Можно ли уличить лжеца в зале суда?

В результате опыта обучения полицейских, судей и адвокатов в течение последних пяти лет я натолкнулся на одну забавную мысль, которую теперь использую на своих семинарах: похоже, вся система уголовного права была придумана человеком, явно желающим, чтобы выявить обман по манере поведения обвиняемого на суде было никоим образом невозможно. Подозреваемому дается возможность подготовиться и прорепетировать свои ответы заранее, до того как судьи или присяжные будут оценивать их правдивость, а это повышает его уверенность в себе и уменьшает боязнь разоблачения. Один–ноль в пользу подозреваемого.

Допрос и перекрестный допрос проводятся спустя месяцы, а то и годы после совершения преступления, когда эмоции, связанные с этим событием, уже побледнели. Два–ноль в пользу подозреваемого.

В ожидании начала суда, назначаемого тоже далеко не сразу, подозреваемый успевает так много раз повторить свою лживую историю, что и сам может наконец в нее поверить; и, давая показания, он, в некотором смысле, уже не будет лгать. Три–ноль в пользу подозреваемого.

Как правило, адвокат подготавливает своего подзащитного к перекрестному допросу, вплоть до репетиций, а заданные вопросы часто допускают односложные ответы «да» или «нет». Четыре– ноль в пользу подозреваемого.

Теперь представьте себе невиновного обвиняемого, который ужасно боится, что на суде ему не поверят. Если ему не поверили полицейские, прокурор и судья, когда он до суда обращался с просьбой об освобождении, то почему должны ему поверить присяжные? Признаки этого страха могут быть интерпретированы неверно и приняты за страх действительного преступника, который боится, что будет уличен. Пять–ноль в пользу настоящего преступника.

В то время как у судей и присяжных мало возможностей положиться на поведенческие признаки, этого нельзя сказать о человеке, который проводит первый допрос подозреваемого. Как правило, это полицейский или иногда, в случаях, связанных с детьми, – социальный работник. Самые большие шансы определить по поведенческим признакам, что подозреваемый лжет, именно у них. Подозреваемый еще не успел прорепетировать свои ответы и, скорее всего, либо боится быть уличенным, либо испытывает чувство вины за совершенное. Несмотря на самые лучшие намерения полицейских и социальных работников, они часто не подготовлены к тому, чтобы задавать непредвзятые и ненаводящие вопросы. Их не учили оценивать поведенческие признаки правдивости и лжи, и они необъективны, поскольку их профессия обязывает их делать определенного рода предположения[247].

Они считают, что почти все люди в чем-либо виновны и конечно же лгут, что возможно, и верно для большинства из тех, кого они допрашивают. Когда я впервые предложил мой тест по определению лжи офицерам полиции, оказалось, что многие из них сочли лжецами всех, кого увидели в фильме. «Никто никогда не говорит правду», – твердили они мне. Что же касается присяжных, то они, к счастью имеют дело с подозреваемыми в уголовных преступлениях не постоянно и потому не столь склонны предполагать, что подозреваемый обязательно виновен.

Поиск по сайту: