Формы истины

Существуют разные формы истины. Они подразделяются по харак­теру отражаемого (познаваемого) объекта, по видам предметной реаль­ности, по степени полноты освоения объекта и т. п. Обратимся сначала к характеру отражаемого объекта.

Вся окружающая человека реальность в первом приближении ока­зывается состоящей из материи и духа, образующих единую систему. И первая, и вторая сферы реальности становятся объектом человече­ского отражения и информация о них воплощается в истинах. Поток информации, идущий от материальных систем микро-, макро- и мега-миров, формирует то, что можно обозначить как предметную истину (она дифференцируется затем на предметно-физическую, предметно-биологическую и др. виды истины).

Понятие "дух", соотносимое в ракурсе основного вопроса мировоз­зрения с понятием "природа" или "мир", распадается в свою очередь на экзистенциальную реальность и реальность когнитивную (в смысле: рационалистически-познавательную). Экзистенциальная реальность включает в себя духовно-жизненные ценности людей, такие как идеалы добра, справедливости, красоты, чувства любви, дружбы и т. п., а также и духовный мир индивидов. Вполне естественен вопрос о том, истинно или не истинно мое представление о добре (как оно сложилось в таком-то сообществе), понимание духовного мира такого-то человека. Если на этом пути мы достигаем истинностного представления, то можно полагать, что мы имеем дело с экзистенциальной истиной.

Объектом освоения индивидом могут стать также те или иные концепции, включая религиозные и естественнонаучные. Можно ста­вить вопрос о соответствии убеждений индивида тому или иному комплексу религиозных догматов, или, к примеру, о правильности нашего понимания теории относительности или современной синте­тической теории эволюции; и там, и здесь употребимо понятие "истин­ности", что ведет к признанию существования концептуальной истины.

Аналогично положение с представлениями того или иного субъекта о методах, средствах познания, например, с представлениями о систем­ном подходе, о методе моделирования и т.п. Перед нами еще одна форма истины — операциональная.

Помимо выделенных могут быть формы истины, обусловленные спецификой видов познавательной деятельности человека. На этой основе имеются формы истины: научная, обыденная (повседневная), нравственная и пр.

Приведем следующий пример, иллюстрирующий различие обыден­ной истины и истины научной (см.: Чудинов Э.М. "Природа научной истины". М., 1977. С. 52). Предложение "Снег бел" может квалифици­роваться как истинное. Эта истина принадлежит к сфере обыденного знания. Переходя к научному познанию, мы прежде всего уточняем это предложение. Научным коррелятом истины обыденного познания "Снег бел" будет предложение "Белизна снега — это эффект воздейст­вия некогерентного света, отраженного снегом, на зрительные рецеп­торы". Это предложение представляет собой уже не простую констатацию наблюдений, а следствие научных теорий — физической теории света и биофизической теории зрительного восприятия. В обыденной же истине заключена констатация явлений и корреляций между ними.

К научной истине применимы критерии научности (см. Главу ГУ, § 1 данного учебного пособия).

Все признаки (или критерии) научной истины находятся во взаи­мосвязи. Только в системе, в своем единстве они способны выявить научную истину, отграничить ее от истины повседневного знания или от "истин" религиозного или авторитарного знания.

Практически-обыденное знание получает обоснование из повсед­невного опыта, из некоторых индуктивно установленных рецептурных правил, которые не обладают необходимо доказательной силой, не имеют строгой принудительности. Дискурсивность научного знания базируется на принудительной последовательности понятий и сужде­ний, заданной логическим строем знания (причинно-следственной структурой), формирует чувство субъективной убежденности в облада­нии истиной. Поэтому акты научного знания сопровождаются уверен­ностью субъекта в достоверности его содержания. Вот почему под знанием понимают форму субъективного права на истину. В условиях науки это право переходит в обязанность субъекта признавать логиче­ски обоснованную, дискурсивно доказательную, организованную, "си­стематически связанную" истину (см.: Ильин В. В. "Критерии

научности знания". М., 1989; см. также: Кезин А. В. "Научность: этало­ны, идеалы, критерии". М., 1989).

В пределах науки имеются модификации научной истины (по областям научного знания: математики, физики, биологии и др.). Следует отграничивать истину как гносеологическую категорию от логической истинности (иногда квалифицируемой как логическая пра­вильность). "Логическая истинность (в формальной логике) — истин­ность предложения (суждения, высказывания), обусловленная его формально-логической структурой и принятыми при его рассмотрении законами логики (в отличие от так называемой фактической истинно­сти, для установления которой необходим также анализ содержания предложения)" ("Философская энциклопедия". М., 1964. Т. 3. С. 230). Специфична объективная истина в уголовном судопроизводстве (см., например: Пашкевич П. Ф. "Объективная истина в уголовном судопро­изводстве". М., 1961), в исторической науке, в других гуманитарных и общественных науках. Рассматривая, например, историческую истину, А. И. Ракитов пришел к выводу, что в историческом познании "возни­кает совершенно своеобразная познавательная ситуация: исторические истины есть отражение реальной, прошедшей социально значимой деятельности людей, т.е. исторической практики, но сами они не включаются, не проверяются и не видоизменяются в системе практи­ческой деятельности исследователя (историка)" (Ракитов А. И. "Исто­ризм, историческая истина и исторический факт" // "Философия и социология науки и техники". Ежегодник. 1983. М., 1985. С. 93—94 (приведенное положение не следует расценивать как нарушающее представление о критериальных признаках научной истины. В данном контексте термин "проверяемость" употребляется в строго обозначен­ном автором смысле; но "проверяемость" включает в себя также и обращение к наблюдению, возможность многократного наблюдения, что в историческом познании всегда имеет место).

В гуманитарном знании важное значение для истины имеет глубина понимания, соотносимая не только с разумом, но и с эмоциональным, ценностным отношением человека к миру.

Такая двухполюсность истины наиболее ярко выражается в искус­стве, в понятии "художественная правда". Как отмечает В. И.. Свинцов, художественную правду правильнее рассматривать как одну из форм истины, используемую постоянно (наряду с другими формами) в по­знании и интеллектуальной коммуникации. Анализ ряда художествен­ных произведений показывает, что "истинностная основа" художественной правды в этих произведениях имеется. "Весьма воз-

можно, что она как бы перемещена из поверхностного в более глубокие слои. И хотя установить связь "глубины" с "поверхностью" не всегда легко, ясно, что она должна существовать... В действительности истина (ложь) в произведениях, содержащих такие конструкции, может быть "упрятана" в сюжетно-фабульном слое, слое характеров, наконец, в слое закодированных идей" (Свинцов В. И. "К вопросу о соотношении понятий "истина" и "художественная правда" // "Философские науки". 1984. № 4. С. 57). Художник способен открывать и в художественной форме демонстрировать истину.

Важное место в теории познания занимают формы истины: отно­сительная и абсолютная.

Вопрос о соотношении абсолютной и относительной истины мог встать в полной мере как мировоззренческий вопрос лишь на опреде­ленной ступени развития человеческой культуры, когда обнаружилось, что люди имеют дело с познавательно неисчерпаемыми сложноорга-низованными объектами, когда выявилась несостоятельность претен­зий любых теорий на окончательное (абсолютное) постижение этих объектов.

Под абсолютной истиной в настоящее время понимается такого рода знание, которое тождественно своему предмету и потому не может быть опровергнуто при дальнейшем развитии познания. Такая истина есть:

а) результат познания отдельных сторон изучаемых объектов (кон­статация фактов, что не тождественно абсолютному знанию всего содержания данных фактов);

б) окончательное знание определенных аспектов действительности;

в) то содержание относительной истины, которое сохраняется в процессе дальнейшего познания;

г) полное, актуально никогда целиком не достижимое знание о мире и (добавим мы) о сложноорганизованных системах.

По-видимому, вплоть до конца XIX — начала XX в. в естествозна­нии, да и в философии, господствовало представление об истине как об абсолютной в значениях, отмеченных пунктами а, б vie.

Когда констатируется что-либо, существующее или существовав­шее в действительности (например, в 1688 г. были открыты красные кровяные тельца — эритроциты, а в 1690 г. проведено наблюдение поляризации света), "абсолютны" не только годы открытий этих струк­тур или явлений, но и утверждения о том, что эти явления имеют место в действительности. Такая констатация подходит под общее определе­ние понятия "абсолютная истина". И здесь мы не находим "относитель-

ной" истины, отличающейся от "абсолютной" (разве что при перемене системы отсчета и рефлексии над самими теориями, объясняющими данные феномены; но для этого требуется известное изменение самих научных теорий и переход одних теорий в другие).

Когда дается строгое философское определение понятиям "движе­ние", "скачок" и т. п., такое знание тоже может считаться абсолютной истиной в смысле, совпадающем с относительной истиной (и в этом плане употребление понятия "относительная истина" не обязательно, как излишней становится и проблема соотношения абсолютной и относительной истин). Такой абсолютной истине не противостоит никакая относительная истина, если только не обращаться к форми­рованию соответствующих представлений в истории естествознания и в истории философии.

Не будет проблемы соотношения абсолютной и относительной истин и тогда, когда имеют дело с ощущениями или вообще невербаль­ными формами отражения человеком действительности.

Но вот когда эта проблема снимается в наше время по тем же мотивам, по которым ее не было в XVII или XVIII вв., то это уже анахронизм (см.: Минасян А. М. "Диалектический материализм (учение о сознании)". Ростов-на-Дону, 1974. С. 202—205).

В применении к достаточно развитому научному теоретическому познанию абсолютная истина — это полное, исчерпывающее знание о предмете (сложноорганизованной материальной системе или мире в целом); относительная же истина — это неполное знание о том же самом предмете.

Пример такого рода относительных истин — теория классической механики и теория относительности. Классическая механика как изо­морфное отображение определенной сферы действительности, отме­чает Д. П. Горский, считалась истинной теорией без всяких ограничений, т. е. истинной в некотором абсолютном смысле, посколь­ку с ее помощью описывались и предсказывались реальные процессы механического движения. С возникновением теории относительности было выяснено, что ее уже нельзя считать истинной без ограничений. Изоморфизм теории как образа механического движения перестал со времени быть полным; в предметной области были раскрыты соотно­шения между соответствующими характеристиками механического движения (при больших скоростях), которые не выполнялись в клас­сической механике. Классическая (с внесенными в нее ограничениями) и релятивистская механика, рассматриваемые уже как соответствующие изоморфные отображения, связаны между собой как истина менее

5* 131

полная и истина более полная. Абсолютный же изоморфизм между мысленным отображением и определенной сферой действительности, как она существует независимо от нас, подчеркивает Д. П. Горский, недостижим ни на какой ступени познания (Горский Д. П. "Истина и заблуждение как полярные противоположности и их соотношение с понятиями относительной и абсолютной истины" // "Ленинская теория отражения в свете развития науки и практики". София, 1981. Т. 1. С. 271-272).

Такое представление об абсолютной, да и об относительной истине, связанное с выходом на процесс развития научного знания, развития научных теорий, выводит нас на подлинную диалектику абсолютной и относительной истины.

Абсолютная истина (в аспекте г) складывается из относительных истин.

Если признать на схеме абсолютную истину за бесконечную область вправо от вертикали "zx" и выше от горизонтали "zy", то ступени 1, 2, 3... будут относительными истинами.

Вместе с тем эти же относительные истины оказываются частями

абсолютной истины, а значит, одно­временно (и в этом же отношении) и абсолютными истинами. Это уже не абсолютная истина (г), а абсолют­ная истина (в). Относительная исти­на — это абсолютная в третьем своем аспекте, причем не просто ведущая к абсолютной истине как исчерпывающему знанию об объек­те, но как составляющая ее неотъемлемую часть, по своему содержанию инвариантную в составе идеально полной абсолютной истины.

Каждая относительная истина есть одновременно и абсолютная (в том смысле, что в ней — часть абсолютной — г).

Единство абсолютной истины (в третьем и четвертом аспектах) и относительной истины обусловливается их содержанием; они едины благодаря тому, что и абсолютная, и относительная истины являются объективными истинами.

Когда мы рассматриваем движение атомистической концепции от античности к XVII—XVIII столетиям, а затем к началу XX в., в этом процессе за всеми отклонениями обнаруживается стержневая линия, связанная с наращиванием, умножением объективной истины в смысле роста объема информации истинного характера. (Приходится, правда,

заметить, что приведенная выше схема, достаточно наглядно показы­вающая формирование абсолютной истины из относительных, нужда­ется в некоторых поправках: относительная истина 2 не исключает, как в схеме, относительную истину, но вбирает ее в себя, определенным образом ее трансформируя). Так что то, что было истинным в атоми­стической концепции Демокрита, входит и в истинностное содержание современной атомистической концепции.

А содержит ли в себе относительная истина какие-либо моменты заблуждения?

В философской литературе есть точка зрения, согласно которой относительная истина состоит из объективной истины плюс заблужде­ния.

Мы уже видели выше, когда начинали рассматривать вопрос об объективной истине и приводили пример с атомистической концеп­цией Демокрита, что проблема оценки той или иной теории в плане "истина — заблуждение" не так проста. Нужно признать, что любая истина, хотя бы и относительная, по своему содержанию всегда объ­ективна; а будучи объективной, относительная истина внеисторична (в том плане, которого мы касались) и внеклассова. Если включать в состав относительной истины заблуждение, то это будет та ложка дегтя, которая испортит всю бочку меда. В результате истина перестает быть истиной. Относительная истина исключает какие-либо моменты за­блуждения или ложь. Истина во все времена остается истиной, адек­ватно отражающей реальные явления; относительная истина есть истина объективная, исключающая заблуждения и ложь.

Историческое развитие научных теорий, нацеленных на воспроиз­ведение сущности одного и того же объекта, подчиняется принципу соответствия (данный принцип был сформулирован физиком Н. Бором в 1913 г.).

Согласно принципу соответствия (см.: "Философский словарь". М., 1986. С. 438), смена одной естественнонаучной теории другой обнару­живает не только различие, но и связь, преемственность между ними, которая может быть выражена с математической точностью. Новая теория, приходя на смену старой, не просто отрицает последнюю, а в определенной форме удерживает ее. Благодаря этому возможны обрат­ный переход от последующей теории к предыдущей, их совпадение в некоторой предельной области, где различия между ними оказываются несущественными. Например, законы квантовой механики переходят в законы классической при условиях, когда можно пренебречь вели­чиной кванта действия. (В литературе нормативно-описательный ха-

рактер данного принципа выражается в требовании, чтобы каждая последующая теория логически не противоречила ранее принятой и оправдавшей себя на практике; новая теория должна включать в себя прежнюю в качестве предельного случая, т.е. законы и формулы прежней теории в некоторых крайних условиях должны автоматически следовать из формулы новой теории).

Итак, истина по содержанию объективна, а по форме — относи­тельна (относительно-абсолютна). Объективность истины является ос­новой преемственности истин.

Истина есть процесс. Свойство объективной истины быть процес­сом проявляется двояко: во-первых, как процесс изменения в направ­лении все большей полноты отражения объекта и, во-вторых, как процесс преодоления заблуждения в структуре концепций, теорий (данный вопрос будет рассмотрен в § § 3, 4).

Движение от менее полной истины к более полной (т. е. процесс ее развития), как и всякое движение, развитие, имеет моменты устойчи­вости и моменты изменчивости. В единстве, контролируемом объек­тивностью, они обеспечивают рост истинностного содержания знания. При нарушении этого единства рост истины замедляется или прекра­щается вовсе. При гипертрофии момента устойчивости (абсолютности) формируется догматизм, фетишизм, культовое отношение к авторитету. Такая ситуация существовала, например, в нашей философии в период с конца 20-х до середины 50-х годов.

Абсолютизация же относительности знания в смысле смены одних концепций другими способна породить зряшный скептицизм и в конце концов агностицизм. Релятивизм может явиться мировоззренческой установкой. Релятивизм обусловливает то настроение смятения и пес­симизма в области познания, которое мы видели выше у X. А. Лоренца и которое, конечно, оказывало тормозящее влияние на развитие его научных исследований.

Гносеологический релятивизм внешне противоположен догматиз­му. Однако они едины в разрыве устойчиво-изменчивого, как и абсо­лютно-относительного в истине; они дополняют друг друга.

Диалектика противопоставляет догматизму и релятивизму такую трактовку истины, в которой воедино связывают абсолютность и отно­сительность, устойчивость и изменчивость. Развитие научного знания есть его обогащение, конкретизация. Науке свойственно систематиче­ское наращивание истинностного потенциала.

Рассмотрение вопроса о формах истины вплотную подводит к вопросу о различных концепциях истины, их соотношению между собой, а также попыткам выяснить, не скрываются ли за ними те или

иные формы истины? Если таковые обнаруживаются, то, видимо, прежний прямолинейно-критицистский к ним подход (как к "ненауч­ным") должен быть отброшен. Эти концепции следует признать в качестве специфических стратегий исследования истины; нужно попы­таться осуществить их синтез. В последние годы эту мысль четко сформулировала Л. А. Микешина. Имея в виду разные концепции, она отмечает, что эти концепции должны рассматриваться во взаимодей­ствии, поскольку они носят комплементарный характер, по сути, не отрицая друг друга, а выражая гносеологический, семантический, эпи-стемологический и социо-культурный аспекты истинного знания. И хотя, по ее мнению, каждая из них достойна конструктивной критики, это не предполагает игнорирования позитивных результатов этих тео­рий. Л. А. Микешина полагает, что знание должно коррелировать с другим знанием, поскольку оно системно и взаимосвязано, а в системе высказываний могут быть соотнесены предложения объектного и ме­таязыка (по Тарскому).

Прагматический подход, в свою очередь, если его не упрощать и не вульгаризировать, фиксирует роль социальной значимости, при-знанности обществом, коммуникативности истины.

Эти подходы, коль скоро они не претендуют на единственность и универсальность, представляют в совокупности, подчеркивает Л. А Микешина, достаточно богатый инструментарий гносеологиче­ского и логико-методологического анализа истинности знания как системы высказываний.

Соответственно каждый из подходов предлагает свои критерии истинности, которые при всей их неравноценности должны, по-види­мому, рассматриваться, в единстве и взаимодействии, т. е. в сочетании эмпирических, предметно-практических и внеэмпирических (логиче­ских, методологических, социокультурных и др. критериев) ("Совре­менная проблематизация вечной темы" // "Философские науки". 1990. № 10. С. 77-78).

Поиск по сайту: