ЗАЛ ПЕЧАЛЬНЫХ КАМНЕЙ

Нортон-старший не забыл, что обещал наказать Василису за грубость и плохое поведение за завтраком. И вот когда девочка еще пребывала в волнении после встречи с друзьями, он сам пришел за ней в комнату.

Несмотря на их некоторое сближение после прошедших значительных событий, Василиса по-прежнему чувствовала в присутствии отца странную робость и страх. Она признавалась себе, что не может довериться ему полностью, не может понять, как он к ней относится, какие у него планы.

Первым делом Нортон-старший щелкнул пальцами — и огонь в камине погас, словно от дуновения ветра. Небрежный взмах рукой — и витражные ставни плотно закрылись. Еще один щелчок пальцами — исчезли огни во всех напольных светильниках, кроме одного. В комнате воцарился полумрак.

— Ты не должна пререкаться со старшими, — бесстрастно начал отец. — Не должна идти напролом. Будь хитрой, научись же наконец осторожности. В той игре, которую ты выбрала, малейшая ошибка может стать фатальной. Зачем ты злишь Елену? Ведь ты пострадаешь в первую очередь.

— Да она сама начала, — попыталась возразить Василиса, но отец остановил ее движением руки:

— И что ты делаешь? Опять пререкаешься. Вот почему ты сейчас пойдешь со мной. Я проведу тебя в подземелье замка и преподам очень серьезный урок.

По его голосу Василиса поняла, что ее ожидает нечто неприятное. В полнейшей тишине они прошли по окружному коридору верхнего этажа и спустились по главной лестнице на самый нижний этаж. Здесь на стенах висели картины-витражи — абстракции из геометрических фигур разного цвета. Василиса всегда замедляла шаг, когда проходила здесь, — кусочки мозаики порою складывались в удивительные комбинации. Возле высоких кованых дверей, ведущих в залу Триады — ту самую, где стояли три трона, — Нортон-старший остановился.

Повернувшись к дверям спиной, он поднял руку в повелительном жесте. Василиса проследила за его взглядом: отец указывал на картину, изображавшую Черновод в миниатюре. На ней можно было разглядеть все восемь башен и черно-серебряный циферблат на Часовой. И вдруг по поверхности картины прошла еле заметная волна, послышался треск, и уже в следующую секунду все полотно осыпалось мелкой стеклянной крошкой, открывая ровный прямоугольный проем, ведущий в темноту. Василиса вспомнила, что и Елена проделывала такой же фокус во время первого приезда Василисы в Черновод, но с другой картиной.

— Для меня и моих близких доверенных лиц в этом замке не существует преград, — пояснил Нортон-старший. — Мы можем разрушать стены и вновь делать их целыми, потому что умеем управлять Временем.

— Наверное, чтобы пройти через какую-нибудь стену, надо знать, когда она была еще не построена, и ненадолго вернуть именно это время, — подумала Василиса вслух.

— Все верно, — не глядя на нее, произнес отец. — Верно для строений, построенных людьми из досок, кирпичей или камней. Но, как я уже рассказывал, Черновод выдолблен в коралловом рифе, возведенном самой природой, поэтому в прошлом вместо этих стен здесь был сплошной камень… Чтобы заставить исчезать стены нашего замка, следует искать нужное время в будущем, когда этих стен не будет и в помине… Впрочем, как и нас всех. — Уголки его рта дернулись вверх.

Василиса косо глянула на отца. Ей стало любопытно, что на самом деле имеет в виду Нортон-старший: то ли он сам заходит в будущее очень далеко, когда замка уже не будет, то ли знает точную дату его полного разрушения. Интересно, насколько силен в часодействе отец? Может ли он вольно путешествовать по будущему и соответственно знать его?

Тем временем Нортон-старший первым шагнул в тоннель, и тотчас над ними зажглись неяркие светильники: белые матовые шарики были густо раскиданы по стенам и потолку в абсолютном беспорядке, словно жемчужные звезды по ночному небу. Красноватый камень стен тоже светился и, перемешиваясь с беловатым светом, дарил пространству некое странное, иллюзорное освещение. На миг Василисе почудилось, будто она очутилась в одном из зыбких, утренних снов, где очень трудно отличить реальное от нереального.

Она старалась не отставать от отца, ускорившего шаг, поэтому при очередном повороте не рассчитала и по инерции уткнулась в его спину, когда Нортон-старший вдруг остановился.

— Осторожнее, — предупредил он. — Сейчас начнется большое полое пространство, через которое проложена одна-единственная лестница. Один неверный шаг в сторону — свалишься и пропадешь навеки в черной воде. И рядом может не оказаться глупого и безрассудного мальчишки, умеющего замедлять время… Удивительно, как вы тогда вообще спаслись.

Василиса поняла, что отец намекает на Фэша, который помог ей сбежать из замка через тайный подводный ход. Хотя на самом деле их всех спасла Диана: фея, превратившаяся в русалку, приказала им плыть в направлении голубых огней. Эх, Диана, Диана…

Василиса глянула через плечо отца да так и застыла: перед ними простиралась узкая длинная лестница, уходящая куда-то далеко вниз. Ступени и перила светились призрачным ярко-зеленым светом, словно их опутали тонкими неоновыми жгутами.

Со всех сторон на узкую полоску изумрудного света наваливалась густая чернильная темнота, и было непонятно, где заканчивается верх и низ, как будто лестница пролегала в открытом космосе.

Нортон-старший сделал несколько шагов и обернулся к дочери, подавая ей руку: при этом странном освещении его лицо показалось ей жутковатой химерной маской. Стремясь не выявить перед отцом своих опасений, девочка крепко ухватилась за него и бесстрашно шагнула на первые ступени.

— Это редкий природный коралл необычайно насыщенного цвета, — осторожно ступая, произнес Нортон-старший. — Благородная порода… Его привезли издалека специально для украшения особых архитектурных элементов. Благодаря узорным нитям коралла лестница хорошо видна в темноте, и, если у часовщика есть голова на плечах, он не заблудится и сможет вернуться по ней обратно в замок… Кроме того, этот материал хорошо сохраняет время, вот почему вода не накрывает лестницу. Видишь, мы как бы находимся в воздушной трубе.

Василиса скосила глаза в сторону чтобы понять, о чем это говорит отец. В тот же миг у нее перехватило дыхание: вокруг них колыхалась темная, мутная, без единого просвета вода, какая бывает только на очень большой глубине. Присмотревшись, девочка заметила границу между этой водой и воздушным пространством лестницы, и ей стало по-настоящему страшно.

— Осторожнее, Василиса, — повторил отец. — Черная вода может заманить. Чуть оступишься и попадешь в ее временное поле, где давление тут же сплющит тебя в лепешку.

Произнеся столь жуткую тираду, Нортон-старший не спеша пошел вперед, будто прогуливаясь в парке, а Василисе стоило большого труда не пуститься наутек. После секундного колебания она все же продолжила идти за отцом, справедливо полагая, что вряд ли сможет выбраться отсюда самостоятельно.

Ступеньки мягко пружинили под ногами, спуск казался нескончаемым, но почти всегда он шел полого.

— Куда же мы идем? — не выдержав, дрожащим от усталости и страха голосом спросила Василиса.

— Увидишь.

Нортон-старший вдруг с силой потянул ее за руку, увлекая в некую полутемную нишу. И тотчас за ними опустилась плотная черная завеса, отрезав путь назад.

Над головой зажегся маленький огненный шар светильника, и Василиса поморгала, привыкая к свету.

— Это лифт, — пояснил отец.

И верно, кабина начала медленно опускаться. Василиса украдкой разглядывала отца, но его лицо сохраняло бесстрастный вид. Интересно, можно ли пройти в это дальнее подземелье через какое-нибудь нуль-зеркало в доме? Тогда почему отец ведет ее такой длинной дорогой…

Черная завеса приоткрылась.

— Добро пожаловать в Зал Печальных Камней, — провозгласил Нортон-старший. — Это наше самое секретное место в доме… Представляю, как бы обрадовался твой хороший знакомый Константин Лазарев, узнай он, что я собираю всех своих «спящих».

Василиса удивленно взглянула на отца: о чем он говорит?

Перед ними, образуя длинную галерею, тянулись два ряда каменных статуй, изображавших людей с крыльями. Среди них были мужчины, застывшие в горделивых, величественных позах: кто с занесенной в руке стрелой, кто в момент нанесения удара. Были и те, что сложили руки в жесте мольбы или отчаяния. Были женщины в пышных развевающихся одеждах, искусно выточенных до самых мельчайших складок и деталей кружев. И у всех без исключения красивые, одухотворенные лица… Внезапно зоркий взгляд Василисы выхватил каменные фигуры детей. Особенно ее поразил мальчик с длинными кудрявыми волосами. На вид ему было не больше десяти лет, руки он сложил на груди, как будто задумался, да так и превратился в камень.

В призрачно-алом свете коралловых стен белые статуи приобретали легкий розоватый оттенок, еще более усиливая жутковатое впечатление. Но больше всего Василису поразило то, что лица этих людей не казались каменными, наоборот, создавалось впечатление, что все «спящие» просто замерли на мгновение.

— Кто это такие? — одними губами прошептала девочка.

— Часовщики, — едва слышно ответил Нортон-старший. — Те, кто встал на пути Ордена Непростых.

— Они мертвы?

— Давно.

По спине у Василисы пробежал холодок. Эти люди казались спящими, но живыми. Словно зачарованная, девочка шла все дальше и дальше, стараясь не пропустить ни одной статуи в этом страшном зале.

Невольно Василиса задержалась возле статуи мужчины и женщины… Они крепко держались за руки. У него были длинные волнистые волосы, прямой, но отрешенный взгляд и горькая улыбка, четко обозначившая ямочки на щеках. Словно он смирился с тем, что случилось, и прекратил обороняться. Женщина казалась очень красивой: большие печальные глаза, тонко очерченное лицо с высокими скулами, приоткрытые в полуулыбке губы. Ее густые и длинные волосы мягкими локонами спадали на плечи. Она смотрела в даль, будто не замечая ничего вокруг. У обоих были широкие острые крылья с резко очерченной каймой.

— Почему они держатся за руки?

Нортон-старший уже прошел немного вперед, но вопрос Василисы заставил его вернуться. Он окинул пару цепким взглядом, затем повернулся к дочери и посмотрел ей прямо в лицо, словно пытаясь угадать, о чем она думает.

Прошла долгая минута, прежде чем он сказал:

— Они погибли вместе.

— А кто это такие? — Голос Василисы дрогнул. Ей вдруг стало очень жалко этих двух незнакомых людей.

— Не спеши жалеть их, — жестко произнес Нортон-старший, догадавшись, о чем она думает. — Неизвестно, что они совершили и почему были за это столь жестоко наказаны.

— А этот кудрявый мальчик? — вспомнила Василиса. — Он тоже провинился? Он ведь совсем маленький…

— Я не могу знать обо всех, находящихся в этом зале.

— А многих ты из них… — У Василисы от волнения оборвался голос, и она замерла в нерешительности.

Отец вновь ее понял.

— Не пытайся задать этот вопрос, — холодно произнес он. — Ты все равно не получишь на него прямого ответа.

— Но почему все они собраны в этом зале? — не выдержала девочка. — Зачем?

Она со страхом оглянулась на статуи.

— Ты не понимаешь. — Глаза отца мрачно сощурились. — Да, это люди, навсегда застывшие в камне. Но любая из этих каменных фигур — всего лишь слепок, образ человека, один миг из его судьбы. Зачасование — страшное действие. Оно разрушает судьбу человека, оставляя всего лишь один тонкий миг, картинку, образ… По странной воле Времени, обычно остается самый одухотворенный момент жизни, поэтому все люди в этом зале по-своему красивы. Ты видишь их прямые спины, гордо вздернутые подбородки, смелые и яростные взгляды, благородные жесты… Даже самый подлый из людей хоть раз в жизни был способен на благородный поступок. Вот почему, когда человека зачасовывают, из его сердца вырывают самое прекрасное и возвышенное мгновение его жизни… Этот зал служит напоминанием о том, что судьба каждого из нас в любой миг может оборваться, как у всех этих несчастных, поэтому всегда надо быть начеку… Я часто прихожу в этот зал.

— Значит, их всех-всех зачасовали?

— Да. По-особому… — Отец косо глянул на Василису — Ты видишь тех, перед кем был проведен огненный крест. Судьбы этих людей навсегда стерты с полотна Времени. Все, что их держит в нашем мире — это воспоминания их близких и знакомых, но и они бледнеют с каждым днем, их связь с прошлым истончается, пока не пропадет совсем.

— Так вот почему этот зал так называется? Зал Печальных Камней… — Василиса содрогнулась. Ей вдруг показалось, что вместо каменных статуй она видит длинные ряды надгробий.

— Многие из тех, кто присутствует здесь, были приговорены рукой Елены. Она мастерица по таким эферам… Вот почему я привел тебя в это потаенное место. Ты должна наконец понять, что Елена Мортинова опасный противник для тебя, Василиса… Иди вперед, рассмотри их.

Василиса не посмела ослушаться и сделала робкий шажок, затем еще один и еще… Она шла вдоль молчаливых статуй, вглядываясь в застывшие, безжизненные лица людей, у которых отняли время и судьбу… Отец неотступно следовал за ней и, не скрывая, внимательно наблюдал за ее реакцией. Поэтому Василиса постаралась отвлечься и стала рассматривать крылья «спящих». Несмотря на то что в сумрачном красноватом свете все каменные крылья казались одинаковыми, они отличались по форме каймы и узору из выступающих пятен, жилок и переплетений. Все они казались очень тонкими, ажурными, словно были вырезаны из бумаги. Василиса заметила, что у многих фигур насчитывалось по шесть крыльев.

— Здесь много фей, — произнесла девочка, поворачиваясь к отцу.

— О да, все верно, — подтвердил тот. — Во время последней войны часовщиков, фей и лютов Орден не бездействовал…

— Значит, Диана тоже… — Василиса не справилась с волнением и голос ее задрожал.

— Да, железная ключница тоже превратилась в камень, — равнодушно подтвердил отец. — Или превратится уже в скором времени… Она заснула навечно… Вот почему спасти ее практически невозможно… С каждым часом надежда вернуть фею к жизни тает, ибо дух ее уходит все дальше и дальше от временного коридора.

— Но должно быть средство?! — в отчаянии выкрикнула Василиса. — Ведь феи наверняка знают, как спасти ее, да?

— Судьбой Дианы Фрезер обеспокоены те, кто живет в Чародоле, в Белом Замке, — ответил Нортон-старший. — Вот пусть они и позаботятся о ее спасении. Правда, это будет сложно сделать без ее часовой стрелы, которая сейчас… находится во владении госпожи Мортиновой.

Василиса ошарашенно уставилась на отца.

— Но почему?! Как так случилось? Прикажи ей, ты ведь можешь, пусть отдаст немедленно!

Отец возвел глаза к потолку, словно бы сожалея, что ему приходится разговаривать со столь несмышленым ребенком.

— Часовая стрела заснувшей ключницы — наш залог общего мира, Василиса, — терпеливо пояснил он. — Если мы отдадим ее, то феи попытаются отомстить. Начнется война, которая продлится неизвестно сколько времени, а мы так и не приблизимся к разгадке местонахождения Расколотого Замка. И главное! Даже со стрелой Диану Фрезер будет непросто вернуть к жизни. Вот почему из двух зол надо всегда выбирать меньшее.

— Так вот почему феи не приедут на праздник, — угрюмо произнесла Василиса.

— Да… И все-таки нам придется с ними помириться… — Нортон-старший в задумчивости оглянулся на ряд статуй. — Рано или поздно.

— Но как же быть с Дианой? — горько переспросила Василиса. — Пока вы все решаете свои дела, она и дальше… спит.

Некоторое время отец молчал.

— Мы вернем одну фею к жизни, но при этом погибнут тысячи, — наконец произнес он. — Ты согласна пойти на это, Василиса? Как думаешь? Не лучше ли пожертвовать одной жизнью, но не допустить нового побоища… Ты не знаешь, что такое война, поэтому не имеешь права судить тех, кто войну видел и знает.

Василиса понуро молчала. Логика отца казалась железной, и у нее не нашлось, что возразить. Но и сдаваться она не собиралась. Оставалось надеяться, что отец как можно раньше отпустит ее с Лазаревыми к феям, и в Чародоле они узнают о настоящем положении дел… Может, феи уже знают, как спасти Диану. Жалко, что нельзя попросить разрешения у отца сейчас. Лучше не злить его еще больше.

— Я все поняла, — тихо сказала девочка.

Отец удовлетворенно кивнул.

— Ты проведешь в этом зале ровно час. Хорошо подумай о том, почему я привел тебя сюда в наказание… Как только время истечет, перед тобой откроется зеркальный путь прямо в коридор на верхнем этаже, ведущий в башни. О! И еще одно… Не забудь сегодня же забрать очки у Норта, потому что завтра, перед праздником, весь дом будет на ногах.

Напоследок Нортон-старший холодно взглянул на нее и исчез в серебристой дымке перемещения.

После его ухода в зале стало очень тихо — ни единого постороннего звука — абсолютная мертвая тишина. Василиса вдруг осознала, что здесь очень холодно, она обняла себя за плечи да так и двинулась по проходу между статуями.

Какое все-таки жуткое место… Да и мысль, что она сейчас находится где-то глубоко внизу, в подводной части замка, не добавляла ей радости.

Проходя мимо кудрявого мальчишки, Василиса не выдержала и скосила на него взгляд. И тут же вздрогнула. На какое-то мгновение ей почудилось, что он смотрит на нее, такими живыми показались его глаза — внимательные, изучающие, любопытные. Превозмогая свой страх, Василиса осторожно дотронулась до ажурной кромки одного из его крыльев и тут же отдернула руку — камень оказался ледяным.

Неожиданно от статуи отделилась призрачная, голубоватая тень.

От испуга Василиса тоненько пискнула и тут же прикрыла себе рот ладонями.

— Привет, — прозвучал тихий мальчишеский голос. — Меня зовут Шайм.

Вглядевшись, она различила в голубоватом силуэте призрака очертания фигуры того же самого кудрявого мальчика.

— В тебе сейчас много силы, — произнес он. — Я вижу синюю искру в твоем сердце… Смотри, сейчас к тебе слетятся все затерянные во времени, кто есть в этом зале. Нас тут много.

— А кто такие эти затерянные? — с замиранием сердца спросила Василиса и невольно осмотрелась по сторонам. — Они опасны?

Мальчик грустно покачал головой:

— Нет, мы не опасны. Тебе не надо бояться тех, кто навсегда потерял свою судьбу, утратил связь со временем, затерялся в вечности. Ведь что такое вечность? Это всего лишь образ, созданный из времени.

— Значит, ты образ? Не призрак? Или это одно и то же?

На призрачном лице мальчика появилась легкая улыбка.

— Когда-то я был лютом, черным фиром. Мои родители служили Черной Королеве. Можно сказать, что затерянные во времени — это призраки… Если брать это сравнение в общем понимании слова… А можно сказать, что мы духи, утратившие силу… Утратившие способность управлять Временем. А в жизни нашей нет ничего дороже времени, ибо это цена, за которую приобретается вечность. Но, как понимаешь, наша вечность имеет горький вкус.

— Ты говоришь как взрослый, — уважительно произнесла Василиса.

— Меня зачасовали пятьдесят лет назад, — грустно улыбнулся мальчик Шайм. — Я прочитал много книг, изучал высказывания великих людей. Такие, как я, постоянно засиживаются в библиотеках, ведь чтение — это одно из тех немногих удовольствий, что нам осталось. Мы ведь общаемся, разговариваем, делимся мыслями… Я бы сказал, что после зачасования у нас появляется много времени, но это не так.

Между тем их беседой действительно заинтересовались другие затерянные во времени: к статуе мальчика-люта слеталось все больше и больше голубовато-прозрачных теней. Они шептались между собой, указывали на Василису друг другу, а самые смелые подлетали ближе и пробовали потрогать ее волосы, одежду, но у них ничего не получалось: их пальцы проходили насквозь. Василиса абсолютно не чувствовала этих прикосновений, но ей все равно было неприятно. Наблюдая, как кольцо затерянных продолжает сужаться вокруг нее, она совсем разволновалась.

— Скажи, Шайм, — пролепетала она дрожащим голосом, — а нельзя ли спасти такого, как ты, потерянного?

— Затерянного, — строго поправил тот. — Мы не потерялись на улице или в лесу. Эфер Огненного Креста закидывает души людей в безвременье. Навсегда.

— Но можно ли спасти такого человека? — с надеждой спросила Василиса.

— Нельзя спасти полудуха… — вдруг шепнул ей в ухо тихий надтреснутый голос. — Того, в чьих жилах течет духовная кровь.

Она обернулась: голос принадлежал высокому парню с неприятной ухмылкой на призрачном лице.

Василисе опять стало не по себе. И все же она спросила:

— А можно ли спасти от зачасования фею?

— Феи засыпают навечно, — покачал головой тот. — Их души превращаются в алые чаши мертвых цветов…

Услышав это, примолкнувший было Шайм встрепенулся.

— Конечно, затерянного можно спасти! — с жаром начал он. — Если бы в свое время нашелся тот, кто отважился бы полететь за мной на поле старочасов… Разыскать мой цветок и прочертить огненный крест над алым циферблатом! Но увы! Я ждал, ждал… но никто так и не пришел.

Он всхлипнул и надолго замолк.

Василиса с тревогой ждала, когда же он продолжит свою речь. Ее даже перестали волновать бесчисленные прикосновения пальцев затерянных — тени желали убедиться, что у них «живой» гость.

— Я ждал долго, — с горечью продолжил мальчик-лют, — что кто-то придет и приложит мою часовую стрелу к моему сердцу и вернет в него время, вдохнет в него жизнь… Но нет. Мой цветок смерти расцвел, а я навеки превратился в камень… — Он не выдержал и всхлипнул — совершенно по-детски.

У Василисы от жалости и сочувствия комок подступил к горлу.

— Моя подруга фея тоже зачасована, — тихо произнесла девочка. — Но я бы очень хотела спасти ее. Хотя бы попробовать.

Мальчик-лют поднял голову. Шесть крыльев расправились за его спиной, и он легко подлетел к Василисе.

— Тогда не медли, — скороговоркой произнес он. — В один из праздничных дней, когда Время течет по-иному, ты должна полететь на поле старочасов и найти цветок ее смерти. Он будет ярко-красным, без стрелок. Разыскать его тебе поможет часовая стрела заснувшей феи. Прислушайся к стреле, и она выведет тебя прямо к нему.

— А если у меня не будет стрелы? — испугалась Василиса.

— Ничего не получится. Я видел многих живых, блуждающих среди старочасов… Я пристально всматривался в их лица, ведь и сам надеялся на спасение. Но увы, многие из этих смельчаков не снискали успеха: сошли с ума, отчаялись и… навеки затерялись во времени. Присоединились к нам. И на поле старочасов выросли новые цветы. В твоем сердце поселилась необычная искра, — торопливо продолжил он. — Она притягивает к тебе затерянных. Посмотри, сколько их вокруг тебя! Поэтому ты можешь попробовать, да. Просто слушай время… Ну и помни, что надо прочертить стрелой зачасованного огненный крест над алым циферблатом. Ну а после — вывести из поля мертвых цветов ту, что хочешь спасти.

Неожиданно к ним подлетела девушка — тоненькая, прозрачная, с очень строгим лицом.

— Что ты делаешь? — вскрикнула она, обращаясь к мальчику-люту. — Она еще совсем ребенок! Ты рассказал ей о том, какие страшные существа обитают на поле мертвых цветов? Как люди сходят с ума от горя и отчаяния, потому что так и не смогли разыскать своих близких… Это ужасное место!

— Я дал ей надежду, — возразил мальчик и упрямо мотнул кудрявой головой. — Но помни, — повернулся он к Василисе, — чем больше пройдет времени с момента зачасования, тем слабее будет зов Алого Цветка и тем меньше останется надежды на спасение зачасованного.

— Не смей больше ничего ей рассказывать! — истерично выкрикнула девушка. — Она не должна пробовать!

— Нет, я попробую, — решительно заявила Василиса. И добавила очень тихо: — Только вначале мне надо найти часовую стрелу Дианы…

В зале что-то неуловимо изменилось. Василиса удивленно повертела головой и вдруг поняла: исчез шепот зачасованных и шелест их призрачных крыльев. Она даже не заметила, что все они давно обступили ее плотным кольцом, причем кольцо это все больше сужалось, потому что задние напирали на передних.

— Спаси и меня! — вдруг пронзительно выкрикнула та самая нервная девушка. — Меня зовут Милли…

Ее голос потонул в общем гуле: все вдруг заговорили разом, наперебой упрашивая Василису найти их цветы, сообщали, где находятся их часовые стрелы, умоляли передать слова их близким. Они говорили одновременно, их слова слились в зловещий монотонный хор, — вскоре Василиса перестала вообще что-либо слышать.

Словно в голубоватом тумане она увидела тонкую серебристую прорезь открывающегося портала: прошел положенный час наказания. Непроизвольно она двинулась в ту сторону, сквозь силуэты крылатых призрачных фигур, внутренне содрогаясь от каждого бестелесного прикосновения.

— Беги! — коротко приказал мальчик-лют, и Василиса его тут же послушалась: рыбкой нырнула в серебристый проем нуль-зеркала, не особо надеясь на удачное приземление. Но ей было все равно, только бы выбраться из страшного подземелья, усеянного статуями тех, кто затерялся во Времени.

Поиск по сайту: