АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

ПРЕЛЕСТЬ ЛЮБВИ

Читайте также:
  1. XXXI. О БОЖЕСТВЕННОЙ ЛЮБВИ
  2. АВТОРСКИЙ ПРОЕКТ ФОРМИРОВАНИЯ КУЛЬТУРЫ ЛЮБВИ У ДЕТЕЙ –СОЦИАЛЬНЫХ СИРОТ МЕТОДОМ КАНИСТЕРАПИИ «ГОРОД СОЛНЦА» (Г. БАРНАУЛ)
  3. Аномалии родительской любви
  4. Аффирмации для привлечения любви
  5. Безоговорочная любовь. Определение любви
  6. Благодарение Богу за полученныя от Него благодеяния; о духовной молитве и о преспеянии в ней; о божественном озарении, о необманчивом созерцании, и о любви к Богу.
  7. Близость. Танец любви
  8. Бог есть энергия любви. Крайне важно это понять.
  9. Божественная Целостность, Божественные пары и Изобилие Любви.
  10. В каком древнекитайском политико-правовом учении в качестве основного принципа управления использовался принцип всеобщей любви и истинного человеколюбия?
  11. В которой Ирина тормозит школьное обучение сына и с научной добросовестностью изучает загадки любви
  12. В ЛЮБВИ ВАС ТРОЕ

«Сквозь огонь я прошла, в пещере побывала, остались ис­пытания водой и воздухом», — думала я собирая чемодан в оче­редное путешествие. На Кипре в это время жарко, поэтому луч­ше взять с собой побольше летних вещей, но придется ехать в деловом костюме, так как в Петербурге, как всегда, дождь, а встречу с заказчиком никак не отложить. Но предвкушение те­пла все равно наполняло легкостью и радостью. «Чемодан при­дется взять в офис и ехать в аэропорт прямо оттуда», — раз­мышляла я, складывая сарафаны и купальник.

«Фабиан прилетит на следующий день, так что будет время привести себя в порядок и переодеться во что-то более легко­мысленное», — успокаивала я себя, натягивая черный брючный костюм в тонкую коричневую полоску и надевая корсет тигро­вой расцветки. «Вроде бы и серьезно, и сексуально, — любуясь собой в зеркале, подумала я, — спасибо Дольче и Габбано за их талант превращать деловые костюмы в соблазнительные на­ряды», — мысленно поблагодарила я, беря чемодан и садясь в такси.

Но уже через несколько часов, спускаясь с трапа самолета под палящие лучи кипрского солнца, я поняла, что с костю­мом я все же погорячилась. «Как только получу багаж, сразу же надену футболку», — предвкушала я, вглядываясь в багаж­ную ленту. Чемодана все не было и не было. Пассажиры поки­дали здание аэропорта, и лишь я в одиночестве напрасно жда­ла вожделенного чемодана. «Наверное, во Франкфурте не ус­пели перегрузить или послали не туда», — обреченно подумала я, плетясь к окошку «Розыск багажа».

— Я думаю, через два дня ваши вещи привезут, — с радо­стной улыбкой и бодрым голосом заверила меня девушка за стойкой.

— А раньше нельзя, я улетаю через три дня! — взмолилась я, уже ненавидя свой черный костюм, особенно его шерстяную составляющую.

— Мы постараемся сделать все возможное, — с той же за­ученной улыбкой заверила меня девушка.

«Хорошо, — подумала я про себя, — есть повод купить что- то новое, не ходить же два дня в офисном костюме, умирая от Жары. А если ходить только в корсете, выглядеть будет вызы­вающе», — размышляла я, называя в такси адрес отеля. Отель назывался многообещающе: «Венус-бич», в честь богини люб­ви Венеры.

В отеле мне тут же выдали косметический набор с пастой Щеткой, расческой, кремами и другими мелочами, помогающий прожить без чемодана хоть неделю. Так что в номер я верну­лась уже в хорошем расположении духа, планируя ранним Утром поездку в ближайший магазин за летними вещицами. К приезду Фабиана я уже смогу найти что-нибудь очарователь­ное — с этими радужными планами я заснула.

На следующее утро солнце светило нещадно, но в костюме было еще терпимо. Неспешно идя по улочке, я любовалась ста­ринными домиками. Войдя в магазин, я устремилась к вешал­ке и, разочарованная, тут же отошла. Выбора не было, и, кое-как отыскав приличный сарафан, я открыла сумку, ища ко­шелек.

«Это уже не смешно, — подумала я, — сначала отстал чемо­дан, а теперь куда-то пропал кошелек. Я не могла его поте­рять, — успокаивала я себя, лихорадочно перерывая сумку, — наверное, оставила в номере». С сожалением вернув на вешал­ку сарафан, я почти побежала в гостиницу. Ворвавшись в но­мер, я обшарила каждый угол — кошелька не было.

И тут зазвонил телефон и Фабиан извиняющимся голосом сказал, что не может прилететь, так как во Франции очередная двухдневная забастовка авиадиспетчеров. Я почувствовала, как меня охватывает состояние паники: без чемодана, без денег, без знакомых, в незнакомой стране! «Что же мне делать?» — пыта­лась я понять, разрыдавшись.

— Что же мне делать? — я заплакала навзрыд, стоило мне увидеть тетушку.

Когда Камилль не появился в конце июня, как обещал, я ре шила, что какие-то дела его задерживают, но когда прошел вто­рой месяц, я поняла, что начинаю сходить с ума. Я вдруг осоз­нала, что даже не знаю, где он живет и где мне его искать. Кро

ме тетушки, помочь мне никто не смог бы, и я, тут же собрав вещи, поехала в Санкт-Петербург. Пока я ехала в поезде, про­сто не находила себе места, а войдя в уютный будуар тетушки на Конногвардейском бульваре, тут же дала волю слезам.

— Перестань рыдать и расскажи мне, что происходит. — Су­ровый тон тетушки вернул меня к действительности.

— Он пропал! — все, что я могла выдавить, начав рыдать с новой силой.

— Дорогая, он — это кто? — Мои слезы на тетушку не дей­ствовали. И вообще тетушка считала, что женщине плакать не­обходимо, потому что иначе окаменеет сердце.

— Камилль, — почти успокоившись, я продолжала всхлипы­вать. — Он же даже не красивый!

— Причем тут это? Когда ты чувствуешь в мужчине силу, все остальное не имеет значения. Ты просто идешь за этой силой. Это тот, о котором ты писала мне? Судя по описаниям, не простой мужчина. И что же случилось?

— Он просто исчез! Стоило мне в него влюбиться и пове­рить, что это и есть моя вторая половина, как он пропал.

— С иллюзиями о второй половине мы разберемся попоз­же, а пока ты мне расскажешь, чему ты научилась что ты по-ЗНала и о чем твои слезы?

— О потерянной любви.

— О ней ли? — усомнилась тетушка. — О прошедшей влюблен­ности, скорее.

— Но я его люблю, — запротестовала я.

— Ты была влюблена, но сердце твое пока закрыто, и ты не готова дарить любовь.— Конечно, это же страшно — подаришь любовь, а тебе по­том сделают больно, так что лучше и не любить, — защища­лась я. — И я была права, стоило открыть свое сердце Камил-лю, как он тут же исчез. — Я снова зарыдала. — И самое ужас­ное, я не знаю, с ним что-то случилось или он сбежал от меня. Не надо было с ним заниматься любовью! Но почему я вечно тебя не слушаю? Ведь ты же говорила мне, что сначала надо мужчине дать время на пробуждение любви, а потом отдаваться ему.

— Да, главное — не сдаться раньше времени, — согласилась тетушка.

— А я, я все сделала наоборот. — И слезы опять полились рекой.

— Страсть сильнее голоса рассудка, и, если ты провела с мужчиной ночь, трудно оставаться рассудительной и разумной. Поэтому так важно на первом этапе отношений быть в состоянии Королевы — быть недоступной и отстраненной и оценить мужчину, а не бросаться сразу в отношения, не разобравшись, нужен ли он тебе.

— И что же мне теперь делать, я все испортила или у меня есть шанс?

— Шанс всегда есть. Да, девочка моя, слова тут не помо­гут. — Тетушка прижала меня к себе и любовно погладила по голове, словно маленькую девочку, после чего я зарыдала еще больше. — Сегодня отдохни, а завтра мы поедем в Грецию, на Кипр, к храму Афродиты — исцелять твое сердце, и открывать его для любви, и наполняться любовью. Трудно подарить лю­бовь, не будучи ею наполненной. Помнишь, мы говорили с тобой о состоянии Девочки. Именно в этом состоянии жен­щина радостна, легка, открыта, доверчива и наполнена любо­вью. И именно в этом состоянии она получает от мужчины защиту, заботу и любовь...

—...или нож в спину. Да, легко сохранять детскую непосред­ственность, если с тобой ничего не происходит, труднее оста­ваться доверчивой и любящей, когда тебя предают, причиняют боль, испытывают и разочаровывают, — не согласилась я с те­тушкой.

— Ты же еще не знаешь, что произошло. Истинное состоя­ние Девочки — это умение любить, несмотря на боль и разоча­рования, и умение довериться миру. Позволь жизни идти так, как она идет, позволь себе поверить, что любые события для те­бя благоприятны.

— Все, что ни делается, все к лучшему, — пыталась я себя успокоить, придя на гостиничный пляж. Пляж был пустынен, но все равно я в своем деловом костюме смотрелась странно. Но оставаться в номере не было сил, и я решила пойти посмот­реть на море и поразмышлять, как мне быть дальше. Сотни ва­риантов прокручивались у меня в голове, но все они отметались за ненадобностью. Как я проживу эти два дня, я не представля­ла. Я смотрела на набегающие волны, чувствуя себя маленькой, беспомощной девочкой, и почувствовала, как мое дыхание подстроилось к ритму волны. Вдох — накатила волна, выдох — ответила. Вдох — накатила выдох — откатила. Я растворялась в этом ритме, становясь волной. И все неудачи представились ввиде ужасных фигур, построенных из песка. Накатившаяся волна смывала их превращая в песок.

Я ощутила свою колоссальную силу, наделяющую меня спо­собностью все принять и, приняв, изменить любую ситуацию, любую неприятность. Я еще не понимала, как я могу что-то из­менить, но уже само принятие наделяло меня силой. Я подошла к кромке воды и, опустив в нее руки, почувствовала чистоту и свежесть. Закатав брюки выше колен, я вошла в эту прохладу и представила себе, как сама становлюсь набегающей волной, под­нимающейся вверх и стремительно падающей вниз, разлетаясь на тысячи капелек. И эти капельки формируют новую волну, вознося меня еще выше, на самом верху встречаясь с другой волной, проникая друг в друга и растворяясь друг в друге. И в этом есть сила, в этом есть мощь. И волна опускается, и брыз­ги превращаются в морскую пену.

— «Афрос» по-гречески — «морская пена», — объясняла те­тушка, глядя на набегающие волны. Мы остановились в уют­ной деревеньке Куклия, недалеко от храма Афродиты, в доме одного грека, старого приятеля тетушки. И отдав чемоданы хо­зяину, мы тут же пошли к морю, откуда, по преданию, вышла рожденная из пены Афродита.

— Женщина — волновая структура, и когда женщина позво­ляет себе ощутить в себе свойства волны, то происходит ее вто­рое рождение — рождение богини любви, рождение истинной женщины. Вода наделяет женщину принятием, легкостью и уме­нием раствориться в другом.

__Я не хочу растворяться в другом. Это слишком больно,

когда тот, в ком ты растворилась, уходит из твоей жизни.

— Да, это больно, но через боль надо пройти. Жизнь пред­полагает боль, хотим мы этого или нет, признаем это или нет. И у тебя есть выбор — закрыться от этой боли и, как следст­вие, перестать испытывать любовь либо принять, что боль и лю­бовь — две части одного целого, и позволить себе наслаждать­ся жизнью, чувствовать ее каждой клеточкой своего тела, насла­ждаться каждой минутой.

— Мне трудно наслаждаться, понимая, что когда-нибудь это закончится.

— Одно из свойств этого мира — конечность. Все когда-ни­будь заканчивается, в этом высший смысл. Все имеет конец, но вопрос не в том, что все закончится, а в том, что будет с тобой происходить все это время. Насколько ты позволишь себе от­крыться для любви, не боясь боли. Чем больше будет любви, тем больше будет боли. Но если ты перестаешь любить, ты пе­рестаешь жить.

— Господи, тетушка, хорошо об этом рассуждать, но когда чувствуешь, что от твоего сердца оторвали кусок и унесли в не­известном направлении, то хочется лечь и умереть!

— Лучше лечь и пройти сквозь боль.

— Пройти сквозь боль?

— Да, прожить свою боль и отпустить ее. Когда ты убега­ешь от боли, борешься с ней, отказываешься ее признать, то то­гда ты начинаешь страдать, а когда ты идешь в боль и прожи­ваешь ее, твое сердце открыто для новой любви.

— А вдруг я этого не выдержу?

— Когда ты знаешь, что сквозь это надо пройти, ты собираешься иделаешь. Это как зубная боль — зуб болит и ноет, мешает тебе жить и радоваться каждому дню, и однажды боль ста-ииьшся настолько невыносимой, что ты идешь и вырываешь его, понимая, что будет еще больнее, но потом станет легко и радостно и эта боль не вернется никогда.

— Тетушка, умеете вы убеждать, — засмеялась я. — Я гото­ва вырывать боль, а это не будет длиться вечность?

— Нет, самое сильное проживание занимает около трех ча­сов, с твоей болью можно справиться минут за двадцать. Ты го­това, девочка моя?

— Что надо делать?

— Ложись на теплый песок и начинай дышать животом: вдох — живот наполняется, выдох — живот опускается. Иди внутрь себя, иди в свою боль, опускайся в нее все глубже и глубже. Иди в глубь нее, иди за нее. Вспомни, как тебя отвер­гали, как тебя не принимали, как предавали твою любовь, вспомни, как от тебя отвернулись в тот момент, когда ты мо­лила о помощи, как были к тебе холодны, когда ты сильнее всего нуждалась в тепле, как прошли мимо, когда ты была бес­помощна. Иди в свою боль, иди за нее. Проживай ее, не сдер­живай себя, позволь ощутить ее внутри себя и иди в ее центр, становясь этой болью, иди внутрь нее, иди за нее. Дыши жи­вотом и проси высшие силы помочь тебе пройти в сердцеви­ну боли и прожить ее до конца.

«Если с жизнью не бороться, то она сама приведет к лучше­му результату», — откуда-то всплыли эти слова, и я вспомни­ла, как волна выносила людей на берег, спасая от смерти. Мне

неудержимо захотелось броситься в море и ощутить себя частью

Женщина — волна, ее главное качество — это принятие. Ко­гда она принимает, она может измениться. В состоянии волны женщина может принять в себя любые потоки и любые ситуа- ции. Волна дает качества принятия, легкости и терпимости. В волне есть сила, в волне есть мощь.

— Доверься жизни, и все будет так, как лучше для тебя, — повторяла я про себя слова прабабушки, наблюдая за волна­ми, когда услышала за спиной радостный возглас: «Мария!» Возглас явно относился ко мне, так как больше на берегу ни­кого не было. Я обернулась и увидела взъерошенного черно­волосого мужчину в легком сером пиджаке, черной рубашке навыпуск и красным шарфом, обмотанным вокруг шеи. Но внимание приковывали его красные ботинки, выделяющиеся на белизне песка. Черные стильные очки довершали облик сво­бодного художника.

— О, нет, — простонал мужчина, когда я обернулась.

— Что-то случилось? — участливо поинтересовалась я по-английски.

— Они бастуют, а я теряю миллионы, — возмущенно разма­хивая руками, стал объяснять незнакомец, — и что я должен объяснять рекламодателю, и своей съемочной группе, и куче ста­тистов, которых я привез из Афин? Что по милости авиадис­петчеров во Франции модель, которая должна играть Венеру, не прилетела.— Мой партнер тоже не смог прилететь, — посочувствова­ла я.

Замерев на секунду, незнакомец пристально на меня посмот­рел, и, видно, какая-то мысль мелькнула в его сознании.

— Вы могли бы сняться вместо Марии в рекламном ролике гостиницы, — словно размышляя вслух, произнес он.

— Я? — ошарашено переспросила я, решив, что, может, не­правильно поняла его английский.

— Почему бы нет, вы на нее похожи. — И, не дав мне даже вставить слово, тут же с пылом продолжил: — Послушайте, это не займет много времени, только два дня — завтра и послезав­тра. — Увидев сомнения на моем лице, он стал более настой­чив. — Сюжет очень прост: Венера рождается из пены морской, затем мы показываем эпизод из мистерий, посвященных Вене­ре, затем как Венера приезжает в образе современной девушки в отель и наслаждается жизнью.

— Но я же не похожа на Венеру и никогда не снималась в рекламных роликах, — попыталась я отказаться.

— Послушайте, — молитвенно сложив руки у груди, с моль­бой в глазах смотрел он на меня, — вы такая же рыжая, как Ве­нера Боттичелли, и только вы можете спасти мою задницу!

— Да, аргумент убедительный, — рассмеялась я. — Но я же не актриса, а менеджер, вдруг я все испорчу? — все еще колеба­лась я.

— Тем лучше! Иногда непрофессионалы более убедительны для публики, чем профессиональные актеры. Отель оплатит ва­ше проживание, и вы получите еще 600 евро за два съемочных дня, — привел он последний аргумент, и тут я вспомнила, что я без денег и без чемодана и, как последняя идиотка, отказыва­юсь от единственного шанса как-то продержаться эти три дня до отлета домой. Видимо, мои мысли явно читались на моем ли­це, и незнакомец понял, что согласие получено. Издав радост­ный возглас, он порывисто расцеловал меня в обе щеки и тут вспомнил, что мы так и не познакомились.

— Костас Сарандо, режиссер группы компаний «АльМедиа».

— Лариса, — назвала я свое имя.

— В вашу честь уже назван один остров Греции в Эгейском море, так что к славе вам не привыкать.

— Спасибо, буду надеяться, что это так.

— О, я вас заболтал. Пойдемте, я угощу вас кофе, и мы об­судим ваше превращение в Венеру.

— Ты готова превращаться в Афродиту? — спросила тетуш­ка, когда я, все еще не оправившись после встречи с болью, ле­жала, свернувшись клубочком на теплом песке.

— Пока нет, трудно быть богиней любви, когда еще минуту назад я чувствовала себя отвергнутой, никому не нужной и ни­кем не любимой.

— Только освободившись от боли, ты можешь научиться дарить любовь. И если ты наполнена любовью, то никто не мо­жет отвергнуть тебя, потому что она внутри тебя. Когда ты на­полнена любовью к самой себе, к миру, то это внутри тебя и это не зависит от того, любит тебя этот мужчина или нет, при­нимает он твою любовь или нет. Любовь — это твое внутрен­нее состояние.

— Может быть, но пока я чувствую пустоту внутри себя.

— Девочка моя, эта пустота внутри тебя не связана с Камиллем. Ты просто пытаешься ее заполнить, бросаясь из одних от­ношений в другие. И никто, кроме тебя, не способен заполнить эту пустоту.

— Что я должна для этого сделать?

— Родиться вновь из пустоты. Представь, что ты входишь в море, что вода омывает тебя, растворяя и вымывая твою боль, что с каждым выдохом из той пустоты, что внутри тебя, ухо­дит темнота и с каждым вдохом эту пустоту наполняет золо­тистый цвет. В этой пустоте зарождается новая жизнь — твоя жизнь. Вдыхая золотистый свет, представь, что уже прошло де­вять месяцев. Попроси Афродиту благословить твое рождение. Почувствуй, как ты вновь рождаешься в теплых волнах моря. Улыбнись тому миру, в который ты пришла, и почувствуй, как мир улыбается тебе в ответ. Ощути, как любовь мира наполня­ет тебя, как все радуется твоему рождению, как все приветству­ет твое появление.

Ты уникальна и прекрасна такая, какая есть, ты достойна любви по праву рождения, просто за то, что ты есть. Быть любимой — это так просто, так естественно, как дышать. По­чувствуй, как каждый вдох наполняет твое сердце любовью и заполняет зияющую пустоту твоей души. Ты купаешься в те­плых волнах, резвясь и радуясь каждому мгновению.

Посмотри, этот ребенок превращается в маленькую девоч­ку, сохраняя все качества ребенка — открытость, нежность, доверчивость. И вот уже маленькая девочка играет в волнах, брыз­гаясь и визжа от восторга. Она ощущает свое единство с миром, чувствует, как радость переполняет ее, чувствует, что весь мир принадлежит ей.

И эта маленькая девчушка становится длинноногой девоч­кой-подростком. Она плещется в волнах с изящной грацией юности, сохраняя открытость и непосредственность маленькой девочки. Мир любуется ею и дарит ей свою любовь, а она в ответ излучает любовь, освещая все вокруг. И длинноногая де­вочка превращается в девушку, неискушенную и чистую. И эта девушка отдается течению жизни, течению волн, доверяя миру и растворяясь в нем. И когда ты почувствуешь, что готова, возвращайся в реальность, сохраняя качества ребенка — откры­тость, нежность, доверчивость и наполненность любовью.

«Иногда так приятно довериться мужчине», — думала я, вы­бирая сарафан.

— Иногда так хочется почувствовать себя ребенком — довер­чивым, чистым, беспомощным, но когда вдруг оказываешься в ситуации полной беспомощности и полной зависимости от ми-Ра, сразу становится безумно страшно... — так я закончила свой рассказ про злоключения сегодняшнего дня. Выслушав мою историю про «отставший» чемодан, украденный кошелек и за­стрявшего в Париже Фабиана, Костас тут же потащил меня в ма­газин. Я пыталась отказаться, но он не принимал никаких воз­ражений. Купив мне три легких сарафана, четыре футболки и пару белых брюк, он был счастлив, по-моему, больше меня.

Я была потрясена и растеряна. Впервые в моей жизни незнакомый мужчина покупал мне наряды просто так, причем явнонаслаждаясь самим процессом покупки и выбора. Протягивая мне пакет с покупками, Костас смотрел на меня с застенчивой улыбкой, явно ожидая моей реакции. Где-то в глубине моего подсознания всплыли наставления прабабушки про искусство принимать подарки: «Радуйся так, как будто получаешь в пода­рок целый мир, даже получая что-нибудь простое, и тогда тебе подарят целый мир».

— Костас, спасибо! — с искренней благодарностью восклик­нула я и прижала пакет к груди, как самую большую драгоцен­ность. — Теперь я не умру от жары, вы просто спасли меня от теплового удара. То, что я не смогла выразить в словах, прочиталось в сиянии моих глаз. Костас зарделся, было видно, что он страшно доволен.

— Теперь я накормлю вас настоящим кипрским ужином и отправлю спать, чтобы завтра вы были полны сил.

— Что входит в настоящий кипрский ужин?

— Мезе — масса вкуснейших закусок и разных горячих блюд.

— Я же не осилю столько, — испугалась я.

— Осилите!

«Как приятно, когда о тебе заботятся! — думала я, провали­ваясь в сон после сытного ужина. — И так приятно чувствовать себя маленькой девочкой».

— Тебе понравилось чувствовать себя маленькой девоч­кой? — спросила тетушка за завтраком. Я проснулась и пойма­ла себя на том, что улыбаюсь просто так, потому что ярко све-

тит солнце, потому что тетушка опять рядом, потому что я на Кипре и просто потому, что жизнь прекрасна.

— Пока не поняла, — ответила я, — тем не менее мне нра­вится чувство радости и наполненности любовью, но меня пу­гает ощущение уязвимости, мне кажется, что быть открытой и доверчивой опасно и это приносит боль.

— Да, ты права — проще закрыться от мира, от любви, не позволять себе ничего чувствовать, не позволять себе привязы­ваться, не позволять себе любить... тогда ты превратишься в хо­дячего мертвеца. Любовь предполагает уязвимость, но в то же время только она дает ощущение жизни.

— Я не хочу опять открываться кому-то и получать боль. Я устала от поисков любви, я устала молить о любви.

— Ты устала молить о любви, потому что ты ждешь ее, но не умеешь давать. Ты ищешь ее в мужчинах, а она — в тебе. Нет ничего в этом мире, что мешало бы нам пребывать в этом со­стоянии, кроме нас самих. Это мужчина не может получить лю­бовь от пространства, а дом женщины — в сердце по праву ро­ждения. Только женщина обладает способностью трансформи­ровать обиды, печали, тревоги в любовь. Чтобы ощутить себя богиней любви, твое сердце должно быть сонастроено с вибра­циями любви.

— Мне кажется, что у меня вместо сердца кусок льда, и, сколько бы мы ни пытались его оживить, ничего не помогает.

— Господи, девочка моя, все даже хуже, чем я думала, — покачала головой тетушка. — Слишком много боли и страхов в твоем сердце... Сегодня жаркий день, и надеюсь, вода будеттеплой, ты сможешь поплавать. Так что собирайся и пойдем к морю.

Придя на берег, я какое-то время любовалась нежной лазу­рью воды и белоснежным песком. Но тетушка была неумолима.

— Девочка моя, раздевайся и заходи в море.

С опаской я подошла к воде, но она была на удивление теп­лой для начала апреля, словно Афродита решила помочь мне. Нырнув, я легла на спину, закрыла глаза и прислушалась к мяг­кому голосу тетушки.

— Вдохни розоватый цвет и выдохни изумрудно-зеленый цвет твоего сердца. Сделай десять таких вдохов и выдохов. Пусть вода баюкает тебя в своих объятиях. Расслабься и представь се­бе свое сердце: оно замерзло, оно как кусок льда, оно потеряло связь с твоим телом, разумом и душой. А теперь с каждым вдо­хом ты ощущаешь, как оно начинает оттаивать. Вдыхай в себя красоту моря, тепло солнечных лучей, безмятежность и покой, а выдыхай всю свою боль, страх, непринятие себя.

Ты чувствуешь, как с каждым вдохом тает лед в твоем сердце, его становится все меньше и меньше. Почувствуй, как он начинает трескаться и откалываться кусками. Вдохни как мож­но глубже, вдохни в себя ощущение безопасности, теплоты и любви, похожей на розоватое облако, почувствуй, как любовь наполняет твое сердце розоватым цветом. И ощути, как с каж­дым твоим выдохом уходит все плохое, вся боль. И когда ты почувствуешь, что твое сердце свободно ото льда, нырни с головой, побудь некоторое время под водой. Понежься в во­де, ощути чувство полета и наполненности любовью к себе самой.

«Я люблю тебя», — шепчет тебе море. «Я люблю тебя», — шепчет тебе солнце. «Я люблю тебя» — шепчет тебе ветер. «Я люблю тебя, и чудесней тебя нет никого на свете!» — шеп­чет тебе мир. И ты растворяешься в этой любви, становясь каплями воды, и, словно древняя богиня любви Афродита, ро­ждаешься вновь из пены морской. Обнаженная и прекрасная, ты выходишь на берег морской.

— И выходит на берег морской, — командовал Костас. Во­круг суетилась небольшая съемочная группа — оператор, осве­титель и помощник режиссера. У всех было прекрасное настрое­ние, так как мы наконец-то добрались до побережья около де­ревеньки.

Пока Костас и его помощник готовили декорации, Анита (визажист группы) накрасила меня и вплела в мою прическу ры­жеватые пряди, от чего волосы каскадом заструились по спине. Легкая туника нежно-фисташкового цвета, перехваченная на груди лентой, завершила образ. «Хорошо, что они решили не повторять сюжет картины Боттичелли», — с облегчением поду­мала я — сниматься обнаженной даже после прохождения всех практик в Каджурахо я не была готова. Я с опаской посматривала на огромную пластмассовую ра­ковину, которую предполагалось на веревке подтягивать к бе­регу. Зрелище, в общем-то, было забавное, но Костас уверил ме­ня, что при помощи современной компьютерной графики все остальное дорисуют.Я встала на раковину и почувствовала, что меня охватило чувство паники: я не походила на Венеру, я не чувствовала себя богиней любви.

— Лариса, — услышала я голос Костаса, — нельзя быть такой зажатой, ты же богиня любви. Но поймав мой растерянный взгляд и минуту подумав, Костас добавил: — Думаю, тебе помогут не­сколько упражнений для вхождения в образ. Я их помню из уро­ков актерского мастерства. Представь, что ты ламинария.

— Кто? — не поняла я.

— Есть такая водоросль.

— Хорошо, что Афродита может превратиться в кого угод­но, даже в водоросль, — сразу развеселилась я.

— Лариса, перестань смеяться и закрывай глаза. Я буду при­касаться к тебе, словно волна, и ты должна расслабиться и сле­довать моим движениям. — Я закрыла глаза и почувствовала, как Костас осторожно касается моего плеча, спины, и послуш­но следовала за его движениями.

— Отдайся течению жизни. Нет ничего — только ты и мо­ре. Ты — ламинария, следующая за потоком воды. — Превра­тившись в податливую водоросль, я чувствовала мягкие прикос­новения Костаса и послушно следовала за ними. Напряжение действительно ушло и, открыв глаза, я улыбнулась.

— Теперь в своей расслабленности ты больше похожа на бо­гиню любви, — посмотрев на меня, резюмировал Костас. Через два часа и десять повторений выхода Афродиты из моря пер­вые пять минут ролика наконец-то были сняты.

— Не переживай, — шепнул мне оператор после четвертого дубля, когда я уже была готова развернуться и уйти, придя к

выводу о собственной профнепригодности в качестве актри­сы. — Он всех так мучает, даже звезд, но результат того стоит.

— Всем спасибо! — наконец-то произнес Костас, видимо до­вольный результатом. — Я думаю, пора пообедать и немного от­дохнуть, вечером нас ожидает съемка шествия к храму Афро­диты, так что силы понадобятся всем.

— Сегодня вечером мы примем участие в древней мистерии Афродиты, — начала рассказывать тетушка. Вернувшись с мо­ря, мы сели около оливкового дерева за накрытым столом с лег­кими закусками. — До четвертого века нашей эры этот празд­ник проводился раз в году в начале апреля и был посвящен богине Афродите. Сейчас один из женских древних орденов во­зобновил эту традицию. Когда зайдет солнце, мы соберемся в священной роще около храма и проведем обряд открытия серд­ца и другие обряды, посвященные Афродите. А пока пообедай и вздремни, так как всю ночь предстоит не спать.

— Но я не хочу спать, — возразила я.

— Варя, твой сон будет частью подготовки к участию в ше­ствии. Так что не сопротивляйся. — После сытного обеда, я и сама почувствовала, как глаза слипаются. — Когда ты ляжешь, представь, как с каждым вдохом в твое сердце входит вся пе­чаль мира и переплавляется в любовь, которую ты выдыхаешь. Вдох — вдыхаешь обиды, тревоги, печаль. Задержка дыхания — все превращается в любовь. Выдох — ты выдыхаешь любовь, на­полняя ею мир.— И сколько мне нужно сделать таких вдохов и выдохов? — решила я уточнить, уходя спать.

— Милая, делай до тех пор, пока не почувствуешь, как твое сердце бьется в унисон со Вселенной, наполненной любовью. Просто позволь любви войти в твое сердце.

— Хорошо, согласилась я, уходя. — Закрыв глаза, я представ­ляла, как каждый удар моего сердца наполняет мир любовью, и в какой-то момент в зеленоватом сиянии, окружившем меня, я увидела улыбающуюся Афродиту, несущую в руках прекрасный изумруд конической формы, похожий на сердце. Она протяги­вала мне изумруд, но он упал на испанскую галеру, появившую­ся между мной и ней. Я откуда-то знала, что галера везет со­кровища Монтесумы, и я видела, как галера тонула и подвод­ное течение несло изумруд обратно к храму Афродиты.

«Да, затонувшие корабли с изумрудами мне еще не сни­лись», — подумала я, разбуженная пришедшей эсэмэской: «Про­сыпайся, богиня. Открывай свои прелестные глазки. Мы все ждем. Костас». Сердце сладко сжалось, и, окрыленная, я побе­жала в душ, пора было собираться на вечернюю съемку. Когда я спустилась в холл, вокруг Костаса уже толпились статисты в исторических костюмах. Кто-то был одет в бронзовые доспехи воинов древней Фракии, кто-то в белоснежные туники.

Размахивая, как всегда, руками, Костас им что-то объяснял. Увидев меня, он тут же просиял и указал рукой на визажиста. Ани­та, убирая мои волосы в замысловатую прическу, показала краси­вый халат, который предполагалось надеть поверх туники. Халат

был сделан из зеленого бархата и расшит зелеными камнями и се­ребряными нитями. Пока она украшала похожими камнями мою прическу, подошел Костас и стал рассказывать сюжет.

— Когда процессия, идущая с факелами от берега моря, до­стигнет разрушенного храма и остановится около священного алтаря, ты спустишься с небес и встанешь около священного треножника. В древней традиции подношения Афродите дела­ли в виде произведений искусства, вдохновленных любовью. Прекрасные амфоры и статуэтки, расписанные блюда и ткани, танцы и стихи — все будет брошено к твоим ногам. И когда под­ношения закончатся, ты благословишь пары влюбленных, под­ходящие к тебе.

— Представляю, зрелище будет грандиозное, — восхити­лась я.

— По-моему, я придумал удачный режиссерский ход, чтобы прорекламировать все существующие сувениры на Кипре и ме­стные танцы и обычаи, — добавил Костас совсем другим тоном.

— Да, ход красивый, — согласилась я. — Из моря я уже вы­ходила, но вот с небес еще не спускалась.

— Это неопасно! Главное — чувствовать себя легкой, и тогда веревка выдержит, — почти серьезно предложил Костас.

— Что значит «чувствовать себя легкой»? — я так широко от­крыла глаза от изумления, что Анита замахала руками:

— Потерпите еще минутку, я закончу, и вы будете готовы.

— Ну что же, ты почти готова к шествию. — Тетушка удов­летворенно оглядела меня. На мне была надета легкая зеленоватая туника в древнегреческом стиле, которую тетушка привез­ла с собой. Я проснулась около пяти часов вечера и, спустив­шись, застала тетушку, смешивающую какие-то ароматические масла.

— Что вы делаете? — спросила я, умирая от любопытства.

— Готовлю смесь аромамасел, открывающих сердце и по­могающих усилить вибрации любви: роза, гиацинт. Средним пальцем, Венера, ты наносишь три капли себе в центр груди и на соски и несколько капель внизу живота. — Я сделала все, что говорила тетушка, и почувствовала, как сердце стало силь­нее биться.

— Самая страшная зависимость на Земле — зависимость от любви. — Тетушка сочувственно смотрела на меня. — Когда внутри нас нет любви, мы похожи на нищих, готовых доволь­ствоваться любыми отбросами, любой брошенной костью, что­бы только утолить дичайший голод — голод любви, раздираю­щий нас изнутри. И тогда мы готовы на все — идти в постель с первым встречным, унижаться, ломать свою жизнь, соответ­ствовать чьим-то ожиданиям, искать себе занятие — лишь бы заполнить зияющую пустоту внутри нас, получить чью-то лю­бовь. Но весь ужас в том, что ни один мужчина в мире не способен заполнить эту пустоту. Так же как он не может по­лучать сексуальную энергию из пространства, так же он не спо­собен получать любовь.

Женщина собирает любовь из пространства, из всего того, что ее окружает, из красоты этого мира — звуков музыки, сия­ния солнца, красок картин, переживаний — и потом питает мужчину своей любовью. Когда ты наполнена любовью, ты ста-

новишься источником любви для других, и только тогда в те­бе пробуждается истинная богиня, и тогда мужчины поклоня­ются тебе как богине и стремятся быть с тобой. Но самое важ­ное, что тебе приятно их поклонение, но тебе хорошо и без любви мужчин, просто потому, что эта любовь есть в тебе. В этом состоянии ты сияешь и светишься, и все мужчины хо­тят обладать тобой. Но в этом состоянии ты можешь выби­рать — быть одной или быть с кем-то.

— Тетушка, — взмолилась я, — я уже готова наполняться любовью и превращаться в богиню.

— Пока я читала тебе мораль, уже стемнело, и нам пора ид­ти в священную миртовую рощу.

Ярко светила луна, и казалось, что весь мир погрузился в сладостный сон. Мы в молчании шли к деревьям. По мере при­ближения замечали все больше юношей и девушек, женщин и мужчин, идущих в том же направлении. Небольшое каменистое поле, окруженное со всех сторон оливковыми деревьями, было заполнено людьми. Увидев тетушку, к ней устремилось несколь­ко женщин, повидимому жриц Афродиты. Чувствовалось, что им достаточно много лет, но стройные фигуры и одухотворен­ные молодые лица поражали.

— Софья Николаевна, мы ждали вас, чтобы начать инициа­цию! С этими словами четыре жрицы встали во внутренний круг, а две жрицы и мы вдвоем встали во внешний круг напро­тив них. Остальные последовали нашему примеру, и посредине Рощи возникло множество кругов.

Наступила звенящая тишина, был слышен только шум мо­ря и ветра.

Сложив руки на груди, стоящая напротив меня жрица вдох­нула и на выдохе протянула руки ко мне, словно предлагая дар своей любви. Я почувствовала, как золотистый поток устремляется ко мне в сердце. Я с благодарностью на вдохе приняла этот дар и с выдохом отдала любовь, хранящуюся в моем сердце. В полной тишине внутренний круг сдвинулся по часовой стрелке и напротив меня оказалась другая жрица. Все повторилось, но поток этой жрицы был совершенно другим — более игривым и зеленоватого цвета. Я также поделилась сво­ей любовью. Поток каждой из четырех отличался, но с каж­дым мгновением я чувствовала себя все более наполненной безусловной любовью. Когда наполнение любовью закончилось, все еще несколько минут стояли в полном молчании, наслаж­даясь единением и радостью.

Пронзая тишину, раздался звук гимна Афродите:

Я призываю Уранию, Деву с улыбкой бессмертной. О Афродита, воспетая в гимнах, Несущая благо! Морем рожденная Матерь-Богиня, Владычица ночи, Ты укрываешь любовников страстных туманной завесой. Ты сокровенные нити обманов сплетаешь искусно В сеть золотую, о Матерь Ананки, приятная взору. Ибо всего Ты исток, что являет нам Космос бездонный. Троица Мойр подчинилась Тебе, о Владычица мира, Горние выси, холмы и долины земли плодородной, Моря глубины и твари морские, что в нем обитают. Спутница Вакха, усердная Сваха и Матерь Эротов, Радуешь ложем Пейто, наслажденьем любовь награждаешь.

О Сокровенная и Очевидная, кознями тешишь

Душу Свою под надежной защитой родителя-Зевса.

Скипетр держащая, ТыСотрапезница свадебных пиршеств

Горних богов; бесконечных рождений источник; волчица.

О Вожделенная, любишь мужей и любима мужьями;

Страсть воплощенная, сладкая нега, движение жизни.

Смертных связавшая крепкими узами буйных желаний,

Ты и зверей наделила влеченьем, что род умножает.

Так не оставь же нас, Кипрогенея, Божественный отпрыск:

Будь и на снежном Олимпе Царицей, бразды предержащей!

С ликом веселым являясь и взором сердца зажигая,

О возлелей же пречистой Зигии престол осиянный.

Ты вездесуща: то мчишь в колеснице, украшенной златом,

То осеняешь купальни Египта с живительной влагой.

Или, слетев с лебединою стаей на волны морские,

Ты хороводом дельфинов любуешься в солнечных брызгах.

Иль с черноокими Нимфами бродишь в лугах изумрудных.

То на песчаных намывах бескрайнего, шумного моря,

Где, Афродита, вскормил и вспоил тебя Кипр благодатный,

Ты ежегодно внимаешь прекрасному, страстному пенью

Девственниц юных, что в гимнах Тебя и Адониса славят.

О, снизойди к нам, Богиня блаженная с ликом пречистым,

Ибо словами молитвы священной Тебя призываю!

Множество голосов подхватило этот гимн. Постепенно ритм ускорялся, и всех охватило безудержное веселье. Раздавался

смех.— Иди по зову сердца и выбери себе пару, с кем ты прове­дешь остаток ночи, — шепнула мне тетушка. — По древним тра­дициям кипрские девушки дарят свою любовь незнакомцу.

— Я не готова, — воспротивилась я.

— Ты можешь просто держаться с ним за руки или подарить ему поцелуй. Мы говорим о любви, а не о сексе. Постарайся по­дарить любовь незнакомцу просто так, просто потому, что он — человек, потому, что каждый в этом мире взывает о любви, да­же если не признается в этом себе. Иди в каждой из нас живет богиня, дарящая свою любовь всем. Пропускай любовь сквозь себя и исцеляй тех, кто рядом с тобой. — С этими слова тетуш­ка тихонько подтолкнула меня.

В темноте было трудно разглядеть лица, мужчины и женщи­ны угадывались лишь по фигурам. Я прислушивалась к своему сердцу и просто проходила мимо мужчин. В какой-то момент мое сердце екнуло, я подняла глаза и увидела... Камилля. От не­ожиданности я застыла на месте и сразу же развернулась, что­бы убежать.

— Прости, я не смог тебя предупредить. — Камилль схватил меня за руку. — Я знаю, я сделал тебе больно, но я должен был задержаться. Я искал тебя, я думал, я сойду с ума...

Я молчала, прислушиваясь к тому, что происходит у меня внутри. Рана больше не кровоточила. Было спокойно и радост­но оттого, что Камилль рядом, что можно наслаждаться настоя­щим, не вспоминая прошлое, не думая о будущем, что можно просто дарить ему любовь, ничего не требуя взамен. Камилль стоял, напряженно следя за выражением моего лица. Уловив мою улыбку, он тут же крепко прижал меня к себе.

— Я больше тебя не отпущу, — прошептал он.

— Ты же сам исчез, — рассмеялась я, — чисто мужская ло­гика.

— Простила?

— Сегодня в каждой просыпается богиня, снисходительная к слабостям других.

— А богиню можно поцеловать?

— Целуй, — милостиво разрешила я.

Поцелуй был упоителен и сладок и, казалось, длился веч­ность. Когда я очнулась, поняла, что нас окружают целующие­ся пары. Я покраснела и повела Камилля в глубину леса. Но мы то и дело натыкались на людей, обнимающихся, целующихся, занимающихся любовью. Весь воздух был напоен ароматами Любви. Наконец-то, найдя уединенное место, мы снова соеди­нились телами, как два молодых дерева.

Растворившись друг в друге, мы потеряли ощущение вре­мени. Уже начинало светать, когда послышались радостные кри­ки: «Звезда! Звезда! Венера взошла!» Я посмотрела на небо и уви­дела планету Венеру, сияющую на небосклоне.

— Пойдем, начинается шествие, — помогая мне встать, ска­зал Камилль.

.2004

— Шествие начинается, — скомандовал Костас, — всем при­готовиться! Мы стояли около места рождения Афродиты. Все было готово к съемкам. Я, стоя радом с оператором на рельсах, с восторгом наблюдала за величественным зрелищем. Возглавляли процессию четыре юноши и четыре девушки в белоснежно-золотых туниках, ведущие льва, львицу и двух пантер.

— Это символ того, что красота и доброта Афродиты усми­ряет даже кровожадных хищников, — объяснил мне оператор.

Затем шли юные девушки в зеленых туниках с большими букетами нарциссов, читающие гимн Афродите. За ними дви­гались закованные в бронзовые доспехи воины. Нарядно одетые в греческие туники разных цветов мужчины и женщины игра­ли на флейтах, били в тамбурины и танцевали. Полуобнажен­ные юноши с золотыми цепями на груди и зажженными факе­лами в руках замыкали процессию.

— Бог войны и битв Арес был супругом Афродиты. Любовь хранит воина в битве, и чем сильнее любовь женщины, тем бо­лее защищен мужчина. Поэтому воины чтут богиню любви и просят ее о защите, — продолжал рассказывать оператор. — Ко­гда мой отец уходил на войну, моя мама окутала его покрыва­лом своей любви, и он вернулся без единой царапины. Я помню, как каждый вечер она молилась и, представляя это покрывало, вплетала в него новые нити.

— Настоящее покрывало? — не поняла я.

— Нет, воображаемое. Мне было тогда пять лет, и я помню, как отец стоял посредине комнаты, а мама ходила вокруг него по часовой стрелке и двумя ладонями окутывала его воображаемым покрывалом и говорила: «Храни тебя от пуль, от смерти, моя любовь, и береги».

— И вы это запомнили...

— Да, в детстве многие вещи запоминаешь быстрей. Моя мама и мою жену потом многому учила. Так что я и сам оку­тан покрывалом любви моей жены. До сих пор ни одной ца­рапины.

Тем временем процессия прошла, и нам пора было идти бли­же к храму. Метрах в пятидесяти от храма начиналась аллея, украшенная живыми розами, ведущая к вершине холма. И хо­тя храм был разрушен, но сверкающее море, весенняя зелень до­лин, стройная колоннада, также украшенная розами, — все соз­давало изумительную по красоте картину.

— Лариса, — окликнул меня Костас, — ты готова к появле­нию Афродиты?

— Да, — покорно ответила я, — буду спускаться с небес.

— Ты только не бойся — все будет хорошо.

Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не медведь, Ах как прият­но тучке по небу лететь, — мурлыкала я себе под нос песенку Винни-Пуха. Как ни странно, но мне это помогло.

— Читаешь заклинания? — поинтересовался Костас.

— Нет, пою детскую песенку.

— Тоже правильно.

Поверх туники на меня надели обвязку, в чем-то похожую на альпинистскую, но более изящную, и задрапировали ее кра­сивой развевающейся накидкой. Подняв меня с помощью ле­бедки метра на три над землей, меня величественно спустили перед главным алтарем. Тут же на главном алтаре зажгли пламя. Я стояла, интуитивно приложив руки к сердцу. Смех и разговоры постепенно стихли, и, несмотря на то что проходи­ла обычная съемка, все почувствовали величие происходяще-го. Что-то неуловимо изменилось в состоянии людей, словно в них проснулась память предков, веками почитавших великую богиню.

Около главного алтаря стоял священный треножник, на ко­тором возвышался черный конический камень — священный символ Афродиты. Обойдя трехгранник в молчании, каждый оставлял свой дар: кто-то керамические вазы, кто-то драгоцен­ности, свитки со стихами или мелодиями, благовония, богато украшенное оружие и просто букеты весенних цветов.

— Умение принимать дары — великое умение, — обернув­шись ко мне, сказал Камилль. — Вместе со всеми в торжествен­ном молчании мы подошли к храму. Четыре верховные жрицы воздев руки к небу, уже были около алтаря с зажженным огнем. А я стояла, приложив руки к сердцу, наблюдая, как паломники подносили свои дары к священному треножнику, на котором ле­жал черный конический камень.

— Почему тетушка не предупредила меня, чтобы я что-ни­будь взяла в дар богине?

— Думаю, потому, что ты умеешь дарить, но ты не умеешь принимать. Открой свое сердце.

— Как?

— Сделай вдох и на выдохе подними руки и, соединив их над головой, на вдохе опусти сложенные ладони к центру груди. На выдохе, направив ладони вперед и раскрывая их, пред­ставь, как из центра твоей груди разворачивается воронка, од­новременно вытягивай руки вперед. Почувствуй, как на вдохе твоя воронка втягивает все дары мира, все, что ты хочешь, все, о чем мечтаешь, с любовью и благодарностью. И когда ты по­чувствуешь, что все предметы летят навстречу к тебе, когда ты почувствуешь себя наполненной, закрой воронку.

— А если заодно я втяну и тебя?— шутливо уточнила я.

— Попробуй. Когда женщина впускает мужчину в свое серд­це, он начинает меняться. Любовь — единственное, что может изменить мужчину к лучшему.

— Варвара, — услышала я голос тетушки. — Я тебя ищу.

— Тетушка, знакомься, это Камилль Рей-Милле.

— Молодой человек, вы тоже мне нужны. Пойдемте скорее.

— Тетушка, куда?

— На церемонию священного обручения.

— Но почему мы? — недоумевала я.

— Раньше совершался священный брак верховной жрицы и верховного жреца, но сейчас жрицы выбирают пару из тех, кто участвует в мистерии. Они указали мне на вас, и я горжусь, что они выбрали мою племянницу. После ритуала вы будете благо­словлять и соединять сердца и руки влюбленных.

Мы подошли к жрицам. Они устремились к нам навстречу. Первая жрица полила масло на камень и приложила мои ладо­ни к священному конусу. Я почувствовала вибрации, словно энергия входила в меня, чистая и светлая, энергия чистой люб­ви. Я не знала никаких молитв, но я просила богиню снять за­прет на любовь, разрешить мне любить. Жрица безмолвно на­блюдала за мной и, когда я закончила свою молитву, поднесла Мои руки к области третьего глаза и сердцу. Масло, оставшись на коже, благоухало запахом роз и мирта. Затем вторая жрица подвела Камилля к священному камню, и все повторилось.

— Варвара, когда к вам подойдет пара, положи руки на ма­кушку мужчине, а ты, Камилль, положи руки на макушку жен­щине, и когда вы передадите им божественную любовь, соеди­ните их руки, — напутствовала нас тетушка.

К нам подходили влюбленные, и мы, соединяя их руки, со­единяли их сердца.

Соединив руки последней пары, я с облегчением услышала: «Всем спасибо, на сегодня мы закончили!»

Пока все собирали камеры и оборудование, я, как заворожен­ная, смотрела на черный камень. Костас, подойдя ко мне, пере­хватил мой взгляд.

— Мы взяли его из музея, считается, что это осколок метео­рита. В нем сконцентрирована огромная сила, и он может пере­дать тебе энергию любви, если ты обойдешь вокруг него три раза и приложишь к нему руки.

Я с замиранием сердца повторила древний ритуал, прило­жила руки к священному камню и тут же почувствовала вибрации, наполняющие меня. Усталость сразу прошла, и хотя съем­ка продолжалась почти всю ночь, спать совершенно расхотелось. Я посмотрела на часы — было уже около десяти утра. Солнце светило не по-весеннему жарко, и безумно хотелось окунуться в прохладное море.

— Костас, очень хочется поплавать, — капризным тоном по­просила я.

— Да, идея хорошая, а может, нам взять маски и понырять? Я знаю прелестную бухту, недалеко от места рождения Афро­диты. Там очень красиво. Я слышал, там можно увидеть облом­ки старинных кораблей.

Услышав про старинные корабли, я вздрогнула, вспомнив се­годняшний сон. Но тут же решила, что это простое совпадение.

— Тебе хватит часа, чтобы переодеться? — спросил Костас.

— Да, конечно. Только смыть косметику и одеть купальник. Да сниму украшения.

— Знаешь, в какие-то моменты, когда я смотрел на тебя, мне казалось, что ты действительно Афродита, пришедшая к людям.

— Да, макияж, роскошный костюм и прическа любую жен­щину способны превратить в богиню.

— Не любую, — не согласился Костас, — светящиеся глаза, йежная улыбка и любовь к миру превращают женщину в боги­ню, а макияж и костюм лишь обрамляют красоту, но не созда­ют ее.

— Спасибо за комплимент! Пора ехать в гостиницу.

— Да, пора.

По дороге Костас рассказывал разные смешные истории из своего детства, и мы хохотали как ненормальные. Я вспомнила, как в прошлом году три недели смеялась просто так по утрам по пятнадцать минут. Сначала было очень трудно, но постепенно смех стал естественным и звонким, а настроение — превос­ходным в течение всего дня. И если раньше я стеснялась откры­то выражать свои эмоции, то после такой смехотерапии во мне что-то щелкнуло, и я, как в детстве, могла засмеяться от любой ерунды. «Прабабушка бы мной гордилась», — подумала я, входя в отель. Гордо прошествовав в свою комнату под восхищенные взгляды окружающих, я с сожалением сняла костюм Аф­родиты, смыла макияж и распустила волосы, вытащив украше­ния. Я посмотрела на себя в зеркало и не узнала. Прошедшая ночь что-то изменила во мне.

— Ты изменилась за эти дни, — обратился Камилль ко мне. Благословив всех влюбленных, мы стояли, глядя друг на друга, не зная, что делать дальше. Жрицы подошли к нам; две встали рядом со мной и две — рядом с Камиллем. Вылив на священный камень благовония и подбросив в огонь новые вет­ки, они соединили наши руки, как мы соединяли руки влюб­ленных.

— Да хранит вас любовь! — произнесли они и растворились в свете дня.

— Варя, думаю, тебе и Камиллю пора отдохнуть. — Тетуш­ка уже спешила к нам. — Тяжело соединять сердца влюбленных?

— Да, — согласился Камилль, — нелегко. Иногда мне каза­лось, что я соединяю их навечно, иногда — что только на один день.

— Да, многое зависит от человека, насколько он готов внут­ренне к приходу любви, — начала объяснять тетушка. — Обыч­но влюбленность проходит очень быстро — месяца за три, по­том наступает охлаждение, и отношения могут закончиться, а могут перейти в любовь. Влюбленность — на уровне центра страсти, в ней больше сексуального желания. Если страсть доста­точно сильна и не сбрасывается через сексуальный контакт, то

она может дойти до уровня сердца и превратиться в любовь. Но иногда она сгорает без остатка, так и оставшись приятным воспоминанием.

— Тетушка, а что нужно делать, чтобы страсть превратилась в любовь? — заинтересовалась я.

— Да, девичья память коротка. По-моему, я тебе рассказы­вала об этом. Но ничего, повторю еще раз. Дать возможность страсти подняться до уровня сердца. Не отдаваться мужчине слишком быстро, дать ему время — месяца два-три — влюбить­ся в тебя, а не только тебя хотеть.

Тут я вспомнила, что Камилль тоже слушает наш разговор, и повернулась к нему, стараясь сменить тему.

— Ты сказал, что я изменилась, что ты имел в виду?

— Ты стала более веселой, лучистой, непосредственной, как будто в тебе проснулся ребенок.

— Да, тетушка старалась вернуть меня к жизни.

— Видимо, ей это очень хорошо удалось.

— Видимо.

Незаметно за беседой мы пришли к пляжу. Было около две­надцати часов дня, и солнце светило нещадно. Тетушка отвела меня в сторонку и сказала:

— Прежде чем ты пойдешь в море, встань лицом на юг, по­смотри на солнечный луч, падающий в море, обратись к стихии Воды с вопросом: «Как отдавать себя, не становясь уязвимой?» — и, плавая, послушай ответ.

Я сделала все, как велела тетушка, и нырнула за солнечным лучом, прося у воды ответа.

Я нырнула за солнечным лучом. Рядом нырнул Костас. Словно невидимая сила вела меня по солнечному лучу, увле­кая к морскому дну. Что-то блеснуло в солнечном луче на по­луистлевшей палке, лежащей на прозрачном песчаном дне. На­верное, осколок бутылки, подумала я и протянула руку, осторожно поднимая палку. Сквозь стекло маски было трудно что-то различить, но различался намотанный на палку цепоч­кой кулон с зеленоватой стекляшкой, потемневший от време­ни. Я уже хотела было выбросить его, но вспомнила свой сон и стала подниматься к поверхности.

— Ты что-то нашла? — подплывая ко мне и снимая маску, поинтересовался Костас.

— Не знаю, сейчас посмотрим.

Выйдя на песок, мы осторожно сняли кулон с палки и по­терли камень. И вдруг камень заиграл под солнечными лучами.

— Изумруд? — охнул Костас.

— Так не бывает, — все еще не веря в происходящее, пока­чала я головой.

— Почему не бывает, богиня послала тебе свой дар! Видно, ей понравилось, как ты сыграла свою роль. Со времен Древней Греции изумруд — символ богини Афродиты, камень любви, верности и чистоты. Он пробуждает в человеке радость и весе­лье, оберегает от ошибок и несчастной любви.

— Костас, я и не предполагала, что ты столько знаешь о камнях.

— Мой дед был ювелиром и рассказывал много легенд о камнях. И что ты собираешься делать с этим камнем?

— Я должна собрать четыре камня для обруча женской силы.

— Что это такое?

— Тайна, — засмеялась я — но у меня уже есть рубин и ка­кой-то камень, похожий на кристалл. Я нашла его в пещере Маратики в Непале. Может, попросить твоего деда посмотреть, что это за камень? — вдруг осенила меня идея.

— Дед в Афинах, но я позвоню и узнаю адрес кипрского ювелира, к которому можно обратиться. После обеда у нас съем­ка романтических выходных в отеле. Афродита под видом со­временной девушки приезжает в отель и проводит время со сво­им возлюбленным.

— И кто будет моим возлюбленным? — на всякий случай спросила я, вспоминая актеров, которых видела на съемках.

— Я решил себя попробовать в этом качестве.

— В качестве актера или в качестве возлюбленного? — реши­ла я уточнить.

— В качестве обоих — посмотрю, в чем я более талантлив.

— Тебя не страшит конкуренция?

— О нет, воодушевляет.

— Тогда тебе предстоит жесткий отборочный тур.

— Я готов к любым испытаниям ради любви, — патетиче­ски провозгласил Костас.

— Я готов к любым испытаниям ради возвращения твоей Любви! — Камилль серьезно смотрел на меня. Мы сидели на берегу и никак не могли отдышаться. Нырнув за солнечным лучом, я увидела, как что-то блеснуло на дне, и, вспомнив свой сон, стала погружаться глубже. И увлеченная своим поиском, не рассчитала силы, скоро почувствовала, что задыхаюсь. В гла­зах потемнело, и я беспомощно двигала руками и ногами, ста­раясь подняться к поверхности. Я знала, что тетушка не умеет плавать, а Камилль уплыл куда-то далеко. И уже почти отча­явшись почувствовала, как сильные руки Камилля подхваты­вают меня. Он вытащил меня на берег и стал делать искусст­венное дыхание.

— Варя, открой глаза, все хорошо. Девочка моя, я люблю те­бя, я не смогу без тебя, не уходи! — слышала я слова Камилля сквозь пелену и в то же время видела мольбу и страх в его гла­зах, видела, как тетушка суетится рядом со мной.

— Варя, нельзя так пугать свою старую тетушку, — со вздо­хом облегчения пожурила она меня, когда я наконец-то пришла в себя.

— Мне показалось, что я увидела изумруд, и я хотела его до­стать, — начала я оправдываться.

— Я просила тебя слушать ответ, а не искать сокровища, — покачала головой тетушка. — Даже Афродита тебе показала, как опасно забывать про себя, отдаваясь чему-то или кому-то, даже любви. Теряя свою целостность, ты можешь потерять свою жизнь...

— Тетушка, в таком состоянии мне трудно следить за ходом твоей мысли! — взмолилась я.

— Софья Николаевна, можно мы останемся с Варей вдвоем и присоединимся к вам к ужину?

Тетушка внимательно посмотрела на меня и Камилля и ве­личественно удалилась.

— Что я могу сделать, чтобы вернуть твою любовь? — Ка-илль прижал меня к себе. — В то мгновение, когда я почувст­вовал, что смогу потерять тебя навсегда, я осознал, что не вы­держу этого.

— Интересно, почему мужчины такие эгоисты? Даже самые достойные и лучшие из них и те способны думать только о себе. Ты же владеешь многими древними знаниями и сам формируешь свое будущее, разве ты не можешь вернуть мою любовь?

А про себя я подумала: «Почему Камилль решил, что мою любовь надо возвращать, вроде бы я не говорила, что больше его не люблю, и в священной роще мои поцелуи не были рав­нодушными, но, видно, во мне появилась внутренняя раскре­пощенность, и это его тревожило». Умирая от любопытства, я пыталась разузнать, куда же он так внезапно исчез. Но Камилль лишь пообещал мне рассказать все, когда придет время. Поэто­му рассказывала о своей поездке к тетушке и решении поехать на Кипр.

— А как ты нашел меня на Кипре? — Мне вдруг вспомни­лось его таинственное появление в лесу.

— Я же могу путешествовать во времени и пространстве, — улыбнулся Камилль. — Я просто сел, закрыл глаза, подумал о тебе и тут же увидел тебя и твою тетушку, собирающихся на Мистерию в роще. Все остальное — вопрос организации.

— Ты опасный человек.

— Нет, я могу увидеть только того, кого я люблю. Если бы я мог видеть своих врагов и проникать в их планы, все было бы намного проще.

— Ты любишь меня?— А ты готова кардинально поменять свою жизнь ради на­шей любви? — ответил Камилль вопросом на вопрос.

— Что значит «кардинально поменять жизнь»?

— Отказаться от роскоши и удобств, от предсказуемости и комфорта. Ты поедешь со мной? Там, куда я должен вернуться, все не так. Я не смогу окружить тебя красивыми вещами, но я смогу окружить тебя заботой; там у тебя не будет блестящего общества, но я буду делиться с тобой всеми мыслями и чувст­вами; там никто не оценит твои наряды, но я буду ценить улыб­ку на твоем лице.

— Ты правда думаешь, что я буду переживать из-за отсут­ствия комфорта и роскоши? Когда двоим хорошо друг с дру­гом, уже не важно, что их окружает. Они создают ту реальность, в которой им хорошо. Мне кажется, одиночество в роскошном особняке намного страшнее. И наряды скупаешь, только чтобы заполнить пустоту внутри. И общество нужно лишь для того, чтобы сбежать от одиночества. Когда существует истинная бли­зость между двоими, окружающий мир превращается в декора­цию, не влияющую на суть происходящего.

— Варя ты иногда поражаешь меня своей мудростью.

— Тетушка меня многому научила... Я думаю, она нас уже потеряла.

— Да, пора идти, — согласился Камилль. — Но я так и не по­лучил ответа на свой вопрос. Ты поедешь со мной?

— Куда и зачем? — И тут же, не дав Камиллю возможность что-то ответить, я ответила сама: — Впрочем, мне неважно, куда ехать и зачем, главное — с тобой.

— Тогда завтра мы выезжаем, — схватив меня в охапку и за­кружив, объявил Камилль. — Еще мудрый Соломон говорил, что три явления неподвластны его могучему уму: путь змеи на Земле, путь звезды в небесах и путь мужчины к сердцу женщи­ны. А Соломон был мудрейший их мудрейших.

— Женщинам проще: путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Так что пойдем ужинать, а потом продолжим фи­лософские изыскания, — предложила я, вставая и отряхивая пе­сок.

— Интересно, почему говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок? — сыто жмурясь на солнце, рассуж­дал Костас, откинувшись в кресле на открытой веранде ресто­рана. Съемка романтического обеда наконец-то началась. Стол был уставлен всевозможными яствами, шеф-повар явно пре­взошел себя: осьминоги, всевозможная рыба, лобстеры, разно­образные салаты, десерты, фрукты. Обед решили снять порань­те, в шесть часов, потому что вечером в гостинице празднова­ли свадьбу и нужно было все подготовить к приему гостей. Гости отеля восприняли с энтузиазмом возможность роскошно­го обеда. А мы с Костасом старательно изображали влюбленных.

Костас кормил меня, словно маленькую, закусками прямо из Рук и шептал признания в любви на всех языках — английском, Французском, греческом, даже попытался выучить на русском. Я вспомнила один из тренингов по флирту, где рассказывали, что такое шутливое признание тем не менее помогает человеку влюбиться. Я тогда скептически отнеслась к этой идее, но, наблюдая за Костасом, как с каждой произнесенной фразой о люб­ви он сам начинал в нее все больше верить и смотреть на меня все более влюбленными глазами, я начала подозревать, что ве­дущие тренинга были правы. И тут же я вспомнила еще один совет из того тренинга — попросить мужчину не только произ­нести фразу «Я тебя люблю» на разных языках, но и признать­ся в любви, как бы для того, чтобы потренироваться.

— Костас, а если бы ты признавался в любви девушке, то что бы ты говорил? — решила я продолжить эксперимент.

— О, я бы ей сказал, что в тот момент, когда я ее увидел, я почувствовал, как солнце вышло из-за туч и моя жизнь на­полнилась радостью. Я почувствовал, что мою кровь разбави­ли шампанским и мне хочется петь каждую секунду. Я, словно мальчишка, думаю о ней каждую секунду и бью себя по ру­кам, чтобы не писать ей каждую минуту глупые сообщения. Я хочу слышать ее голос, я хочу дарить ей всякие глупые по­дарочки, я хочу просто смотреть на нее — как она улыбается, как она смеется, как она морщит нос и как она сердится. — И тут он неожиданно шлепнул меня по руке, выведя меня из романтической задумчивости.

Я скорчила мину и нахмурила брови.

— Я спас тебя от кровососущего монстра, — патетически про­изнес Костас.

— От комара? — уточнила я.

— Важен сам факт спасения любимой женщины, а от чего это уже детали.

— Костас, Лариса, все замечательно, но пора идти к шведско­му столу за горячим, а то шеф-повар расстроится, что мы не сня-

ли пробу с его кулинарных шедевров, — услышали мы голос опе­ратора. Мы так увлеклись, что даже забыли, что нас снимают.

Расправившись с горячим и десертом на фоне лазурного мо­ря и заходящего солнца, мы эффектно закончили наш роман­тический ужин горящей самбукой.

— Я так же пылаю от любви, как эта самбука, — восклик­нул Костас.

Мы наконец-то остались одни, так как вся съемочная груп­па переместилась устанавливать лампы в апартаментах для влюбленных.

— Костас, съемка уже закончилась, так что можно выйти из роли, — поддразнила я его в ответ.

— По-моему, мне понравилась роль твоего возлюбленного, придется ввести в сценарий страстный поцелуй.

— По-моему, это уже становится опасным, может, ограни­чимся романтическими взглядами?

— Нет, никто не поверит, что мы влюбленные, тем более что ты же богиня Афродита, а значит, не боишься проявлять свою любовь.

— Мне кажется, ты боишься проявлять свою любовь и во­обще свои эмоции, — заметила тетушка, ожидая вместе со мной Камилля к ужину. — Мужчина чувствует себя любимым, когда ощущает свою значимость. Это основная потребность мужчи­ны— чувство собственной значимости.

— И в чем же она проявляется?

— В возможности принимать решения и нести за них ответ-ственность, в доверии женщины к его решениям, в ощущениисвоей востребованности как защитника и кормильца, в приня- тии его женщиной таким, какой он есть, в искренней призна­тельности женщины за его старания, в ее восхищении его до­стижениями и им самим.

— Да, я вспоминаю, ты мне об этом уже говорила.

— Да, ничего нового, моя милая, я тебе не открою. Важно не то, что ты знаешь, а то, насколько ты это проявляешь. Я вспомнила одно упражнение: ты можешь принести два пру­тика? — попросила меня тетушка.

— Конечно, — ответила я и пошла искать. Принеся их те­тушке, я с нетерпением ожидала что же будет дальше.

— Поставь два прутика между нашими ладонями, и да­вай взаимодействовать — будем поднимать и опускать руки, стараясь, чтобы прутики не упали, взаимно подстраиваясь и следя друг за другом. — Мы встали с тетушкой друг напротив друга и, сонастроившись, начали поднимать ладони, опускать вниз, садиться. В какой-то момент мы настолько прониклись взаимочувствованием, что могли предугадать следующее дви­жение.

— Умница, — похвалила меня тетушка. — А теперь каждая из нас в течение двух минут должна достигнуть своей цели, не выпуская палочки из рук.

— Мы можем говорить?

— Нет. Например, я хочу дойти до оливкового дерева, а ты хочешь сесть на стул. И не общаясь друг с другом, мы должны дойти до своей цели.

— Это невозможно, — решила я.

— Давай попробуем, а потом будем делать выводы.

— Хорошо, давай.

Я решила, что дойду до стола. Мы встали друг напротив дру­га, держа палочки между ладонями, и я повела тетушку к своей цели. Тетушка послушно последовала за мной, но на полпути она вдруг остановилась. Какое-то время между нами шло про­тивоборство, и я поняла, что, если я не уступлю, мы никогда не достигнем ни ее, ни моей цели. Вздохнув, я пошла за ней. Те­тушка подошла к крыльцу дома и торжествующе улыбнулась, достигнув своей цели, а затем спокойно пошла за мной к столу. Когда я дошла до стола, я решила, что можно еще подойти и к оливковому дереву, и тетушка последовала за мной.

Отпустив палочки, тетушка одобряюще улыбнулась мне.

— Испытание на гибкость ты прошла.

— Нет, я опять уступила, — загрустила я.

— Да,


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.076 сек.)