Анхеля, например. Для тех, с кем мы встретились за последний год. Для людей... Погибнет мир или нет, мне на это, честно говоря, наплевать. Слышите меня — наплевать! Мне другое важно. Будет конкретный человек счастлив или нет. Это — важно!

А все эти ваши рассуждения... Нет у меня на это ни времени, ни желания. Я надеюсь найти способ помочь конкретным людям — тем, что хотят и могут быть счастливыми. Только их этому не учили. Бояться научили, а быть счастливыми — нет. И тут не о «непротивлении злу» надо думать, а о помощи.

Знаете, вы мне напоминаете детей, которые еще на горшок толком ходить не научились, а сидят в своей песочнице с флигелями и рассуждают о том, как миром управлять и как двигатели на орбитальных станциях функционируют. Все, я закончил. И время вышло. Так что вы уж меня простите, нам с Анхелем надо идти...

Ты резко встал со своего места, сделал мне знак, что пора уходить, и направился к выходу. И тут я увидел, что тебя повело, словно ты не держишь равновесия. Ноги подкосились, ты попытался выстоять, но не смог. У тебя снова начиналось видение...

— Снова энергетическое воздействие? — спрашивает Данила. А я не знаю. Не знаю.

Может быть, это результат видений, а может, и воздействие. Как ответишь?

— Это был очень странный разговор, Данила, особенно в свете того, что произошло дальше.

— А что было дальше? — спрашивает Данила.

Я раздумываю и оглядываюсь по сторонам.

Мы с тобой стоим в холле метро. Справа и слева от нас, спереди и сзади люди в серых костюмах.

Чего они от нас хотят? Кто их послал?

Даже я пока не понимаю этого, хотя, в отличии от Данилы, хорошо помню все, что произошло дальше.

Ну что ж, коли так, значит у нас есть время.

Но может быть, его мало? Тогда надо спешить.

*******

Т ебя положили на диван в одной из комнат левого флигеля.

— Я же вам говорила! — прошипела Кассандра. — Зачем он стал с ними спорить! Нужно было втереться в доверие к Совету и вы- красть Серафитуса...

— Зачем? — я смотрел на нее и не понимал, что происходит. — Втереться в доверие?.. Выкрасть Серафитуса?..

Вы что, так ничего и не поняли?! — взъелась на меня Кассандра.

— Что я «не понял»?!

— Они считают, что Карма мира не должна быть изменена, — заговорщицки шептала Кассандра. — Они хотят гибели мира! А вы с вашими Скрижалями пытаетесь его спасти! И поскольку Серафитус в их руках, теперь они просто отключат его от аппаратов. И все — Скрижаль пропала!

И тут только я понял, что мы допустили гигантскую, непоправимую ошибку! Действительно, теперь члены Совета просто убьют человека, в котором скрыта Скрижаль Завета. И на этом — все. Наша работа будет провалена. Это же так просто! Партия проиграна в три хода...

— Ну ладно, — вздохнула Кассандра. — Я должна подумать. Что-то же можно сделать... Но учтите, вы постоянно находитесь под наблюдением. Попытаетесь бежать — вас возьмут на месте! Будете действовать без моего ведома — это стопроцентная смерть.

Она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

А я места себе не нахожу. Мне кажется, что еще мгновение, и я сойду с ума. Как я мог так глупо поступить? Почему я не уговорил тебя найти общий язык с Советом? Почему я не верил, что Серафитус — это человек со Скрижалью? Господи, я вел себя как полный дурак! Я в отчаянии.

*******

Т ы был в забытьи несколько часов. Лежал на диване с открытыми глазами и повторял, как заведенный:

— Отпустите меня... Отпустите меня... Отпустите меня...

—Данила, — я теребил тебя за плечо, — что значит отпустить? Куда отпустить? Откуда? Кто тебя держит?!

Но все без толку. Ты не отвечаешь и только одно — «отпустите меня».

В себя ты пришел только к ночи. Кассандра заходила несколько раз, справлялась о твоем состоянии.

— Анхель, что будем делать? — ты повернул голову и посмотрел на меня.

— Я не знаю... Тебе нужно как-то войти в контакт с Серафитусом.

— В нем нет Скрижали, — говоришь ты, продолжая все так же безучастно лежать на диване.

— Господи, Данила! — я почти взмолился. — Не начинай это, пожалуйста. Ты то приходишь в себя, то словно испаряешься. А я тут сиди и понимай, что нам делать! Я совершенно запутался. И этот разговор с Советом... Только подумай — кто они, и что теперь будет! Что ты там устроил?.. Неужели нельзя было...

От безысходности, от тяжести, лежавшей у меня на душе, я был на грани нервного срыва.

— Анхель, мы в ловушке.

Ты уставился в потолок. Взгляд остекленевший, уставший, измученный. Положил руки на лицо и стал его растирать.

— Я понимаю, что мы в ловушке, — я даже разозлился на тебя. — Данила, нам нужна помощь!

— Анхель, когда человек в отчаянии, он думает только о том, кто ему поможет. И именно в этот момент очень важно понять: ты сам — тот человек, который может тебе помочь. Выход появится только в тот момент, когда ты перестаешь искать помощь на стороне. А до тех пор ты оглядываешься, вместо того чтобы присмотреться.

-— Это философия, Данила. Сплошная философия...

— Нет, это не философия, — сказал ты. — Какую помощь ты ждешь? Чем тебе могут помочь?

— Ну, я не знаю. Хоть бы с твоими голосами разобраться.

Так давай разбираться с голосами, — предложил ты. — Допустим, что во мне действительно говорят мужская и женская сущности. Если они сущности, то, насколько я понимаю, они универсальны: сущность мужского и сущность женского. Они ведь не могут быть у разных людей разными?

— Нет, не могут, — согласился я.

— А теперь подумай Анхель, как мы можем узнать об этих сущностях, если не привлекать к этому Серафитуса?

— Наверное, как и с любой другой сущностью? — предположил я. — Нужно своей собственной сущностью сконцентрироваться на предмете. Затем идти внутрь него, раздвигая внешние слои. И добраться до основания. Ведь сущность — это ничто, которое обретает себя в конкретном содержании.

— Это как? — ты сначала поднялся на локте, а потом и вовсе сел на диван. — Я не понял.

Сложный вопрос. Рассказывая о сущностях, становишься собакой — все понимаешь, а сказать не можешь.

— Это трудно объяснить, — сказал я. — Ну, вот, например, человек. Он рождается с пустой душой. Образно выражаясь, конечно. И дальше его душа, как бы, находит себя. Она сталкивается с обстоятельствами жизни, проявляет себя в них и в результате становится самой собой. Но ведь она и до всего этого была самой собой — душой, но невоплощенной. И вот то, чем она была до того, как обрела себя, и есть ее сущность. Понятно?

— Ты посмотрел на меня и устало улыбнулся:

Будем считать, что понятно. На самом деле, понятно мне или не понятно, это не имеет значения. Просто сконцентрируйся на предмете, затем иди внутрь него, раздвигая внешние слои... Ты должен увидеть эти сущности. Пока не увидишь, мы будем в ловушке. А надо двигаться...

(Книга из электронной библиотеки неПУТЬёвого сайта http://ki-moscow.narod.ru)

Я опешил. Ты говорил об этом так спокойно и так уверенно! А мы находимся в чудовищной ситуации!

— Ты что, Данила?! Я не могу! Я не в том состоянии. Для такого созерцания на душе должен быть покой. А меня всего словно рвет изнутри...

Ты тихо рассмеялся. Потом посмотрел на меня — спокойно, по-доброму, как ты умеешь, и говоришь:

— Анхель, на тебя одна надежда. Если бы ты только знал, что сейчас творится у меня в голове. Они орут. Эти двое — мужчина и женщина. Орут, словно их режут. Они ненавидят свою жизнь, они ненавидят друг друга. Будь у них больше решимости, они бы, наверное, убили бы друг друга. И это единственное, что их объединяет, больше — ничего общего. А ведь они — муж и жена. Теперь я в этом абсолютно уверен.

Муж и жена?! — у меня шок. — Они — настоящие, обычные люди?! Это не сущности мужчины и женщины?!

— Нет, Анхель, нет, — ты говоришь об этом определенно, как о совершенно решенном вопросе.

— А как ты узнал, Данила? Ты точно уверен? — я допускаю, что ты прав, но пока не могу тебе поверить.

Есть правда еще одно общее, — ты задумался. — У каждого из них есть ребенок, дочка. Вроде бы это не доказательство, что они муж и жена. Мало ли у кого есть дети?.. Но много ли ты знаешь маленьких девочек, которые без конца говорят своим родителям: «Отпустите меня»? И не объясняет, что это значит — «отпустить»...

*******

Г осподи, Данила, но как же мне собраться?! Как же я смогу обратиться к миру сущностей, находясь в таком состоянии?! Я же просто с ума схожу!

— Анхель, не думай об этом, — ты снова смотришь на меня своими замечательными, своими обнадеживающими, вселяющими уверенность глазами. — Просто вспомни о тех Скрижалях, которые мы нашли. Вспомни о том, что в них говорится...

— О Скрижалях? — я удивился, но не тому, что ты сказал, а почему я сам до этого не додумался.

— Вспомни о «Ты». Вспомни о «Другом». Вспомни о «Счастье». И вспомни о «Свете»...

Так ты перечислил уже известные нам Скрижали. Ты зашифровал их в эти четыре слова. И я мысленно улыбнулся. Мы не произносим тексты Скрижалей, но ты спрятал их внутрь слов. И получилась формула. Поменяй эти слова местами, ты все равно получишь один результат: «Ты — Другой», «Другой — Ты», «Ты — Счастье», «Счастье — Другой», «Ты — Свет», «Другой — Свет», «Свет — Счастье».

Конечно, это не тексты Скрижалей. И никто не поймет, что в этих словах, не зная тек ста Скрижалей. Но в том, как ты это сказал, было столько правды, столько внутреннего, глубокого смысла, что я заплакал. Наконец-то...

Да, мне это было нужно. Конечно, кто-то скажет, что слезы не красят мужчину. Что и слезы слабости, и слезы отчаяния, и слезы сентиментальные — все блажь. Но наплевать на тех, кто так скажет. Они ничего не знают. Я плакал.

На исходе вторые сутки, и я похож на водонапорную башню. Эти слезы распирали меня, распирали изнутри. Душили, давили, жгли. Слезы страха, слезы отчаяния, слезы усталости, опустошенности, беспомощности, а теперь — и слезы счастья. Слезы...

Я вдруг почувствовал себя счастливым. Я плакал и чувствовал себя счастливым. Счастливым от того, что ты здесь, со мной. Счастливым от того, что я причастен к такому важному делу, что я могу тебе помогать. Мне вдруг стало понятно все, о чем ты говорил на Совете. И я почувствовал себя свободным, свободным и счастливым.

Не знаю, как так получилось — я понял что-то очень важное для себя, или просто душа моя освободилась в эту секунду. Возможно, подействовали твои слова, то, как ты сформулировал суть известных нам Скрижалей. Не знаю.

Но меня буквально выбросило в мир сущностей. Мощным, стремительным потоком.

В мир, где нет ничего земного, привычного, осязаемого. В то, что нельзя описать. В текучее пространство Света.

Раньше, чтобы заглянуть сюда хотя бы краешком глаза, мне требовались многие дни сосредоточения, ритуалы и обряды. Но на сей раз я просто открыл глаза. И сквозь призму, сквозь пелену своих слез я увидел многоцветие пульсирующего Бытия, величие и животворящую силу Вечности, красоту и могущество Небесного Свода.

Сущности шли передо мной огромным, нескончаемым хороводом. Я испытал... Бессмертие.

Мы вышли из метро на улицу в сопровождении своего серого эскорта.

— Я был прав, Анхель?

Это были не сущности? — спрашивает Данила и вместе со мной растерянно смотрит, как наши преследователи спокойно, без суеты рассаживаются по машинам.

Меня шокирует эта их наглость и уверенность.

— Нет, Данила, это были не сущности...

То, что ты сохранил присутствие духа во всем том безумии, позволило мне понять, что Кассандра водит нас за нос.

— Давай попробуем раствориться в толпе?

Где-нибудь в людном месте? — предлагает Данила. Мы какое-то время раздумываем, выбираем такое место.

По дороге я продолжаю восстанавливать последовательность событий,напрочь забытых Данилой...

*******

О том, что я видел, трудно, почти невозможно рассказать. Представь, что ты находишься в небе, над облаками, внутри огромного прозрачного шара. Радуга играет на его поверхности. Краски, переходя одна в другую, сливаются, переворачиваются и снова проявляются с предельной силой.

«Кто они — Мужчина и Женщина?» — я задал этот вопрос, и в окружающем меня пространстве произошло ответное движение.

Я увидел Солнце, яркое, как тысячи солнц. Оно входило в воды безбрежного Океана. Мгновение этого соединения, и я стоял под золотым дождем, изливающимся из бесконечности в бесконечность.

А потом прямо на моих глазах до бела раскаленный огненный Посох вонзился в плодородные Почвы. Один миг, и я уже стоял в благоухании райских цветов, что поднялись от Земли до самого Неба.

«Кто они — Мужчина и Женщина?» — спросил я во второй раз.

Из тягучей массы Света стали появляться образы. Я видел, но не глазами, двуполых божеств всех культур и всех народов — Востока и Запада, Севера и Юга. Видел Афину Пал-ладу в мужском одеянии и двуполого Диониса, пьющего вино вечности. Видел бога-слона Га-неша, держащего на коленях мужчину и женщину, и неразлучную пару Шиву и Шакти.

«Кто они — Мужчина и Женщина?» — спросил я в третий раз.

И тогда говорили со мной два голоса.

И говорила Женщина: «Я была холодна, скованная холодом. Была во Мне сила, но не было ее. Но пришел Он и дал Мне Тепло. Я напиталась Светом, и спали оковы холода, потому что Он пришел».

И говорил Мужчина: «Я был один, и пламя снедало Меня. И не было никого, кто бы принял Меня таким. Но открылась Она, и открыла Мне, что в пламени Моем — Свет и Тепло. Ей благодарен Я, что спасла Меня».

И снова говорила Женщина: «Была Я сухой землей, а стала пустыней. Была во Мне сила, но не было ее. Но пришел Он проливным дождем и дал Мне влагу. И напиталась я Духом, и расцвела пустыня, потому что Он пришел».

И снова говорил Мужчина: «Я был небом, и душили Меня грозовые тучи. И не было никого, кто бы нуждался во Мне. Но сказала Она, что алчет влаги, и тогда Ей Я отдал всего Себя. Благодаря ей Я нашел Себя».

— «Так кто же вы, Мужчина и Женщина?» — спросил я.

— «Я — Та, что думает о Нем», — ответила Женщина.

— «Я — Тот, кто думает о Ней», — ответил Мужчина.

— «И какая же разница между вами?» — удивился я.

— «В том-то весь и секрет, что нет разницы...» — услышал я откуда-то со спины, обернулся и увидел Гаптена.

Он стоял посреди большого поля. Под ним — цветущая земля, над ним — бездонное небо. Я смотрел на него и удивлялся — откуда он здесь? А он продолжал говорить:

«Чтобы быть чутким, ты должен довериться своей любви. Чтобы быть нежным, ты должен раствориться в своей любви. Чтобы быть сильным, ты должен принадлежать своей любви. В этом истина — чтобы быть, нужно любить.

Быть и любить — это одно и то же. А потому, тех, что не любит, просто нет. Есть только те, кто любит. И у них — у любящих — нет пола, потому что любовь стирает различия. Раствориться, довериться, принадлежать...»

*******

К огда я очнулся, Гаптен стоял в комнате.

— Анхель, в Серафитусе нет Скрижали, — сказал он и покачал головой.

— Гаптен?.. — от неожиданности прошептал я.

Я был потрясен, увидев его здесь. И теперь у меня не было никаких сомнений — Кассандра пыталась ввести нас в заблуждение. Мужчина и женщина — это совсем не то, о чем она нам рассказывала. Впрочем, может быть, она и сама заблуждается?

— Да, я Гаптен, — он опять покачал головой и улыбнулся.

— Гаптен, — рукой ты предложил ему сесть. — Пусть Анхель приходит в себя. А ты пока объясни мне, что происходит?

— Кассандра — просто авантюристка, — сказал Гаптен. — Это правда. У нее психологическое образование, и она пользуется своими знаниями, чтобы манипулировать сознанием других людей. Например, она внушила Сера- фитусу мысль, что является воплощением Сабины Шпильрейн. Женщины, которая была пациенткой и любовницей Карла Юнга.

Карла Юнга? — ты непонимающе уставился на Гаптена.

— Ну, Юнг... — протянул он, словно давая тебе время вспомнить. — Ученик Фрейда, знаменитый психолог. Он-то и создал теорию о мужской и женской сущности — Аниме и Анимусе, которую и пересказывает сейчас Кассандра. Что женское начало агрессивно, а мужское — наоборот...

— Но как она могла обмануть твоего Учителя?

Это казалось странным. Как можно обмануть посвященного?

— Кассандра втерлась в доверие к Сера- фитусу, когда он уже был безумен, — объяснил Гаптен.

— Безумен?! — у тебя чуть глаза на лоб не вылезли.

— Да, — спокойно ответил Гаптен. — Се- рафитус ждал своего безумия и знал, что сойдет с ума.

— Но почему?

— И Сведенборг сошел с ума. Не важно, насколько ты свят, пока ты человек, у тебя человеческий мозг. А он не способен выдержать ослепляющего Света Откровений. Серафитус ждал своего безумия и предупредил меня. Я должен следовать только тем его указаниям, которые прозвучали до момента помешательства. Такой была его воля.

— А что за странное имя — Серафитус?

— Все члены Совета скрывают свои истинные имена. Принимая членство, они меняют их на новые. И каждый берет себе то имя, которое как-то связано с его... С его работой, что ли... С зоной ответственности, можно сказать. Ну, это такая вольность, что ли. Как шутка или игра. Маскарад. Аркан Дурак.

— Аркан Дурак?! Это карты Таро? — я был необычайно удивлен услышанным, ведь именно эта карта выпала в финале расклада Кассандры.

— Да, — подтвердил Гаптен. — Дурак — это абсолютная пустота, символ просветленности. Ведь мудрый — это не тот, кто много знает о жизни. Мудрый — это тот, кто принимает жизнь. А принимает — пустота, чистота, открытость. С другой стороны, Дурак — это шут, так его всегда изображают на карте. Шут больше любого короля, потому что он волен говорить правду.

Я был раздавлен. Карта имела совсем иное значение, вовсе не то, о котором говорила мне Кассандра. Она просто меня обманывала! Не моргнув глазом!

— Так вот, — продолжил Гаптен, — Оноре де Бальзак когда-то написал роман — «Сера- фита». Он попытался рассказать своим читателям об Откровениях Сведенборга...

И тут я вспомнил еще кое-что. В конференц-зале бьио двенадцать человек. Получается, что если Серафитус член Совета, то он — тринадцатый.

— Подожди-подожди! — я снова прервал Гаптена. — Ты хочешь сказать, что Серафитус — член Совета?

— Конечно! — ответил Гаптен.

— Тринадцатый?! — я все еще не мог понять, как такое может быть.

— Почему тринадцатый? — Гаптен очевидно не понимал, откуда я взял эту цифру.

— Но я их пересчитал — было двенадцать человек, — неуверенно сказал я.

— Как двенадцать?.. — протянул Гаптен, растерянно потирая затылок.

— Двенадцать, точно!

— Так вы, наверное, и Кассандру посчитали? — догадался Гаптен.

— Конечно, и Кассандру, — согласился я.

— Кассандра не член Совета, — сказал Гаптен. — В этом все и дело! Она хочет стать членом Совета — это так. Но членство в Совете пожизненное, и чтобы новому человеку войти в его состав, кто-то из действующих членов Совета должен умереть.

— Постой-постой! Но ведь она представилась нам президентом ВААЗ?.. — удивился ты.

Да, она президент, — подтвердил Гаптен. — Правда, не всего ВААЗ, а только российской миссии. И президент — это ведь административная должность. Он не имеет доступа к серьезной информации, и его мнение ни на что не влияет. Это что-то вроде секретаря. Кассандра получила эту должность через Серафитуса. Она организует встречи Совета и тому подобное. Но она не член Совета. Нет!

— Так это ее настоящее имя — Кассандра? — спросил Данила.

— Нет, не настоящее. У нее и нет пока этого имени. Она себя так заблаговременно называет. На самом деле, она Нина Петровна Прошкина.

— Господи, как мы сюда попали?.. Как нас угораздило?! — ты сокрушался, а я чувствовал себя бесконечно, бесконечно виноватым.

Неужели я оказался жертвой банальной авантюристки, купился на простые психологические манипуляции, на обман.

— Я уверен, что эта она организовала «самосожжение» Серафитуса. Как раз для того, чтобы занять его место в Совете... — эти слова Гаптена прозвучали, как выстрел.

*******

— Т ак может быть... — у меня в голове снова начался переполох.

А что если Кассандра не просто авантюристка. Но, как ты сначала и думал, осязаемое воплощение Тьмы?! И тогда все встает на свои места — она специально пытается убить Серафитуса, человека, в котором скрыта Скрижаль. А нас она просто водит за нос.

— Так может быть, Скрижаль, все-таки в Серафитусе? — предположил я.

— Нет, в нем нет никакой Скрижали, — Гаптен опустил голову. — И он уже мертв.

— Мертв? Когда же он умер?! — мы с тобой недоуменно уставились на Гаптена.

— На второй день после случившегося.

— Но...

И дальше Гаптен рассказал все, как есть:

— То, что вы видели — датчики, показатели пульса и кардиограммы на приборах, аппарат искусственной вентиляции легких и все остальное — все это бутафория.

— Бутафория?! — у меня голова пошла кругом.

Да, я подкупил врачей, нанятых Кассандрой. Они запустили эти приборы в автономном режиме, чтобы ни у кого не возникло сомнений.

Я вспомнил, как резко Гаптен задернул балдахин над кроватью Серафатиуса. Все понятно. Он не хотел, чтобы мы заметили, что лежащий там человек не только изуродован, а ко всему прочему еще и мертв.

— Но зачем этот спектакль? — Данила недоверчиво посмотрел на Гаптена.

— Я хочу вывести Кассандру на чистую воду, — тихо и уверенно сказал он.

— Господи, а нам-то что делать? — я совершенно растерялся.

— Бежать, — ответил Гаптен.

— Как убежишь от ясновидящих?! — воскликнул я, меня удивило его предложение.

— От кого именно? — Гаптен, в свою очередь, смотрел на меня удивленно.

— Ну, от Кассандры, — сказал я.

— Она не ясновидящая, — Гаптен даже пожал плечами. — Она пользуется только той информацией, которую люди сами ей сообщают — жестами, другими телесными сигналами, «длинным» языком, мимикой, интонациями.

Когда человек рассказывает о своих страхах, он рассказывает о своем прошлом. Спросите у человека, что его печалит, и вы узнаете, что главное в его жизни, о его ценностях и приоритетах. А потом, ради смеха, узнайте, что его раздражает. И этот человек, сам того не подозревая, расскажет вам обо всех своих привычках.

Это просто психология. А Кассандра очень искусный психолог. Только вот знания свои она использует не для людей, а против них.

— Уверен в этом? — спросил ты у Гаптена.

— Да, — ответил он.

А я сомневался. Конечно, я не могу судить объективно, поскольку сам оказался жертвой ее происков. Но все же, откуда она узнала наш с тобой адрес? Я все могу объяснить, но это — нет.

— Но как она узнала наш адрес?! — выпалил я.

— Ну, я не знаю, — развел руками Гаптен. — Спросила у кого-нибудь. Справки навела.

— Какие справки? У кого? Это невозможно. Абсолютно исключено, — утверждал я. — И потом, члены Совета... Они же хотят помешать поиску Скрижалей! Учитывая их возможности, они найдут нас в три счета.

— Они не будут этого делать, — уверенно сказал Гаптен.

— Не будут? Почему? — я не поверил своим ушам.

Потому что они считают Данилу Мессией. Они могут только предложить ему свой план, рассказать о своем видении ситуации. Но они не будут препятствовать ни ему, ни тебе, Анхель.

Ты крайне удивился этому:

— Но с чего им думать, что я Мессия?

Гаптен расстегнул рубашку, снял с шеи серебряный кулон и протянул его тебе. На кулоне был выгравирован тот герб, который мы видели, входя в конференц-зал. В шестиугольнике Ангел — его крылья отпали, а на спине, возле лопаток остались два пятна.

— Они знают, что ты — Мессия, — уверенно сказал Гаптен. — И поверь мне, никто не хочет повторить учесть фарисеев, косвенно виновных в смерти Христа. Они могут быть с тобой не согласны, но они не станут переходить тебе дорогу.

— Мне показалось во время нашего разговора, они были настроены очень воинственно...

— Постой-постой! — обратился я к Гапте- ну. — Но ведь они нам почти прямым текстом сказали о том, что ждут Конца Света! Конечно, они будут нам препятствовать. И Серафитуса они хотят ради этого убить...

И тут Гаптен чуть не рассмеялся. Он выглядел так, будто бы я говорю какую-то катастрофическую чушь:

— Члены Совета?!

— Да... — я растерялся.

— Хоть кто-нибудь из членов Совета называл имя Серафитуса?

— Имя Серафитуса? — я попытался восстановить в памяти картину того разговора. — Нет. Кажется, нет. Данила, ты не помнишь?..

— Нет, не называли... — ты удивленно посмотрел на меня. — Ас чего ты вообще взял, что они хотят убить Серафитуса?

— Мне Кассандра сказала... — я пожал плечами.

— Ну, что я вам говорю! Она всегда так делает. Вы что-то узнали, а она это интерпретирует совсем в другом ключе. И потом уже не понять — ты это узнал или это тебе так Кассандра преподнесла.

— Да она ведьма! — воскликнул я.

— Поэтому вам нужно бежать. Избавиться от Кассандры, и все, — спокойно сказал Гаптен.

Но страх уже полностью завладел мной:

— Но она может воспользоваться помощью других ясновидящих...

— Никакой настоящий ясновидящий не сделает ничего, что бы вам помешало. Они же ясновидящие! — Гаптен тихо улыбнулся. — Что за ясновидящий не узнает Мессию и будет препятствовать ему?! Только шарлатаны. Но от них и вреда никакого, потому что они не ясновидящие.

*******

— Ч то-то здесь не то... —, ты задумался. — Почему она мешает нам в поиске Скрижалей?

— А как иначе она сможет контролировать Совет? — Гаптену это было очевидно. — Она хочет с вашей помощью стать членом Совета. Она манипулирует вами, чтобы потом манипулировать Советом.

— Но ведь это безумие! — воскликнул я. — Если она думает, что Данила — Мессия...

— Она так не думает, — отрезал Гаптен.

— Не думает?!

Поиск по сайту: