Твое физическое состояние

Бывает, что, как говорится, не с той ноги с утра встал. Ну не катит сегодня – хоть ты умри. И вроде бы все нормально, никто тебе за целый день настроение не испортил, и к спектаклю ты готовился, и чувствуешь себя отлично, и голос не подсел… А все равно чувствуешь, что не проживаешь, ну не идет никак, отторгается материал, который ты, может быть, уже много лет играешь.

Случалось и наоборот: приезжал весь измученный, и спектакль тяжелейший… Как-то было у меня такое с «Женитьбой»: два спектакля подряд, дневной и вечерний, а мы ночь не спали, с рыбалки ехали, с рюкзаками по жаре… Еле ноги двигались перед началом спектакля! А начали – и оба спектакля отыграли на таком заряде, на таком подъеме! Откуда силы взялись – непонятно. И зал просто умирал со смеху, все ладилось, все шло. В то же время бывает, что ты истрепанный приходишь, и эта истрепанность и лезет. Но все равно в каждом спектакле есть душа, есть истинные чувства. Тут уже начинают действовать непредсказуемые и неуправляемые законы взаимодействия тебя и зала, зала и тебя. Понятие единения с залом затискали, затерли, но тем не менее оно существует. Идет перекачка эмоций, энергетики, чувств, симпатий, антипатий – все это начинает вихрем кружить, и куда он вынесет – неизвестно. Готовых рецептов и ответов нет. «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется…»

Когда много спектаклей, каждый день, каждый день, нет возможности передохнуть, хотя бы голос восстановить – на это нужно хотя бы денька три, а их нет, – затраты и чисто физических сил, и энергетики идут в три раза больше. Приходится форсировать, и спектакль дается чисто физически в три, в пять раз тяжелее. А другой раз дней пять ничего не делаешь, чувствуешь себя прекрасно, голос звучит, выходишь на сцену – а спектакля нет.

А иногда самому кажется: ой, как сегодня плохо сыграл! А потом приходит человек, который видел спектакль из зала (причем тот, кто смотрел в первый раз, не в счет, ему сравнить не с чем), и говорит: «Слушай, сегодня так классно было!» Но у тебя-то полное ощущение, что это место получилось провальным! «Но ведь обычно была какая-то реакция, а сегодня – тишина!» – «Да ты не понимаешь! У них была другая, внутренняя реакция. Это гораздо ценнее!» Тут ты теряешь всякие ориентиры, почву под ногами и перестаешь вообще понимать, что происходит.

Но опять же, тут нет закономерностей. Бывает, что и сил никаких нет, и голос хриплый, и спектакль не получается – ну полная засада! Или наоборот: приходишь отдохнувший, чувствуешь себя прекрасно, и на хорошем заряде, запале спектакль проходит здорово именно потому, что ты хорошо себя чувствовал. Если попытаться в процентном отношении просчитать, когда спектакль или репетиция получаются лучше, при отрицательных показателях твоего физического состояния и готовности или наоборот, то, пожалуй, выйдет примерно пятьдесят на пятьдесят. Твое физическое состояние перед началом спектакля не показатель того, как он пройдет. Тут мне кажется, что все-таки очень большое влияние имеет зал, его настроение. Ведь мы вместе начинаем существовать, вместе проходим через все коллизии пьесы. Хоть мы и находимся по разные стороны рампы, но по ходу спектакля движемся одновременно.

Зал

Если представить себе энергетическую силу пьесы в виде, например, десятибалльной шкалы, то настоящее, то, чем можно взять целую аудиторию, начинается от семи-восьми баллов, то есть ближе к десятке. Публика в зале собирается самая разношерстная, хотя, разумеется, объединенная некой общей идеей, – они все пришли посмотреть того же «Гамлета». Они хотят тебя слушать, они заранее настроены, готовы воспринимать. Если же говорить о каком-то другом публичном выступлении, например, лекции, докладе или защите диссертации, то тут аудиторию взять куда как сложнее. В этом случае все зависит от тебя, от того, как ты сам говоришь. Может, ты сам говоришь всего на два балла! Это тебе и приговор. Значит, ты и музыку при подготовке найдешь, если, конечно, повезет, максимум пятибалльную. Даже при невероятно удачном стечении обстоятельств, если ты сумеешь подобрать для себя десятибалльную музыку, ты все равно останешься двухбалльным, хотя такая музыка может вытянуть и на четыре балла. А если и аудитория собралась готовая, которая хочет воспринимать, то еще сам зал добавит тебе балл.

Когда же ты сам, со своим произведением, которое ты вымучил, выносил, тянешь всего на пять баллов, и музыку ты подобрал на пять баллов из десяти, но зал не настроен, он не будет тебе помогать, он и тебя самого, и тот текст, который ты пытаешься донести, опустит до трех баллов. Ведь зритель, пришедший в театр, заранее хочет увидеть именно этот спектакль. А если ты выступаешь с каким-то докладом или просто читаешь свое произведение – там, как правило, в зале сидят пятьдесят процентов скептиков или даже противников и недоброжелателей, задача которых – снизить этот самый твой балл. Тут может сработать такой момент: человек, энергетический потенциал которого можно оценить… ну, скажем, не очень высоко, зная, что предстоит бой, сам на эмоциях вдруг выпрыгнет баллов на семь. И аудитория сможет его опустить уже не до третьего балла, а только до пятого или шестого. Все это составляющие конечного успеха.

А вообще энергетика слова, драматургического произведения обладает очень интересными свойствами. Просто так она свой заряд не отдаст, она нуждается в достойном проводнике. Мало того, ее нужно покорить. Играя в десятибалльной пьесе, ты не поднимешься просто так, с ходу, только за счет драматургии. Это очень нелегкий, трудоемкий процесс, работа над собой. Это и называется внутренней эволюцией. И набиваемые по дороге шишки идут только на пользу. Ведь та энергетика, о которой мы говорим, это не твоя физическая энергия. Она производная от мудрости, интеллекта, опыта, познания мира, его законов. Надеюсь, что ты понимаешь, о чем я говорю.

Существует еще одна проблема, даже не проблема, а скорее нюанс… К примеру, ты готов делиться своей энергетикой, даже, может быть, отдаешь ее, буквально фонтанируешь энергетическими вибрациями, но насколько другие люди хотят это принять? Тут очень многое зависит от степени готовности, желания каждого конкретного зрителя и слушателя, причем в данный момент. Это к вопросу о зрительном зале. Ведь даже у очень популярных эстрадных певцов, юмористов, чтецов, актеров нет-нет да и прорываются высказывания типа: «Выхожу на сцену и чувствую, что зал не принимает. Ну никак! Стена!» Тогда начинается борьба с залом. И когда удается переломить, преодолеть это неприятие, сломать барьер – это счастливые минуты. Я сейчас говорю о зале как о некоем едином существе. Чаще всего я его воспринимаю именно так. Причем на каждом спектакле это существо разное, с разным характером. Каждый раз! А этот характер формируется из совокупности людей, пришедших сегодня. Естественно, как я уже говорил, сама вещь, которая должна исполняться, располагает к определенному настрою.

Первая сцена, первая фраза – это очень важно! Их труднее всего говорить. Но от них так много зависит! Мне в этом отношении очень нравится начало «Мольера», первые минуты, когда я выхожу на сцену. Там все так режиссером удобно выстроено для вхождения в структуру спектакля, в его атмосферу! Сначала появляются на сцене актеры труппы «Пале-Рояль». Начинается какая-то жизнь, они разговаривают между собой, смеются… Зал затихает, зрители начинают следить за происходящим. Я же появляюсь только минуты через полторы. Причем не начинается сразу активный текст, действие. Вышел – пауза. Все на сцене замолкают. Я перехожу на следующую точку. Опять молчание. Я смотрю на зал. Я его аккуратно изучаю, прощупываю. Еще переход – точка. И тут уже я обращаюсь к актерам, подключаюсь к их разговору. Все это еще только увертюра, прелюдия к действию. Вдруг из-за кулис раздается крик: «Король приехал!» С этого все, собственно, начинается. И я в третий раз, теперь уже совсем откровенно, смотрю в зал, чуть ли не в глаза каждому зрителю. Это хорошая «диагностика» зала. И зрители сами легко подключаются к этому. Посмотришь в зал строго – сразу напряжение возникает, все соберутся, притихнут, все шушуканья прекратятся. Подержишь эту ниточку несколько секунд и ослабишь, улыбнешься. И все, как по команде «Вольно!», расслабятся. И как правило (хотя и не всегда!), чувствуешь, что зал – твой.

Но еще раз повторюсь, эти люди приходят с уже определенным настроем, готовые, желающие воспринимать. Но ведь сколько существует нюансов чисто бытовых, организационных! Это очень чувствуется. Иной раз выходишь на сцену и чувствуешь – ну что-то не то! Причем отрицательный, негативный поток идет из вполне конкретного сектора зала. Иногда даже четко видишь того человека. А потом выясняется, что была какая-нибудь неурядица с билетами, в гардеробе или в буфете и именно этого зрителя коснулись эти мини-катаклизмы. Вот уж воистину – театр начинается с вешалки!

Неприятности могли, конечно, случиться и вне стен театра: на ногу в метро наступили, машина забрызгала – да мало ли что! Но что интересно: переступив порог театра, человек, как правило, оставляет все это за его пределами. Он спустится в буфет, попьет кофеёчку и к началу спектакля успеет отойти, остыть.

Да, есть пьесы, авторы, которые дают возможность почувствовать это самое единение с залом. Булгаков, например. Но все равно, это нечто непрограммируемое и непредсказуемое. Как бы ты ни пытался запомнить возникавшие ощущения, нюансы и на следующем спектакле поймать хотя бы примерно то же самое и повторить – ничего не выйдет. Это просто невозможно! Фиаско обеспечено! В этом я на собственном опыте убедился.

Я неоднократно пытался это делать, и это было ошибкой, более или менее очевидной. Но один самый наглядный и показательный случай я очень хорошо запомнил, после чего отказался от идеи повторить эмоциональное состояние в принципе. У меня тогда прошел очень классно «Мольер». Это был, пожалуй, один из лучших спектаклей в моей практике. И контакт с залом был потрясающий, и интонации такие шли – просто великолепные… И через две-три недели, на следующем «Мольере», я попробовал воспроизвести то ощущение единого целого: я – зал, зал – я, снова нащупать те энергетические нити, которые нас тогда связывали… Прошла такая фальшь! Не зря сказано: нельзя войти дважды в одну реку! Ты пытаешься повторить тончайшие нюансы того, что было тогда, повторить сейчас, а ты уже не тот, и зал другой… Тем более нельзя нарочно испытать два раза одно и то же эмоциональное состояние – это практически нереально! Даже всего через одну минуту начни сначала – уже не совсем то. Хотя на волне ощущений, если ты еще все-таки остаешься примерно в том же состоянии, ты приблизительно сможешь вернуться. Но только приблизительно, подчеркиваю. Ведь даже камень и тот постоянно меняется, что уж говорить о такой подвижной, нестабильной субстанции, как человек! Да и зачем это нужно? Ощущение может остаться в тебе только как воспоминание, и не более того. Запомнить – да, нужно, но пытаться повторить – занятие совершенно бессмысленное. Не веришь, предпочитаешь набивать собственные шишки – пожалуйста, пробуй. Ты только убедишься в моей правоте.

И дело не в том, что все проходит бесследно. Нет! Сама база, основа останется с тобой. Повторять бесполезно тончайшие нюансы, а само ощущение никуда от тебя не уйдет, больше того, оно не просто запишется где-то на подкорочку, и все, оно сделает тебя богаче, научит слушать себя, поможет лучше разобраться в себе, понимать себя. Чреваты ошибками попытки повторить детали, краски. Их, конечно, можно и нужно искать каждый раз разные, но не это главное. Была бы основа, а оттенки, краски найдутся сами. Нужно плыть на волне «я сейчас». Если ты представишь свое сегодняшнее эмоциональное состояние в виде солнечного диска с множеством протуберанцев, то эти протуберанцы могут измениться, могут исчезать и появляться, но сам солнечный диск, ядро, суть твоего переживания останется неизменной константой. Кроме того, если ты нашел какой-то классный прием, зачем от него отказываться? А этакая «треплевщина», вечный поиск новых форм – порочная практика, которая идет от незнания, чего ты хочешь, от абсолютной неуверенности в себе и от нежелания показать окружающим собственную несостоятельность. В таких «поисках» можно докатиться до полного маразма. Конечно, все мы живые люди, и ситуация «и тут Остапа понесло» может случиться с каждым. Тут главное, чтобы сработал внутренний камертон, который поможет вовремя остановиться. Вообще самый гнусный из человеческих пороков – это глупость. А все остальные негативные черты лишь производные от него. Разумеется, я говорю не о каких-то бытовых вещах, а о том, прогрессирует человек или регрессирует.

К нам, в театр «На Юго-Западе», ходит много молодежи. И они приходят сами. Меня это очень радует, когда вижу совсем юных девчушек и ребят в зале. Я их обожаю, они такие умнички! А вообще-то массовый культпоход школьников в театр – это вопрос очень серьезный. Ведь хорошо, если один класс приведут. А если полный зал, да из разных школ! Это же просто Голгофа, пытка – играть в таких условиях! Нужно пожалеть актеров! Нельзя их такими шабланами водить! Отвязная тусовка получается, возможность целой компанией вместо урока или вместо того, чтобы дома книжку читать, пойти расслабиться. Им спектакль вообще до лампочки! Нельзя их заставлять идти в добровольно-принудительном порядке, из-под палки. Эту проблему нужно решать ох как деликатно!

Тут нужно очень продуманно, по-умному, даже по-хитрому поступать. Я бы, например, просто вышел перед спектаклем и обратился к ним. Чисто по-человечески, по-доброму, очень доверительно. Мне кажется, я бы нашел что им сказать, а самое главное – как сказать. Тут целый мини-спектакль нужно сыграть, их нужно «взять»! Ведь если вернуться к цветам эмоций, они-то приходят все разноцветные! К ним и обратиться надо цветно. А если ты выйдешь строго-серый, то будешь совсем из другой гаммы.

А вообще хороший, вдумчивый преподаватель, если он действительно ставит перед собой задачу заинтересовать, увлечь своих учеников, да просто не хочет краснеть за их поведение в театре, должен придумать какой-то педагогический ход. Особенно если впереди у него еще целый учебный сезон – ведь школы и театры начинают и заканчивают работу примерно в одно время. Можно для начала, например, представить поход в театр как поощрение, только для самых лучших, достойных: «Ребята! Есть два билета на „Гамлета“. Не-е, все пойти не смогут! Спектакль хитовый, на него попасть практически нереально. Повезло, что хоть два билета досталось! Так что только для самых лучших учеников класса!» Или можно жеребьевку устроить, причем обыграть это дело так, чтобы те, кому билеты достанутся, чувствовали себя счастливчиками, которым неслыханно повезло. Да мало ли что можно придумать! Вот так, постепенно, небольшими группами, приобщить ребят. А уж потом всем вместе идти на какой-нибудь программный спектакль вроде «Ревизора». Но не так: все построились, встали парами и пошли. Тогда они будут смотреть, будут внимательно слушать.

Конечно, маленький зал, где все на виду, некоторым образом дисциплинирует. Но с другой стороны, там любое постороннее шебуршание мешает в сто раз сильнее. Ведь всякое бывает! Как-то на «Мольере» – начинается спектакль, я выхожу в тишине. Все актеры замерли, едва только услышав мои шаги, зал замер… А на первом ряду сидит мадама и сосредоточенно перекладывает что-то в своем целлофановом пакете. Чуть не с головой в него залезла! И шуршит, и шуршит… Ну просто ужас какой-то! Я остановил действие и стал в упор смотреть на нее. Вслед за мной все актеры стали на нее смотреть, потом весь зал… Тут она наконец почувствовала взгляды. Еще бы не почувствовать – человек сто пятьдесят в темечко смотрят! Спина у нее напряглась, и она подняла наконец глаза. Я просто в наглую ее спрашиваю: «Можно продолжать?» Она оцепенело так кивнула: «Ага! – мол. – Можно!» Это, конечно, из разряда неприятных, экстремальных ситуаций, о которых не хочется говорить, но бывает всякое, и к этому надо быть морально готовым. Тогда с экстримом бороться проще. А ситуации случаются самые разные…

Вот не так давно с сотовыми телефонами на «Мастере и Маргарите» была целая эпопея. Перед каждым спектаклем зрителей обычно просят отключить телефоны и пейджеры, но нет-нет, кто-нибудь да забудет это сделать. Так вот, начался «Мастер», пошла первая сцена, и вдруг раздается звонок. Телефон быстро выключили. За ним другой, третий, четвертый. И все около меня, примерно в одном секторе, в левой половине зала, и с промежутком секунд по пять – семь! На четвертом я уже не выдержал, остановил текст, повернулся в ту сторону и сказал: «Ну что ж такое! Сказали же, отключить мобильники!» И потом спокойно продолжил говорить, надеясь, что все остальные, кто забыл отключить телефоны, сделают это хотя бы сейчас, раз уж я обратился. Воланд это мог себе позволить. Он существует во все времена, он может вот сейчас, здесь быть! А как бы мог на это отреагировать Мольер или Гамлет?! Тут ты бессилен! Этому персонажу нельзя (и соответственно тебе, играя его) реагировать! Приходится делать вид, что ты этого не слышишь. Ты говоришь дальше текст, а там еще второе сознание работает активно: «Да что такое, Господи! Сейчас все остальные полезут в сумки проверять телефоны! Начнется шуршание!» Сразу миллион мыслей проносится! Это мешает, выбивает из колеи ужасно!

Перед тем как прерваться и обратиться к зрителям, я очень четко для себя зафиксировал, на чем остановился чисто по тексту и что я должен говорить дальше. Отвлекся, сказал и четко вернулся и пошел точно дальше. Правда, я чуть-чуть не ляпнул: «Да что ж такое, Господи!» Едва не сорвалось! Но что-то внутри сработало: не может Воланд сказать: «Господи!» Так, кстати, редко получается, и управлять этим очень трудно, ведь это экстремальная ситуация, ты не ожидаешь…

И в жизни подобные ситуации бывают сплошь и рядом. Пришел ты, например, на прием к какому-нибудь начальнику, а у него без конца то телефон трезвонит, то секретарша с бумажками на подпись, то в дверь кто-то заглядывает… Даже не обязательно без конца! Чтобы выбить из колеи, особенно если человек волнуется, достаточно одного раза. Легко сказать: запомни, на чем остановился и что будешь говорить дальше! А собеседник-то уже мыслями где-то далеко. Как говорится, наша песня хороша – начинай с начала. Так что все советы на данную тему хороши в книжке, но применить их практически… Подвох по закону подлости всегда бывает настолько неожидан! Как нарочно, готов к нему ты никогда не бываешь. Тут главное – не потерять «точку отсчета», сразу же мысленно отметить ее галочкой. Ведь это говорится, пишется, читается долго, а на самом деле наш мозг – удивительная штука! – проделывает эту операцию в доли секунды.

* * *

Иногда какая-нибудь реплика из зала рождает классную импровизацию. У нас на спектакле «Игроки» был такой случай: там есть сцена, где Ихарев (я) говорит Утешительному, Швохневу и Кругелю, что может угадать в изготовленной им колоде крапленых карт «Аделаиде Ивановне» любую карту на любом расстоянии. Мне показывают карту, естественно, «рубашкой», и зритель видит, что за карта. Я долго приглядываюсь, и вдруг кто-то в зале не выдерживает и подсказывает: «Валет, валет!» Сергей Белякович (Утешительный) поворачивается к залу: «Кто подсказал? Включите свет в зале!» Это была классная импровизация! Я представляю ощущения того зрителя, когда дали свет! Три здоровых мужика высматривают, ищут взглядами… Никто не сознался, но ведь люди, сидящие рядом, знают, что это именно он!

Как не «расколоться» в подобных ситуациях и не смеяться самому, дать совет невозможно. Это бесполезно! Тут все зависит от натуры. Из актеров нашего театра, например, Алексея Ванина расколоть практически нереально, а Сереге Беляковичу что ни советуй – он все равно «колется» на раз. Я хоть и поддаюсь на такие «провокации», но достаточно тяжело. Но один раз на водевиле «Уроки дочкам» Сергей меня просто уморил, и меня и весь зал. Тогда как раз только вышел на экраны фильм «Узник замка Иф». Да еще, как нарочно, в зале были наши общие друзья, которые всегда очень заразительно, классно смеются, заводят весь зал, и все начинают хохотать вместе с ними. А тут еще и водевиль! Так вот, мы с Сергеем в этом спектакле играем двух мамаш, у которых две взрослые дочки на выданье. И вот сцена, где Дарья Семеновна (Серега) привозит нам подарки. Дочке моей – зонтик, а мне совершенно безумную дурацкую шляпу – маленькую, черненькую, а спереди у нее белая такая розочка «во лбу горит». Обычно он напяливал ее на меня и отпускал какую-нибудь шуточку типа: «Носи не снимая! Тебе очень идет! Ну просто вылитая шахтерша!» Зал, конечно, сразу хохотал. А тут он нацепил на меня эту шапку и выдает: «О! Вылитая узница замка Иф!» Сначала в зале была пауза несколько секунд, народ соображал, что за узница такая, а потом стоял просто гомерический хохот. Дурачество, конечно, но в водевиле оно имеет право быть. Зал полностью раскрепощен, можно поприкалываться. Шутка была к месту, и Сергей сорвал шквал аплодисментов за удачную находку. Это редчайшие моменты, когда и зрители покатываются со смеху, и актеры имеют право открыто хохотать вместе с ними.

Но совсем другое дело, когда «раскалываешься», смеешься и сам себя коришь за это: «Ведь нельзя! Что ж ты делаешь!» Если пойти на поводу у не к месту развеселившегося партнера и у игриво настроенной части публики, происходит «разлад в команде» и можно скатиться до балагана.

В любой аудитории может найтись человек, пришедший не столько послушать того, кто выступает, например, делает доклад, сколько себя показать. Начинает перебивать говорящего, задавать каверзные вопросы, пытаясь «завалить», доказать, что он-то гораздо лучше все знает. Если ты прекрасно владеешь темой, можно даже немного ему подыграть. Естественно, очень вежливо и корректно, не скатываясь до перепалки и пререканий. Подхвати эту волну, сыграй, как будто тебе интересны эти замечания, и задай встречный вопрос. Копни чуть глубже, и тогда камень, брошенный в твой огород, превратится в бумеранг и поставит выскочку на место. Но это при условии, что ты сам досконально владеешь темой.

Поиск по сайту: