ПРЕЕМНИКИ ИРАКЛИЯ

Седьмое столетие вообще принадлежит к наименее освещенным историей эпохам средних веков. Это нельзя объяснять ни незначительностью происходивших в то время событий, ни отсутствием интереса к современным явлениям. Нет, в VII в. нарождались и частью развивались события громадной важности; достаточно указать на мусульманство, встряхнувшее весь тогдашний мир и давшее новое направление всемирной истории. Не было недостатка и в просвещенных лицах, которые понимали и могли оценить значение событий. Тем не менее, нужно признать существенным признаком времени утрату- идеалов, измельчание характеров и понижение талантливости в людях, которым выпадала руководящая роль в жизни... В VII в. выступают на сцену другие люди, отличающиеся от своих предшественников... Ясно, что мы имеем дело с переходной эпохой, в которую начинают иметь значительное влияние инородческие элементы, и что тохдашние государственные деятели не стояли на высоте задач, предстоявших к разрешению Византийской империи. Тем не менее, было бы ошибочно высказывать такое суждение о занимающей нас эпохе, что она не представляла в себе ни живых элементов последовательного развития, ни таких зачатков органической жизни, которые в будущем не дали бы зрелого плода. Конечно, и в это время происходил обмен начал, какими живет человечество; одни теряли обязательную силу, другие нарождались и приобретали авторитет; находясь, однако, перед общеизвестным фактом, состоящим в скудости исторического материала, мы должны попытаться проникнуть в психологию событий и объяснить те настроения, которыми создавались исторические факты.

Когда Ираклий принимал последние распоряжения в обеспечение престолонаследия, дела империи находились в полном расстройстве. В течение десяти лет, которые разделяют мир с Персией от смерти Ираклия (641), и при ближайших его преемниках на Востоке произошел громадный переворот, совершенно уничтоживший былое влияние и величие Византии. Театр героических подвигов Ираклия — Персия, исконные области империи на Востоке — Сирия и Палестина, наконец, Египет и часть островов были уже отторгнуты от Византии, морская власть на Средиземном море начинала переходить к арабам, словом произошел ряд событий громадной важности, совершенно изменивших взаимное положение исторических народов и государств. Для всего Востока и южноевропейских стран, как Италия, Франция, Испания, седьмое столетие напоминало бурную эпоху Великого переселения народов, и если внесенное арабами и славянами потрясение не сопровождалось теми же последствиями, что Великое переселение народов, то причина тому все же находится в относительной твердости военной организации империи, в новых началах, проведенных в гражданскую администрацию, наконец, в церковном устройстве христианской Церкви, которая нередко принимала на себя тяготы гражданского управления и восполняла слабость светской власти. Выставить все эти разнообразные элементы, указать их происхождение и роль в событиях составляет необходимую для нас задачу. Но для выполнения ее встречаются значительные трудности, которые мы надеемся препобедить тем, что не будем стремиться к полноте изложения скудно освещенных летописцами и неискусно подобранных фактов, а лишь к наиболее ясной группировке и систематизации тех немногих событий, в которых выражено существенное содержание эпохи и настроение современных деятелей.

Семейное положение царского дома представляется в следующем виде. Ираклий от двух браков, с Евдокией и по ее смерти с Мартиной, имел четырех сыновей Старший сын Константин, бывший членом регентства во время персидских походов, происходил от первого брака; остальные же: Ираклий или Ираклеон, Давид и Марин — от брака с Мартиной. Константин носил сан кесаря и принимал уже участие в политических делах, между прочим, вел войну с арабами. Будучи уже почти 30 лет от роду, он, естественно, должен был считаться прямым наследником Ираклия. Второй по старшинству сын по имени Ираклеон происходил от второго брака, на нем почили честолюбивые надежды Мартины, которая употребила все свое влияние, чтобы и он был назначен кесарем еще при жизни Ираклия, и чтобы по смерти отца он разделял власть со старшим братом. Честолюбие Мартины шло еще дальше: она желала стоять во главе правительства вместе с своими сыновьями. Неожиданная смерть Константина, случившаяся через три месяца после вступления на царство, открывала широкую дорогу для замыслов императрицы-матери, но против нее было общественное мнение, которое приписывало отраве преждевременную смерть Константина.

Против Мартины и ее сына Ираклеона составилась значительная партия, во главе которой стояло военное сословие; для привлечения на сторону этой партии народных симпатий выставлены были интересы внуков Ираклия, сыновей умершего Константина, которым якобы угрожало честолюбие Мартины. В 642 г. по воле сената и народа партии царицы-матери нанесен был страшный удар. Мартина была присуждена к отсечению языка, а ее сын — к не менее жестокому и более позорному наказанию, которое потом повторяется по отношению к лицам царской фамилии,— к усечению носа. После этого жестокого изуродования царица и ее сын сосланы в заточение, где никто о них не вспоминал, и где оба кончили в безвестности свою жизнь.

Власть переходила к внуку Ираклия, рожденному от старшего его сына, Константина, по имени Констант. Чтобы иметь возможность составить себе понятие о политическом значении переворота, достаточно привести содержание речи, какую вновь избранный царь, которому было только 11 лет, держал к сенату: «Мой родитель Константин продолжительное время царствовал вместе со своим отцом, а моим дедом Ираклием, и по его смерти жил весьма короткий срок, ибо зависть Мартины, его матери, пресекла его лучшие надежды и отняла у него жизнь — в пользу Ираклеона, который был плодом незаконного сожития между Ираклием и Мартиной. Ваш боговдохновенный приговор справедливо низверг с престола как мать, так и сына, дабы Ромэйское царство не было свидетелем беззакония. Ваше достопочтенное собрание, так мудро взвесившее этот вопрос, приглашаю давать мне совет и делиться опытом на общее благо моих подданных» (1).

Стоит лишь вспомнить о возрасте Константа, чтобы понять, что вышеприведенные слова характеризуют не личное его мнение, а передают настроение получившего с возведением его на престол большинства и рисуют в главных чертах взаимное положение партий как в последние годы Ираклия, так и при его преемниках. Очень резкое обвинение, брошенное против Мартины и Ираклия в незаконном сожитии, передает воззрения той церковной партии, которая с неудовольствием смотрела на брак Ираклия с племянницей и не могла ему простить нарушения церковных правил. Нельзя, кроме того, не обратить внимания на влиятельную роль сената в деле правительственного переворота и не отметить господствующего положения, предоставленного ему в малолетство Константа, который приглашает сенат оказывать ему содействие и подавать совет.

Продолжительное царствование Константа, от 642 до 668 г., соответствовало эпохе, чрезвычайно богатой разнообразными событиями, которые хотя в большинстве не зависели от его воли, но значение которых в жизни империи могло бы быть гораздо гибельней, если бы Констант не был проникнут государственными идеями и пониманием политического положения дел. Это был человек твердой воли и недюжинных способностей, который не уклонялся от борьбы и не бегал опасности. Но ему трудно было при всех благоприятных обстоятельствах вступления на престол удержать за собой популярность в Константинополе. Военная партия, которая возвела его на престол как прямого потомка Ираклия, скоро охладела к Константу, а его церковная политика возбудила против него духовенство и народные слои и сделала его весьма непопулярным в столице.

Говоря о церковной политике, мы должны возвратиться к тому вопросу, который не переставал занимать умы в течение всего VI в., к вопросу о божеском и человеческом естестве Богочеловека. К VII в. из монофизитского учения возникла догма монофелитская, снова взволновавшая умы и бывшая причиной разнообразных нестроений. Монофелитское учение развилось на почве совершенно искренних стремлений найти средний термин для примирения монофизитов с господствующим церковным учением. Умный политик и искренний патриот император Ираклий не мог хладнокровно относиться к тому положению, в котором он нашел церковный вопрос. Ввиду опасности, угрожавшей Востоку сначала от Персии, а потом, под конец его царствования,— от арабов, Ираклий хорошо понимал всю глубину несчастия, проистекавшего от религиозных смут, вследствие которых Сирия, Палестина и Египет все более и более теряли связь с центром и стремились к обособлению. Патриарх Сергий, к которому Ираклий питал особенное доверие, проводил в церковном вопросе примирительные взгляды и пытался привести к той же политике Ираклия (2).

Уже во время своих походов на Восток, начиная с 622 г., император вступил в сношения с монофизитскими епископами, и таким образом мало-помалу подготовлялась почва для учения об одной воле и одной энергии во Христе. Решительным шагом в этом смысле было возведение в 631 г. на патриарший престол в Александрии епископа Кира, который был убежденным проповедником учения единой воли и который начал с большим успехом проводить в своей области примирение монофизитов с церковным учением. Патриарх Сергий, с своей стороны, поощрял деятельность александрийского собрата. Общее настроение на Востоке было благоприятное для взаимного примирения, но вошедшее тогда в оборот мнение, что «Халкидон приобщился к моно-физитам признанием единой энергии во Христе», не было основательным. Однако сильным противником новой формулы соглашения оказался александрийский монах Софроний, который настоятельно убеждал патриарха Кира удержаться от провозглашения учения об одной энергии и с тем же предложением прибыл в Константинополь к патриарху Сергию. Скоро затем, именно около 634 г., Ираклий приказал патриарху Сергию сделать сводку мест, касающихся учения об единой энергии; в то же время начаты были сношения по этому вопросу с папой Пшорием, который, соглашаясь с мнением константинопольского патриарха, вообще не одобрял словопрений по вопросу об энергиях и советовал предоставить это дело грамматикам.

Между тем упомянутый выше монах Софроний возведен был в патриархи Иерусалима. В своем исповедании веры новый патриарх тщательно уклонялся о г вновь придуманной формулы соединения, хотя не делал никаких намеков на лица и учение об единой энергии. Вероятно под влиянием новых разговоров, вызванных исповеданием веры Софрония, патриарх Сергий в 636 г. составил проект указа, который в 638 г. был подписан Ираклием и опубликован под именем «Экфесис», т. е. «Изложение», признанный на константинопольском поместном соборе вполне согласным с апостольским учением. Этому акту суждено было играть важную роль в последующей истории церковного движения, хотя и не в том значении, как надеялся патриарх Сергий. В «Изложении» сделана попытка примирить православие и монофизитство посредством введения догмата единой божественной воли во Христе при двух естествах (монофелитство). Как мало, однако, «Изложение» принесло успокоения, видно из того, что сам Ираклий через год после его издания уже отказывался от этого акта в своей переписке с римским епископом: «„Экфесис" не мой, не я его составил, а патриарх Сергий, просьбам которого я уступил и подписал его». Вслед за изданием «Изложения» произошло следующее.

Настоящий творец проекта единения патриарх Сергий умер в том же 638 г.; озаботиться сообщением «Изложения» другим патриархам выпало на долю преемника Сергия патриарха Пирра. Между тем против нового акта началась сильная оппозиция в Риме, может быть, вызванная не столько самым существом дела, как необычным способом сообщения его Западной Церкви. Тогдашний экзарх Равенны патрикий Исаак вооружил против себя римское духовенство уже тем, что по смерти папы Гонория самовольно захватил Латеран и часть имущества папы и тем настроил враждебно против византийской церковной политики нового папу Иоанна IV. При этих условиях император Ираклий готов был отказаться от «Изложения», а после его смерти римский папа настоятельно требовал от сыновей его Константина и Ираклеона пожертвовать «Изложением» ради мира Церкви и не вводить нового принципа, могущего возбудить смуту. Последовавшие в Константинополе дворцовые перевороты, о которых говорено выше и вследствие которых власть перешла к малолетнему Константу, затормозили начатое из Рима движение и придали отношениям между Римом и Константинополем довольно острый характер. В перевороте, сопровождавшемся низвержением Мартины и возведением на престол Константа, оказался замешанным патриарх Пирр, который принужден был бежать из Константинополя в Карфаген. Римский епископ, пользуясь нестроениями политическими и церковными, требовал от вновь избранного патриарха Павла II (641—654), чтобы он разобрал на соборе дело своего предшественника и отменил «Изложение», иначе отказывался принять его в общение и признать его избрание.

Хотя в Константинополе продолжали держаться пресловутого акта, но против него началось сильное движение и в Африке, где находился низложенный патриарх Пирр, который присоединился к западной точке зрения на «Изложение» и за то признан был в Риме в правах патриарха Константинополя. Наступил весьма опасный период церковных споров, который сопровождался весьма натянутыми отношениями к Риму и, с другой стороны, совершенно отсекал от единения с православием африканских коптов. При таком положении дел, и в особенности когда римский епископ принял участие в церковном и политическом движении провинции Африки и подверг отлучению возведенного на место патриарха Пирра преемника его Павла, в Константинополе пришли к сознанию необходимости уступок. Этими настроениями внушено было издание в 648 г. нового церковного акта, известного под именем «Тип», которым патриарх Павел имел намерение удовлетворить недовольных и восстановить церковный мир. В этом акте, скрепленном подписью императора Константа, устранены все догматические положения, и его назначение ясно определяется следующим местом: «Воспрещается всем нашим православным подданным на будущее время поднимать споры об одной воле или об одном действии, о двух действиях или двух волях, и, чтобы отнять всякий предлог у желающих спорить без конца, мы приказали снять вывешенное на паперти Великой церкви „Изложение". Кто осмелится поступить вопреки сему распоряжению, подлежит страшным наказаниям».

Но издание «Типа» далеко не привело к желанному результату. В Риме не только не были удовлетворены и не соглашались примириться, но преемник Феодора папа Мартин I на латеранском соборе 649 г., на котором приняли участие как представители итальянского, так и греческого духовенства, между прочим, и известный Максим Исповедник решительно восстали против этого акта и послали определения собора как императору, так и всем епископам. Еще важней то, что и среди православного византийского духовенства началось сильное брожение и недовольство церковной политикой. Точка зрения православной партии выясняется следующими словами св. Максима: «Кто из верных может принять этот указ, запрещающий говорить о том, о чем Сам Господь говорить повелел чрез своих апостолов и учеников? Кто вместе с неистовыми еретиками отвергает святых (а таковы все не желающие говорить ни об одной, ни о двух волях), тот вместе с диаволом отвергается Бога. Делайте со мной что хотите, но я никогда не буду иметь общения с теми, кто принимает „Тип"».

Однако император Констант не остановился перед самыми решительными мерами, чтобы сломить упорство римского епископа и дать торжество своей церковной политике. В связи с занимающими нас событиями стоит упоминание о Херсонисе на южном берегу Крыма, куда в 653 г. сослан был в ссылку папа Мартин I. Решительные меры, принятые этим папой против монофелитизма и против «Типа», побудили императора начать с ним открытую борьбу. Он приказал экзарху Олимпию отправиться в Рим и захватить папу. Но при этом произошли совершенно неожиданные события. Экзарх Олимпий не наложил руки на папу, а, напротив, вступил с ним в дружеские отношения и ослушался императора. Только преемнику Олимпия экзарху Феодору Каллиопе удалось в 653 г. обманным образом посадить папу Мартина на корабль и доставить в Константинополь. Здесь его заключили под стражу, предали суду и присудили к изгнанию. В Херсоне, находясь в тяжелых условиях вследствие недостатка удобств и необходимых средств к жизни, на что он жалуется в своих письмах (3), томился он непродолжительное время и умер 16 сентября 655 г.

Религиозная борьба нисколько не утихала после изложенных событий. Примирительная политика императоров, объясняемая желанием сохранить в единении с православием отделившийся монофизитский Восток, не привела к ожидаемой цели. С течением времени, вследствие сделанных арабами завоеваний в областях, отторгшихся от церковного единения с Константинополем, утратилась и самая основа для примирительных проектов и уступок, почему в 680 г. при царе Константине Погонате на VI Вселенском соборе вопрос о двух энергиях и волях во Христе решен был без отношения к «Изложению» и «Типу».

Наиболее существенным выразителем политических планов Константа служит то, что последнюю часть своего царствования он провел не в Константинополе, а на Западе, частью в Афинах, частью в Южной Италии, именно в Сиракузах. Не в первый и не в последний раз у царей из дома Ираклия являлась мысль перенести столицу в другое место. Несомненно, в течение VII в. еще возможно было колебание по отношению к этнографическим основам, на каких будет строиться империя. Может быть, что угрожавшая опасность от арабов внушала совершенно основательную мысль перенести столицу из Константинополя, для которого в особенности становилось опасным одновременное движение на него из Европы и Азии, и для безопасности которого морские походы арабов на Средиземном море представляли большую опасность. Может быть, сознавалось глубокое значение для Восточной империи ее итальянских владений, и настояла надобность сделать попытку освободить Италию от лангобардов. Так или иначе, чтобы понять попытку Константа перенести свое пребывание на Запад и чтобы объяснить почти шестилетнее проживание его в Сиракузах, необходимо войти в подробное рассмотрение византийско-итальянских отношений в VII в., чем займемся в следующей главе.

Насильственная смерть Константа в Сиракузах в 668 г. показала, что вокруг него было много недовольства, и что в сопровождавшей его армии была тенденция отложиться и избрать своего царя.

Выдвинувшийся при этом совершенно неизвестный Мизизий армянского происхождения был, по всей вероятности, подставным лицом, т. к. по усмирении военного бунта кара постигла некоторых лиц с более громкими именами, Юстиниана и Германа; последний был впоследствии патриархом.

Старший сын Константа, Константин IV, получивший прозвание Погонат (668—685), вслед за известиями о событиях в Сиракузах немедленно отправился с флотом в Сицилию и при помощи войска, доставленного ему экзархом из Италии, скоро потушил бунт в Сиракузах и предал смерти как самозванца Мизизия, так и других причастных к движению. Говорят, что при отправлении в экспедицию он был безбородым, а возвратился с густыми на щеках волосами, откуда и произошло данное ему прозвище Погонат. В высшей степени трудно характеризовать деятельность Константина IV, и это не потому, чтобы его время было бесцветным и не представляло выдающихся событий; напротив, внутри и вне империи совершается процесс громадной исторической важности, подготовляющий полный переворот политических отношений империи столько же на Востоке, как и на Западе.

Именно при преемниках Ираклия на Востоке почти незаметно для современников выросла громадная политическая и военная сила, проникнутая духом религиозной пропаганды, которая с неудержимой силой распространяла в исконных областях империи быстрые завоевания и отнимала у византийского императора провинцию за провинцией. В занимающую нас эпоху никто не мог сказать, как далеко пойдут арабские завоевания, и каким путем можно спасти ближайшие к Константинополю области, в особенности принимая в соображение то обстоятельство, что арабы вырвали у Византии долго никем у нее не оспариваемое морское могущество на Средиземном море. Излагая историю преемников Ираклия, при которых происходило распространение власти арабов на счет империи, мы не могли касаться арабского вопроса, разве только мимоходом, чтобы изложить его в особой главе со всеми подробностями, каких требует существо предмета.

С другой стороны, арабско-мусульманский вопрос, затронувший самые основы существования империи, уже сам по себе отразился многообразными влияниями на административном строе и социальном положении населения Византийского государства. Нужно помнить, что во все времена Восточная империя черпала свои материальные средства и военные силы из восточных провинций. Арабы своими завоеваниями и, главным образом, своими ежегодными набегами на плодородные области Малой Азии лишили империю ее жизненного нерва, вырвали у нее самые населенные и обработанные области, из которых она собирала людей и хлебные запасы. Чтобы восстановить нарушенное на Востоке положение дел, необходима была экстренная мера, которая в одно и то же время обеспечила бы малоазийские провинции от враждебных набегов и, с другой, возвратила им трудовое население и культурные условия жизни. В течение VII в. и преимущественно при Константе и его преемниках начинает обнаруживать в империи свое влияние вновь народившаяся административная система, известная под именем фемного устройства, цель которой была именно в том, чтобы урегулировать положение провинций, выведенных из обычных условий жизни столько же арабскими завоеваниями на Востоке, как славянской иммиграцией на Западе. История административных мероприятий, постепенно подготовивших фемную систему, составляет также отличительную черту излагаемой эпохи. Легко понять, что и этот вопрос нуждается в особом внимании и не может быть изложен мимоходом. Принимая во внимание вышесказанное, характеристика деятельности внуков и правнуков Ираклия, если их не ставить в соприкосновение с главнейшими фактами эпохи, будет всегда неполна.

Переходим к истории Константина IV. У него было два брата, Тиверий и Ираклий, которые, по-видимому, желали разделять власть вместе с Константином, и один из которых, во всяком случае, должен был принять на себя регентство, пока старший брат был в Италии. Весьма любопытно, что в ближайшее время за провозглашением Константина в Константинополе начался военный бунт. Часть войска, находившегося в Азии, вступила в Хрисополь и требовала, чтобы братья императора были коронованы, и чтобы на троне была царственная троица в соответствии с небесной Троицей. Но военное движение было потушено со страшной жестокостью. Вожди движения поплатились жизнью, а братья опозорены членовредительством (вырвана часть носа). Главные события времени Константина IV, с точки зрения политической и церковной истории, суть: а) война с арабами, которые дошли до самого Константинополя и подвергли его продолжительной осаде; б) разрешение продолжительных церковных споров на шестом Вселенском соборе в 680 г. Независимо от того не прекращались попытки правительства установить более правильные и благоприятные для империи отношения к славянам. Во всех этих событиях Константин заявляет себя чертами мужественного и энергичного характера и правильным пониманием потребностей государства. Арабское движение в первые годы Константина усилилось до такой степени, что в течение семи лет; с 672 г. арабский флот ежегодно входил в Дарданеллы и подвергал Константинополь тесной осаде с моря. Нельзя, конечно, отрицать значения за этими морскими набегами, начинавшимися весной и продолжавшимися до осени каждый год. Зимняя стоянка неприятельских кораблей была в Кизике, и империя не находила достаточных средств вытеснить арабов и освободить столицу от такого опасного соседства. Но едва ли можно приписывать этим набегам такое широкое, даже мировое значение, как это сделал Папарригопуло (4), и сопоставлять деятельность Константина IV с заслугами Карла Мартелла. Прежде всего ясно, что это не была осада в тесном смысле, т. к. не видно, чтобы арабы делали высадку и облагали столицу с суши и с моря, как это было сделано персами и аварами в 626 г. или как будет повторено теми же арабами при Льве Исавре в 717 г.

Нужно, однако, отдать справедливость принятым Константином мерам. Несмотря на то, что Константинополь бывал отрезан от морских сношений, все же в нем были собраны достаточные военные средства и продовольствие, и ни разу столица не оказалась в таком затруднительном положении, чтобы склониться перед врагом. Напротив, в распоряжении императора оказывается в это время такое военное средство, какого не имели враги и какое в течение всех средних веков давало византийцам постоянное и бесспорное преимущество перед всеми врагами на море. В это время в первый раз доходят известия об изобретении Каллиником, инженером или архитектором сирийского происхождения, особого горючего состава, который имел способность гореть на воде и производил страшный переполох в неприятельском флоте. Это есть знаменитый «греческий огонь», иначе жидкий или морской огонь, который составлял секрет византийского военного искусства и долгое время давал империи преимущество в морских ее войнах... Константином применено было это изобретение против арабского флота. Для этого были им построены особые суда, на которых расположены были сифоны или глиняные сосуды с жидким составом, который мог возгораться при соблюдении известных условий (5). Обладая таким средством, византийский флот не только с успехом отражал нападения неприятеля, но и наносил ему существенный вред и большие потери.

Таким образом, после ежегодной неудачной попытки в течение семи лет захватить город арабы, наконец, со стыдом должны были удалиться, замечает летописец, несомненно пользовавшийся здесь каким-нибудь не дошедшим до нас житийным материалом. Окончательное расстройство неприятельским кораблям нанесли бури, застигшие их близ Силея у берегов Памфилии, и подстерегавший их здесь имперский флот под предводительством стратига фемы Кивиррэотов. В то же время произошло сухопутное сражение арабского отряда с византийскими войсками, в котором арабы потеряли 30 тыс. убитыми. Вообще нужно думать, что это была значительная удача Константина Погоната в борьбе с арабами, которая имела последствием заключение 30-летнего мира (678) на весьма благоприятных для империи условиях. Можно думать, что этими счастливыми обстоятельствами и перевесом в борьбе с арабами греки были обязаны изобретению Каллиника (6).

В церковном отношении этот период также ознаменовался положительными приобретениями для Церкви. Т. к. все распоряжения и акты со времени Юстиниана I, клонившиеся к умиротворению Церкви и имевшие целью возвращение к православию монофизитов, не привели к желаемому концу, и т. к. с арабскими завоеваниями почти все монофизитские области отошли от империи, то не представлялось более надобности настаивать на признании тех актов, которые были изданы императорами в целях уступок инакомыслящим и которые сделались поводом к новым спорам и церковным разделениям (монофелитство). Константин очень верно оценил положение этого вопроса и, как только освободился от арабского нашествия, обратился к папе Агафону (678— 681) с письмом, в котором, указав на свою терпимость в церковных делах, выразил мнение, что нет нужды продолжать споры до бесконечности к радости еретиков и язычников. Поэтому он предлагал папе послать в Константинополь своих уполномоченных, чтобы сделать попытку соглашения по спорным вопросам, обещая, с своей стороны, полное беспристрастие и безопасность для представителей Римской Церкви.

Прежде чем ответить на приглашение императора, папа собрал поместный собор, обсудил на нем вопрос о монофелитстве и приготовил таким образом готовый материал для будущего соборного решения. Вот почему шестой Вселенский собор мог собраться лишь в 680 г. На нем были представители от лица папы, три епископа от имени собравшегося в Риме поместного собора, несколько монахов из греческих монастырей. Римский епископ снабдил своих уполномоченных письмом на имя императора, в котором указал, между прочим, что неблагоприятные обстоятельства, постигшие Западную Церковь, являются причиной того, что ее представители не обладают такой ученостью, как восточные богословы, и что он для руководства им дал подробное догматическое письмо (7). Со стороны Восточной Церкви на соборе присутствовали патриархи константинопольский и антиохийский; что касается александрийского и иерусалимского патриархов, от них на соборе были представители. Собор открыт под председательством императора 7 ноября 680 г. в царском дворце, в сводчатой зале, называемой трулл.

Собор имел 18 заседаний, и последнее его заседание было 16 сентября 681 г. Большие промежутки между заседаниями были употреблены на подготовку материала и на обсуждение главных положений по спорным вопросам. Уже на первых заседаниях выяснилось, что император стоит на одинаковой точке зрения с представителями папы. Последние начали с того положения, что т. к. монофелиты хотели ввести новшества в воспринятую от святых отцов веру, то на них и лежит обязанность привести доказательства. Но когда антиохийский патриарх Макарий начал ссылаться на тексты в доказательство монофелитской догмы, отцы собора признали эти ссылки частью недоказательными, частью недостаточными, частью, наконец, не соответствующими рукописным данным, хранившимся в патриаршей библиотеке. Макарий оказался главным защитником монофелитского учения и поплатился за свою настойчивость лишением престола и отлучением от Церкви. Выставленные римским епископом Агафоном положения были признаны собором соответствующими апостольскому и отеческому учению и положены в основание соборных определений. Подверглись отлучению четыре константинопольские патриарха, наиболее резко высказывавшиеся против Рима во время религиозных споров: Сергий, Пирр, Павел и Петр. Но, как будто в удовлетворение Восточной Церкви, внесен был в список отлученных и один из римских пап— Гонорий. По вопросу догматическому состоялось следующее определение: Церковь признает во Христе два естества соединенные, но не слитые, и две воли. На будущее время положен строгий запрет на дальнейшие споры об этом догмате под угрозой для лиц духовного сана—извержения, а для мирян—лишения имущества. На последнем заседании император выразил пожелание от имени собора, чтобы подлинный и скрепленный подписями экземпляр деяний препровожден был каждому патриарху. В особом послании к папе Агафону собор выражал ему похвалу как столпу православия, уведомил его о постановлениях соборных и просил оказать им поддержку.

Деяния шестого Вселенского собора имеют важное значение в истории Церкви. Прежде всего на этом соборе восстановлен был мир в Церкви; кроме того, здесь было достигнуто после взаимных уступок соглашение между папой и императором. Римский престол в особенности много выиграл на этом соборе как вследствие авторитетного и влиятельного положения, занятого на соборе папой и представленным им изложением веры, так и теми преимуществами, какие за ним были признаны частью открыто, частью по молчаливому согласию. Так, между прочим, архиепископы Крита, Солуни и Коринфа рассматривались как папские викарии, автокефальность Равенны ограничена была некоторыми условиями; право суда римского престола над восточными епископами признавалось, между прочим, по делу патриарха Макария, которое после соборного решения представлено было на окончательный приговор папы. Возобновление правильных сношений между Римом и Константинополем имело последствием назначение вновь постоянных римских представителей в столице империи. Все эти преимущества получали двойное значение для римского престола, если принять в соображение то обстоятельство, что к концу VII в. лангобардская Италия постепенно переходила от арианства к католичеству.

Спустя четыре года после VI Вселенского собора Византийская империя за смертью Константина Погоната перешла к его сыну Юстиниану II, имевшему только 16 лет от роду. Это был последний представитель дома Ираклия, обладавший значительными дарованиями и природными способностями, свойственными всем потомкам Ираклия, но, вместе с тем, человек, не получивший дисциплины ума и много повредивший как лично себе, так и государству необдуманными решениями и жестокими поступками. Юстиниан II, царствовавший два раза, в первый раз от 685 до 695 г и во второй — от 705 по 711г., был поставлен лицом к лицу с событиями большой исторической важности, подготовлявшимися в продолжение всего VII в. Это был арабский вопрос на Востоке и славянский на Западе; последний осложнился еще тем обстоятельством, что в нем стали принимать участие болгаре, переселившиеся за Дунай и начавшие основывать на Балканском полуострове независимое государство. Нося славное имя Юстиниана и питая в душе широкие притязания, молодой царь не имел счастья собрать около себя способных государственных людей, каких было много около Юстиниана I, а те министры, на которых он полагался и которые его именем управляли делами, не имея способностей сотрудников Юстиниана, превосходили их корыстолюбием, жадностью и всяческими недостатками. Вследствие этого Юстиниан II не возбудил к себе добрых чувств между современниками и не имел приверженцев. Когда после десятилетнего правления против царя началось в Константинополе движение, он был схвачен вместе со своими ненавистными сотрудниками Феодосием и Стефаном и подвергся обычному в ту эпоху жестокому членовредительству, а его министры публично на площади преданы сожжению. Юстиниан отправлен в заточение в Южную Россию, в Херсон, где, однако, не успокоился, а ровно через десять лет снова достиг престола и царствовал во второй раз, имея прозвание Ринотмит (с прорванными ноздрями).

Оценка правления Юстиниана II представляет немаловажные трудности в том отношении, что вместе с ним заканчивается подготовительный период образования византинизма, что к его времени, с одной стороны, обнаруживаются во всей силе разрушительные элементы, наносившие удар старой системе, с другой — начинают входить в жизнь новые начала, которыми империя могла не только поддерживать свое существование, но еще испытать эпохи подъема материальных и духовных сил и накопления культурных богатств, которыми она успела поделиться со славянами. Попытаемся бросить взгляд на главные события времени Юстиниана II.

Хотя с арабами был заключен мир при Константине Погонате, но Юстиниан воспользовался смутами, происшедшими в калифате, и начал войну. Победы полководца Леонтия заставили арабов предложить новые условия мира, гораздо более благоприятные, чем бывшие при Константине. Между прочим, очень важное обязательство принял калифат: уделять Византии половину дани с Армении, Грузии и Кипра, но, взамен того, император обязался вывести с Ливанских гор военную колонию мардаитов, которые в качестве тогдашних клефтов наносили своими неожиданными набегами большой вред сирийским арабам. Перемещения целых племен из одной местности в другую характеризуют данную эпоху, и потому едва ли следует так отрицательно смотреть на принятую Юстинианом систему, как это делают новые историки (8). Поселения большими массами разных племен на свободных местах должны быть рассматриваемы в связи с новой административной системой, которая тогда входит в практику и объясняется редкостью населения в одних провинциях и густой иммиграцией славян — в других. Настойчивое желание ослабить арабов и новая с ними война в 692 г. едва ли не объясняется преувеличенными надеждами Юстиниана на те военные колонии из славян, которые к тому времени были основаны в Азии именно с целью успешнейшей борьбы с арабами. Весьма любопытно отметить, что на этот раз расчет оказался ошибочным, ибо славяне в критический момент перешли на сторону врага, что и вызвало поражение императора и обращение его в бегство.

Сколько на Востоке представляли постоянную опасность арабы, столько же на Западе угрожали набегами и опустошениями славяне и болгаре. И здесь походы Юстиниана не всегда были удачны; но т. к. не могло быть речи о полном восстановлении спокойствия в провинциях Фракии и Македонии, давно уже находившихся в процессе брожения и смуты, то можно считать некоторым успехом уже и то, что Византия все же находила средства не только удержать за собой западные области на Балканском полуострове, но и произвести такие реформы в их администрации, которые способствовали упорядочению их быта и усилению оборонительной силы их.

В 695 г. против Юстиниана составился заговор, вследствие которого, как сказано, он был лишен власти и сослан в заточение в Херсон. Здесь в первый раз в круг исторического кругозора непосредственно входят области, принадлежащие к Русскому государству. Несколько выше была речь о ссылке в Херсон папы Мартина, и в связи с этим обстоятельством дошли до нас известия о положении, в каком находилась эта удаленная от Константинополя провинция. Особенный интерес, возбужденный к истории Херсониса в русской исторической науке, способствовал тому, что мы можем бросить некоторый свет на эту провинцию (9). Оказывается, что Херсонис издавна был торговым городом. Около города были соляные варницы на озерах. Добывалось также множество рыбы в реках Черноморского бассейна, которая приготовляема была впрок и составляла предмет вывоза. Черноморская икра и соленая рыба были лакомым блюдом у византийцев[10]. Но, с другой стороны, благосостояние города зависело от доставки хлебных продуктов из других византийских портов, и т.к., по письмам папы Мартина, в городе была крайняя дороговизна предметов первой необходимости, то можно догадываться, что его торговля в VII в. значительно пала, а это, в свою очередь, может служить вообще свидетельством жалкого положения зависевшей от Херсона области.

Находясь в Херсоне, Юстиниан, по-видимому, совсем перестал занимать внимание правительства и пользовался здесь известной свободой. Он нисколько не скрывал надежды снова вступить на престол и говорил об этом так открыто, что херсонесцы стали опасаться, как бы не навлечь на себя подозрения в сочувствии его замыслам, и приняли решение или убить его, или отправить узником в Константинополь. Но Юстиниан предупредил херсонцев и бежал в крепость Дорас, или Магнуп. на границе готских владений в Крыму. Отсюда Юстиниан завязал сношения с хазарами, которым принадлежала часть Крыма, и просил у кагана позволения поселиться в его владениях (10). Тогда начинает несколько выясняться история хазар, этого любопытного народа, игравшего немаловажную роль в южнорусской истории. Мы уже знаем, что с хазарами начал сношения император Ираклий во время своих персидских походов, тогда их владения простирались на юге до Кавказских гор (до Аракса), на севере и востоке владения их граничили с финнами и болгарами. Когда последние в VII в. двинулись за Дунай, область, ими покинутая, занята была хазарами, и с тех пор они составляют в Юго-Восточной Европе важный этнографический и политический элемент и ведут войну за существование на два фронта: с арабами на Востоке, с империей — на Западе. В X в. хазарам нанесен окончательный удар победами русских князей. Таким образом, ясно, что, когда Юстиниан задумал заинтересовать в своем деле властителя хазар, которые были соседями империи на Черном море, то он поступил не так легкомысленно, как это могло бы казаться с первого взгляда. Хазарский народ отличался в известной степени зачатками культуры, не чужд был христианства, вел обширные торговые сношения с Восточной Европой и Персией. Для хазар не было безразлично, таким образом, воспользоваться смутами в империи и оказать поддержку претенденту на византийский престол.

Переговоры Юстиниана с каганом привели их к полному соглашению. Бывший император убедил кагана в солидности своих прав и основательности надежд на возвращение престола. Юстиниан породнился с каганом браком, женившись на его сестре, носившей христианское и громкое в империи имя Феодоры. Претенденту предоставлено было жить в Фанагории, откуда он мог поддерживать сношения с недовольными существующим правительством в Константинополе. Но ему предстояло впереди испытать еще много неожиданностей. Тогдашний царь Тиверий III был встревожен дошедшими до него известиями и послал к кагану посольство с дарами и настоятельной просьбой выдать ему Юстиниана живым или мертвым (11). Каган не остался глух к дарам и делаемым обещаниям и распорядился, чтобы за Юстинианом учрежден был тайный надзор. Вместе с тем, поручено было правителю Фанагории и начальнику Боспора принять меры к убийству Юстиниана. Намерения кагана и сделанные им распоряжения сделались известны Феодоре, которая посвятила в них своего мужа и дала ему возможность избежать угрожавшей опасности.

Здесь начинается новая фаза приключений Юстиниана. Убив сам тех лиц, которые следили за ним, и оставив свою супругу на попечение тестя, Юстиниан устроил тайное бегство из Фанагории на заготовленном заранее корабле и с теми приверженцами, которые у него оказались в то время, пошел вдоль южного берега Крыма до гавани Символа (Балаклава), где вошел в сношения с преданными ему и очевидно сочувствовавшими задуманному им предприятию людьми в Херсоне. Все эти подробности должны быть хорошо взвешены, ибо они объясняют, что у Юстиниана была партия, которая обеспечивала ему успех в его замысле. Как можно понять из дальнейшего, Юстиниан, потеряв надежду на хазар, рассчитывал теперь найти союзника в другом месте. Из Херсона он направился вдоль северо-западного побережья Черного моря к устьям Дуная и нашел здесь гостеприимство у хана болгарской орды, еще весьма недавно переселившейся за Дунай и начавшей устраиваться на Балканском полуострове, по имени Тервель.

Хотя не все еще выяснено в обстоятельствах утверждения болгар за Дунаем, но весьма вероятно, что главный болгарский стан тогда уже был на месте нынешней деревни Абобы, близ Шумлы и Преславы (12). Ханы болгарской орды, распространившие свою власть над славянами, жившими на север от Балкан, делали уже неоднократную попытку утвердиться и на юг от Балканских гор и зорко следили за событиями в империи, которыми всегда пользовались для своих набегов в имперские области. Как показывают древнейшие памятники болгарского быта, найденные при раскопках их древней столицы, болгаре скоро подчинились культурным влияниям, идущим из Константинополя, и ханы их постепенно вводили при своем дворе обычаи и обряды византийского двора.

Юстиниан мог быть заранее уверен в благорасположенном приеме хана Тервеля, т. к. последний хорошо мог оценить представляемые в деле восстановления Юстиниана на троне важные выгоды. Посланный для переговоров с Тервелем некто Стефан поставил вопрос так ясно и столько надавал обещаний болгарскому властителю, предлагая скрепить союз даже браком Тервеля с дочерью Юстиниана, что план похода на Константинополь с целью восстановления на престоле сверженного императора решен был без колебаний. Юстиниан был принят в болгарском стане с большими почестями и провел между болгарами осень и зиму 704/05 г. Весной предпринят был поход на Константинополь, в котором вместе с болгарами принимали участие и подчиненные им славяне. Из хода дел ясно, что правительство не приняло никаких серьезных мер против Юстиниана и его союзников. Без всякого сопротивления болгаре дошли до стен Константинополя и три дня стояли под стенами в ожидании сдачи города, в котором была значительная партия приверженцев последнего представителя дома Ираклия. Хотя открытой сдачи не последовало, но Юстиниан с немногими воинами нашел возможным тайно ночью проникнуть в город через водопровод, и тогда сопротивлению положен был конец. Трудно понять на основании скудных известий, почему так легко досталась Юстиниану победа. Если предположим, что город был взят на щит болгарами, то необходимо последовали бы расхищение сокровищ и отчаянная борьба между победителями и побежденными. По ходу событий нужно допустить, что Юстиниан, открывши доступ через водопровод, не сдал города Тервелю, а нашел возможным достигнуть власти без большого сопротивления, не позволяя болгарам сделаться хозяевами положения.

Так или иначе, предприятие Юстиниана увенчалось полным успехом. Он завладел властью в городе и скоро освободился от своего союзника, уплатив ему за оказанное содействие богатыми дарами и драгоценными царскими сосудами и почетным титулом кесаря, даваемым только лицам императорской фамилии. Тервель отступил от столицы, а Юстиниан принял меры к утверждению вновь приобретенной власти.

Вторичное царствование Юстиниана II продолжалось от 705 до 711 г. Это было во всех отношениях суровое царствование, свидетельствующее о жестоких нравах людей той эпохи. Можно сказать, что Юстиниан мало чему научился в десятилетний период невзгод и ничего не забыл. Прежде всего он жестоко отомстил двум лицам — прежним двум императорам Леонтию и Тиверию, которые занимали престол в истекший десятилетний период. Первый, уже лишенный носа и заключенный в монастырь, не был опасен для Юстиниана, второй, отказавшись от борьбы, спасся из Константинополя бегством. Но оба были представлены торжествующему Юстиниану в цепях, и он имел наслаждение смотреть на цирковое представление, попирая ногами поверженных перед ним врагов, а народ восклицал: «На аспида и василиска наступишь и будешь топтать льва и дракона» (13). Затем оба императора были публично обезглавлены на площади. Жестокая расправа постигла и многих других лиц, принимавших участие в низложении Юстиниана. Патриарх Каллиник, венчавший на царство обоих, был ослеплен и сослан в Рим. Но самым вопиющим преступлением была казнь на стенах города Ираклия, брата Тиверия, полководца, прославившегося в войнах с арабами. Наступило царство террора, в котором погибли сотни военных и гражданских чинов, считавшихся приверженцами предыдущего правительства.

С трудом можно понять проявления такого зверства в характере Юстиниана, тем более, что в других отношениях он не лишен был трогательной внимательности по отношению, например, к своей жене Феодоре. Так, он послал за ней в Хазарию почетное посольство на кораблях, а когда корабли погибли от бури, отправил новое посольство. По прибытии в Константинополь Феодоры он венчал ее и рожденного от нее сына Тиверия и провозгласил их августами. Чрезвычайно тревожная и полная разнообразных приключений жизнь этого государя подавала бы повод к обнаружению его жестокости в частных отношениях, но нужно отметить, что везде, напротив, заметна благорасположенность к нему со стороны тех, кто находился с ним в близких сношениях. Без близких и расположенных к нему друзей Юстиниан не мог бы достигнуть осуществления своей мечты о новом вступлении на царство.

Историк Феофан по поводу первого низложения Юстиниана в 695 г. заметил: «Юстиниан низвержен был по следующему случаю. Он приказал патрикию и стратигу Стефану по прозванию Русий ночью избить константинопольский дим и начать с патриарха» (14). Это место может дать некоторый новый материал для выяснения роли Юстиниана II. Выражение «избить константинопольский дим» следует истолковать здесь в смысле привилегированной части городского населения, которая пользовалась еще старыми муниципальными правами и которая всегда мозолила глаза императорскому правительству, начиная со времени Юстиниана I. Много прав уже было отнято у города, но остатки муниципальных свобод изредка прорывались наружу в жизни городов. Считая себя недаром носящим имя Юстиниана, император с особенной энергией вел борьбу с привилегиями некоторых классов городского населения. С этой точки зрения получают яркое освещение и предпринятые им репрессии против Херсона, относящиеся к 710— 711 гг. и бывшие причиной вторичного его низвержения и погибели его дома.

Едва ли следует доверять настроению греческих писателей, сообщающих наиболее подробные известия о событиях, касающихся жестокой расправы Юстиниана с городом Херсоном (15). Прежде всего нельзя никак допустить, что против Херсона был отправлен флот, состоящий из 100 тыс. моряков. Если бы Юстиниан собрал все перевозочные средства, и тогда он не мог бы иметь такого громадного количества судов, чтобы посадить на них 100 тыс. Кроме того, для чего понадобилась бы такая армада против отдаленного города, лежащего на северном берегу Черного моря и в начале VIII в. едва ли имевшего много населения. Тем не менее, известия о походах на Херсон представляют такие подробности, которые могут иметь большое значение для характеристики как общего положения дел на Крымском полуострове, так и тех средств, какими располагала империя для удержания своей власти в Крыму. Карательная экспедиция составлена была на средства, собранные с различных классов населения; собственно военных людей было в ней немного, а были крестьяне, ремесленники, представители городского дима и члены сенаторского сословия (16). Назначение флота состояло в том, чтобы перебить население Херсона, Босфора и других мест. Но т. к., вместе с тем, приказано было поставить архонтом Херсона оруженосца императора и спафария Илью и водворить там на жительство Вардана, присужденного к ссылке, то ясно, что распоряжение об истреблении жителей должно быть толкуемо условно.

Патрикий Стефан, начальник флота, не исполнил во всей точности поручения, а пощадил нескольких юношей, которых взял в качестве пленников. Но что всего любопытней, кара постигла тудуна, как назывались чиновники хазарского правительства, и Зоила, одного из самых влиятельных представителей Херсона, вместе с 40 другими знатными гражданами. Зоилу усвояется наименование протополита, а другие имеют титул протевонов. Нет сомнения, что то и другое обозначения относятся к лицам, принадлежащим к городскому самоуправлению. Никак нельзя забывать, что в Херсоне теперь была власть хазарского кагана, и что тудун был допущен в город с согласия городских властей. Следовательно, экспедиция Юстиниана имела более политическое значение, чем личную месть.

Но крымская трагедия далеко не окончилась рассказанными жестокостями. Когда флот в октябре месяце шел назад в Константинополь, его застигла буря, погубившая, по свидетельству наших источников, до 73 тыс. Между тем херсонесцы, напуганные дошедшими до них слухами, что Юстиниан приготовляет против них новый флот, обратились к хазарскому кагану с просьбой, чтобы он принял город под свою защиту и послал им для охраны военных людей. Так начался в Херсоне открытый бунт, который крайне раздражил Юстиниана и побудил его принять меры против непокорного города. На этот раз, однако, отправлен был в Херсон незначительный отряд с патрикием Георгием и эпархом города Иоанном с приказанием восстановить тудуна и Зоила в занимаемых ими прежде должностях. Но в Херсоне оказалась значительная партия, имевшая в своем распоряжении достаточные средства для борьбы, кроме того, и стены города защищали жителей против неприятеля. Херсониты не пустили военных людей в город, предали смерти патрикия Георгия и Иоанна, а тудуна и Зоила выдали хазарам, присланным в помощь городу. Непосредственно затем в Херсоне был объявлен на царство сосланный сюда Вардан, принявший имя Филиппика.

Император стал готовить новый поход против нарушивших верность городов Крымского полуострова, поставив во главе экспедиции патрикия Мавра. Между тем в Крыму события шли к развязке. Жители Херсона вступили в переговоры с хазарами, к которым бежал и Вардан-Филиппик. Византийский отряд встречен был поэтому враждебно, Мавр начал бить стены, и хотя нанес своими машинами вред главной башне Кентинарской (17), но скоро отчаялся в дальнейшем успехе осады и перешел на сторону движения против Юстиниана.

Хазары во всем этом враждебном Византии движении играют деятельную роль. Ясно, что каган господствует над ближайшей к Херсону областью и поддерживает смуту в этом городе. Когда Мавр и подчиненный ему отряд перешли на сторону возмутившегося города и провозгласили своим царем Филиппика, начаты были переговоры с каганом о выдаче содержавшегося у хазар вновь провозглашенного царя. Весьма трудно выяснить действительную роль во всем деле кагана, в распоряжении которого, по-видимому, были судьбы города Херсона. На просьбы выдать Филиппика он вступил в торг с гражданами и взял за царя выкуп по одной номисме с человека.

Между тем Юстиниан с целью отвлечь внимание хазар от Крыма обратился к болгарскому хану Тервелю с просьбой о помощи, получил от него 3000 воинов и, не надеясь, по-видимому, спокойно удержаться в Константинополе, выступил в Малую Азию, где собрал войско в феме Опсикий. Раскинув лагерь на черноморском берегу близ Синопа, Юстиниан выжидал хода событий, которыми уже был не в состоянии управлять. Провозглашенный в Херсонесе Филиппик явился в Константинополь и без труда завладел городом, где у Юстиниана не нашлось приверженцев. Объявив прощение всем частям, которые находились еще вместе с Юстинианом, и обезопасив спокойное возвращение болгарского отряда на родину, Филиппик достиг того, что Юстиниан остался без защиты, попался в плен к спафарию Илье, который был послан за ним. Последнего царя из дома Ираклия постигла суровая участь: его голова была представлена Филиппику и послана им в Рим. Оставшийся в живых в Константинополе сын его Тиверий был взят в церкви Влахернской Богоматери от святого алтаря, где он думал найти спасение, и публично зарезан на стене на башне св. Каллиника. Такова судьба потомков Ираклия, сто лет управлявших империей в наиболее трудную эпоху ее существования. Нам остается еще бросить взгляд на итальянские отношения в начале VIII в.

Юстиниан имел свои причины приписывать некоторым гражданам Равенны участие в заговоре, следствием которого было его низвержение в 695 г. (18) Патрикий Феодор явился на корабле в гавани Равенны и обманным образом привлек к себе знаменитых равеннцев. Когда они, не подозревая измены, пришли на корабль, здесь перехватали их, заковали в цепи и потом отправили в Византию. Юстиниан подверг их жестоким пыткам и присудил к мучительным казням. В Италии это событие произвело сильное движение против Византии, и многие города тогда же готовы были отложиться от императора, если бы он, предвидя опасность, не пригласил в Константинополь и ласками не привлек на свою сторону римского епископа, по счастью для него восточного происхождения (Константин I, 708 — 715). Почет, оказанный Константину в столице империи, и новые привилегии епископскому престолу, может быть, подкупили папу в пользу императора. Пользуясь его отсутствием, из Рима явился в город экзарх, арестовал знатнейших из клира и народа. К сожалению, мы имеем обо всем этом весьма отрывочные сведения и не знаем, почему происходили аресты; но когда экзарх возвратился в Равенну, там поднялось против него сильное неудовольствие, стоившее ему жизни.

Волнения в Равенне происходили в 710 и 711 гг. Во главе движения стоял сын Иоанникия, казненного Юстинианом II, Георгий; он носил звание капитана (capitano del popolo). Весь город разделен на 12 знамен или отрядов (bandus); каждый отряд подчинялся отдельным начальникам. По образцу равеннской милиции устроено было городское войско и в других местах. В союз с Равенной вступили и другие города экзархата, совокупные усилия северных городов греческой Италии направлены были к низвержению византийского господства. В 710 г., таким образом, ясно обозначилось, что городская община не погибла в Италии, что в милиции нашла она силу против внешнего угнетения; идя таким путем, городские общины постепенно развиваются в городские коммуны и республики. В то же время и в Риме по случаю присылки еретических мнений нового императора обнаружилось небывалое движение. Populus Romanus в согласии с клиром сделал постановление — не принимать мнений императора Филиппика (711—713) и не признавать над собой его власти. В жизнеописании папы Константина римская область по обеим сторонам Тибра в первый раз названа дукатом. Во главе ее стоит избранный народом дука как высший военный сан области.

Таким образом, к VIII в. в Италии образуются два учреждения — папство и городская милиция, которые заключали в себе готовые элементы для борьбы с Византией, для которых намечаются новые исторические факторы, подготовленные предыдущим периодом.

Поиск по сайту: