|
|||||||
АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция |
Песнь Преображений, 1:5
Бреган открыл глаза. Пока он отдыхал, что-то изменилось. Долго ли он спал? В келье царила непроглядная тьма, и точно так же было, когда он только сомкнул глаза, — как будто целую вечность назад. Глубинные тропы — это ночь, уходящая оконечность. И все же ему отчего-то казалось, что времени прошло немало. Жжение под кожей ослабло, сменилось странным леденящим ощущением. Бреган потыкал себя пальцем — кожа на ощупь была толстой и рыхлой, и, наверное, если бы он ткнул посильнее, в ней надолго осталась бы вмятина. Руки и ноги ощущались обособленно, словно они больше ему ему не принадлежали. Рокочущий гул тоже стал слабее. Вслушавшись в него, Бреган понял, что это не вполне так. Звук усилился, отдаленный хор превратился в мощную симфонию, прилив дивно прекрасной музыки, которая больше не пыталась пробиться в его разум, но лишь легонько прикасалась к краю сознания. Не обращать на нее внимания стало гораздо проще, однако сейчас Бреган обнаружил, что эта музыка его отвлекает. Всякий раз, когда он прислушивался к ней, он терял нить размышлений. Бреган потряс головой, не желая поддаваться этим чарам, и сел. Шкуры, на которых он лежал, стали плотнее и, безусловно, грубее. Пошарив вокруг себя в темноте, Бреган обнаружил охапку какой-то одежды. Это была явно не его одежда. Ткань, из которой ее смастерили, была незнакома Брегану — жесткая, шершавая на ощупь, скорее всего, гномьей работы. Сомнительно было, чтобы эта чужая одежда вообще оказалась ему впору. Он медленно встал, морщась от боли, отозвавшейся во всем теле. Болело, впрочем, не так уж и сильно. Проведи руками по телу, Бреган обнаружил, что большинство повязок и нашлепок с мазями исчезло. Он выздоровел. Тем не менее кожа на ощупь оставалась грубой, словно была покрыта множеством шрамов. И вот еще что было странно: Брегану казалось, что он притрагивается не к самому себе, а к кому-то другому. Как будто все тело онемело. И закоченело, пусть он и не дрожал от холода. Тщательно пошарив в груде тряпья, Бреган выбрал то, что на ощупь показалось ему штанами. Этого пока хватит. Штаны оказались вполне впору, хотя, как он и ожидал, коротковаты. Куда подевался сияющий камень? Бреган помнил, что, когда он вернулся в келью, камня при нем не было, а вот почему — не мог вспомнить. По сути, он вообще крайне мало помнил о том, как вернулся сюда. Пришел он один, это точно, но куда делся Архитектор? Брегану помнилось, что они вроде бы разговаривали о чем-то, но воспоминание было далеким и смутным. Может, тот как-то воздействовал на его разум? Мысль об этом должна была бы сильнее встревожить Брегана, однако не встревожила. Такое необычное спокойствие тоже вполне могло быть вызвано магическим вмешательством, однако Страж в этом сомневался. Если бы Архитектор захотел стереть его память или иным образом воздействовать магией на его сознание — у него для этой цели было немало других, более удобных возможностей. Нет, Бреган вернулся сюда по собственной воле — именно для того, чтобы поспать. Он устал. Руки и ноги отяжелели, словно налитые свинцом, и неотвязный гул сводил с ума. Это он еще помнил, а затем сон всей тяжестью навалился на него и, едва он успел опуститься на пол, как погрузился в забытье и… И — больше ничего. Снов он не видел, пожалуй, впервые в жизни. Серым Стражам всегда снились сны — такова цена за соприкосновение с групповым сознанием порождений тьмы. А сейчас — ничего. Блаженное забытье. Бреган подождал еще немного. Снова пошарил вокруг на полу, но не обнаружил ни оружия, ни доспехов. Вероятно, ему по-прежнему не доверяют? Ну да не важно, это осталось в прошлой жизни — жизни воина. Жизни, которую он ненавидел. До чего же сладостно просто это осознавать. Брегану захотелось запрыгать по келье, во все горло выкрикивая это признание. Уж верно, здесь ничто ему не помешает это проделать, но кого это заботит? Пусть его меч, где бы он там не валялся, ржавеет и рассыпается в труху. Еще примерно с час Бреган расхаживал по тесной келье, и вдруг осознал, что ждет, когда появится Архитектор. Странное это было открытие. Гарлок, в конце концов, ему вовсе не друг. Да, Бреган решил остаться, но сам еще до сих пор не вполне понимал почему. Вроде бы он полагал важным и необходимым раз и навсегда покончить с Мором, однако та его часть, что всегда истово ненавидела жизнь Серого Стража, удивлялась, что его это вообще волнует. Какое ему теперь до этого дело? Разве он не превратился в ходячего мертвеца, чей неизбежный конец оказался отсрочен замыслами Архитектора? От этих мыслей Брегана охватило странное нетерпение. Он обнаружил, что прислушивается к отдаленной музыке, к зову, который проникал в его мысли и убаюкивал всякий раз, когда Страж замечал его существование. Этот звук завораживал до экстаза, и всякий раз мужчине приходилось делать над собой усилие, чтобы отогнать его. Сейчас были дела поважнее. Бреган подошел к металлической двери и обнаружил, что она не заперта. Дверь отворилась с пронзительным скрипом, и эхо этого звука заметалось окрест, распугивая тишину. Мужчина ожидал, что сейчас начнутся крики и беготня, что на него навалятся всем скопом порождения тьмы — однако, этого не случилось. Вокруг снова воцарилась тишина, и нарушали ее только колебания отдаленной музыки. Выбравшись в коридор, Бреган обнаружил, что зрение проясняется. Он различал грубые очертания стены напротив и даже смутный абрис двери, которую только что открыл. Ощущение было такое, словно он оказался в лесной чаще, и теперь, когда глаза привыкли к слабому лунному свету, сочившемуся сквозь переплетение ветвей, перед ним открывался таинственный мир деревьев, валунов и корней. Вот только здесь были лишь древние камни да груды трухи и щебня и не было света, к которому могли привыкнуть глаза. Как же получается, что он способен хоть что-то разглядеть? Моргая и вглядываясь в постепенно отступавшую темноту, Бреган вдруг осознал, что к нему приближается какая-то тень. Он замер, похолодев от ужаса и проклиная себя за то, что, похоже, совершенно лишился способности чуять порождений тьмы. Это был крикун — долговязое тощее существо, которое, по мнению Серых Стражей, исполняло у порождений тьмы ту же роль, что наемный убийца у людей. Преимуществом крикунов была скрытность, они нападали из темноты и полосовали противника кривыми длинными когтями. Их боевым кличем был наводящий ужас крик (отчего их и назвали крикунами), и этот вопль Брегану до сих пор довелось услышать лишь однажды.
Сейчас, едва завидев Брегана, крикун пригнулся и угрожающе ощерил длинные клыки, зашипел, размахивая когтистыми лапами, однако с места не сдвинулся. Страж застыл, чувствуя, как неумолимо ползет по лбу одинокая капля пота. Затем крикун успокоился. Решил, что на него не собираются нападать? Этого Бреган наверняка не знал. Какова бы ни была причина, тварь двинулась дальше и настороженно прошмыгнула мимо Брегана, не сводя с него подозрительного взгляда мертвенных глаз. Затем крикун исчез, растворился в темноте. Бреган выжидал, гадая, не вернется ли он, чтобы наброситься сзади. Нападения, однако, так и не последовало. Крикун попросту прошел мимо. Бреган был чужаком, и этого хватило, чтобы вызвать у крикуна подозрения и даже тревогу, — но тем не менее тварь не сочла его опасным. Брегана пробрала дрожь. Ему стало холодно, и тело, покрытое непривычной на ощупь кожей, казалось одеревеневшим. На миг он едва не поддался дикому желанию впиться ногтями в собственную плоть и полосовать ее до пор, пока то неведомое, что угнездилось в ней, не хлынет наружу. Потом это мгновение прошло, и страх отступил, вернулась странная отрешенность. Если он в состоянии видеть, пусть и плохо, — пожалуй, не худо бы осмотреться. Странное ощущение охватило Брегана, когда он шел среди останков древней гномьей крепости. Из-за обилия скверны многие места стали совершенно непроходимы либо изменились настолько, что уже невозможно было распознать, что они представляли собой раньше; но некоторые уголки остались нетронутыми. Бреган обнаружил помещение, которое когда-то, по всей вероятности, служило кухней — с огромным очагом, который теперь зарос черным мхом и грязью, а вокруг него в изобилии валялись проржавевшие сковородки и даже ножи. Длинный кухонный стол, шкафчики, разнообразные бочонки — все это было опрокинуто и в беспорядке валялось на полу, как будто по кухне пронеслась буря, перевернула все вверх дном да так и бросила на произвол времени, пыли и скверны. И в самом деле, скорее всего, именно это здесь и произошло. К чему, в конце концов, порождениям тьмы кухня? Стражи до сих пор еще не обнаружили ни единого доказательства тому, что порождения тьмы чем-то питаются? Их силы поддерживала скверна. Эта мысль напомнила Брегану о том, что он совершенно не испытывает голода. Он ничего не ел много дней и все же чувствует себя… наполненным. Не сытым, нет, но именно наполненным чем-то, что устраняет голод. Мысль была неприятная, и Бреган постарался отогнать ее прочь. Интересно, куда подевались трупы гномов? Неужели с тех пор прошло столько времени, что даже скелеты превратились в прах? Или мертвецов убрали? Или все гномы успели бежать отсюда прежде, чем порождения тьмы захватили эту часть Глубинных троп? Брегану пришло в голову, что он понятия не имеет, как порождения тьмы поступают со своими покойниками. Костей нигде видно не было, но ведь должны же эти твари гибнуть от естественных причин, как и всякие живые существа. Если они здесь живут, то где же умирают? Впрочем, “живут” — это явное преувеличение. Бреган до сих пор не заметил ни единого признака того, что порождения тьмы обжили руины так, как сделали бы это люди или гномы. Не было видно ни спален, ни мест, где хранится имущество. Бреган знал, что порождения тьмы способны при необходимости заниматься кузнечным ремеслом или строительством, однако здесь ничего такого не было. Они проходили через эти руины, обходили их дозором, но во всем остальном разрушенная крепость оставалась совершенно нежилой. Бродя по заброшенным залам, Бреган в какой-то момент осознал, что в отдаленную музыку зова вплетается новый звук — странное, неутомимое царапанье. Бреган не мог понять, что это, определил только, что исходит он оттуда, где тени и темнота гуще всего. Любопытство победило осторожность. Склонив голову набок, чтобы лучше слышать, Бреган ощупью двинулся на поиски источника звука. Это заняло довольно много времени. Прежде всего Бреган увидел свет — яркий, словно маяк в ночи, свет, струившийся из далекого дверного проема. Даже на таком расстоянии этот свет тотчас же обжег глаза. Ослепленный, Страж поднес руки к лицу и долго моргал сквозь слезы, прежде чем хоть как-то приспособился к убийственному сиянию и смог двигаться дальше. Чем ближе он подходил, тем нестерпимее становился свет. Зато звук стал отчетливее, — судя по всему, кто-то писал, царапая лист пером. Занятно, что он сумел расслышать это издалека. Превозмогая боль в глазах, Бреган добрался до самого порога и заглянул внутрь. Разглядеть что-то в этом ослепительном сиянии было нелегко, но и то, что Бреган сумел различить, потрясло его до глубины души. Это была библиотека, нисколько не затронутая скверной. Вдоль стен протянулись громадные дощатые стеллажи, тесно заставленные книгами, — кажется, только чудом все эти фолианты до сих не рухнули на пол. Книги также лежали на полу высокими неровными стопками, которые, казалось, вот-вот развалятся под собственной тяжестью. Иные тома валялись открытыми, другие были прислонены к стене, и целая гора книг высилась на резном каменном столе, который занимал большую часть комнаты. Такую картину вполне можно было бы увидеть в Орзаммаре, в особняке какого-нибудь знатного гнома, одержимого тягой к знаниям. За каменным столом, в кресле с лакированной резной спинкой сидел Архитектор. Он что-то писал в большой тетради, переплетенной в кожу, и Бреган видел, как деловито покачивается перо в его руке. Источником слепящего света оказался сияющий камень, который висел сейчас на кресле, рассыпая по библиотеке мерцающие тени. Бреган не мог нить, чтобы камень светился так ярко, — по крайней мере, не настолько, чтобы свет резал глаза. Заметив стоящего на пороге Брегана, гарлок прервал труд. Похоже, явление Брегана его удивило: он приподнял брови, вернее, то, что могло бы зваться бровями, если бы на его пергаментно-желтой голове росли волосы. Обнаружив, что посетитель чувствует себя не лучшим образом, Архитектор искоса глянул на сияющий камень и тут же догадался, в чем дело. Он взмахнул скрюченной рукой — и сияние заметно притухло, достаточно, чтобы у Брегана вырвался вздох облегчения. Резь в глазах прошла, и теперь он мог свободно рассматривать комнату. — Прошу прощения, — проговорил Архитектор. — Я проснулся, а ты так и не пришел. Гарлок кивнул: — Ты отдыхал. Я не знал, как долго ты будешь спать. Я забрал сияющий камень, потому что мне нужно было кое-что записать, и я знал, что ты, проснувшись, будешь более… чувствителен. Бреган смятенно нахмурился. И осторожно переступил порог, дивясь тому, сколько полок с книгами тянется вдоль стен. На брусе, который проходил через всю комнату, была подвешена высокая каменная лестница — это позволяло без труда добраться до самой высокой полки. Устройство было, безусловно, гномьей работы, но, в отличие от всего, что Бреган видел в руинах, — в превосходном состоянии. — Ничего не понимаю, — проговорил он наконец. — Сколько же я проспал? День? Больше? — Я не знаю, что такое “день”. — He знаешь? — Бреган рассеянным взмахом руки указал на книжные полки. — Неужели ни в одной из этих книг не объясняется, что это такое? Я думал, ты прочел их все. Гарлок откинулся на спинку кресла и, сцепив пальцы рук, с огромным интересом наблюдал за Бреганом. Отчего то Брегану казалось, что он непрошеным заявился в святая святых Архитектора, и тем не менее тот держался, как всегда, учтиво и цивилизованно. Вот только глаза его встревоженно округлялись всякий раз, когда Бреган протягивал руку к какой-нибудь книге. Может, в этих книгах содержится нечто такое, чего он не хочет показывать? Или он попросту ревниво относится к своим сокровищам? Присмотревшись поближе, Бреган заметил, что книги по большей части пожелтели от времени и рассыпаются на глазах. Многие тома были кое-как подклеены и заново переплетены — вполне вероятно, самим Архитектором. Гарлок наверняка беспокоился, что Бреган может их нечаянно попортить. Неужели эти старинные фолианты были здесь еще при гномах? Или эмиссар собирал их по всем Глубинным тропам? Бреган попытался представить, как Архитектор методично обходит один за другим разрушенные тейги, просеивая щебень и труху в поисках гномьих книг, которые не успели истлеть за прошедшие столетия. Наверняка таких книг было немного. Те несколько томов, на переплете которых можно было хоть что-то прочесть, были написаны на гномьем языке и для Брегана недоступны. Оставалось только гадать, какие предметы могли интересовать такое существо, как Архитектор. — Я прочел все эти книги, — ответил гарлок. — Некоторые по многу раз перечитывал. В них упоминается немало такого, о чем я не имею ни малейшего понятия. — День — это один из способов измерять время. Когда солнце заходит, наступает ночь, а когда снова восходит, считается, что прошел день, в целом — двадцать четыре часа. — Вот как! — с довольным видом отозвался Архитектор. — Я читал обо всех этих вещах, но не знал, как они связаны между собой. Благодарю тебя за полезные сведения. — Не за что. Бреган направился к большому каменному столу, осторожно лавируя между наваленными на полу стопками книг, Он приметил, что некоторые тома довольно велики, а один и вовсе был размером почти со столешницу. Листы его растрескались и так пожелтели от времени, что тонко выписанные строчки почти невозможно было разобрать. Буквы были не гномьи, скорее тевинтерские — из языка древних лордов-магистров. Языка магии. — Ты сказал, что, проснувшись, я буду более чувствителен. Ты имел в виду — чувствителен к свету? И с какой стати это должно было произойти? Гарлок с минуту испытующе разглядывал его, склонив голову набок, и казалось, что он смутился. — Ты не помнишь? — Я почти ничего не помню, но что-то изменилось. — Ты сетовал, что зов Древних Богов сводит тебя с ума. Я предложил ускорить развитие скверны в твоем теле, и ты согласился. Бреган оцепенел. Холодная кожа, изменившийся далекий гул, странные ощущения… Что же такое с ним сотворили? — То есть как — согласился? В его голосе прозвучала такая паника, что Архитектор оцепенел. Теперь он глядел на собеседника с беспокойством, но тем не менее не поднялся с кресла. — Я не был полностью уверен, что сумею это сделать, — пояснил он, — но ты настаивал. Признаюсь, эта идея увлекла меня. Я говорю о возможности ускорить твое перерождение и о том, какие изменения оно бы за собой повлекло. Некоторые из них я сумел предугадать. Он жестом указал на сияющий камень, который по прежнему болтался на кресле, но теперь источал лишь тусклое оранжевое свечение. — Камень светит ничуть не ярче, чем прежде. Изменился только допустимый для тебя предел света. Бреган молчал, потрясенный до глубины души. И он сам попросил об этом? Постепенно до него доходило, что при всей странности его нынешнего состояния неустанный рокочущий гул больше не сводил с ума. Теперь он стал прекрасен, странен и прекрасен, и все потому, что человек изменился, переродился в нечто иное. Он чувствовал это. Чувствовал, как изменилась его плоть. Бреган поднес руки к лицу. Черные пятна, которые он прежде видел, разрослись. Настолько, что почти сплошь покрывали кожу, и в тех местах она стала грубой и сморщенной, как у порождений тьмы. Ногти теперь были длинные и черные — почти что когти. Содрогаясь от ужаса, он бессильно уронил руки вдоль тела: — Зеркало. Дай мне зеркало. — Мне неизвестен такой предмет. Бреган ударил кулаком по столу, и несколько книг из стопки, лежавших особенно шатко, со стуком упали на стол. — Что-нибудь, что отражает! — яростно выкрикнул он. — Я должен сам это увидеть, сам! Ничуть не смешавшись от его крика, эмиссар медленно подобрал полы коричневой мантии и поднялся из-за стола. Не сказав ни слова, он повернулся и вышел из комнаты, а Бреган остался стоять, где стоял. Он был в бешенстве. И чувствовал себя полным дураком. Что он натворил? Может, Архитектор просто ушел, оскорбленный его поведением? Неужели он и впрямь считал, что гарлок сотворил с ним этакое без его позволения? Нет, конечно нет. Если бы Архитектор захотел поставить над ним опыт, он сделал бы это уже давно. Бреган и в самом деле попросил его, и сейчас, когда он размышлял об этом, в памяти промелькнуло смутное воспоминание. Ему было плохо. Рокочущий гул был повсюду. Он хотел положить этому конец. Архитектор вернулся через несколько минут. Предмет который он держал в руках, был некогда круглым стальным щитом. Изделие гномьих мастеров, но настолько заросшее черными плетьми скверны, что в нем уже ничего не могло отразиться. Бреган смятенно взглянул на эмиссара, но тот не обратил на него ни малейшего внимания. Он взмахнул рукой — и на щит обрушилась вспышка черного пламени. Волна жара ударила в лицо Брегану, и только тогда он осознал, как ему холодно. Он стоял посреди комнаты полуголый, в одних штанах, но холодно ему было вовсе не по причине. И он это знал. Он смотрел, как черное пламя ползет по щиту, выжигая мерзость, очищая. Прошли считаные секунды — и внутренняя поверхность щита засверкала металлическим блеском. Не зеркало, конечно, но вполне подойдет. Архитектор бесцеремонно сунул щит в руки Брегану. Страж ожидал, что щит окажется раскаленным, но металл на ощупь не был даже теплым. Бреган заключил, что щит зачарован. В этом не было ничего удивительного — кто знает, сколько сокровищ бросили гномы в туннелях, когда рухнули их древние царства? Предприимчивому порождению тьмы оставалось только отыскать все это. Бреган поднес щит поближе к лицу. Мелких деталей не разглядеть, но главное очевидно: его лицо сплошь бывала скверна. Седые волосы Брегана выпали целыми клочьями, и лишь редкие жидкие пряди кое-где виднелись на сморщенной почерневшей коже. Губы оттянулись вверх и вниз, обнажив зубы в извечной ухмылке скелета. Остальное различить было невозможно, и это, наверное, к лучшему. Бреган опустил щит и застыл в оцепенении. Так на его памяти выглядели вурдалаки. Зараженные скверной, которым довелось прожить достаточно долго, чтобы скверна принялась уродовать их плоть. Теперь то же самое случилось с ним. Странно, что сейчас это не вывело его из равновесия. Потрясение ушло, осталось лишь обреченное понимание неизбежности происходящего. — Ты гневаешься? — осторожно спросил Архитектор. — Нет. — Если хочешь присесть, позади тебя есть еще одно кресло. Бреган обернулся и увидел, что там, куда указывал эмиссар, и вправду стоит каменное кресло — на вид довольно непритязательное. На нем громоздилась гора свитков и потрепанных фолиантов. Мебель, рассчитанная на гномов, оказалась тесновата для Брегана, но ему на это было наплевать. — Я хочу поговорить о твоем замысле, — объявил он. Гарлок вздохнул, однако не выразил ни малейшего удивления. Обойдя стол, он уселся в кресло с высокой спинкой. Сияющий камень замерцал, словно приветствуя возвращение хозяина. — Да, — сказал Архитектор, — настала пора поговорить. Вопросы один за другим мелькали в голове Брегана. В прошлый раз он был слишком измотан и выбит из колеи, чтобы расспрашивать Архитектора. А сейчас он уже ничего не может поделать со своим физическим состоянием. На самом деле стоило поблагодарить гарлока за то, что избавил его от затяжного и мучительного процесса — того, которому много лет назад положили начало Серые Стражи, когда затащили Брегана в орден. Теперь все закончилось. Ему, если уж на то пошло, сейчас надо бы вздохнуть с облегчением. — Ты собираешься выпустить скверну на поверхность? — Те, кто выживет, — медленно заговорил Архитектор, обретут устойчивость к скверне подобно Серым Стражам. И эту устойчивость они передадут потомству. — Но они будут поражены скверной. Как я сейчас. Гарлок кивнул с таким видом, как будто уже размышлял об этом и не нашел никаких поводов для беспокойства. — Да, это так. Я уже говорил тебе ранее, что люди и порождения тьмы должны встретиться посредине. Такова часть пути, которую надлежит пройти. Твоим сородичам предстоит пережить великое преображение. С минуту Бреган молча сидел в кресле, обдумывая его слова. Казалось бы, ему следовало ужаснуться самой мысли о том, чтобы устроить человечеству такую бойню. Но ведь это будет устроено для того, чтобы защитить человечество. Он исполняет задачу, которая изначально была возложена на него, на всех Серых Стражей, — покончить с Мором. Спасти мир. Если именно к этому ведет замысел Архитектора, то он, Бреган, не вправе отказаться от конечной цели только потому, что она будет оплачена такой дорогой ценой. Если вспомнить, сколько жизней унес с собой один только Первый Мор… Даже гномьи руины, которые сейчас окружают их, безмолвно и красноречиво говорят обо всех потерях, которые понес тогда мир. Нет, никакая жертва не окажется слишком велика, если благодаря ей человечество будет спасено. Если будет покончено с Мором. — Стало быть, тебе нужна моя помощь, чтобы устроить человечеству это преображение? Архитектор протянул к нему руки: — Вовсе нет! Брегана словно обухом огрели. Он едва не вскочил из кресла, но сумел взять себя в руки, только когда заметил, как напряженно гарлок следит за каждым его движением. — Тогда зачем ты притащил меня сюда? Я полагал, тебе нужно узнать то, что известно мне. А теперь выходит, что я тебе ни к чему? — Мне и в самом деле нужно узнать то, что известно тебе, — заверил гарлок, явно довольный тем, что Бреган сумел взять себя в руки, — однако это не имеет ничего общего с преображением человечества. Эта часть моего замысла забудет воплощена без твоего участия. — Архитектор задумчиво потер подбородок. — Мне мало что известно о вашем племени, и ваше поведение часто застает меня врасплох, однако я предположил, что даже если Серый Страж стремится покончить с Мором так же страстно, как я, он даже ради этого не решится нанести удар по себе подобным. — Он воззрился на Брегана, и во взгляде его вдруг мелькнуло волнение. — Или я ошибаюсь? — Не ошибаешься. — Бреган заметил, как гарлок смотрит на него, заметил, как порывисто он подался — вперед, сплетая и расплетая пальцы. Что это — возбуждение? Архитектор все время был настолько учтив и сдержан, что сама мысль о том, будто он способен испытывать какие-то эмоции, казалась странной. — Стало быть, моя помощь понадобится тебе в исполнении другой части плана. Той, что касается порождений тьмы. — Именно так. — Ты замышляешь устроить бойню и своим сородичам? Гарлок кивнул: — То, что я намерен сделать, неизбежно приведет к бойне. Бреган был заинтригован. Отчего-то он полагал, что к порождениям тьмы замысел Архитектора окажется благосклоннее, чем к людям. — Но задумал-то ты не бойню? — Мои сородичи подвластны зову Древних Богов. — Архитектор откинулся на спинку кресла, и задумчивый взгляд его устремился в пространство. В его голосе зазвучал почти религиозный пыл, страстная убежденность в правоте своего дела. Обнаружить такую убежденность здесь, во тьме Глубинных троп, было и занятно, и в то же время пугающе. — Пока звучит зов, не имеет значения, насколько поредели наши ряды. Они редели и прежде, однако всякий раз мы возрождались и всякий раз делали это с одной-единственной целью — найти темницы Древних Богов и освободить их. Бреган медленно начал осознавать, к чему он клонит. — Так ты хочешь… — Да. Найти и убить оставшихся Древних Богов. — Гарлок усмехнулся, и на его уродливом сморщенном лице эта усмешка превратилась в мертвецкий оскал. Было в ней нечто демоническое. — А ты знаешь, где их искать. Брегану и в голову не пришло притворяться, что это не так. Он подозревал, что именно за этим явился к нему гарлок в тот раз, когда он впервые попытался бежать. Что еще он мог дать Архитектору — такое, чего тот еще не знал или не достиг? И все же от того, что эти подозрения подтвердились, ему стало не по себе. О том, где расположены древние темницы, в ордене было известно очень немногим. Бреган даже не знал, каким образом были добыты эти сведения или как их можно использовать. В конце концов, то, что Серым Стражам известно местоположение темниц, еще не означало, что Серые Стражи знают, как до них добраться. Все эти места были за пределами досягаемости людей. — Откуда тебе вообще это известно? — наконец спросил он. — Ты не первый Серый Страж, который пришел на Глубинные тропы. Эти слова заставили Брегана призадуматься. И в самом деле — были ведь и другие Серые Стражи. Ритуал Призыва возник в ордене сразу после Первого Мора. В годы, которые последовали за первым нашествием порождений тьмы, все меньше Стражей гибло в бою. Они жили дольше — и со временем обнаружили, что их хваленая устойчивость к скверне ослабевает. Бреган отчего-то решил, что первым угодил в плен к порождениям тьмы, хотя для такого вывода не было никаких оснований. Сколько же это все продолжается? — Те, другие Серые Стражи… это они рассказали тебе обо всем? Добровольно? Архитектор пристально смотрел на Брегана, и оживление, было охватившее его, испарилось. Он молчал, обдумывая ответ. По крайней мере, Бреган предполагал, что он занят именно этим. — Большинство твоих сородичей, которые приходят на Глубинные тропы, гибнут, хоть я и делал все, чтобы предотвратить это. Порождения тьмы, как ты, впрочем, и сам видел, далеко не всегда подчиняются моим велениям, а если и подчиняются — далеко не всегда возможно взять Серого Стража живым. — Не сомневаюсь. — За все это время я сумел отыскать только одного Серого Стража, который пожелал говорить со мной. Именно он рассказал мне о Посвящении, а также о знании, которым могут обладать такие, как ты. — И где теперь этот Серый Страж? — Он мертв. — Голос Архитектора был ровен, может быть, даже печален. Бреган заподозрил, что человек, о котором говорил гарлок, был ему другом. Возможно ли такое? Похоже, что возможно. — Он сам захотел умереть. В отличие от тебя, он не смог выдержать преображение. Это оказалось выше его сил. — Понимаю. — Я знал, что когда-нибудь ты придешь. — Фанатичный пыл Архитектора вспыхнул с новой силой, и гарлок жадно вперил в Брегана взгляд своих белесых глаз. — И знал, что, когда ты придешь, я смогу привести тебя сюда и ты узнаешь истинную цель, которая стоит перед нами. — Знал? — У меня было видение. Брегана пробрал озноб, и он обнаружил, что замерз сильнее прежнего. Сидя в кресле, он с силой потер руки. Порождение тьмы, которому снятся сны, — это воистину нечто странное. Может, Архитектор говорит о пророчестве? Верит ли он в Создателя? Брегану почти страшно было спрашивать об этом, однако чем больше он размышлял о скрытом смысле слов Архитектора, тем сильнее его охватывало волнение. Однако же идея покончить с Мором… с Мором, который, согласно учению Церкви, был порожден самим Создателем… Люди вторглись на небеса и осквернили их грехом, и Создатель низверг их на землю, и они стали первыми порождениями тьмы. Так разве не уместно было бы, чтобы видения, этот инструмент самого Создателя, помогли положить конец Мору? Быть может, Создатель все-таки простил человечество? Сама мысль об этом… неужели возможно, что это правда? Сердце Брегана забилось чаще, и он принялся беспокойно постукивать ногой по полу. — Предположим, — медленно проговорил он, — предположим, я решу рассказать тебе, где находятся оставшиеся Древние Боги. Почем мне знать, что это не обман, придуманный для того, чтобы порождения тьмы исполнили то, к чему их принуждает зов, — нашли Древних Богов? — Превосходный вопрос. Я не знаю, как можно убедить тебя в этом, однако мое намерение не в том, чтобы пробудить Древних Богов. Я намерен убить их. Зову необходимо положить конец. Бреган откинулся в кресле, медленно выдохнул. Убить оставшихся Древних Богов? Раз и навсегда предотвратить начало нового Мора? Освободить порождений тьмы от навязанного им стремления? Возможно ли все это? Бреган не знал. И все же в глубине души он отчетливо сознавал, что уже принял решение — в ту самую минуту, когда отказался от бегства на поверхность и вместе с Архитектором вернулся на Глубинные тропы. Ему даже незачем было говорить это вслух. Эмиссар смотрел на него и молчал; он знал, что Бреган поможет ему. Возможно, ему сообщило об этом видение и он с самого начала знал, что добьется своего. Брегану кое-что было известно о видениях. Он знал, что такое Тень и что значит идти по ее тропам. Он знал, что пути Создателя неисповедимы. Куда более неисповедимы, чем Страж мог себе представить. — Если мы собираемся это сделать, — вздохнул он, — тебе следует узнать еще кое-что. Я думаю, что сюда идет моя сестра. И с ней другие Стражи. Полагаю, она знает, что я жив. Гарлок даже не спросил, откуда он все это знает. Просто кивул: — Да, мне это известно. — Известно? — Именно. — Он подался вперед, не сводя глаз с Брегана. — Нам нужно подготовиться к их прибытию.
Мэрику очень скоро довелось узнать, что означал загадочный шепот, который они слушали на берегу подземного озера. Этот шепот снова зазвучал за спиной, когда отряд по узкой и длинной пещере, где с обеих сторон высились ряды сталагмитов. Теперь, когда шепот не смешивался со стуком падающей воды, он был слышен гораздо отчетливее — словно какие-то люди затаились в сумраке. — Да что же это такое? — спросил вслух Мэрик и, замедлив шаг, оглянулся назад, однако ничего не увидел, кроме тех же камней и непроницаемой тьмы. Шепот тотчас стих, словно испугавшись пристального взгляда. Король напряженно всматривался в темноту, почти ожидая увидеть брызнувшие врассыпную тени. Келль остановился и тоже оглянулся. Мэрик гадал, окажутся ли странные глаза охотника зорче его собственных. Кромсай испытующе принюхался и глухо, зловеще зарычал. Наконец Келль указал на один из сталагмитов, торчавший на самом краю круга света. Мэрик всмотрелся как следует, но так ничего особенного разглядел. Он уже хотел сказать об этом вслух, когда уловил движение. “Сталагмит” зашевелился, превратись в гибкую тварь с длинной змеевидной шеей и оскаленной пастью со множеством острых зубов. Пятнистая шкура почти сливалась с окружавшим ее камнем. Развернувшись к ним, тварь издалека злобно зашипела, а затем с пугающей стремительностью метнулась в темноту и исчезла. Кромсай вновь зарычал, явно изнывая от желания броситься вдогонку. Охотник едва заметным жестом приструнил пса. — Гномы называют этих зверей “глубинные охотники”, — прошептал он. — Будь нас меньше или будь их больше, они бы уже напали. Он кивком указал на соседние сталагмиты, и теперь Мэрик уже сумел разглядеть едва заметные детали, которые отличали их от обычных камней. Он заметил, как твари подогнули конечности под панцирь, укрыли под туловищем длинные шеи. Маскировка была почти идеальной. Хищники были так близко, что Мэрик, протянув руку, мог бы потрогать их пальцем. — И они просто дадут нам пройти? — Они некоторое время будут следовать за нами в надежде, что кто-то отстанет. Шепот, который ты слышишь, это их способ переговариваться, сообщать друг другу, что в их владения проникли непрошеные гости. — Мы слышали этот шепот на берегу озера. В глазах охотника мелькнули веселые искорки. — Тогда вам повезло, что так быстро ушли оттуда. Наверняка они созывали сородичей. — Повезло, — повторил Мэрик. Дункан довольно долго просидел у озера в одиночку — несомненно, завидная добыча для глубинных охотников. Вот уж кому повезло так повезло. Они молча двинулись дальше. Опасность незримым покровом нависла над отрядом, и все явно мечтали только об одном — поскорее найти обратный путь на Глубинные тропы, если только таковой существует. Едва они покинули пещеру, Ута остановилась и, опустившись на колени, приложила руку к земле. Она проделывала это уже не впервые и всякий раз закрывала глаза, словно чуяла в толще камня нечто такое, чего не могли почуять другие. Мэрик подозревал, что это и есть знаменитое гномье “чувство камня”, хотя прежде никогда не видел, как его применяют на практике. Выпрямившись, Ута махнула рукой Женевьеве и уверенно повела отряд по новому коридору. Командор не стала спорить. Николас держался угрюмо и отчужденно, едва волок ноги, и непохоже было, что он сумеет нормально сражаться. Дункан с унылым видом брел в самом хвосте отряда, стараясь держаться подальше от Николаса, что, по мнению Мэрика, было весьма благоразумно. Он намеренно сбавил шаг, дождался юношу и пошел рядом с ним. Какое-то время они молча шагали. Дункан ни разу не глянул на Мэрика, а Фиона одарила его предостерегающим взглядом, однако он не ушел. — Как ты себя чувствуешь? — спросил он наконец, Лицо Дункана стало озадаченным. — А как я должен себя чувствовать? — Не знаю. Там, в пещере, ты произнес весьма впечатляющую речь. — Ну… наверно. — Дункан пожал плечами, явно надеясь, что на этом разговор и заглохнет. — Знаешь, ты немного напоминаешь мне меня самого. — Да ну? Может, мне тогда самое место на троне? Мэрик не обратил внимания на резкий тон молодого Стража. — Во времена мятежа я был немногим старше, чем ты сейчас. Я был совершенно не уверен в себе и вечно спрашивал, достоин ли я быть королем. Каждая смерть в бою причиняла мне боль, потому что все эти люди гибли из-за меня. Дункан фыркнул: — Сдается мне, ты недурно справлялся с делом. — Я знаю, что меня называют Мэриком Спасителем. Не знаю, кто это придумал. Скорее всего, Роуэн. Она всегда заботилась о народном обожании, поскольку считала, это важно. — Я не знаю, кто такая Роуэн. — Моя жена, королева. — Мэрик постарался, чтобы голос его прозвучал ровно. Судя по тому, с каким любопытством покосился на него Дункан, ему это не слишком удалось. — Она умерла. Три года назад. — Прими мое сочувствие, — искренне проговорил Дункан. — Ты любил ее? — Любил. И до сих пор люблю. — Мэрик откашлялся, упорно глядя перед собой. — Однако прежде нее была и другая женщина. Эльфийка по имени Катриэль, та самая, что привела нас в тейг Ортан, когда я был на Глубинных тропах. Она спасла мне жизнь, но, когда я узнал, что она шпионка, что именно из-за нее мы потерпели поражение при Западном Холме, я убил ее. Пронзил мечом. Мэрик ощутил на себе испытующий взгляд паренька и вдруг порадовался тому, что вокруг царит полумрак, — наверняка ведь он покраснел. И с какой стати ему вдруг вздумалось заговорить обо всем этом? С самой смерти Катриэль он ни с кем ни словом не обмолвился об этой истории. Глупо, наверное. — Я слышал об этом, — осторожно проговорил Дункан. — Кое-что, во всяком случае. — Не сомневаюсь. Логэйн постарался, чтобы этот случай получил огласку — пусть-де все знают о торжестве правосудия. — Мэрик повернулся и прямо взглянул на Дункана. — Только я считаю, что правосудие здесь было ни при чем. Я был взбешен, потому что меня предали. Я чувствовал себя в ответе за всех тех людей, которые погибли. Я не мог простить ее. Я убил ее… и никогда в жизни ни о чем так не сожалел, как об этом. — Понимаю. — Дункан, все мы ошибаемся. Иногда наши ошибки дорого обходятся другим людям. Главное, чтобы твои намерения были чисты и чтобы ты запомнил полученный урок. — Мэрик слабо, с трудом усмехнулся. — Жаль, что я не знал этого много лет назад. Некоторое время они шли бок о бок, глядя перед собой и храня неловкое молчание. Наконец Дункан взглянул на Мэрика, и на долю секунды тот мог поклясться, что на лице паренька промелькнуло смущение. — Спасибо, — тихо сказал Дункан. Мэрик лишь кивнул и улыбнулся. Сказать ему больше было нечего. — Стой! — донесся вдруг спереди крик Женевьевы. Все остановились, Келль мгновенно схватил лук и наложил стрелу. Ута, которая шла впереди, жестами показала, чтобы они подошли к ней. Все двинулись вперед и, когда Фиона осторожно усилила белое свечение посоха, увидели то, что обнаружила гномка. Впереди изрядная часть пещеры обвалилась и стала почти непроходимой. Однако важнее всего было то, что сквозь расселину в стене пещеры явственно виднелся участок Глубинных троп. Придется карабкаться вверх по груде каменных обломков, а затем протискиваться в довольно узкую расселину, однако ошибиться было невозможно — место по сторону стены было творением гномьих рук. — Обратный путь! — выдохнула Фиона. — Похоже, мы вернулись на нужный курс, — заметил Дункан, и Ута согласно кивнула. — Там есть порождения тьмы? — спросил Мэрик. — Нет, — отозвалась Фиона. Судя по отрешенному взгляду, она как раз пустила в ход чутье Серого Стража. — По крайней мере, поблизости. — Эльфийка постучала пальцем по ониксовой броши, которая была прикреплена к вороту ее кольчуги. — Сдается, подарки Круга и впрямь пригодились. На лице Женевьевы явственно отразилось сомнение. — Это странно, — нахмурясь проговорила она. — Обычно, когда порождений тьмы кто-то потревожит, они так и роятся вокруг, точно пчелы. Она обнажила меч — огромное лезвие сверкнуло в белом сиянии, исходившем от посоха, — и с оружием в руке осторожно двинулась к завалу. Взмахом руки призвав остальных последовать ее примеру, она начала подъем. На то, чтобы протиснуться через расселину в стене, времени ушло немало. В конце концов им пришлось оттащить несколько камней, чтобы расширить дыру для тех, кто носил массивные доспехи. Первой на ту сторону перебралась и сразу подала знак, что все в порядке. Приятно было вновь очутиться в гномьих туннелях. Мэрик, однако, почти сразу заметил, что вокруг опять появились следы скверны. По сравнению с природными пещерами, которые они только что покинули, это особенно бросалось в глаза. В чем тут дело? Может, в самих Глубинных тропах есть нечто такое, что делает их более восприимчивыми к этой заразе? Мэрик видел на стенах знакомые темные щупальца, грозди набрякших мешков черной плоти. Привычным зрелищем были и полуразрушенные гномьи статуи, — словом, этот участок Глубинных троп ничем не отличался от других. Они могли оказаться где угодно. Женевьева сумрачно огляделась по сторонам. — Узнаешь какие-нибудь приметы? — спросила она у Мэрика. Он покачал головой. — Тогда пошли дальше. Женевьева безжалостно подгоняла спутников, каждую минуту опасаясь нападения порождений тьмы. Другие Стражи, судя по всему, считали, что это вряд ли возможно. Вес говорило о том, что они оторвались от погони, и если твари до сих пор разыскивают их, то рыщут они где-то в лабиринте пещер, которые отряд уже покинул. Эта мысль нисколько не успокаивала командора, и с каждым часом пути она становилась все резче и напряженнее. Дважды они миновали боковые туннели, и входы в эти туннели были отмечены каменными арками. Ута знаками объяснила, что это заброшенные тейги, хотя какие именно — понять было невозможно: все надписи, если они только были, уничтожили время и наступление скверны. Всякий раз гномка стояла у входа и неотрывно, печально смотрела в темноту, сжимая и разжимая кулаки. Мэрик поневоле задумался, каково это для нее — знать, что некогда ее сородичи правили огромной империей, которая ныне превратилась в бледную тень самой себя. Через несколько часов они дошли до места, где участок. Глубинных троп почти весь обвалился, образовав зияющий провал, затянутый темнотой и паутиной. Стена с одной стороны уцелела, и вдоль ее подножия тянулся узкий карниз, по которому едва можно было пройти. Путники разглядывали карниз с подозрением, но Ута, похоже, была уверена, что он достаточно прочен. Конца провала видно не было. Посох Фионы не мог осветить всю дорогу, и им оставалось лишь надеяться, что пропасть где-нибудь да заканчивается. Женевьева пошла первой, отвергнув все возражения доводом, что у нее самые тяжелые доспехи. Если она не сможет пройти по карнизу сейчас, то тем более не сможет и после. Келль обвязал ее талию веревкой, однако Мэрик сильно сомневался, что это поможет. Это было сделано, скорее, для успокоения совести. И тем не менее командор без колебаний двинулась вперед, прижимаясь спиной к стене. Вскоре она исчезла в темноте. В молчании текли минуты, и все напряженно следили за веревкой, которую Келль понемногу выпускал из рук. В тот самый миг, когда казалось, что веревка вот-вот кончится, ее резко дернули. Дважды. Женевьева перебралась на ту сторону. Мэрик шел одним из последних и пережить еще раз подобное приключение не согласился бы ни за какие коврижки. Медленно передвигая ноги вдоль по карнизу, он едва ощущал, что под ним есть хоть какая-то опора. В непроглядной тьме казалось, что он завис над бездной и вот-вот канет в нее. Один раз ему пришлось остановиться и постоять, прижавшись головой к стене и зажмурившись, чтобы мир перестал вертеться перед глазами. Лишь настойчивое подергивание веревки вынудило его двигаться дальше, ступать шажок за шажком к далекой светящейся точке на той стороне провала. Когда король наконец шатаясь соступил с карниза, он весь дрожал и обливался потом. Келль подхватил его, и тут убежала Фиона. Мэрику трудно было вообразить более приятное зрелище, чем ласковый свет ее посоха. — Все в порядке? — озабоченно спросила она. — Я не свалился, — нервно хихикнул Мэрик. Эльфийка одарила его суровым взглядом: — Это означает “да”? — Э-э… пожалуй. Фиона презрительно фыркнула и, круто развернувшись, зашагала прочь. Мэрик искоса поглядел на Келля, но охотник лишь пожал плечами. Он и сам ничего не понимал. Путники двинулись дальше, уже по новому участку Глубинный троп, где своды туннелей казались Мэрику выше. Где-то туннели были неглубоко затоплены тухлой водой, где-то их настолько заполонила скверна, что путникам пришлось прорубать себе дорогу в черной слизи. Тут особенно пригодился меч Мэрика — черная дрянь покорно расползалась перед клинком, охваченным голубым пламенем рун. Один раз отряд прошел через зал, вдоль стен которого выстроились в ряд гномьи статуи — почти все обрушенные либо до неузнаваемости заросшие мхом и лишайником. Как раз в тот миг, когда Мэрик уже готов был рухнуть от безмерной усталости, он заметил на одной из стен руны, почти целиком скрытые слоем пыли и грязи. — Погодите! — выкрикнул он. Женевьева приказала всем остановиться и с обеспокоенным видом повернулась к Мэрику. Он подбежал к стене, стер перчаткой пыль и счастливо улыбнулся, заметив знакомые знаки. С тех пор как он увидел их впервые, прошло уже немало лет, однако они отчетливо запечатлелись в памяти. — Я узнал эти руны! — воскликнул он. — Мы проходили здесь! То есть я проходил, когда был здесь в прошлый раз. Мы шли этой дорогой! — Ты уверен? — скептически осведомилась Женевьева. — Может, они просто похожи, — прибавил Дункан. Ута шагнула к стене и внимательно обследовала руны. Затем она повернулась к остальным и сделала несколько жестов, которые Мэрик понял и без перевода. — Здесь не написано “Ортан”, верно? Это другой тейг. Ута осторожно кивнула, и тогда Мэрик, повернувшись, окинул внимательным взглядом туннель. Здесь все обильно покрывала скверна, но так было повсюду с тех пор, как они вошли на Глубинные тропы. Вид этого туннеля казался Мэрику знакомым, но потому ли, что он здесь бывая, или потому, что многие туннели похожи друг на друга, — этого он определить не мог. — Если я прав, впереди должен быть перекресток, и там на стенах тоже есть руны. Серые Стражи переглянулись, не зная, как ответить на заявление Мэрика. Затем, не говоря ни слова, они повернулись и зашагали вперед. Через несколько минут они действительно вышли на перекресток. Там в стенах виднелись желоба, прорубленные гномами, — желоба, по которым некогда текли ручьи лавы, освещая туннель. На полу кое-где виднелись груды каменных обломков, а на стенах, подтверждая слова Мэрика, виднелись большие руны. Мэрик широко улыбнулся: — Видите? Все так, как я говорил! На лицах его спутников отразилось утомленное облегчение. Радостно было думать, что, по крайней мере, они все время не блуждали бесцельно. Одну только Женевьеву эта удача больше обеспокоила, чем ободрила. Командор окинула каменный столп подозрительным взглядом и, вскинув брови, посмотрела на Мэрика: — Ты знаешь, как отсюда выйти к тейгу Ортан? Тот задумался, но лишь на долю секунды. — Этой дорогой, — жестом показал он. — Насколько я помню, мы пришли сюда другим путем, но потом Катриэль… потом мы увидели эти руны. Именно так мы и узнали, идем. Командор задумалась. — Тейг далеко? — наконец спросила она. — Меньше дня пути. Коротко кивнув, Женевьева сняла с плеча дорожный мешок и бросила его на пол: — Тогда устроим привал. Все прочие колебались, не понимая, почему она отказалась от мысли гнать их дальше. Командор пожала плечами: — Не знаю уж, по какой причине, но порождений тьмы поблизости нет. Мы должны воспользоваться случаем и отдохнуть. Палатки не ставьте. Мы пробудем здесь недолго. Учитывая, что Мэрик уже валился с ног, возражать он не стал.
Поиск по сайту: |
Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.058 сек.) |