Чувственное познание

Развитие органов чувств человека является результатом, с одной стороны, эволюции органического мира, с другой — социального раз­вития.

Если иметь в виду сугубо физиологические механизмы отражения внешнего мира, то вряд ли можно считать органы чувств человека самыми развитыми. Термиты, например, непосредственно ощущают магнитное поле, гремучая змея воспринимает инфракрасные лучи в широком диапазоне, и т. п. Многие животные обладают способностями, которым бы мог позавидовать человек. И слабым утешением является факт акселерации человека, вроде бы свидетельствующий о его про­должающейся биологической эволюции: сколько-нибудь заметного изменения в отражательной способности человека при этом не уста­новлено.

Вместе с тем имеются факты, показывающие большие возможности человеческого организма к чувственно-сенситивному отражению. Изу­чающиеся в последние десятилетия феномены кожно-оптической чув­ствительности и биомагнитных полей говорят о способностях, которые могут быть развиты у многих людей. Но сколько бы ни был важен этот путь усиления познавательной способности человека, он все же огра­ничен; в данном отношении надо признать неконкурентоспособность человека с рядом других существ.

Деятельностный подход к трактовке познавательных способностей обнаруживает важную роль практики в их развитии. Практика обус­ловливает расширение сферы чувственного отражения действительно­сти. Пример — сталевары, обретающие в практике (в процессе варки стали) способность различать десятки оттенков красного цвета. Анало­гично у мастеров, изготавливающих изделия из драгоценных металлов и камней, у специалистов, оценивающих качества какого-либо продук­та, например, чая, по вкусу, запаху и т. п. Все это позволяет сделать вывод о том, что чувственных впечатлений человек получает и созна­тельно удерживает тем больше, чем выше развита его производительная сила и чем больше, следовательно, сторон, свойств и отношений предметов природы человек затрагивает в процессе производства.;

Данное положение верно в принципе, поскольку улавливает тен­денцию применительно к человеку как человеческой цивилизации. Но и здесь следует быть реалистами. Известно, например, что такая "прак­тика", как чтение литературы, умственный труд или, допустим, провер­ка зрением поверхностей шарикоподшипников на

шарикоподшипниковых заводах, ведет не к улучшению зрения,,а, наоборот, к его ухудшению; статистика говорит о резком росте близо­рукости у людей, занимающихся таким трудом. Сформулированное общее положение не принимает во внимание индивидный уровень, конкретных носителей чувственного отражения, а они в подавляющем своем числе оказываются развитыми односторонне. В отношении ин­дивидов бесспорно, что чувственных впечатлений личность получает тем больше (в пределах своей узкой специальности), чем больше у нее профессионального опыта. В общем, практика выступает одним из факторов, способных позитивно или негативно влиять на развитие способности к чувственному отражению действительности. Задача со­стоит, в частности, в том, чтобы содействовать позитивной тенденции.

Но давайте подумаем, а так ли уж необходимо стремиться к пре­восходству над животными или насекомыми в сфере чувственной организации? Что это в конечном итоге даст человеку?

В литературе на этот счет высказано такое мнение. Представим себе человека, который видел бы мельчайшие детали предметов, восприни­мал бы молекулы и даже атомы. Глаз в этом случае служил бы человеку плохую службу. Наш субъект со сверхсильными органами чувств не смог бы правильно видеть макропредметы, так как у него не было бы возможности различать их границы, ибо последние оказались бы раз­мазанными, не отделяющими одну мелкую деталь от другой. Хорошо замечено: глаз, который бы видел все, не видел бы ничего. Можно представить себе человеческое ухо такой же чувствительности, как у летучих мышей; в этом случае мы слышали бы шум, вызванный движением крови в капиллярах, т.е. практически были бы глухими. Эти примеры говорят о том, что ограниченность органов чувств чело­века — факт не только отрицательный, но и в целом ряде случаев положительный. Диапазон отражательных способностей органов чувств человека вполне достаточен, чтобы человек мог свободно ориентиро­ваться и действовать в окружающем его, соразмерном ему макромире.

Данный вывод является теоретико-познавательным. Что касается жизневоззренческой стороны вопроса, то бесспорно, что чем диффе-ренцированней, многообразней и тоньше будут чувственные ощущения и восприятия у каждого человека, тем больше будет возможностей для его полнокровной духовной жизни.

Чувственная односторонность или даже поверхностность в инфор­мативном и эмоциональном отношениях граничат с бездуховностью, ведущей к потере человечности в человеке. Органы чувств развиваются больше, вернее, должны развиваться больше в плане своего очелове-

чивания, гуманизирования. Информация, от них поступающая, нераз­рывно связана с теми или иными переживаниями. Происходит оценка ощущений, восприятий, представлений, определение их значимости или незначимости для человеческой практической деятельности, для жизни человека. Интересы человека, практики определенным образом окрашивают воспринимаемые предметы, одухотворяют мир.

Ощущения, восприятия и представления рождаются не при одно-. стороннем воздействии среды на органы чувств, а в процессе практики, в процессе очеловечивания природы, общества и в воздействии этих очеловеченных структур на саму личность человека. В этом отношении гуманизируются и сами органы чувств. К. Маркс писал: "...чувства общественного человека суть иные чувства, чем чувства необществен­ного человека. Лишь благодаря предметно развернутому богатству человеческого существа развивается, а частью и впервые порождается, богатство субъективной человеческой чувственности: музыкальное ухо, чувствующий красоту формы глаз,— короче говоря, такие чувства, которые способны к человеческим наслаждениям и которые утвержда­ют себя как человеческие сущностные силы.; Ибо не только пять внешних чувств, но и так называемые духовные чувства, практические чувства (воля, любовь и т.д.),— одним словом, человеческое чувство, человечность чувств,— возникают лишь благодаря наличию соответст­вующего предмета, благодаря очеловеченной природе. Образование пяти внешних чувств — это работа всей предшествующей всемирной истории. Чувство, находящееся в плену у грубой практической потреб­ности, обладает лишь ограниченным смыслом... Удрученный заботами, нуждающийся человек, нечувствителен даже по отношению к самому прекрасному зрелищу; торговец минералами видит только меркантиль­ную стоимость, а не красоту и не своеобразную природу минерала; у него нет минералогического чувства. Таким образом, необходимо оп-редмечивание человеческой сущности — как в теоретическом, так и в практическом отношении, — чтобы, с одной стороны, очеловечить чувства человека, а с другой стороны, создать человеческое чувство, соответствующее всему богатству человеческой и природной сущности" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч.2-е изд. Т. 42. С. 122).

В этих мыслях — ответ на вопрос: а зачем человеку нужно развивать органы чувств? Здесь — аксиологический, мировоззренческий, широ­комасштабный взгляд на их место в жизни и деятельности человека.

Итак, природа органов чувств человека биосоциальна; общебиоло­гический к ним подход важен, но ограничен; необходим гносеологи-

ческий, деятельностный, мировоззренческий подход, подход с точки зрения общественно-исторического развития.

Продолжим, однако, гносеологическое рассмотрение чувственного отражения действительности.

Л. Фейербах в свое время говорил, что "у нас нет никакого основа­ния воображать, что если бы человек имел больше чувств или органов, он познавал бы также больше свойств или вещей природы. Их не больше во внешнем мире, как в неорганической, так и в органической природе. У человека как раз столько чувств, сколько именно необхо­димо, чтобы воспринимать мир в его целостности, в его совокупности" (Фейербах Л. "Избранные философские произведения". М., 1955. Т. 11. С. 632-633).

Сторонники агностицизма нередко апеллируют к факту ограничен­ности органов чувств, утверждая невозможность выхода за их рамки. Но этот довод неубедителен, и вот почему.

Органы чувств человека сформировались в процессе естественного отбора как результат приспособления органических систем к условиям внешней среды. Все сколько-нибудь значимые для этих систем внеш­ние воздействия, вернее, их виды должны были находить со стороны организмов соответствующие ответные реакции, развитие соответству­ющих органов, иначе такие организмы просто выбывали бы из числа функционирующих. Развившиеся таким путем биологические задатки оказались достаточными, чтобы обеспечить элементарную деятель­ность человека. Этот уровень ориентации человека и фиксируют агно­стики.

Но у человека имеются возможности для значительного расшире­ния диапазона чувствительности. Во-первых, это изготовление и при­менение приборов, позволяющих воспринимать ультрафиолетовое излучение, космическую радиацию, рентгеновские лучи, магнитные поля и многое другое, т. е. то, что в повседневной практике не требуется воспринимать и что не характеризует его уже только как биологическое существо. Практика, создающая искусственные орудия познания, по­зволяет человеку осуществлять прорывы в случае необходимости в такие глубины бытия, которые недоступны никаким другим предста­вителям живого мира. Во-вторых, это мышление, мыслительная дея­тельность человека, обладающая, по сути дела, неограниченными возможностями для познания объективной действительности. Мысль стала направлять органы чувств на отражение таких сторон, которые в Других ситуациях не могли стать объектом отражения.

Итак, физиологическая ограниченность органов чувств человека не

является сколько-нибудь серьезной преградой на пути к познанию внешнего мира. В то же время эта ограниченность выступает даже положительным фактором в жизнедеятельности человека.

Существует три формы чувственного отражения: ощущения, вос­приятия, представления. Ощущения соответствуют отдельным свойст­вам предметов, восприятия — системе свойств предмета (ощущение вкуса яблока и, с другой стороны, восприятие вкуса, формы, запаха, цвета яблока в их единстве). Ощущения могут существовать вне восп­риятия, например ощущения холода, темноты, но восприятия невоз­можны вне ощущений. Будучи генетической предпосылкой восприятий и обладая способностью к самостоятельному проявлению, ощущения все же существуют преимущественно как части целостных восприятий. Поэтому если восприятие есть образ внешнего предмета, то и ощуще­ниям должна быть свойственна та или иная степень образности. Более полный образ, что, очевидно, имеется в восприятии.

Восприятие является результатом активного, деятельного отноше­ния человека к внешней среде. В деятельности отдельные ощущения обретают реальную значимость. Осознание соотнесенности цвета ка­ких-либо предметов с самими предметами в онтогенетическом развитии индивида вырабатывается, например, при практическом взаимодейст­вии ребенка с этими предметами, при движении его рук по контуру предмета, при ощущении плотности фигуры предмета. Здесь "исправ­лению" подвергается ощущение цвета, которое ранее казалось распо­ложенным непосредственно на поверхности глаз, но которое теперь стало восприниматься как связанное с предметом, находящимся на расстоянии от субъекта. В единстве с данным ощущением представлены уже и другие ощущения, дающие информацию о структуре объекта. По своему характеру восприятия оказываются изоморфными объекту.

Итак, мы рассмотрели ощущения и восприятия как формы чувст­венного отражения внешнего мира; рассмотрели их познавательные возможности. Все отмеченные их стороны, моменты относятся и к третьей форме чувственного отражения — представлению, поскольку оно базируется на них. Это освобождает нас от необходимости сколь­ко-нибудь значительного освещения представлений.

Отметим главное в специфике представления: отсутствие непосред­ственной связи с отражаемым предметом это, по сути, то же восприятие, тот же целостный образ предмета, но при отсутствии предмета; ото­рванность от наличной ситуации; некоторая обобщенность, усреднен-ность образа — по сравнению с восприятием несколько элиминируется специфическое, уникальное, единичное; часть подробностей не сохра-

няется; в представлении больше общих черт и сторон — происходит "накладка" на конкретный образ ранее воспринимавшихся аналогичных образов; включение в "работу" такой способности человека, как память (способность воспроизводить образы предметов, в данный момент не действующих на человека; воспроизведение по оставшимся в мозгу "следам").

Отсутствие непосредственной связи с наличной ситуацией и память позволяют, помимо прочего, комбинировать образы, их элементы; происходит подключение воображения. Здесь — и возможность неудач­ных комбинаций, фантастических образов, и возможность удачных с познавательной точки зрения комбинаций образов, таких, на основе которых становится реальным предвидение будущего. "Представления, будучи не связанными с непосредственным взаимодействием субъекта с объектом, позволяют выходить за пределы данного явления, форми­ровать не только образы настоящего, но и — с помощью воображения — прошлого и будущего" (Коршунов А. М. "Место чувственного отра­жения в научном познании" // Марксистско-ленинская диалектика процесса познания. М., 1985. С. 58). Возникают такие образы-пред­ставления как образы-модели, образы-цели, образы-планы, символи­ческие образы.

Без такой формы чувственного отражения действительности, как представление, человек был бы привязан к непосредственной ситуации (в плане жизненного опыта); благодаря способности представлять предметы субъект расширяет объем чувственного материала, которым он располагает, вовлекая в сферу своего ощущения и восприятия мира также и общественный чувственный опыт. В сфере представлений большую роль играет практика, деятельность человека и связанные с практикой ценности, цели и интересы людей.

Теперь краткое определение: представление — это чувственно-на­глядный образ предметов и явлений действительности, сохраняемый и воспроизводимый в сознании без непосредственного воздействия самих предметов на органы чувств (см.: Михайлова И. "Представление" // "Философская энциклопедия". М., 1967. Т. 4. С. 359). Имеется несколь­ко иное определение: представление — это образ ранее воспринятого предмета или явления (представление памяти, воспоминание), а также образ, созданный продуктивным воображением; форма чувственного от­ражения в виде наглядно-образного знания (см.: " Философский энцик­лопедический словарь". М., 1989. С. 506).

Встает вопрос о познавательных, гносеологических возможностях органов чувств. Поскольку "первичной" формой оказываются ощуще-

ния, то этот вопрос и фокусируется на ощущениях. Если они способны адекватно отражать окружающие предметы, то очевидным становится наличие такого же свойства у восприятий и представлений. Ну, а если они не способны давать такую информацию, то возникают большие сомнения подобного рода в отношении других форм чувственного познания, г

Обьщенный опыт каждого человека убеждает вроде бы в том, что мы отражаем предметный мир таким, каков он и есть без человека. Но немного поразмыслив, мы приходим к неожиданным выводам. Дейст­вительно, человек ощущает красный, зеленый или голубой цвет, счи­тает их существующими независимо от его органа зрения, но до его глаз доходят ведь только электромагнитные волны определенной дли­ны, которые сами по себе бесцветны. Что же тогда отражается? Может быть, цветность есть только в субъекте, лишь инициируется электро­магнитными волнами? Аналогично обстоит дело и со звуками, с каче­ствами, связанными с вкусовыми ощущениями, с обонянием. Так что же получается: предметный мир сам по себе бесцветен и беззвучен? Какова же тогда ценность получаемой органами чувств информации?

В философии уже давно замечено, что не все качества объективных предметов одинаковы в познавательном отношении. Все они могут быть подразделены на "первичные" и "вторичные". Приведенные только что факты связаны со "вторичными" качествами, с проблемой "вторичных" качеств.

В истории философии эта проблема наиболее основательно была продумана, пожалуй, Дж. Локком в его книге "Опыт о человеческом разуме" (1690). Он полагал, что вещам присущи такие качества, как форма, протяженность, плотность, число, движение, объем; они при­сущи вещам независимо от того, воспринимаем ли мы их или нет. Это первоначальные, или первичные, качества. Вторичные качества (цвета, звуки, вкусы и т. п.) не находятся в самих вещах, но представляют собой силы, вызывающие в нас различные ощущения своими первичными качествами. Пламя считают горячим и ярким, снег белым и холодным по ощущениям, которые эти предметы в нас вызывают. Но уберите эти ощущения. Пусть глаза не видят света или цветов, пусть уши не слышат звуков, нос не обоняет, и все цвета, вкусы, запахи и звуки как особые идеи (восприятия) исчезнут и сведутся к своим причинам, т. е, к объему, форме и движению частиц. Одна и та же вода в одно и то же время может через одну руку вызывать ощущение холода, а через другую — ощущение тепла. Если бы эти ощущения (восприятия) действительно находились в воде, то было бы невозможно, чтоб одна и та же вода в

одно и то же время была и горячей и холодной. Дж. Локк приходит к выводу, что идеи (т.е. восприятия) "первичных качеств тел сходны с ними, и их прообразы действительно существуют в самих телах, но что идеи, вызываемые в нас вторичными качествами, вовсе не имеют сходства с ними. В самих телах нет ничего сходного с этими нашими идеями. В телах, называемых нами по этим идеям, есть только способ­ность вызывать в нас эти ощущения" (Локк Дж. "Избранные философ­ские произведения". М., 1960. Т. 1. С. 157).

Подчеркивание философами прошлого идентичности ощущений и качеств часто вело к их отождествлению и к субъективному идеализму, агностицизму; но столь же неизбежен был агностицизм при квалифи­кации ощущений и восприятий как знаков, лишь обозначающих некие воздействия на человека извне, но не содержащих в себе объективной информации о "вещах в себе". Позиция Дж. Локка не была ни той, ни другой, хотя и заметны были его колебания по вопросу о познаватель­ных возможностях органов чувств в сторону преувеличения их знако-вости. В общем же его трактовка оказалась близкой к той, которая получила широкое признание среди ученых нашего времени. Суть этой концепции в подчеркивании объективности всех свойств вещей (и "первичных", и "вторичных") и в утверждении недопустимости либо только знаковой трактовки чувственного отражения действительности, либо, наоборот, принятия полной совпадаемости ощущений и свойств внешних предметов.

Между ощущением и самим предметом — несколько посредствую­щих звеньев, преломляющих воздействие, идущее от внешнего объекта, его трасформирующее. Внешние воздействия в рецепторах превраща­ются из одного вида сигналов в другой, кодируются, и посредством нервных сигналов-импульсов передаются в соответствующие мозговые центры, где перекодируются на "язык" нейродинамическихотношений, подвергаются дальнейшей переработке, взаимодействуя с прошлыми следами. Благодаря этим преобразованиям продукты деятельности ор­ганов чувств — ощущения — отличаются по качеству от отображенных свойств (см.: Тюхтин B.C. "Отражение, системы, кибернетика". М., 1972. С. 146).

Следует обратить внимание на то, что ощущения появляются не в рецепторах и не в проводящих путях (при ощущении цвета — не в сетчатке глаза и не в зрительном нерве), а коре головного мозга. Как показали опыты, и при атрофии нервных путей возможно возникно­вение ощущений цвета, причем — посредством фармакологических, электрических и иных воздействий на участок коры — поле 17. Раздра-

жая у больных эту область коры электрическим током, ученые обнару­жили возникновение ощущений различных цветов.

Еще, правда, не выяснен механизм превращения в коре головного мозга материального процесса, служащего основой психического фе­номена, в сам этот феномен, в данном случае — в зрительное ощуще­ние. Но ясно, что ощущение производно от соответствующих физиологических, биохимических процессов, и изменения в ощуще­ниях обусловлены изменениями в их субстратной основе.

Опосредованная связь предметов и ощущений делает ощущения цвета (звука, запаха) не тождественными объектам и имеющими харак­тер естественных знаков, хотя, конечно, они заключают в себе, в своем содержании некоторую объективную информацию об объектах.

Чувственное отражение имеет и знаковую, и образную стороны (элементы). В некоторых отношениях ощущения всех качеств одина­ковы. Исследователи отмечают: те ощущения, которые могли бы быть названы ощущениями первичных качеств, похожи на сами эти качества не в большей мере, чем ощущения вторичных качеств похожи на свои объективные прообразы; едва ли кто решится утверждать, что ощуще­ния гладкости, скользкости, жесткости, глубины и мгновенности "по­хожи" в буквальном смысле слова соответственно на прямолинейность поверхности, незначительное трение, непроницаемость, пространст­венную протяженность и очень малый интервал времени. С другой стороны, те ощущения, которые Локк называл вторичными, информи­руют нас о выражаемых в виде чувственных контрастов соотношениях различных объектов, т. е. о структурных характеристиках объективного мира, что ранее считали прерогативой лишь первичных качеств. Так что не приходится резко разграничивать ощущения на "первичные" и "вторичные" соответственно "первичным" и "вторичным" качествам самих предметов.

В то же время подразделение объективных свойств (качеств) на два типа имеет основание. Если первичные качества не зависят от внешних отношений, являются эффектом внутренних взаимодействий, то вто­ричные представляют собой эффект внешних взаимодействий данной вещи с другими вещами (органами чувств или физическими телами). Они становятся актуально существующими во время этих взаимодей­ствий. Актуализация внешних свойств может рассматриваться как своеобразное отражение внешних свойств вещи в других вещах. Каче­ства первого рода можно назвать собственно предметными, а второго рода — оппозиционными. В этом аспекте все ощущения также можно подразделить на два класса. По И. С. Нарскому объектам присуща

диспозиция, т. е. способность вызывать ощущения в субъектах, а пси­хике субъектов — диспозиция переживать эти ощущения при наличии этих объектов и определенного взаимодействия их с субъектом через посредство других объектов (внешней среды, анатомо-физиологиче-ских устройств и т.д.). Следовательно, ощущения — это результат оп­ределенных взаимодействий и в этом плане отражение способности тела к такому взаимодействию.

Ощущения не безынформативны, они несут информацию о тех или иных объективно существующих способностях (свойствах) предметов. Разные ощущения одной и той же модальности информируют о меня­ющихся свойствах предметов. В этом и только в этом смысле нужно понимать "сходство" ощущений со свойствами (качествами) вещей. Такое "сходство" имеет информативно-неизобразительный характер. "Все ощущения в той или иной мере информируют о внешних или внутренних объектах и их состоянии, но не являются их изобразитель­ным слепком" ("К вопросу об отражении свойств внешних объектов в ощущениях" // "Проблемы логики и теории познания". М., 1968. С. 55).

Итак, ощущения несут информацию о свойствах предметов — как собственных, так и диспозиционных; они информируют о субстрате предметов, их качествах (свойствах) и в определенной степени — об их структуре. Наиболее полно структура предмета отражается в комплексе ощущений, т. е. в восприятии. Ощущения — неизобразительные, воспри­ятия — изобразительные образы.

Говоря о формах чувственного познания как образах внешнего мира, мы не должны упускать из вида, что "образу" свойственно не совпадение с объектом, но лишь его соответствие объекту. "Образ" — это не зеркальная копия, но и не "знак", это не то же, что и вещь или в вещи, но соответствующее вещи, согласующееся с вещью; т. е. это образ, соответствующий вещи, согласующийся с вещью, не более.

Информативность ощущений о "первичных" и "вторичных" качест­вах, весьма, как мы видели, различная, позволяет все же человеку достаточно хорошо приспосабливаться к внешней среде. Особенно важна в этом плане информация о первичных качествах.

Для ориентировки во внешней среде важен именно контур образа (структура). Неважно, что различные биологические организмы по-разному реагируют на тот или иной спектральный состав света. Важно, что структура имеющихся у них образов изоморфна структуре внешних объектов. Для ориентировки этого вполне достаточно. И животное, и человек, имея различные по качеству ощущения, двигаясь по лесу, не натыкаются на деревья именно потому, что структура соответствующих

образов у человека и у животных изоморфна структуре внешней среды. В этих образах различен субстрат — качества, данные в ощущении, а относительное тождество образов у человека и животных касается только структуры. Это доказывается относительным тождеством их поведения в сходной обстановке. На основе образа, изоморфного объектам внешней среды, осуществляется целесообразное движение организма по отношению к предметам (Цубовской В. И. "Гносеологи­ческие функции ощущения и восприятия" // "Современные проблемы теории познания диалектического материализма". Т. П. "Истина, по­знание, логика". М., 1970. С. 241).

Информация о "вторичных" качествах, получаемая посредством ощущений и восприятий, тоже оказывается полезной человеку, по­скольку позволяет более дифференцированно различать предметы, их свойства, лучше ориентироваться в предметной среде, не говоря уже о возможности более глубокого переживания разнообразия мира и пол­ноты своего бытия в этом мире.

Затронем еще один вопрос — о характере вторичных качеств: субъ­ективны они или объективны? Для понимания характера этих качеств необходимо учесть, что качества предмета не есть только явные его свойства, но также и способность вызывать (или раскрывать) опреде­ленные свойства. С этой точки зрения нет основания для противопо­ставления первичных качеств, существующих объективно, вторичным качествам как якобы не обладающим статусом объективного сущест­вования. Все качества предметов как свойства, способности являются объективными.

В определенном отношении ощущения — эти субъективные образы объективного мира (несмотря на элемент знаковости) —объективны.

Если понятие субъекта познания ограничить мыслительно-позна­вательным процессом, то ощущения вместе с их материальной основой и объектом, их вызвавшим, сами окажутся объектом. Рассудок анали­зирует ощущения как определенный объект; ощущения отражаются в рациональном, абстрактном мышлении.

Конечно, ощущения сами выступают как результат отражения. Чувственные образы циркулируют в мыслительных процессах. Но они выступают, помимо того, и объектами (вторичного) отражения — со стороны мышления. Мысль анализирует ощущения, выявляя инфор­мацию, которую они несут о внешних для индивида предметах.

Можно провести аналогию с художником, воплощающим в своем произведении реальность. Для него эта реальность — не чистые явле­ния внешнего мира, но явления, связанные воедино с его отношением

к ним, с его переживанием, с эмоциями. Объект для него — предмет-переживание. Мышление как субъект отражает этот объект, затем создается художественный образ, воздействующий на реципиентов (см. схему на стр. 60).

Ощущения тоже в известном плане — вне мышления; мышление выступает источником познавательной активности, т.е. субъектом. Ощущения — объект, мыслительная деятельность — субъект.

С точки зрения данного допущения все формы чувственного отра­жения действительности могут рассматриваться как объективно (или объектно) существующие. И в этом плане нет оснований для квалифи­кации ощущений "вторичных" качеств как субъективных в противовес неким "первичным" ощущениям как якобы "объективным".

Ощущения объективны как психологический феномен и в опреде­ленном аспекте субъектно-объектных познавательных отношений. Они объектны по отношению к мышлению, объективны также по характеру доставляемой информации.

Ощущения вместе с тем не сводятся к какому-то автоматизму, к механическому отражению внешних предметов. Нередко бывает так, что один и тот же предмет вызывает у разных людей разные ощущения (цвета, вкуса, звука и т. п.). Данные явления обусловливаются зачастую физиологическими и биохимическими изменениями в органах чувств. Эти случаи представляют собой отклонение от нормы, свойственной большинству людей как результат биологического приспособления человека к среде. Здесь обнаруживается та же объективность ощущений и восприятий, что и в обычных условиях. На ощущения и восприятия большое влияние оказывает эмоциональное состояние человека, его прошлый опыт переживаний соответствующих ощущений и восприя­тий: одна и та же музыка, один и тот же цвет могут быть сопряжены с разными переживаниями, накладывающими на них свой отпечаток. Такие моменты можно расценивать как субъективные, поясняющие положение, согласно которому ощущения есть субъективный "образ" объективного мира.

Субъект-индивид является деятельностным, общественно-истори­ческим существом и на его ощущения, восприятия предмета активно влияют также потребности, интересы, установки не только его лично, но и социальной группы, класса, общества; предметы для индивида предстают в их ценностном значении для жизни, практики.

Посмотрим теперь, какую роль играет чувственное познание в науке. Обратимся к конкретному примеру, взятому из физики (см.: Дубовской В. И. "Гносеологические функции ощущения и восприятия".

С. 252—254). В атомной физике доя изучения элементарных частиц используют камеру Вильсона (или диффузионную камеру) и метод толстослойных фотопластинок. Камера Вильсона дает возможность наблюдать след индивидуальной частицы, образованный капельками жидкости в результате ионизации паров воды или спирта. В толстослой­ных фотопластинках аналогичный след создается из выпадающих в результате пролета микрочастицы мельчайших крупинок серебра. В обоих случаях наблюдатель видит не саму частицу, а только ее след, изоморфный траектории ее движения. Анализу фактически подлежит фотография, зрительный образ которой включает в себя или черный след частицы на белом фоне, или белый след на черном. По характеру следа физик судит о свойствах частицы, ее заряде, массе, энергии и т.д. Цветовые ощущения в подобных случаях имеют значение лишь для выявления структуры процесса и не имеют самостоятельного значения. Исследуя траектории частиц, зафиксированные на бумаге, и производя дальнейшие расчеты, физик продолжает пользоваться своими органами чувств. Объектом его исследования выступают вычерченные им кривые и углы, вслед за измерением которых наступает теоретическая стадия их изучения. Из этого можно заключить, что исходным элементом физики элементарных частиц в самом ее начале выступает не что иное, как структура траектории частицы. Начиная с этой траектории и кончая всеобъемлющими физическими формулами, все содержание физики структурно, т.е. оказывается знанием отношений, связей, взаимодей­ствий. Таким образом, чувственное отражение объекта позволяет по­лучить в физике, пожалуй, всю основную исходную информацию об элементарных частицах.

Этот факт показывает важную роль чувственного отражения в системе научного познания: оно оказывается отправным рубежом в движении к сущности объекта, в овладении объектом на практике.

В заключение отметим, что роль чувственного отражения действи­тельности в обеспечении всего человеческого познания весьма значи­тельна:

— органы чувств являются единственным каналом, который непос­редственно связывает человека с внешним предметным миром;

— без органов чувств человек не способен вообще ни к познанию, ни к мышлению;

— потеря части органов чувств затрудняет, осложняет познание, но не перекрывает его возможности (это объясняется взаимной компен­сацией одних органов чувств другими, мобилизацией резервов в дей-

ствующих органах чувств, способностью индивида концентрировать свое внимание, свою волю и т.п.);

— рациональное базируется на анализе того материала, который дают нам органы чувств;

— регулирование предметной деятельности осуществляется прежде всего с помощью информации, получаемой органами чувств;

— органы чувств дают тот минимум первичной информации, ко­торый оказывается необходимым, чтобы многосторонне познать объ­екты, чтобы развивать научное знание.

§ 2. Абстрактное мышление

Способность человека к чувственному отражению действительно­сти — это способность получать непосредственную информацию об объектах в форме индивидуальных конкретно-чувственных образов, способность к ощущениям, восприятиям и представлениям. Велико значение этой способности для познания и ориентировки в мире. Но ее сила является и ее слабостью: человек остается привязанным к конкретной ситуации. Хотя он и может ориентироваться в окружающей обстановке, приспосабливаясь к ней подобно животным, все же этого недостаточно, чтобы преобразовывать природу, предметы окружающе­го мира в своих интересах, для своих потребностей.

Ограниченность способности человека к чувственному познанию не только в том, что в органах чувств не могут непосредственно отражаться многие объективные предметы, например, атомы и элемен­тарные частицы. Органы чувств — и этот их недостаток проявился уже в самом начале возникновения человека как социального существа — дают гомогенный, хотя и единый, образ отражаемого предмета или ситуации. Как отмечает психолог А. В. Брушлинский (см. "Мышление" // "Общая психология". М., 1986. €.' 323), та чувственная картина мира, которую дают нам органы чувств, необходима, но недостаточна для глубокого, всестороннего Познания предметов, событий, явлений, их причин и следствий, переходов друг в друга. Распутать этот клубок зависимостей и связей, который выступает в нашем восприятии во всей своей красочности и непосредственности, просто невозможно с по­мощью одного лишь чувственного отражения предметов; пример: ощу­щение тепла, которое дает рука, прикасающаяся к какому-либо телу. Здесь — неоднозначная характеристика теплового состояния этого те­ла. Ощущение тепла определяется, во-первых, тепловым состоянием данного предмета и, во-вторых, состоянием самого человека (в этом

случае все зависит от того, к каким телам — более теплым или более холодным — прикасался перед этим человек). Здесь обе зависимости выступают как одно нерасчлененное целое. В восприятии, иначе говоря, дан лишь общий, суммарный результат взаимодействия субъекта с познаваемым объектом.

В связи с этим возникает потребность в отграничении того, что свойственно объектам самим по себе, оттого, что связано с состоянием человеческого организма. Кроме того, имеется потребность в диффе­ренциации свойств объектов, в выделении их по степени значимости для существования и функционирования самих объектов и для прак­тической деятельности человека. Все это требовало, в свою очередь, развития способности к свободным представлениям, к выходу за рамки непосредственно данной в органах чувств ситуации.

Практическая, трудовая деятельность и в этом случае оказалась основой процесса перерастания сенситивной способности в новую, связанную с зачатками разума.

Уже первые трудовые действия, выполняемые по аналогии с дей­ствиями природы, предполагали такие представления, которые не ограничивались простым воспроизведением прошлых восприятий, но были связаны с выдвижением некоторой цели и осознанием опреде­ленного характера и последовательности будущих операций. Появля­лась задача, проблема, требовавшая разрешения. Но материальные объекты, с которыми приходилось взаимодействовать, имели и имеют свойство оказывать человеку сопротивление, поддаваясь лишь тогда, когда предварительно схватываются мысленно существенные моменты; необходимость в той или иной степени отражения их внутренней природы требовала все большего умения отчленять, отвлекать, т.е. абстрагировать одни признаки вещей от других и относительно свобод­но оперировать представлениями о таких признаках (или об отдельных объектах и ситуациях).

Большую роль в развитии способности к абстракциям сыграло возникновение и формирование языка в целях общения. Слова языка закреплялись за теми или иными представлениями, абстракциями, что позволяло репродуцировать их содержательное значение вне зависи­мости от ситуации, при которой имелись бы непосредственно соответ­ствующие предметы и их признаки. В этом отношении интересны соображения, выдвинутые К. Р. Мегрелидзе. Он пишет, что развитию и укреплению способности свободного воспроизводства представлений в огромной степени способствовало образование элементов языка. Речь делает возможным произвольное и свободное вызывание представле-

ний в поле ясного сознания и закрепляет способность репродукции. Благодаря языку воспроизводство представлений и работа воображения чрезвычайно облегчаются. Процесс репродукции мысленного содержа­ния делается беглым, сознание освобождается от тирании сенсорного поля, приобретает свободу воображения. Воображение делается в вы­сшей степени подвижным, гибким, и область его охвата может беспре­рывно расширяться (см.: Мегрелидзе K.P. "Основные проблемы социологии мышления". Тбилиси, 1973. С. 105-106). Без языка нет свободных представлений воображения, но и язык, в свою очередь, невозможен без этого содержания сознания. Подлинное сознание имеется там, где содержание наполняется объективным составом ре­альности, где оно может оперировать образами и представлениями вещей или их заместителями и составлять воображаемые диспозиции. К. Р. Мегрелидзе подчеркивает, что "человеческий труд, человеческое сознание и человеческая речь в процессе своего возникновения пред­ставляли собой не три самостоятельных действия, а только отдельные моменты одного целого, а именно — социального комплекса. Каждое из этих образований немыслимо без других, одно порождает другое, взаимно образуя целое" (там же. С. 113).

Благодаря выработке способности к свободным представлениям, связанным со словом, а также способности к сопоставлению представ­лений, их анализу, выделению общих признаков предметов и их объ­единению (синтезу) в определенные классы стало возможным формирование особого рода представлений, фиксирующих общие при­знаки вещей. Это представления не чувственно-сенситивного характе­ра, поскольку конкретная индивидуальность здесь уже присутствовала (и в восприятии, и в самом представлении), а "представление" лишь об отдельных признаках целой группы индивидуальных предметов, выде­ляемых по какому-либо общему для них признаку, например, по функциональному. Такие признаки закреплялись в словах "топор", "дом", "ложка" и т.п. Возникли "представления", квалифицируемые в логике, психологии и философии как понятия. Формировалась и развивалась способность людей к абстрактно-мысленному отражению действительности.

Исходной и ведущей формой абстрактно-мысленного отражения объектов является понятие. Известный специалист-логик Е. К. Войш-вилло, посвятивший понятию млногографическое исследование, счи­тает, что одна из основных функций понятия в процессе познания состоит именно в том, что оно выделяет, представляя в обобщенном виде, предметы некоторого класса по некоторым определенным (об-

щим, существенным) их признакам. Он дает следующее определение понятию: понятие как форма (вид) мысли, или как мысленное образование, есть результат обобщения предметов некоторого класса и мысленного выделения самого этого класса по определенной совокупности общих для предметов этого класса — ив совокупности отличительных для них — признаков (см.: Войшвилло Е.К. "Понятие как форма мышления. Ло­гико-гносеологический анализ". М., 1989. С. 91).

Один и тот же объект может выступать и в форме чувственно-сен-ситивного представления, и в форме понятия. Пример — представле­ние о студенте Кузнецове В., выступавшем на прошлой неделе на семинаре, и, с другой стороны, понятие о том же студенте, включающем обобщение представлений о нем в том же аспекте в течение семестра или всего учебного года.

В понятиях могут фиксироваться существенные и несущественные признаки объектов, необходимые и случайные, качественные и коли­чественные и т. п. По степени общности понятия могут быть разными — менее общими, более общими, предельно общими. Сами понятия подлежат обобщению. В научном познании функционируют частнона-учные, общенаучные и всеобщие (философские) понятия.

Если в обыденном знании не столь уж важно отграничивать общие признаки предметов и существенные их признаки (в общих заключены' и существенные), то в научном познании такое отграничение состав­ляет одну из главных задач исследования. Одно дело — понятие о человеке, включающее в себя множество признаков, в том числе общую для людей мочку уха, и другое дело — понятие, в котором фиксированы наиболее существенные специфические признаки: иметь сознание, обладать способностью к труду и общаться посредством языка.

К более высокому уровню по сравнению с отмеченными двумя относятся понятия, включающие в себя осмысление значения отража­емых признаков или объекта. Не случайно к слову "понятие" близки слова "понять", "понимание". "Понимание вещи или ситуации есть усмотрение ее строя, ее структуры, ее места или значения в системе задач, занимающих сознание. Согласно этому, понятие будет усмот­ренное сознанием смысловое отношение объектов, закон внутреннего строения или реальное значение предмета" (Мегрелидзе К. Р. "Основ­ные проблемы социологии мышления". С. 213).

Понятия высшего уровня — это понятия-идеи, образующие сферу идеального (об идеальном см. главу IX, § 3 данной книги). Это особый класс понятий, не тождественный другим, хотя и обладающий их характеристиками, но выделяемый по своей конструктивной направ-

ленности — на преобразование реальности. Если, к примеру, понятие "человек" заключает в себе общее и существенное, свойственное людям, и в этом смысле лишь отражает, копирует, констатирует то, что уже имеется в самой предметной действительности, то понятия о будущем устройстве общества или конструируемом воздушном лайнере высту­пают как понятия-проекты, понятия-планы, понятия-программы.

Такое идеальное не есть прерогатива только сущностного уровня познания. Оно имеется и в повседневном сознании. Однако на основе понятий сущностного типа, которые, опять-таки заметим, могут и не быть понятиями-идеями, становится возможным не только отражать, но и творить новое в соответствии с законами и внутренними тенден­циями развития материальных систем. Без деятельностного (с точки зрения практики) подхода нельзя понять сути идеального. Понятие-идея — это образ будущего предмета (или предметов, ситуации), продуци­руемый с целью его реализации в практической деятельности субъекта.

Итак, по отношению к действительности (по глубине ее отражения, осмыслению и направленности) понятия могут быть разделены на четыре класса: 1) понятия, отражающие общее в предметах, 2) понятия, охва­тывающие существенные признаки предметов, 3) понятия, возвышающи­еся до раскрытия смысла, значения предметов, и 4) понятия-идеи.

Исходя из наиболее "сильных" признаков понятий, можно опреде­лять понятия и как такие воплощенные в словах продукты социально-ис­торического процесса познания, которые выделяют и фиксируют общие, существенные свойства, отношения предметов и явлений, а благодаря этому одновременно суммируют важнейшие знания о способах дейст­вия с данными группами предметов и явлений. Это определение оказывается более эвристичным по сравнению с приведенным выше, но в то же время не охватывающим первый класс понятий. Здесь возможно дальнейшее обсуждение вопроса и уточнение некоторых наших представлений о понятии.

Наряду с понятиями абстрактно-мысленная способность человека включает и другие формы рационального освоения действительности. Из курса классической формальной логики известны такие формы мышления, как суждение и умозаключение. Суждение — это форма мысли, в которой посредством связи понятий утверждается или отрица­ется что-либо о чем-либо. Высказывая суждения, мы уже пользуемся понятиями. Они являются элементами суждений. С другой стороны, знание сущности предметов, на основе которого возникает понятие о них, выражается в форме суждения или совокупности суждений, кото­рые, однако, всегда могут быть объединены в одно суждение. Это

суждение, представляющее достигнутое понимание предметов, и при­нимается за понятие. По мере углубления знания о предметах меняется основа их обобщения, в чем и состоит переход от одних понятий к другим, более глубоким и точным (см.: Войшвилло Е. К. "Понятие как форма мышления" 4.11. Гл.1). Заметим, что в курсе психологии дается несколько иное определение суждения. " Суждение — это отражение связей между предметами и явлениями действительности или между их свойствами и признаками" (Брушлинский А. В. "Мышление" // "Общая психология". М., 1968. С. 327). При таком понимании суждения не обязательно связаны с понятиями (эта трактовка ближе к отечественной традиции. В "Философском словаре" Э.Л. Радлова (М., 1913) говорится: "Суждением называется мысль, выраженная словами. В каждой мысли утверждается или отрицается связь двух элементов сознания, таким образом, в каждом суждении можно различить три элемента: два представления или понятия, между которыми устанавливается отноше­ние, и, во-вторых, связка, которая и выражает собой произведенный синтез" (с.603)).

На базе понятий и суждений формируются умозаключения, пред­ставляющие собой рассуждения, в ходе которых логически выводится новое суждение (заключение или вывод).

Мы не будем специально рассматривать логические формы мыш­ления — понятия, суждения, умозаключения, так как все это достаточ­но широко освещается в соответствующих разделах логики. К сказанному о формах рационального познания добавим лишь, что, если брать научное познание, то там к числу наиболее важных форм отно­сятся гипотезы и теории; посредством этих форм субъект способен проникать в самые глубокие сущности сложноорганизованных матери­альных систем.

Итак, можно виделить следующие черты, отличающие способность к абстрактному мышлению от чувственно-сенситивного отражения действительности:

1) способность к отражению общего в предметах; при сенситивном отражении в отдельных предметах не дифференцируются общие и единичные признаки; они не разделены, слиты в единый гомогенный образ;

2) способность к отражению существенного в предметах; в резуль­тате же сенситивного отражения существенное не отграничивается от несущественного;

3) способность к конструированию на основе познания сущности предметов понятий-идей, подлежащих опредмечиванию;

4) опосредованное познание действительности — как через посред­ство сенситивного отражения, так и с помощью рассуждений, умозак­лючений и благодаря применению приборов.

Все эти моменты есть не что иное, как проявления способности к созданию абстракций. Отсюда и название данной способности — "аб­страктно-мысленная".

Спрашивается, а не тождественна ли эта способность мышлению? Ответ на данный вопрос зависит от того, как понимать мышление. В "Философском словаре", например, мышление понимается как "актив­ный процесс отражения объективного мира в понятиях, суждениях, теориях и т. п., связанный с решением тех или иных задач, с обобще­нием и способами опосредованного познания действительности" ("Фи­лософский словарь". М., 1986. С. 295). "Философский энциклопедический словарь" сообщает, что мышление — это "высшая форма активного отражения объективной реальности, состоящая в целенаправленном, опосредованном и обобщенном познании субъек­том существенных связей и отношений предметов и явлений, в твор­ческом созидании новых идей, в прогнозировании событий и действий" (М., 1989. С. 382).

Если исходить из этих определений, то, конечно, мышление ока­жется неотрывным от понятий.

Такое представление охватывает наиболее зрелую форму мышле­ния, где ярко проявляются преимущества мыслительной деятельности. Однако оно само оказывается абстракцией от более широкой и много­гранной целостности, какой выступает мышление человека; не видеть этого означает занять узкую позицию в понимании мышления.

В психологии давно установлен факт существования форм, отли­чающихся от абстрактного мышления, в частности, существование наглядно-действенного и наглядно-образного мышления.

Наблюдения над развитием сознания ребенка показывают, что мышление у него проявляется значительно раньше, чем способность к оперированию понятиями. Даже если он получает от взрослых те или иные понятия, то в первое время он не воспринимает слово как какую-то абстракцию, а прочно ассоциирует его с конкретным пред­метом, с конкретным сенситивным образом.

С детьми младшего дошкольного возраста проводилось два рода опытов (см.: Тихомиров О. К. "Психология мышления". М., 1984. С. 8— 9). Первый из них следующий. На стол помещался двуплечевой рычаг, свободно закрепленный в центре. К правому плечу рычага прикрепля­лась игрушка, привлекательная для ребенка, вызывающая желание ее

достать. Положение игрушки на столе исключает возможность достать ее просто рукой. Единственный путь — воспользоваться рукояткой, прикрепленной к левому плечу. Естественно желание потянуть ручку к себе, но игрушка только отодвигается; нужно совершить движение, обратное тому, которое обычно совершается при притягивании вещей к себе. Нахождение этого способа, которое для ребенка младшего возраста осуществляется со значительными трудностями, оказывается' уже мыслительным процессом. Оно имеется, как установлено в экспе­риментах, и у высших животных. Характерная черта такого наглядно-действенного мышления в том, что решение задачи осуществляется с помощью реального преобразования ситуации, с помощью наблюдае­мого двигательного акта.

Второй опыт. Ребенку-дошкольнику показывали плоскую фигуру определенной формы, например вырезанного из фанеры гуся. Затем фигура закрывалась фанерным диском так, чтобы оставалась видимой лишь ее часть — голова и начало шеи. После этого фигуру поворачивали на какой-либо угол от исходного положения и предлагали ребенку определить по положению головы и шеи гуся, где должен располагаться его хвост. Решение задачи здесь является мыслительным процессом наглядно-образного типа. Из этого видно, что функции образного мышления связаны с представлением ситуаций и изменений в них, которые человек хочет получить в результате своей деятельности, преобразующей ситуацию, с конкретизацией общих положений.

С помощью образного мышления более полно воссоздается мно­гообразие различных фактических характеристик предмета. В образе может быть зафиксировано одновременно видение предмета с несколь­ких точек зрения. Важная особенность образного мышления — уста­новление непривычных, "невероятных" сочетаний предметов и их свойств. В отличие от наглядно-действенного мышления при нагляд­но-образном мышлении ситуация преобразуется лишь в плане образа.

За основу отграничения наглядно-образного мышления от нагляд­но-действенного исследователи-психологи берут, таким образом, ха­рактер преобразования ситуации. Отправляясь от этого, мы можем пойти в несколько ином направлении — в сторону характеристик соб­ственно гносеологических. Мы можем увидеть, что при наглядно-дей­ственном мышлении ребенок тоже оперирует представлением-образом: в случае с первым опытом решение задачи есть либо бессознательный акт, как результат перебора вариантов и случайного нахождения реше­ния, закрепляемый тут же как вывод (в наглядно-образной форме), либо осознанный вывод, т. е. предварительное мысленное оперирова-

ние наглядными образами и соответствующее действие. Внутренний аспект наглядно-действенного мышления оказывается идентичным с наглядно-образным. С философской точки зрения важна именно эта общность отмеченных форм мышления; можно обозначить их как "чувственно-сенситивное" или "сенсомоторное" мышление. Второй термин более точен, так как теснее связан с представлением о челове­ческой деятельности, об активном воздействии человека на объект, без чего не бывает никакого человеческого мышления.

Экстремальные условия развития детей, не имеющих ни зрения, ни слуха и не имеющих возможности общаться посредством языка, выво­дят на первый план значимость их деятельности, неотрывной от так­тильных ощущений, непосредственных восприятий формы внешних предметов и представлений о действиях с предметами.

Как отмечается в литературе, исходная форма функционирования мышления у слепоглухонемого ребенка связана с навыками самообслу­живания — элементарными формами человеческого поведения. Дейст­вуя, например, ложкой, ребенок своей рукой осваивает движения, которые не свойственны ему самому, его организму и которые не нужны ему как таковому. Действуя ложкой, ребенок уподобляет движения своей руки "форме"—"логике" общественно выработанного способа употребления ложки, который, в свою очередь, "продиктован", с одной стороны, физическими свойствами ложки и приданной ей простран­ственно-геометрической формой социального происхождения и, с дру­гой стороны, назначением этой ложки, также являющимся продуктом исторического развития общества. Как видим, ребенок в процессе деятельности по удовлетворению своих нужд совершает действия, по форме воспроизводящие "логику" используемого предмета. Он как бы двигает рукой по двум "логикам" — двум "формам" — используемого предмета: естественно-природной и общественно-исторической. Здесь мы имеем дело с "непосредственной" формой мышления, т.е. с тем случаем, когда ребенок мыслит предметами, действиями с ними. А мыслит ребенок потому, что действует с предметами не как попало, а по жестко определенной логике, не присутствующей ни в физико-хи­мической, ни в анатомо-физиологаческой, ни в структурно-морфоло­гической организации его тела. В дальнейшем процессе формирования и развития психики слепоглухонемого ребенка появляются специфи­ческие средства общения — жесты. Они возникают в результате пре­вращения навыков самообслуживания из непосредственно практических актов в акты, не дающие непосредственного результата.

Изображая действие с отсутствующей ложкой, ребенок не принимает непосредственно пищи, а лишь сообщает другому человеку, что ему нужно поесть, нужна реальная пища. В отличие от навыков самообс­луживания, жесты — это лишь имитация первых, т. е. совершение дей­ствий по логике отсутствующих предметов (см.: Сироткин С. А. "Чем лучше мышлению вооружаться — жестом или словом?" // "Вопросы философии". 1977. № 6. С. 97-98).

В формирующемся в онтогенезе человеческом сознании запечатле­ваются контуры, формы предметов и отношения между предметами. Представления о них динамизируются, будучи детерминированными логикой материальных систем и материальных отношений. Первона­чальная логика сознания при этом постоянно корректируется, посколь­ку она еще несовершенна и эпизодична, самой логикой вещей и формами деятельности ребенка.

Обращая внимание на важность социальной обусловленности мышления, Э. В. Ильенков отмечает, что сенсомоторные схемы скла­дываются в онтогенезе, в процессе развития ребенка раньше, чем он становится способным говорить и понимать речь. Эти сенсомоторные схемы, являющиеся схемами непосредственной деятельности становя­щегося человека с вещами и в вещах, и есть то самое, что философия издавна называет логическими формами, или формами "мышления как такового". В этом плане Э. В. Ильенков дает такое определение мыш­лению: мышление — это "способность обращаться с любым другим телом, находящимся вне своего собственного тела, сообразно с формой, расположением и значением его в составе окружающего мира" (Иль­енков Э. В. "Соображения по вопросу об отношении мышления и языка (речи)" // "Вопросы философии". 1977. № 6. С. 95). Это определение, как можно видеть, несколько метафорично; в строгом смысле слова мышление манипулирует не самими вещами, а только их образами, представлениями о вещах. Но в этом определении ценен другой момент, а именно выход за узкие рамки понимания мышления только как абстрактно-логического мышления.

Суждения, являющиеся одной из основных форм логического мышления, уже имеются при чувственно-сенситивном отражении предметов. В них ставятся в связь конкретные восприятия и представ­ления. Говоря, к примеру: "Студентка Иванова пошла в кинотеатр "Россия", мы не осуществляем никаких операций по обобщению при­знаков, мы лишь утверждаем что-то о ком-то, причем в наглядно-об­разной форме. С одной стороны, здесь имеется акт мышления, а с

другой — отсутствует абстрагирующая логика. Положение о том, что суждения не связаны только с понятиями или, допустим, теориями, признается, кстати, и авторитетными специалистами по логике. Е. К. Войшвилло, например, рассуждает следующим образом. Можно высказать такие суждения, как "Это — дерево", "Это — человек", имея лишь представления о деревьях и человеке. "Очевидно, так и возникают первые суждения еще на чувственной ступени познания, таков характер суждений ребенка. Но мышление в строгом смысле слова начинается лишь тогда, когда имеются более или менее точные понятия ("дерево", "человек"), и сами суждения при этом состоят в том, что в отдельном устанавливается наличие общих признаков, по которым соответствую­щие предметы (деревья, люди) обобщены в понятиях" (Войшвилло Е. К. "Понятие".,М., 1967. С. 121). Таким образом, суждения не соотносятся однозначно ни с понятиями (они могут иметь место до понятия и "пЪсле" понятия), ни с абстрактно-логическим мышлением в смысле тождественности данной форме мышления. Они функционируют и в сенсомоторнтш мышлении.

Мышление в самом общем виде можно определить как процесс оперирования образами предметов. Поскольку образы предстают чувст-венно-сенситивными и понятийными (теории и гипотезы, с нашей точки зрения, тоже дают понятийные образы), постольку можно рас­сматривать мышление как процесс оперирования конкретно-чувственными и понятийными образами.

Мышление — это процесс; но мышление также и способность, имеющаяся уже при чувственном отражении действительности^ Эта способность включена в чувственно-сенситивную способность, обес­печивая ее трансформацию в способность к абстрактному мышлению. В этом отношении чувственно-сенситивное получает у человека интел­лектуальный аспект.

На основе изложенных соображений мы считаем также, что вторую познавательную способность правильнее называть не "логической", а "абстрактно-мысленной", т.е. способностью к абстрактно-логическому мышлению.

Остановимся теперь на вопросе о связи мышления с языком. Связаны ли они так, что могут существовать в отрыве друг от друга, или между ними существуют однозначно-тождественные отношения, такие, когда нет мышления без языка и наоборот? С одной стороны, имеется положение, согласно которому язык и мышление неразрывно

связаны. С другой, ряд фактов, в том числе мыслительной деятельности слепоглухонемых, говорит о существовании невербального, несловес­ного мышления.

Посмотрим, однако, на структуру самого языка под углом зрения гносеологии.

Язык в этом аспекте определяется как система знаков, имеющих значения. Считается, что знаки и их значения в языке образуют отно­сительно замкнутую и самостоятельную систему, имеющую свои зако­ны, правила и формы связи. Важно то, что язык есть не просто система знаков, не знаки сами по себе, а знаки со своими значениями.

В качестве знаков могут выступать звуки, жесты, рисунки, чертежи и т. п. Они воспринимаются органами чувств другого человека, воздей­ствуют на нервную систему и на сознание. Знаки — это сигналы, материальные явления. "Знак есть материальный чувственно воспри­нимаемый предмет (явление, действие), выступающий в процессах познания и общения в качестве представителя (заместителя) другого предмета (предметов) и используемый для получения, хранения, пре­образования и передачи информации о нем" (Резников Л. О. "Гносео­логические вопросы семиотики". Л., 1964. С. 9). Под информацией при этом понимают гносеологический, чувственный или понятийный, об­раз, которым субъект оперирует в своем сознании и который индуци­руется у другого субъекта при восприятии соответствующего знака. Благодаря замещению реальных предметов знаки позволяют опериро­вать не самими предметами, а их образами и комбинациями, комплек­сами взаимосвязанных образов.

Один и тот же образ, т. е. одна и та же информация, может быть закреплен в различный знаках. Например, "стол" в русском языке идентичен "der Tisch" в немецком и "the table" в английском языках. Иначе говоря, связь между значением и знаком неоднозначна и в этом отношении случайна, хотя исторически словообразование идет во взаимосвязи случайности с необходимостью.

Как справедливо подчеркивают многие специалисты, знак является не объектом познания, хотя и может быть таковым, а средством познания.

Гносеологический же образ, с которым связан знак, существенно отличается от материального образа и от художественного образа. Его характерные черты — бессубстратность, изоморфность (структурное соответствие образа своему оригиналу), проективность (обратное про-

ецирование структуры отображения на оригинал), аксиологичность (ценностная значимость) и др. Мы уже касались этих сторон гносеоло­гического образа в двух его формах — чувственной (сенситивной) и понятийной.

Отметим лишь, что в "семантическом треугольнике": 1) имя (выра­жение языка), 2) предмет, обозначаемый им (денотат, или десигнат), 3) смысл имени — денотат оказывается содержанием гносеологическо­го образа, соотносимого с предметом. Под смыслом же понимается индивидуальное значение слова, выделенное из объективной системы связей; оно состоит из тех связей, которые имеют отношение к данному моменту и к данной ситуации (Лурия А. Р. "Язык и сознание". М., 1979. С. 53). Пример — слово "уголь", его смысл для геолога, художника или домашней хозяйки. "Смысл" — это выявление специфических аспектов значения соответственно данному моменту и ситуации. В основе ин­дивидуального смысла "лежит преобразование значений, выделение из числа всех связей, стоящих за словом, той системы связей, которая актуальна в данный момент" (там же. С. 54).

Относительная самостоятельность знаков, значений и смыслов заключает в себе возможность, с одной стороны, их совместного, в единстве, функционирования, а с другой — их автономного существо­вания.

Знаки, взятые сами по себе, не несут никакого смысла и не имеют значения для познания действительности. В данном случае они пере­стают быть обозначениями чего-то, перестают быть знаками.

Существует особый род знаков, внешнее выражение которых соот­носимо с предметом отражения (в отличие от языковых или математи­ческих, химических, логических знаков, не имеющих такого сходства), вернее, с объектом, момент содержания которого представлен в его полном чувственном образе. Это — знаки-символы, например: изобра­жение льва как символа силы, заводских труб как символа урбанизации и т.п.

Символические знаки широко входили в мифологическое созна­ние; немало их в религии. Среди религиозных символов имеются такие, которые не несут в себе никакого реального содержания. Некоторые же символы, например изображение Христа, связываются у верующих с добротой в самих людях.

Поиск по сайту: