Детектор лжи и поведенческие признаки обмана

Операторы детектора никогда не делают своих выводов о лжи испытуемого, основываясь только на показаниях прибора. Им известны не только результаты предварительного расследования, но и та информация, которую получили они сами - интервью с подозреваемым перед прохождением испытания (во время рассказа о процедуре и возможных вопросах). Кроме того, операторы считывают информацию мимики, голоса, жестов и манеры говорить и в ходе предварительного интервью, и при самом испытании, и в интервью после его окончания. О том, должен ли оператор детектора для своего заключения о подозреваемом в добавление к результатам испытания рассматривать также и поведенческие признаки, мнения разделились. Просмотренные мной материалы о тех, кто принимает к сведению и поведенческие признаки обмана, к сожалению, прискорбно ничтожны и не основываются ни на каких последних опубликованных выводах. Большая часть идей, содержащихся в этих работах относительно интерпретации поведенческих признаков, просто неверна.

Пока только четыре исследования сравнивают результаты, основанные на показаниях детектора и поведенческих признаках, с теми, которые получены на основе только показаний приборов. Два из них предполагают, что точность поведенческих признаков равна точности показаний детектора, а одно – что точность детектора выше, хотя и не намного. И все три исследования страдают одними и теми изъянами: неопределенностью истины, слишком малым количеством подозреваемых и слишком малым количеством операторов, выносящих решение[172].

Эти изъяны исправлены в четвертом исследовании, в исследовании Рэскина и Кирчера, до сих пор еще не опубликованном[173].

Они пришли к выводу, что суждения, сделанные на основе поведенческих признаков, ничуть не лучше случайных, в то время как суждения, сделанные на основе показаний детектора без контактов с подозреваемым, все же имеют лучший результат, чем при случайном угадывании.

Люди очень часто пропускают поведенческие признаки обмана, неверно интерпретируют их или просто заблуждаются в их отношении. Вспомните мой отчет в начале главы 3 (Глава 3 ОБНАРУЖЕНИЕ ОБМАНА ПО СЛОВАМ, ГОЛОСУ И ПЛАСТИКЕ) о нашем исследовании, когда люди не смогли сказать по видеозаписи, лгут или нет описывающие свои эмоции студентки. И все же мы знаем, что такие признаки, хотя и неопознанные, существовали. Когда девушки лгали, скрывая негативные эмоции, испытываемые ими при просмотре фильма о хирургии, тон их голосастановился выше, они демонстрировали определенные жесты, иллюстрируя свою речь, и совершали эмблематические оговорки (пожатие плечами). Мы только окончили подробное описание мимических признаков, но все еще не можем опубликовать результаты, несмотря на то, что они обещают быть самыми интересными в отношении идентификации лжи. И наиболее выразительным мимическим признаком является тот, который выдает почти неуловимые движения лицевых мышц, выражающие отвращение или презрение во вполне счастливых на вид улыбках.

И нам хотелось бы определить, что именно происходит: люди действительно просто не знают, на что надо смотреть, или это и невозможно увидеть. В следующем году мы займемся именно этим; наберем группу людей, скажем им, на что должны обращать внимание, а затем покажем видеозаписи. Если их суждения будут неверными, мы узнаем, что точность в обнаружении этих поведенческих признаков обмана все же требует более медленного и неоднократного просмотра, а также более точных способов оценки.

Что же касается исследования Рэскина и Кирчера, было бы очень интересно сравнить точность суждений, основанных на показаниях детектора с учетом поведенческих признаков, с суждениями тренированных, опытных, не наивных наблюдателей. Я полагаю, что в некоторой степени такие комбинированные суждения увеличили бы безошибочность обнаружения лжи. Ведь поведенческие признаки могут дать информацию о том, какая именно эмоция испытывается, а разве детектор способен определить страх, гнев, удивление, утомление или возбуждение?

Такую специфическую информацию, конечно, можно извлечь и из показаний детектора. Напомню наши выводы (описанные в конце главы 3 (Глава 3 ОБНАРУЖЕНИЕ ОБМАНА ПО СЛОВАМ, ГОЛОСУ И ПЛАСТИКЕ)) о том, что каждой эмоции соответствуют различные изменения ВНС. Однако никто еще не попытался применить этот подход в интерпретации показаний детектора. Информация же о конкретных эмоциях (полученная одновременно из поведенческих признаков и показаний аппаратуры) могла бы помочь уменьшить как ошибки неверия правде, так и ошибки веры лжи. Еще одним важным вопросом, подлежащим ныне рассмотрению, является вопрос о том, насколько хорошо раскрываются комбинацией обнаруженных поведенческих признаков и показаний детектора предпринятые подозреваемым контрмеры.

Детектор можно применять только в отношении готового к сотрудничеству, согласного подозреваемого, а поведенческие признаки считываются и без всякого разрешения и предупреждения о том, что лжец находится под подозрением. К тому же в то время как применение детектора можно объявить незаконным, сделать то же самое с наблюдением за поведенческими признаками невозможно. И даже если испытания на детекторе никогда не признают законным средством выявления государственных служащих, повинных в утечке секретной информации, верификаторы все равно могут заниматься изучением поведенческих признаков всех подозреваемых.

Во многих областях, где часто подозревается обман, таких как дипломатия, супружеские отношения или торговля, применение детектора лжи просто невозможно. И дело здесь не в том, что поскольку в этих отношениях правда не предполагается, то и нет возможности устроить строгий и последовательный допрос, как на следствии. Даже там, где правду предполагают, как например в отношениях между супругами, друзьями, родителями и детьми, такие прямые вопросы вообще могут поставить под угрозу дальнейшие отношения. Так что даже родитель, имеющий над своим ребенком больше власти, чем любой верификатор над подозреваемым, вряд согласится платить такую цену за свое расследование. Нежелание признавать то, что ребенок по большей части все-таки старается говорить правду, постоянное подозревание его, даже при полной зависимости ребенка от родителей, может в конце концов привести к полному разрыву с ним.

Некоторые люди считают, что лучше (или более морально) и вовсе не пытаться выявлять ложь, а всегда верить на слово и, воспринимая жизнь как ценность саму по себе, даже и не стремиться уменьшить возможность быть обманутым. Лучше оказаться обманутым, чем незаслуженно осудить кого-либо. Иногда это действительно самый правильный ход. Но это во многом зависит от того, что поставлено карту, кто находится под подозрением, какова вероятность быть обманутым и кем является сам верификатор. Было бы, например, интересно сравнить, что потерял бы Джерри из романа Апдайка «Давай поженимся», поверив в правдивость своей жены Руфи в случае ее лжи, с тем, что он потерял бы или приобрел, поверив ей в случае ее честности. В некоторых семьях урон, нанесенный ложным обвинением может стать гораздо тяжелее урона в случае действительного обмана. Все зависит от конкретной ситуации. У некоторых вообще нет выбора; а некоторые бывают слишком боязливыми для того, чтобы рискнуть поверить лжи; они предпочтут неверно обвинить кого-либо в обмане, чем оказаться обманутыми.

Единственное соображение, которое надо всегда иметь в виду, пытаясь выбрать то или иное решение, заключается в следующем: никогда не делайте окончательного вывода о том, лжет подозреваемый или нет, основываясь только на показаниях детектора или только на поведенческих признаках. В главе 5 (Глава 5 ОСНОВНЫЕ ОШИБКИ И МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ) я объяснил возможные опасности неверного толкования поведенческих признаков и те меры предосторожности, которые можно предпринять, чтобы их уменьшить. В этой же главе я попытался прояснить опасности истолкования показаний детектора как единственного доказательства лжи. Верификатор всегда должен оценивать вероятность того, что жесты, выражения лица или показания детектора могут говорить как о лжи, так и о правде, и очень редко обеспечивают абсолютную уверенность. В этих редких случаях, когда эмоция, выраженная мимикой или потоком слов, явно противоречит всем остальным показаниям, подозреваемого необходимо «ткнуть в это носом» – и, как правило, он немедленно признается. Но чаще всего поведенческие признаки обмана (как и испытание на детекторе) являются только основанием для решения, вести расследование дальше или нет.

Верификатор должен также всегда помнить, что лжец может и вовсе не ошибаться. Некоторые обманывают с такой легкостью, что невозможно заметить никаких поведенческих признаков, а некоторые – настолько тяжело, что ошибок в поведении – а значит, и признаков обмана – множество. В следующей главе мы рассмотрим случаи, когда ложь распознать трудно, а когда легко.

Поиск по сайту: