Конкурс Бумажный Слон. — Ладно, сколько ты хочешь?

— Ладно, сколько ты хочешь?

На улице было прохладно, терпеть не могу такую погоду. Знаете, когда этот гадкий моросящий дождь колит кожу, а воздух пропитан сыростью… Такое бывает достаточно редко в наших краях. Зонт я оставил дома, прельстившись солнечным утром. Боже мой, я назвал того ведущего прогноза погоды слепым ослом, но в итоге ослом оказался я. Мокрым ослом.

— Нисколько.

— Нисколько? — удивленным тоном переспросил я, подняв при этом правую бровь.

Ох, вы не представляете сколько я репетировал этот жест. Люди, умеющие удивленно поднимать правую бровь без всякой подготовки определенно более удачливые, чем мы - простые смертные. Наверное, прежде чем родиться, все дети сидят в особой комнате, где Дева Мария лично выбирает тех, кто в жизни будет уметь удивленно поднимать бровь. В таком случае, я могу собой гордиться. Несмотря на решение небесной канцелярии, я научился этому жесту самостоятельно.

— Все верно — ответил мой собеседник.

— Но так не бывает! Ни за что не поверю, что ты ничего за ЭТО не хочешь! Ты же не из тех чудаков, что слоняются по домам, бесплатно раздавая книжки?

— Что ты? Нет! Ты же знаешь меня — я бизнесмен! Я капиталист! Я никогда не заключаю неприбыльных сделок. Я же не безумец.

“Старик совсем спятил”, — подумал я, но воздержался от насмешки. Мой мокрый воротник прилип к моей толстой шее и я чувствовал себя крайне некомфортно.

— Ты всегда ведешь переговоры в беседке по ночам? Я что-то совсем озяб, а от сырости у меня начинают болеть колени. Может пройдем в твой дом, разожжем камин? — с надеждой, почти мечтательным тоном спросил я.

— Не стоит драматизировать, Джимми. Эльза уснула в гостиной, не будем её беспокоить. А погода вполне терпимая. Эта беседка видала и похуже. Природе, между прочим, тоже бывает нужно выговориться. Или же тебе не нравится моя выпивка?

— Ни в коем случае, выпивка у тебя — что надо! — усмехнулся я, немного приподняв бокал. А в голове у меня возник бар, куда природа еженедельно ходит плакаться в жилетку к добродушному, но мрачному бармену.
Старик закурил и отвел взгляд в сторону. Было видно, что он нервничает. Я никогда бы не стал давить на него, но этот малый умел темнить. Я отвел взгляд от его седых редких кудрей и стал разглядывать намокшую траву, тускло освещенную вечерними фонарями.

— Ты капиталист — продолжил я. — но капиталисты так не поступают. Капиталисты ничего не делают просто так. Давай не будем тратить время друг друга. Мне нужно выспаться, а начальник ждет хороших новостей. Хватит гнуть из себя благотворителя, называй цену. Сколько?

— Джимми! Я же сказал тебе — нисколько! Но “нисколько” - не значит “ничего”.

— Так. Теперь мы говорим с тобой на одном языке! — произнес я, забыв поднять свою правую бровь, но было уже поздно: придется ждать другого случая. — Продолжай.

— Я говорю правду. Меня не интересует ни гонорар, ни доля со сборов. Посмотри на мой дом, я похож на человека, которому нужны деньги? В моем то возрасте! Будь я таким же молодым, как ты, я бы содрал с вас столько денег, что вы бы все ходили без трусов.

— Но потом мы бы все всё равно разбогатели! - сказал я, приподняв бокал.

— Точно. Итак, Джимми, мне нужна всего одна услуга. Я отдам вам всё это — он достал из под стола стопку аккуратно сложенных бумаг и плюхнул её на стол. — если одну из ролей будет играть тот человек, которого выдвину на неё я. Ни больше, ни меньше. Затем эта жалкая пачка бумаг ваша, можете делать всё, что хотите.

Я облегченно выдохнул. Пока всё складывалось очень удачно. Денег выделили итак не слишком много, так что на актерах все равно пришлось бы экономить. А бесплатно доставшийся сценарий, да ещё и такого качества — это абсолютный джекпот.

— Я думаю, мы сможем этот устроить, дружище. Какую роль оставить тебе? Может конферансье? Или того жуткого смотрителя лодочной станции из второй пробной сцены? Кстати, Билли Рэй хотел себе эту роль, но если ты...

— Ненавижу этого Билли Рэя! А, впрочем, мне все равно, пусть играет он. Нет, Джимми, я хочу роль Патриссии. Её оставляю за собой.

С этим сложнее. Одно дело отдать какому-нибудь шалопаю роль смотрителя, совсем другое - главный женский образ фильма. Я покривил уголками губ - тоже отработанный мимический жест. Но все еще может сложиться удачно. Я слышал, что старый хулиган дружит с Ванессой, может он пообещал ей эту роль? Тогда беспокоиться не о чем, я и так собирался звонить её агенту. В очередной раз посмотрев на старика и поймав на себе его сосредоточенный взгляд, я забеспокоился. Чего же он так нервничает? Я поднял бокал и сделал глоток...

— Я хочу, чтобы Патриссию сыграла моя дочь - Эльза.

При этих словах виски встряли у меня поперек горла и я сильно закашлялся, прыснув часть жидкости на стопку листов. Я согнулся над столом, который разделял меня и старика и еще долго не мог остановиться. Наконец, набрав воздуха в грудь, я заговорил.

— Твоя дочь?!

— Моя дочь.

— Ты должно быть шутишь! Ты хочешь, чтобы Патриссию играла Эльза?

Старик молчал, а я почувствовал, как кровь в моих сосудах начала бурлить. Что-то тут не складывается. Полученные на днях стрессы начали давить на мои расшатанные нервишки, и,наконец, я не выдержал и заорал на всю округу.

— Патриссию? ПАТРИССИЮ? — мои руки затряслись. Я достал свой дипломат и начал выкидывать из него один лист за другим. Они звучно разлетались по полу, быстро заполняя пространство под нашими ногами. — Так, посмотрим, кто такая у нас Патриссия? Где же этот чертов лист? Не этот, нет, не этот. Ага, вот!

Я отбросил дипломат в сторону и он с глухим стуком упал на мятые разбросанные листы.

— Описание персонажей! Патриссия Эванс: "Молодая, романтичная и немного наивная девушка. Всегда подвязывает волосы синей лентой. Обладательница очаровательного ЗВОНКОГО ГОЛОСА. Работает ПЕВИЦЕЙ в ресторане старого Сэма и имеет много поклонников, но все еще верит, что её возлюбленный вернется с войны". Вот, кто такая Патриссия Эванс!

— Я не вижу в этом никакой...

— Проблемы? Зато я вижу огромную проблему, Фред! Твоя дочь безмерно красивая, мы даже можем повязать ей синюю ленту на волосы, но твоя дочь, Фредди, если ты еще не заметил этого, НЕМА!

На лице старика не дрогнул ни один мускул. Ни один волосок на его лысеющем черепе никак не отреагировал на мои слова. Но меня, толстеющего гневливого мужика в подмокшем пиджаке, было уже не остановить:

— Серьезно, дружище, твоя дочь просто чудо! Глаза, как море, волосы — шелк! Я бы даже женился на ней, потому что ЖЕНЩИНЫ ИНОГДА ЧЕРТОВСКИ МНОГО РАЗГОВАРИВАЮТ, но дело в том, что ты настаиваешь на том, чтобы твоя немая дочь сыграла ПЕВИЦУ с очаровательным ЗВОНКИМ, черт его дери, ГОЛОСОМ!

Я стоял над столом и тяжело дышал, а старик лишь глубоко вздохнул и подпер рукой подбородок, глядя куда-то сквозь меня. В доме на втором этаже зажегся свет. В окне показалась Эльза, видимо мои крики разбудили её. Я не врал и не льстил старику: она действительно была очень хороша собой. Чрезвычайно хороша. Вид у неё был сонный, а в роскошных волосах пестрела синяя лента.

— Ты разбудил мою дочь. — холодно сказал старик.

Я провалился обратно в кресло, ощущая себя последним подонком.

— Фред, слушай...

— Нет, не извиняйся, ты прав. Моя дочь нема. Но я не собираюсь торговаться. Ты слышал мои условия. Они неизменны.

— Нет, прости меня... То, что произошло с твоей дочерью — крайне несправедливо. Но ведь неисповедимы пути...

— Прошу, не говори мне ничего про Господа.

— Ладно. Я хочу сказать, ты же понимаешь, что это невозможно. Никто не даст на это денег. Как только я заявлю инвесторам, что главную роль, певицу, будет играть немая, пусть и непомерно красивая девушка, меня просто засмеют. Надо мною будут смеяться как на том, так и на этом побережье! Новость дойдет до Белого Дома и надо мной будет смеяться весь конгресс. А потом её услышат русские шпионы и на их секретном заседании КГБ в Москве надо мной будет смеяться сам...

— Достаточно, я понял.

Некоторое время мы молчали. Свет в окне погас, дождь перестал, а из-за туч наконец-то выглянула луна. Мне стало очень стыдно, иголки совести кололи мое сердце и я не решался завести разговор снова.

— Знаешь, Эльза моя единственная дочь. Я надеюсь... И ты прав - это чертовски несправедливо по отношению к ней, но насчет себя я не уверен. Я заработал себе на этот дом еще в эпоху немого кино, а Господь подарил мне немую дочь. Заслужил ли я это? Возможно. Я ведь капиталист. Я - бизнесмен. Знаешь, как всё должно было быть? Она должна была расти буйной девчонкой. Я записал бы её на уроки музыки, а она прогуливала бы их. Она бы бегала на переменах курить с подружками, а однажды явилась бы ко мне на порог пьяной. Ох, как бы ей не поздоровилось! И вот в один прекрасный день, Джимми, она привела бы ко мне какого-нибудь молокососа, говоря, что любит его, а я бы достал ружье и прогнал бы его прочь. И тогда она в свои 16 лет сбежала бы из дому вместе с ним, а я, после безуспешных поисков, оставил бы всё как есть. И вот через несколько лет, Джимми, я бы получил рождественскую открытку от неё. Она бы вывела на ней своей тоненькой ручкой такие слова: "Прости меня, папочка! Приезжай скорее! Твой внук и я ждем тебя." И оставила бы адрес. Я, окрыленный счастьем, преодолел бы всю страну и ровно в канун Рождества явился бы на её порог. Она бы обняла меня и своим звонким голоском сказала: "Прости меня, я так соскучилась". "Ничего дочка, это я был несносным отцом. Я бы сам от себя сбежал. Скорее веди меня к внуку!" И она бы отвела! Славный мальчуган, малыш Бобби, я припас бы для него какую нибудь штуку из реквизита, и все мальчишки в округе померли бы от завести. "А где же тот парень, с которым ты бежала?". И тут она бы заплакала, обняла меня и сказала: "Ты был прав насчет него, Папочка. Он оказался негодяем. Улизнул, как только узнал о ребенке. Бобби думает, что его отец погиб на войне, что он герой. Ах, папа, как же ты был прав!". И тогда она рассказала бы мне, что я не зря учил её музыке.Она собирает полные аншлаги, работая певицей в трактире у старого Сэма. Вот только этот старый Сэм совсем не дает ей житья! Он отнимает чаевые и может месяцами не платить. Бобби от этого очень страдает, Джимми. Знаешь, что, Джимми? Я бы пошел к этому старику Сэму и выбил бы из него всё дерьмо. Он бы пришел на следующий день к моей дочери с извинениями и толстенной пачкой денег... Всё, что он ей был должен. До цента. Плюс компенсация. Пожив у них недельку, я бы поцеловал внука, обнял бы дочь и уехал домой. Не хочу быть навязчивым родителем. А через пару лет увидел бы в газете такой вот заголовок. — он ткнул пальцем в газету, которая тоже лежала на столе.

В заголовке было написано: "Рита Симонс покоряет Америку!".

— Только на первой полосе была бы не эта выскочка, а моя дочь! Понимаешь, Джимми? Я вижу это каждую ночь в своих старческих снах. Одну и ту же газету с одним и тем же заголовком, — старик встал и взял в руки сценарий, грозно потрясая им перед моим лицом, — Я капиталист, Джимми! Но меня не интересует то, что лежит у тебя в кейсе. Я хочу, чтобы в этом фильме моя дочь пела и смеялась своим звонким, как у жаворонка, голосом! Вот, что я хочу извлечь из нашей сделки!

Я попытался сделать последнюю попытку.

— В этом кейсе, Фред, — сказал я, приподняв увесистый чемоданчик — лучшие врачи и психологи мира для...

— Чушь! Посмотри на мой дом, Джимми! На свете кончились порядочные врачи, которым я не показывал бы Эльзу.

Он мог не договаривать, я и так уже понял, что попытка провалилась.

— В конце концов, вы — киношники — и не такое можете. — резко добавил он.

Чистая правда. Огромная черная обезьяна, ползущая вверх по Эмпайр Стэйт Билдинг самое тому живое подтверждение. Но то, чего требовал старик, как мне кажется, намного сложнее.

— Да, технически это осуществимо. Но я не могу принимать такие решения в одиночку. Мне нужно подумать.

— Думайте быстрее. Если через два дня я не получу ответа, то разожгу этой пачкой камин, так и знайте.

Рук мы не пожали.

***
В ту же ночь я припарковал свой Форд на стоянке около какой-то забегаловки, но еще долго не решался покинуть салон. Дождь занялся поливать нашу грешную землю с новой силой, видимо природе еще было, о чем поплакаться. Может быть она оплакивала печальную Эльзу, которая уже никогда не сбежит от старого Фреда c незадачливым женихом и не покорит Америку своим звонким пением, как эта выскочка Рита Симонс.

Да уж, судьба сыграла со стариком злую шутку. А затем и со мной, поставив перед таким нелегким выбором. Мне было до боли жалко как старика, так и бедную девушку, но… Я ведь тоже капиталист. В конце концов, можно найти и другой сценарий, пообещать какому-нибудь бульварному писателю долю с проката и сосредоточиться на маркетинге. С другой стороны то, что написал Фред - истинный шедевр. Его лучшая работа. Люди будут толпами ходить на это в кино и звать на него родственников, соседей, коллег. Черт, да на одно его имя на афише слетятся все утонченные киноманы страны, как слетаются комары на лесной пикник.

А Эльза… Заслуживает ли эта прекрасная девушка своей минуты славы? Я откинулся на сиденье и запрокинул голову наверх. Какой бы голос ей подошел? Я начал перебирать имена всех актрис, певиц и танцовщиц, с которыми мне довелось общаться. А это, поверьте мне, чертовски длинный список. Я пытался представить у себя в голове их голоса, но перед глазами у меня стояло только маленькое, точеное, как у ангела, личико Эльзы. Я вкладывал в её уста слова этих погрязших в славе и деньгах женщин, и все они ни сколько не шли ей, хотя бывали и близкие попадания. Я составил в голове несколько кандидатур, которые могли бы подарить Эльзе свой голос. Но я всё еще колебался... Прошло довольно много времени, перед тем, как я сказал себе: “Черт с ним!”.

Я достал из дипломата свою записную книжку и начал быстро её перелистывать, шепча про себя попадавшие мне на глаза фамилии. Знаете, у каждого хорошего агента есть такая. Это залог успешной работы. Мы с одержимостью коллекционеров марок собираем контакты тех людей, которые могут нам понадобиться. Сотни имен: актеры, режиссеры, каскадеры, владельцы пиццерий и полицейские. Это наш хлеб. Пару лет назад я раздобыл один номерок, хотя был уверен, что он никогда мне не пригодится. Это был один агент, который в то время из-за всех сил пытался продвинуть молодую и явно не лишенную таланта певичку. На одной из проб я завязал с ним знакомство и взял номерок, который так кстати пригодился мне спустя два года.

Я вышел из машины и направился к телефонной будке неподалеку. Глухая ночь все ещё господствовала в небе, но я не боялся разбудить своего собеседника. Все мы ведем в основном ночной образ жизни, это особенность нашей работы. Наконец я скрылся от ночного дождя в тесном пространстве будки. Зажав плечом черную холодную трубку и держа в левой руке намокшую записную книжку, я начал крутить телефонный диск, и его жужжание с каждой секундой придавало мне все больше уверенности.

- Алло, мистер Свенсон? Это Джим Сэллер, агент,мы познакомились с вами два года назад на пробах “Голодных волков”. Помните? Ну конечно вы помните! Сразу к делу. У меня есть очень необычно предложение для Риты Симонс...

№17

Поиск по сайту: