Тетраптих

(Вступление)

Вашу мысль,

мечтающую на размягченном мозгу,

как выжиревший лакей на засаленной кушетке,

буду дразнить об окровавленный сердца лоскут:

досыта изъиздеваюсь, нахальный и едкий.

У меня в душе ни одного седого волоса,

и старческой нежности нет в ней!

Мир огромив мощью голоса,

иду - красивый,

двадцатидвухлетний.

Нежные!

Вы любовь на скрипки ложите.

Любовь на литавры ложит грубый.

А себя, как я, вывернуть не можете,

чтобы были одни сплошные губы!

Приходите учиться -

из гостиной батистовая,

чинная чиновница ангельской лиги.

И которая губы спокойно перелистывает,

как кухарка страницы поваренной книги.

Хотите -

буду от мяса бешеный

- и, как небо, меняя тона -

хотите -

буду безукоризненно нежный,

не мужчина, а - облако в штанах!

Не верю, что есть цветочная Ницца!

Мною опять славословятся

мужчины, залежанные, как больница,

и женщины, истрепанные, как пословица.

«12»

Автор: Александр Александрович Блок

Написано:1918 г.

Жанр: поэма

Литературное направление: символизм (с элементами соцреализма)

Сюжет.

Действие проис­ходит в рево­лю­ци­онном Петро­граде зимой 1917/18 г. Петро­град, однако, высту­пает и как конкретный город, и как средо­точие Вселенной, место косми­че­ских ката­клизмов.

Первая из двена­дцати глав поэмы описы­вает холодные, засне­женные улицы Петро­града, терза­е­мого войнами и рево­лю­циями. Люди проби­ра­ются по скользким дорожкам, рассмат­ривая лозунги, кляня боль­ше­виков. На стихийных митингах кто-то — «должно быть, писа­тель — вития» — говорит о преданной России. Среди прохожих — «неве­селый товарищ поп», буржуй, барыня в кара­куле, запу­ганные старухи. Доно­сятся обры­вочные крики с каких-то соседних собраний. Темнеет, ветер усили­ва­ется. Состо­яние самого поэта или кого-то из прохожих описы­ва­ется как «злоба», «грустная злоба», «черная злоба, святая злоба».

Вторая глава: по ночному городу идет отряд из двена­дцати человек. Холод сопро­вож­да­ется ощуще­нием полной свободы; люди готовы на все, чтобы защи­тить мир новый от старого — «пальнем-ка пулей в Святую Русь — в кондовую, в избяную, в толсто­задую». По дороге бойцы обсуж­дают своего прия­теля — Ваньку, сошед­ше­гося с «богатой» девкой Катькой, ругают его «буржуем»: вместо того чтобы защи­щать рево­люцию, Ванька проводит время в кабаках.

Глава третья — лихая песня, испол­ня­емая, очевидно, отрядом из двена­дцати. Песня о том, как после войны, в рваных паль­тишках и с австрий­скими ружьями, «ребята» служат в Красной гвардии. Последний куплет песни — обещание миро­вого пожара, в котором сгинут все «буржуи». Благо­сло­вение на пожар и спра­ши­ва­ется, однако, у Бога.

Четвертая глава описы­вает того самого Ваньку: с Катькой на лихаче они несутся по Петро­граду. Красивый солдат обни­мает свою подругу, что-то говорит ей; та, довольная, весело смеется.

Следу­ющая глава — слова Ваньки, обра­щенные к Катьке. Он напо­ми­нает ей ее прошлое — прости­тутки, пере­шедшей от офицеров и юнкеров к солдатам. Разгульная жизнь Катьки отра­зи­лась на ее красивом теле — шрамами и цара­пи­нами от ножевых ударов поки­нутых любов­ников. В довольно грубых выра­же­ниях («Аль, не вспом­нила, холера?») солдат напо­ми­нает гулящей барышне об убий­стве какого-то офицера, к кото­рому та явно имела отно­шение. Теперь солдат требует своего — «попляши!», «поблуди!», «спать с собою положи!», «согреши!»

Шестая глава: лихач, везущий любов­ников, стал­ки­ва­ется с отрядом двена­дцати. Воору­женные люди напа­дают на сани, стре­ляют по сидящим там, грозя Ваньке расправой за присво­ение «чужой девочки». Лихач извозчик, однако, вывозит Ваньку из-под выстрелов; Катька с простре­ленной головой оста­ется лежать на снегу.

Отряд из двена­дцати человек идет дальше, столь же бодро, как перед стычкой с извоз­чиком, «рево­лю­цьонным шагом». Лишь убийца — Петруха — грустит по Катьке, бывшей когда-то его любов­ницей. Това­рищи осуж­дают его — «не такое нынче время, чтобы нянчиться с тобой». Петруха, действи­тельно пове­селевший, готов идти дальше. Настро­ение в отряде самое боевое: «Запи­райте етажи, нынче будут грабежи. Отмы­кайте погреба — гуляет нынче голытьба!»

Восьмая глава — путаные мысли Петрухи, сильно печа­ля­ще­гося о застре­ленной подруге; он молится за упоко­ение души ее; тоску свою он соби­ра­ется разо­гнать новыми убий­ствами — «ты лети, буржуй, воро­бышком! Выпью кровушку за зазно­бушку, за черно­бро­вушку...».

Глава девятая — романс, посвя­щенный гибели старого мира. Вместо горо­до­вого на пере­крестке стоит мерз­нущий буржуй, за ним — очень хорошо соче­та­ю­щийся с этой сгорб­ленной фигурой — паршивый пес.

Двена­дцать идут дальше — сквозь вьюжную ночь. Петька поми­нает Господа, удив­ляясь силе пурги. Това­рищи пеняют ему за бессо­зна­тель­ность, напо­ми­нают, что Петька уже замаран Кать­киной кровью, — это значит, что от Бога помощи не будет.

Так, «без имени святого», двена­дцать человек под красным флагом твердо идут дальше, готовые в любой момент отве­тить врагу на удар. Их шествие стано­вится вечным — «и вьюга пылит им в очи дни и ночи напролет...».

Глава двена­дцатая, последняя. За отрядом увязы­ва­ется шелу­дивый пес — старый мир. Бойцы грозят ему штыками, пытаясь отогнать от себя. Впереди, во тьме, они видят кого-то; пытаясь разо­браться, люди начи­нают стре­лять. Фигура тем не менее не исче­зает, она упрямо идет впереди. «Так идут державным шагом — позади — голодный пес, впереди — с кровавым флагом <...> Исус Христос».

Поиск по сайту: