Религия культуры

Вот почему мы находим в эпитафиях на могильных памятниках, рельефах и статуях упоминания об интеллектуальной культуре покойных. Является ли это проявлением их собственной воли или инициативой их наследников, они предстают перед нами как писатели, ораторы, философы, любители искусства, музыканты (7).
Эти памятники не обязательно принадлежат — как полагали ранее — представителям интеллигентных профессий, учителям, художникам или писателям; сегодня нам известно, что они бы-

вали посвящаемы лицам с совершенно другими родами занятий, это могут быть врачи, чиновники, купцы; но, чем бы они ни занимались, все они пожелали, чтобы их могильные памятники напоминали об одном: они также были посвящены в таинства Муз, они тоже имели доступ к этому несравненному сокровищу, духовной культуре.
Этих свидетельств в их совокупности вполне достаточно для того, чтобы восстановить всю гамму индивидуальных верований, в чью сущность они нам помогли проникнуть глубже и чье широкое распространение они нам показали: все эти верования на свой лад выражают единое для всех высокое метафизическое уважение к культурным ценностям.
Эллинистическая цивилизация столь высоко ставит их, что в ее глазах величайшее счастье не может быть понято иначе, нежели как жизнь просвещенного человека или артиста. Отныне очищенный образ вечноблаженной жизни, которой наслаждаются души героев в Элизиуме, представляет их нам наслаждающимися высшими радостями искусства и мысли; на лоне вечной весны, среди долин, пестреющих цветами и освежаемых потоками, они обретают «беседы для философов, театр для поэтов, пляски и музыку; чинные разговоры за пиршественным столом»; так пишет неизвестный ритор, создавший в I веке до н. э. псевдоплатоновскии диалог Αςιοχος.
Таким образом, культурная жизнь представала как отблеск, предчувствие на этой земле блаженства душ, сподобившихся бессмертия. Мало того, она была средством получить этот дар; умственный труд, занятия науками и искусствами были надежным способом аскезы, которая, очищая душу от примесей земных страстей, освобождали ее мало-помалу от тягостных уз материи. В качестве итога целой жизни, посвященной Музам, можно было с уверенностью рассчитывать на покровительство этих богинь, которые призовут верных к себе и введут в астральные области, предназначенные для душ, удостоившихся благодаря своим заслугам этой чести.
Это несравненное учение о бессмертии, заслуженном культурным трудом, — очень древнее. Оно ярко проявляется в смерти Пифагора, которому Метапонт и Кротон воздали божеские почести, прежде бывшие достоянием лишь героев — основателей и спасителей города. В классическую эпоху героизация за культурные заслуги остается уделом лишь исключительных личностей: великих ученых, основателей школ; мы видели, что после Пифагора этой чести удостоился Платон. Но в эллинисти-

ческую и римскую эпоху она распространяется широко; с другой стороны, героизация становится обыкновенным явлением, и отныне кажется естественным, что любой поэт, мыслитель, артист, любой просвещенный человек, любой поклонник Муз может на это надеяться: все вправе притязать на прекрасный титул μουσικός άνήρ, «человек, не чуждый Музам» 24, освященный и спасенный ими.
Без сомнения, такой мистицизм не исповедовался сознательно и с непоколебимой верой всеми просвещенными людьми; но он освещал своим лучом, более или менее ярким, культуру в ее самом широком смысле: божественная сущность, небесное времяпрепровождение, достояние благородных душ, она облекалась некоторым священным светом, который ей придавал несравненное достоинство прямо религиозного порядка. В глубоком замешательстве, порожденном стремительным падением античных верований, она оставалась единственной нетленной, единственной подлинной ценностью, к которой мог бы прилепиться человеческий дух; воздвигнутая на высоту абсолюта, эллинистическая культура в конце концов становится во многом подобием религии.

Поиск по сайту: