Философская концепция Аристотеля 12 страница

3. Научное знание и религиозная вера

Кому-то название этого параграфа, а тем более его включение в главу о науке, покажется, мягко говоря, странным. Это не так. Если рассуждать чисто формально, то наука и религия, являясь формами общественного сознания, ставят объектом своего рассмотрения идеи о природе, обществе, человеке и уже только по этой причине неприемлемо положение, когда их разделяют “китайской” стеной. Но это, однако, не самый веский аргумент. Более важно, что на протяжении всей истории культуры человечества наука и религия играли определяющую роль в духовной жизни, порой, ведя непримиримую борьбу между собой, а подчас, даже сотрудничая. Каждому образованному человеку известно немало гениальных и талантливых ученых, сделавших в своей области эпохальные открытия и остававшихся вместе с тем верующими. С другой стороны, можно привести имена священнослужителей, обогативших науку гениальными открытиями. Достаточно вспомнить Николая Коперника и Джордано Бруно. К тому же, к науке и религии следует подходить с исторических позиций, а не оценивать их роль по меркам сегодняшнего времени, во многом утратившего дух преемствования и наследования культурных традиций.

В течение многих столетий и тысячелетий, когда науки, по существу, еще не было, полурелигиозные, а затем религиозные верования нередко выступали в качестве своеобразного общего мировоззрения, посредством которого люди воспринимали мир и в соответствии с которым жили и работали. Конечно, было бы неплохо, если бы в момент появления христианства имелось и научное представление о мире, но оно еще было не выработано, и только благодаря христианству люди находили в его учении ответы на волновавшие их вопросы и осознавали смысл собственного существования. Приведенной аргументации вполне достаточно для обоснования постановки данной проблемы.

Итак, история свидетельствует, что наука и религия, возникнув для исполнения как бы различных миссий, продолжили затем свое существование совместно, параллельно, в одном случае – сотрудничая, как, например, в Древней Греции, или же смертельно враждуя. Даже в период позднего Средневековья, когда господство христианства в духовной жизни общества было, можно сказать, абсолютным, наука, тем не менее, испытывая жесточайшие гонения со стороны церкви, существовала и развивалась.

Наша цель состоит в том, чтобы показать, что наука и религия, отличаясь друг от друга своими доктринальными положениями, помогают человеку в познании окружающего мира, наполняют смыслом его земное существование и дают надежду на бессмертие если не тела, то души.

Как известно, с момента появления христианства его богоспасительные идеи были направлены на вопросы о природе Бога, о смысле Воплощения, о роли Провидения в человеческой судьбе и эсхатологической направленности истории. Наука, естественно, также пыталась ответить на эти вопросы, черпая доводы в ходе исследований материального мира, опираясь на факты, доступные рациональному анализу.

Рассматривая противоречивый характер взаимоотношения науки и религии, следует иметь в виду, что они имеют два разных предмета, а, соответственно, и различные пути познания, ориентирующиеся на разные критерии достоверности. Все это приводит к выводу о принципиальной самостоятельности и независимости науки и религии. Отсюда – невозможность подтверждения или проверки религиозного постижения истины данными и результатами науки.

Действительно, стремление по религиозным основаниям отрицать реальность твердо установленных научной теорией и экспериментально подтвержденных фактов есть не что иное, как неправомерное приписывание им религиозного авторитета, которым по своему предмету они обладать не могут. Особенно показательно в этом плане отношение католической церкви к науке в период эпохальных открытий в области астрономии, когда в ожесточенной борьбе с научным мировоззрением инквизиция посылала на костер лучших деятелей науки. Гонения церкви на науку – одна из мрачных сторон ее истории.

Впрочем, и попытки со стороны науки с помощью данных, полученных в эксперименте, выводов, вытекающих из научной теории, неправомерны. Ибо истины, усматриваемые в религиозном опыте, относятся к совершенно иной и высшей области бытия, они обнаруживают себя лишь в познавательном процессе, направленном именно на эту область. Научное познание мира не в состоянии доказать или опровергнуть истины религии. Как ни прискорбно, многовековой опыт постижения Абсолютного подтверждает этот факт.

Наука осуществляет познание реального мира путем анализа отдельных его элементов, выявления закономерностей, присущих его фрагментарным структурам. И хотя одна из главных задач науки – достижение целостного знания о мире как едином и целом, эффективного метода ее решения пока не найдено. В отечественной философии сформировалась весьма обширная сфера исследований, направленных на разработку проблем научного познания, – философские вопросы естествознания. Несмотря на то, что в этой области были получены результаты, способствовавшие повышению эффективности научного исследования, все же не удалось преодолеть издержки дифференциации науки. Даже знание тенденций, характерных для материалистической философии и опирающихся на естествознание, в итоге ведет к недооценке человека как существа духовного, живущего не только для удовлетворения биологических, материальных потребностей, но имеющего и душевную жизнь.

Религия же путем постижения в непосредственном религиозном опыте Бога познает отношение мира и человека к Богу как сверхмирному началу.

Вместе с тем наука и религиозное сознание неизбежно соприкасаются, когда речь идет о восприятии мира как реальности бытия. Ни ученый, ни богослов не могут отрицать, что в этом мире действуют объективные законы, в соответствии с которыми идет его эволюция. Тем самым этот мир имеет собственную небожественность, а в значительной мере и противобожественность. Однако метафизического объяснения этого факта наука дать не может. Со своей стороны, религия объясняет этот факт современного состояния мира в учении о грехопадении.

Религиозное сознание не может смириться с тем, что мир и человек утратили все следы своего божественного происхождения. Неприятие этого допущения обусловлено тем, что в лице человека и его души, которой доступно Бог опознание и жизнь в Боге, дана внутренняя связь мира с Богом. Наличие такой связи предполагает присутствие божественных сил в мире.

Наука и философия предпринимали попытки объяснить существование Бога посредством понятия о Его безусловной и исключительной трансцендентности миру, несовместимой с Его имманентностью. Подобные представления, впрочем, разделялись и некоторыми богословскими мыслителями.

Такие взгляды противоречивы, ибо, в конечном счете, они ведут к представлению об удаленности человека от Бога, к ощущению покинутости мира Богом и в ходе психологических переживаний, рационального осмысления трансформируются в атеизм. Именно это обстоятельство как бы представляет извечную опасность для ветхозаветной религии иудаизма. Для науки подобное представление о Боге также ущербно, поскольку лишает ее возможности объяснения факта Богопознания и общения с Богом. Истинная же природа религиозного чувства определяется единством трансцендентности и имманентности в Богосознании.

В наше время проблемы религиозного сознания вышли из забвения. Насущные потребности жизни, усиливающиеся социальные противоречия, кризис, переживаемый практически всеми общественными институтами, побуждают к переосмыслению природы духовности, к постижению основ и сути духовной жизни человека. Способствовать этому будет дальнейшее уяснение роли науки в общественной жизни, разрешение противоречий в ее отношениях с религией, сферой морали и нравственности.

4. Наука и этика

Одним из важнейших принципов, который неустраним из научной деятельности, является соблюдение этических норм. Это обусловлено той особой ролью, которую наука выполняет в обществе. Речь конечно, не идет об известных максимах типа: “не укради”, “не лги”, “не убий” и т. п. В принципе эти этические правила являются универсальными и ими, по замыслу их творцов, люди всегда должны руководствоваться в своих взаимоотношениях друг с другом. Следовательно, эти принципы должны распространятся на все сферы человеческой деятельности, в том числе и научную.

С момента зарождения науки и до настоящего времени перед каждым настоящим ученым, как своего рода “дамоклов” меч, стоит вопрос об использовании результатов его деятельности. Представляется, что знаменитое гиппократовское “не навреди” в полной мере следует отнести не только к медикам, но и к ученым. Нравственный аспект в оценке деятельности человека заявляет о себе уже у Сократа, считавшего, что человек от природы стремится делать добрые дела. Если же он совершает зло, то только из-за того, что не всегда умеет отличить добро от зла. Стремление разобраться в этом, одном из “вечных”, вопросе характерно для многих творческих личностей.

Истории известны и противоположные взгляды на науку. Так, Ж.Ж. Руссо, предостерегая от излишнего оптимизма, связанного с бурным ростом научных знаний, полагал, что развитие науки не ведет к повышению нравственности в обществе. Еще более резко выразил свое отношение к науке французский писатель Франсуа Шатобриан (1768–1848). Он вполне определенно заявил, что идея разрушения является характерной особенностью науки.

Беспокойство об использовании результатов научных исследований и этическая позиция ученых по этой проблеме небеспочвенны. Ученым, больше чем кому-либо, известны те возможности, которые присущи науке как для созидания, так и для разрушения. Особенно тревожная ситуация с использованием достижений научных исследований складывается в XX веке. Известно, например, что после того, как возможность ядерной реакции была обоснована теоретически, крупнейшие ученые мира, начиная с А. Эйнштейна (1879–1955), глубоко осознали трагические последствия, к которым могла бы привести практическая реализация этого открытия. Но, даже осознавая возможность гибельного исхода и в принципе выступая против нее, они, тем не менее, благословили президента США на создание атомной бомбы. Нет нужды напоминать, какую угрозу для человечества представляет атомно-водородное оружие (не говорим о более современных его модификациях). По существу, впервые в истории с помощью науки было создано оружие, которое может уничтожить не только человечество, но и среду его обитания.

А между тем, наука во второй половине XX века сделала такие открытия в области генной инженерии, биотехнологии, функционирования организма на клеточном уровне, что возникла угроза изменения генного кода человека, перспективы психотропного воздействия на Homo sapiens. Если сказать более простым языком, то с помощью направленного воздействия на гены и нервные структуры человека можно превратить его в биоробота и заставить действовать в соответствии с задаваемой программой. Как отмечают некоторые ученые, с помощью науки сейчас можно создать условия для появления такой формы жизни и такого типа биоробота, которые ранее никогда не существовали. Это может положить конец длительному эволюционному этапу развития жизни и привести к исчезновению нынешнего человека и биосферы. Некоторое представление о том, что ждет человека, случись подобное, дают американские фильмы “ужасов”, в которых “правят бал” невообразимые вампиры и монстры.

Достижения наук о человеке, сделанные в этой области открытия, со всей остротой ставят вопрос о свободе научного поиска и осознанной ответственности ученых за свою деятельность. Задача эта весьма и весьма сложная, содержащая в себе много “х”. Укажем лишь на некоторые из них.

Прежде всего, не всегда, в силу разных причин, можно в полной мере оценить созидательные результаты и разрушительные эффекты сделанных открытий. Между тем сведения о возможности их пагубных последствий становятся достоянием многих специалистов и замолчать или скрыть их становится невозможным.

Во-вторых, это престиж ученого. Бывает, что исследователь годами, а то и десятилетиями занимается той или иной проблемой. И вот, он получает значительный результат, который сразу может поставить его в число известных ученых, но именно по моральным соображениям он должен “молчать”, скрыть свое открытие, в том числе и от своих коллег, чтобы не допустить распространения полученной информации. В этом случае ученый оказывается в сложной ситуации, требующей морального выбора. Она усугубляется возможностью того, что кто-то другой может придти к подобным научным результатам значительно позже, обнародовать их, и тем самым заявить о своем научном приоритете.

Наконец, нельзя сбрасывать со счета устройство общественных отношений, в которых приходится жить и работать ученому. Известно, что в соперничестве между собой государств или общественных образований, которые в процессе человеческой истории стремились к подчинению других народов и даже к мировому господству, соблюдать моральные нормы чрезвычайно трудно.

И все же, несмотря на всю сложность этой проблемы, чрезвычайную динамику этических норм и требований, приоритетными направлениями в этом плане является формирование у ученых высокого чувства личной ответственности, общественная потребность регламентации тематики и, соответственно, глубины разработки научных проблем. Никакой дискриминации или ограничения свободы творчества ученых такой подход не предполагает. Обществу и каждому ученому просто-напросто предлагаются новые правила, регулирующие допустимую научную проблематику, и такая установка на изучение научных проблем, которые не представляли бы угрозы для существования человечества.

Контрольные вопросы

1. Сущность науки, исторические условия ее возникновения и развития.

2. Роль философии в становлении научного знания.

3. Классификация наук, ее критерии.

4. Методологические проблемы современной науки.

5. Наука и нравственность.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА IX. ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ

1. О некоторых концепциях общественного развития

В социальной философии философия истории составляет один из самых важных разделов. И это не удивительно, поскольку вряд ли кого-либо из живущих не интересует история человечества, выяснение тех факторов, которые определяют его существование и развитие.

Надо прямо сказать, что не только столетия назад, но и в настоящее время единого мнения о истории становления и развития человечества не выработано. Удивляться этому не стоит, так как человеческое общество еще хранит немало тайн, не познанных и не объясненных человеческим умом. И причина этого главным образом в том, что науки, занимающиеся человеческим обществом, – философия, социология, политэкономия, история, демография еще слишком молоды и, по-видимому, не накопили достаточного материала для обоснованных и убедительных выводов.

Бытующие концепции истории, закономерностей или парадоксов общественного развития можно условно разделить на три группы (богословские доктрины в данном случае не принимаются в расчет).

К первой можно отнести взгляды мыслителей, которые в разной степени отрицают наличие универсальных закономерностей в общественном развитии и вообще существование какого-либо смысла в истории. Одним из наиболее заметных представителей этого направления является английский философ Карл Поппер. В нашумевшем в свое время труде “Открытое общество”, опубликованном в 1943–1944 гг., он отвергает существование в истории каких-либо закономерностей и вообще какой-либо единой истории человечества. Все попытки ученых найти те или иные точки, объединяющие людей в единое целое, по Попперу, несостоятельны, так как не имеют под собой ни соответствующих предпосылок, ни необходимых фактов. Его взгляд на историю общества сводится к тому, что “единой истории человечества нет, а есть лишь бесконечное множество историй, связанных с разными аспектами человеческой жизни, и среди них – история политической власти”.* По Попперу, в истории общества не только “не может быть никаких исторических законов”, но она вообще лишена смысла в том понимании, в каком о ней говорит большинство людей. Самое большее, что следует иметь ввиду при рассмотрении истории человечества – это история политической власти. Но истории политической власти, а это, конечно же, не мировая история, поскольку, как уже отмечалось раньше, всеобщей истории как реальной истории не существует. Она лишь одна из множеств историй, существующих в мире. Ее выбор, по Попперу, в отличие, например, от истории религии или поэзии, обусловлен следующими обстоятельствами. Во-первых, власть воздействует на всех нас, а поэзия лишь на немногих. Во-вторых, “люди склонны боготворить власть”. Обожествление власти порождено человеческим страхом. В-третьих, люди, обладающие властью, как правило, хотят того, чтобы их боготворили, и это им вполне удается. К тому же многие ученые писали историю человечества под надзором императоров, генералов и диктаторов.

* Поппер Карл. Открытое общество и его враги. В двух томах. М., 1992, Т. 2, С. 312.

По-видимому, осознавая неубедительность как своих высказываний об истории человечества, так и используемых фактов, Поппер не единожды заявляет, что его “взгляды встретят самые серьезные возражения со стороны многих”. По большому счету Поппер в этом смысле оказался провидцем. Его взгляды на историю человечества в силу их неаргументированности, если еще и не стали достоянием архивов, то находятся на пути к этому.

Значительное распространение в современной науке об обществе, правда, преимущественно западноевропейской, получили идеи немецкого мыслителя Макса Вебера (1864–1920). Если исходить из них, то в человеческой истории нет каких-либо единых закономерностей – материалистических и идеалистических, которые бы детерминировали во все века и периоды характер межчеловеческих и общественных отношений. Главный аргумент, выдвигаемый в пользу этого положения, заключается в том, что никакая концепция, на какие бы принципы она ни опиралась, не в состоянии предсказать или спрогнозировать наше будущее.

Для того, чтобы как-то разобраться в накопленном эмпирическом материале и объяснить мировую историю, Вебер разрабатывает концепцию так называемых идеальных типов, представляющих собой своеобразные схемы, модели для приемлемого и удобного отражения различных периодов истории человеческой цивилизации. В соответствии с ней, такие периоды в истории человечества, как, например, традиционное общество, под которым подразумевается античные сообщества, феодализм и капитализм, не содержат в себе объективно их детерминирующих основ или принципов. Свое название они получили чисто условно, с целью схематической типизации истории сугубо в практических целях. Но это не значит, что Вебер отрицает наличие определенных факторов, влияющих на становление общественных отношений на различных этапах его развития. Речь идет не только о случайных обстоятельствах или отдельных личностях, которые своей деятельностью могут повернуть ход истории в ту или иную сторону, но о более существенных, с точки зрения Вебера, критериях классификации исторических периодов. Условно разделяя всю историю на три больших периода, – традиционный, феодальный, капиталистический, он считает, что общим для них является наличие господства одних людей над другими, а вот формы господства и причины их порождающие были различны. Всего, по Веберу, существовало три типа господства – традиционное, харизматическое и рациональное.

Господство, или власть в традиционном, или античном обществе базируется на понимании этой власти властителями и подчиненными как святой и традиционно “наследуемой с незапамятных времен”. В таком обществе отношения между господином и подчиненным определяются не экономическими или административными принципами, а чувством традиционного долга, преданности подчиненных своему господину.

Харизматическая форма господства полностью обусловлена личными достоинствами правителя, которые в глазах его окружения и подчиненных могут выглядеть сверхъестественными, надчеловеческими или ниспосланными от бога. Харизматический правитель (лидер) обладает особыми качествами исключительности, непогрешимости в глазах своих приверженцев. В качестве харизматического лидера может выступать религиозный проповедник, пророк, политический деятель, полководец. Харизматическое правление, по своей сути, иррационально, так как не регламентируется какими-либо правилами и оно существует до тех пор, пока лидер, правитель пользуются популярностью и доверием у народа и у них имеются многочисленные сторонники, ученики и последователи.

Однако самой совершенной формой господства и управления Вебер считает капитализм, поскольку при нем больше, чем при какой-либо другой форме, проявляется рациональный, разумный подход. Его суть заключается в том, что решения, принимаемые властью, носят обдуманный характер и, что особенно важно, в качестве таковых они воспринимаются другими людьми. Члены общества признают за государственной властью законное право на принятие тех или иных решений, а себя считают обязанными их выполнять. Одной, но не единственной, из важнейших посылок Вебера является утверждение о том, что не каждая власть является порождением экономических условий и еще в меньшей степени любая власть имеет экономические цели. Но зато каждая форма власти одних людей над другими обязательно требует наличия административных кадров, или государственной бюрократии. Преимущество и совершенство капитализма как системы хозяйствования и управления заключается в следующем: капиталистические предприятия получают максимальную прибыль благодаря рациональной организации труда и производства. Правда, здесь речь идет о западном капитализме, а не капитализме вообще. Вебер отрицает существование единого типа капитализма, развитие которого было бы детерминировано одной или несколькими закономерностями. Он выделяет несколько его типов, существенно отличающихся друг от друга. В основе этих различий находятся религиозные верования и формы организации труда. Вполне понятно, что он выступает апологетом западной модели капитализма. Самой существенной чертой западного капитализма является сочетание стремления к прибыли с рациональной дисциплиной.

“Свое нынешнее значение все особенности западного капитализма в конечном итоге обрели благодаря капиталистической организации труда– ибо без рациональной капиталистической организации труда все особенности капитализма, в том числе тенденция к коммерциализации, и в отдаленной степени не получили бы того значения, которое они обрели впоследствии (если они вообще были бы возможны). Прежде всего они не оказали бы такого влияния на социальную структуру общества и все связанные с ней специфические проблемы современного Запада – следовательно, для нас в чисто экономическом аспекте главной проблемой всемирной истории культуры является не капиталистическая деятельность как таковая, в разных странах и в различные периоды меняющая только свою форму; капитализм по своему типу может выступать как авантюристический, торговый, ориентированный на войну, политику, управление и связанные с ними возможности наживы. Нас интересует возникновение буржуазного промышленного капитализма с его рациональной организацией свободного труда, а в культурно-историческом аспекте – возникновение западной буржуазии во всем ее своеобразии”.*

* Вебер М. Избранные произведения. М., 1990, С. 52-53

Как и многие его предшественники, Вебер большое значение в понимании истории общества отводит религии. Так, в появлении западной модели капитализма огромную роль сыграл протестантизм, поскольку существует некая тождественность, правда, в своеобразной форме, между духом протестантизма и устремлениями капитализма. Реально это выглядит так: между определенным видением мира, присущим протестантизму (а если говорить только о земном, то это аскеза, индивидуализм, инициативность), и экономической деятельностью существует много общего. Однако, показывая зависимость экономических взглядов людей от религиозных верований, а также появление системы вероисповедания от экономических условий, Вебер ни в коей мере не пытается абсолютизировать значение какой-либо из них. Хотя “та и другая допустимы в равной степени, но обе они одинаково мало помогают исторической истине, если они служат не предварительным, а заключительным этапом исследования”.

Если коротко резюмировать взгляды Вебера на историю общества, то они заключаются в следующем. На вопрос о том, что такое общество и его история, которое человечество однажды поставило, не существует логически аргументированного, исчерпывающего ответа. Имеется множество ответов, порой одинаково значимых, но убедительность которых подтверждается или отвергается рациональными, основанными на логике и фактах, аргументами.

2. Цивилизационный подход к истории

Еще одной концепцией, претендующей на всеобщий охват социальных явлений и процессов, является цивилизационный подход к истории человечества. Суть этой концепции в самой общей форме заключается в том, что человеческая история представляет собой не что иное, как совокупность не связанных друг с другом человеческих цивилизаций. У нее немало приверженцев, среди которых такие известные имена, как О. Шпенглер (1880–1936), А. Тойнби (1889– 1975).

У истоков этой концепции, впрочем, как и предыдущей, был русский мыслитель Н. Я.Данилевский (1822–1885). В опубликованном в 1869 г. сочинении “Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому”, кстати, еще не оцененном в полной мере, он высказал новый, оригинальный взгляд на историю человечества. По мнению Данилевского, естественная система истории заключается в различении культурно-исторических типов развития, имевших место в прошлом. Именно совокупность этих типов, кстати, не всегда наследующих друг друга, и составляет историю человечества. В хронологическом порядке выделяются следующие культурно-исторические типы: “I) египетский, 2) китайский, 3) ассирийско-вавилоно-финикийский, халдейский, или древнесемитический, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9) ново-семитический, или аравийский и 10) германо-романский, или европейский. К ним можно, пожалуй, причислить еще два американских типа: мексиканский и перуанский, погибшие насильственною смертью и не успевшие совершить своего развития”.* Именно народы этих культурно-исторических типов совместно делали историю человечества. Каждый из них развивался самостоятельно, собственным путем в соответствии с особенностями своей духовной природы и спецификой внешних условий жизни. Указанные типы следует разделить на две группы – в первую входят те, которые имели в своей истории определенную преемственность, что в будущем и предопределило их выдающуюся роль в истории человечества. Таковыми преемственными типами были: египетский, ассирийско-вавилоно-финикийский, греческий, римский, еврейский и германо-романский, или европейский. Ко второй группе следует отнести китайскую и индийскую цивилизации, которые существовали и развивались совершенно уединенно. Именно по этой причине они существенно отличаются по темпам и качеству развития от европейской.

* Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М., 1991, С. 88.

Для развития культурно-исторических типов, или цивилизаций должны соблюдаться определенные условия, которые, правда, Данилевский называет законами исторического развития. К ним он относит: 1) наличие одного или нескольких языков, при помощи которых племя или семейство народов могли бы общаться друг с другом; 2) политическая независимость, создающая условия для свободного и естественного развития; 3) самобытность каждого культурно-исторического типа, которая вырабатывается при большем или меньшем влиянии чуждых, ему предшествовавших или современных цивилизаций; 4) цивилизация, свойственная каждому культурно-историческому типу, тогда только достигает полноты, разнообразия и богатства, когда разнообразны этнографические элементы, его составляющие, – когда они, не будучи поглощены одним политическим целым, пользуясь независимостью, составляют федерацию, или политическую систему государств; 5) ход развития культурно-исторических типов всего ближе уподобляется тем многолетним одноплодным растениям, у которых период роста бывает неопределенно продолжителен, но период цветения и плодоношения – относительно короток и истощает раз навсегда их жизненную силу.

В последующем цивилизационный подход наполнялся новым содержанием, но его основы, сформулированные Данилевским, по существу, оставались неизменными. У Шпенглера это представлено в виде множества независимых друг от друга культур, лежащих в основе государственных образований, и их детерминирующих. Единой мировой культуры нет и не может быть. Всего немецкий философ насчитывает 8 культур: египетская, индийская, вавилонская, китайская, аполлоновская (греко-римская), магическая (византийско-арабская), фаустовская (западно-европейская) и культура майя. На подходе формирующаяся русско-сибирская культура. Возраст каждой культуры зависит от ее внутреннего жизненного цикла и охватывает приблизительно тысячу лет. Завершая свой цикл, культура умирает и переходит в состояние цивилизации. Принципиальное отличие культуры от цивилизации заключается в том, что последняя выступает синонимом бездушного интеллекта, мертвой “протяженности”, в то время, как первая – это жизнь, творческая деятельность и развитие.

У Тойнби цивилизационный подход проявляется в осмыслении общественно-исторического развития человечества в духе круговорота локальных цивилизаций. Следуя своим предшественникам, Тойнби отрицает существование единой истории человечества и признает лишь отдельные, не связанные между собой замкнутые цивилизации. Вначале он насчитал 21 цивилизацию, а затем ограничил их число до 13 без учета второстепенных, которые не состоялись или не получили должного развития. Все существовавшие и существующие цивилизации по своим количественным и ценностным параметрам по существу, эквивалентны и равноценны. Каждая из них проходит один и тот же цикл развития – возникновение, рост, надлом и разложение, в результате чего она гибнет. Идентичными, по своей сущности, являются социальные и другие процессы, происходящие в каждой из цивилизации, что позволяет сформулировать некоторые эмпирические законы общественного развития, на основании которых можно познавать и даже прогнозировать его ход. Так, по мнению Тойнби, движущей силой общественного развития выступает “творческое меньшинство”, или “думающая элита”, которая с учетом складывающихся в обществе условий принимает соответствующие решения и заставляет силой убеждения и авторитета или же насилием выполнять их остальную часть населения, являющегося, по своей сути, инертным и неспособным к творческой оригинальной деятельности. Развитие и расцвет цивилизации напрямую зависит от способности “творческого меньшинства” служить своеобразным образцом для инертного большинства и своим интеллектуальным, духовным и административным авторитетом увлекать его за собой. Если “элита” оказывается не в состоянии решить оптимальным образом очередную социально-экономическую проблему, поставленную ходом исторического развития, она из “творческого меньшинства” превращается в господствующее меньшинство, которое проводит свои решения не путем убеждений, а силой. Такая ситуация ведет к ослаблению основ цивилизации, а в последующем к ее гибели. В двадцатом столетии, по Тойнби, сохранилось всего пять основных цивилизаций – китайская, индийская, исламская, русская и западная.

Поиск по сайту: