Доброту можно измерять и взвешивать злобой

Злоба — наиболее энергоемкий стресс.

Если тело требует пищи, следует задуматься о том, что же Вас разозлило. Об этом обычно не думают, не хотят вспоминать, а приступают к еде. Если Вы ощущаете сытость, а аппетит не уменьшается, то начните прощать своей злобе против тех, кто не принимает Вашей доброты. Простите потребности ощущать себя в злобе выше их, через них переступать. Простите злобе на тех, кто считает Вас из-за Вашего веса хуже себя, ибо ничем иным они не могут Вас превосходить.

Чем энергичнее Вы станете освобождать эти стрессы, тем быстрее пропадет аппетит. Ведь это — Ваши стрессы, которые никогда не насытятся. Они появились у Вас длятого, чтобы Вы усвоили, что Ваше хорошее будет востребовано, когда Вы перестанете властвовать со злобой. Когда Вы эти стрессы освободите, все наладится как бы само собой. Будет правильнее, если освобождать стрессы постоянно, а не в экстренном случае, но можно и так, как только что советовалось.

Сама я происхожу из рода толстых по женской линии людей. Лишь одна тетя была немного похудее — дни и ночи напролет она все что-то делала на бегу, подстегиваемая страхом как бы не оказаться хуже соседей. Иначе говоря, ею владел страх, что меня не станут любить, если я окажусь хуже других. Для всех она была очень хорошим человеком, отзывчивым, щедрым и жизнерадостным. Будучи бездетной, она воспитала многих детей своих родственников и тех, кто в войну лишился родителей. Вот только дети впоследствии отдалились от нее. Она их не винила и не упрекала в неблагодарности. Она выкладывалась, чтобы быть лучше других. Потребность в признании и желание разбогатеть оказались настолько сильными, что свели ее в могилу в 54-летнем возрасте от рака желудка. Стесняясь своей неуемности, она подрабатывала по ночам, когда деревня спала. Рак желудка, как Вы помните, есть злонамеренная злоба на самого себя, суть которой — несмотря на максимальные усилия, я не могу добиться того, что мне надо. Так чрезмерное добро обратилось в чрезмерное зло. Так излишний вес оказался губительным.

Я очень хотела своим появлением искупить карму именно этой линии своего рода. Не зря же я явилась на этот свет. В придачу к карме рода и карме семьи я, естественно, приняла на себя и личные стрессы.

Например, еще недавно я чувствовала, что рабочая нагрузка возросла до умопомрачения, что я больше не желаю иметь дело с людьми, которые не хотят понимать и настолько переполнены злобой, что ничего не видят и не слышат, а лишь настаивают на своей правоте. Мое раздражение возрастало, и я все больше притягивала к себе именно таких людей. Также я стабильно пребывала в весе.

Я пыталась обмануть себя работой. В долгий трудовой день толком ведь не поешь. Но и от недоедания худеть я не стала. Наоборот, когда вечером приходила домой и ради интереса вставала на весы, то оказывалось, что я опять прибавила в весе. Отупев от усталости и подавляя нервозность, чтобы не волновать семью, я кулем валилась на стул и за четверть часа незаметно поглощала целый дневной рацион.

Мне известно, что плохо прожеванная пища способствует накоплению жира. Известно и то, что типичное для толстых людей заявление — я много не ем — является неправдой. Толстяки за короткое время съедают очень много. Способны они и на обратное, их жировая ткань это позволяет, однако только ненадолго. Их тело усваивает все калории без остатка, ибо как иначе могли бы эти люди бороться во имя светлого будущего.

С виду я человек хороший — спокойный, доброжелательный, самоотверженно помогающий страждущим. Чрезмерная нагрузка делает злым любого. Чрезмерная нагруженность работой не что иное, как выслуживание любви на физическом уровне. Не помогало даже знание, что злоба делает человека толстым, хотя я ежедневно злобу освобождала. Чем больше освобождала, тем большую нагрузку взваливала на себя на работе. Меня подхлестывал страх, что меня не станут любить, если я не помогу всем желающим. «Я так не думал»,— говорят люди, когда я указываю на их неверные мысли. Я тоже не думала и неправильно делала. Нужно думать о своих мыслях, чтобы из красивой мысли не родился некрасивый поступок.

Однажды утром я проснулась от сильной боли в заплечье. Гляжу и вижу злобу против тех, кто не желает воспринимать эту великолепную Божественную мудрость, посредником которой я имею счастье быть, что и делаю со всем жаром своей души. Это было равнозначно тому, что они меня не воспринимают, не считаются со мной, а значит, не любят. Желание от них отвернуться, не глядеть на них, перешагнуть, быть выше их, только бы от них был покой, разбудило меня в то утро, чтобы сказать: «Сегодня у тебя будет трудный день, если ничего не предпримешь. Если ты меня не освободишь, то случится нечто по-страшнее, чем прибавление в весе».

Я знала, что это правда. Со всей страстью стала я прощать этому стрессу и просить у него прощения за то, что долгие годы взращивала его. Ведь он существует у меня с детства в виде страха и презрения к человеческой глупости. С годами он просто стал сложнее, отражая специфику времени, однако сущность его осталась прежней. Та же самая злоба вдохновляла меня на изучение всего, что есть в мире,— в этом ее положительная сторона. В течение получаса, что я брела на работу, я разговаривала со своим стрессом, как с другом, у которого есть чему поучиться, есть за что просить прощения, и который ни в коем случае не желает мне плохого, а старается по мере своих возможностей оказать мне помощь, но чьи сигналы я игнорировала.

Человеческая глупость достойна презрения — так мы все считаем. Или Вы не согласны со мной? Было бы страшно, если глупость оказалась бы в чести! Раньше я тоже так думала.

Но теперь думаю иначе. Если кто-то желает быть глупым, то у него на это есть святое право. Я освободила прощением ошибочные мысли, и боль исчезла. Я увидела перед собой свою злобу, пребывающую, в состоянии мудрого благородного спокойствия, и поблагодарила ее за то, что снова поумнела.

Последовал труднейший день за всю историю моих занятий альтернативным лечением. Никогда прежде за один [день мне не приходилось сталкиваться с таким количеством сердитых материалистов, апатичных, потерявших интерес к жизни больных, абсолютных нигилистов и людей, ненавидящих Бога и своих родителей.

Я погружала в них свой взор со спокойным вниманием, и меня ничуть не задевало то, что они не намерены верить сказанному мной. Я просто знала, что им еще предстоит учиться через страдания, и мне не было жаль честно им это высказать. То было сборище недовольных людей, чья сердитая требовательность к миру превратила их (В тяжело больных, а теперь автоматически обратилась против меня, поскольку я не вылечила их сразу и безо всяких условий, чтобы они смогли продолжать вершить свое плохое.

Я знала — все, что пришлось им не по душе, это их личная проблема.

Благодаря моему душевному спокойствию половина из них к концу приема обрела рассудительность и деловитость. Лед был сломлен.

Я была счастлива, что ни разу за весь день не испытала ни малейшей неприязни, и вечером чувствовала себя бодро. Я наслаждалась силой своего духа, своим новым бытием. Исчезло чувство страшной усталости, накопившееся за много месяцев. Я освободилась от злобы против глупых, которые не желают учиться. С этого дня у меня пропал безудержный аппетит по вечерам.

Если Вы сейчас спросите меня, почему же я сержусь, раз знаю, как можно и как нельзя, то по секрету скажу: я же все-таки человек, вот почему. Хотим мы того или нет, но мы пребываем в общем поле, которое воздействует на всех нас. Освобождение себя от негативности — это большой и серьезный труд, особенно если человек посвятил себя работе на благо других.

Кто сумеет освободиться абсолютно от всех стрессов и тем самым от эмоций, тот лишится физического тела. И это не будет непременно смертью. Но на эту тему в данной книге мы говорить не будем.

Поиск по сайту: